Перекати-поле гонит ветер

— Нисса! Она встревоженно подняла голову. Голос у Шоны был взволнованным, да и общаться на просто так он был не любитель, как она поняла за прошедшие дни. Видно, событие снаружи стоило того, чтобы оторваться от булькающего на огне варева. Нисса встала, придерживая длинную юбку, и высунулась из дома. Шона снимал с волка седло. — Что еще случилось? — Где ты взяла свои маки? — Чего?.. — Маки. Цветы эти красные, ну, на голове у тебя. — На тракте собрала, где ж еще? — Когда? Она посмотрела на орка как на полоумного. Ладно, что не помнит, но на кой сдались ему эти маки? Бородавку свести? — Как из Перекрестка шли, так и собрала. С неделю где-то… Укуси тебя силитид, моя похлебка!.. Учуяв запах пригорающих помидоров, Нисса рванула назад. Прихватила котелок сложенным полотенцем, живо снимая с огня. Осторожно помешала, стараясь не задеть донца. Отдирать потом придется с песком, но хоть сверху вкус не испортить. Хотя, что это ей отдирать? Пусть Шона, раз уж выздоровел… — Нисса… — он вошел в дом, и следом просочился Салхи с удивительной для большого зверя грацией — проинспектировал котелок, нашел его содержимое несъедобным и вышел обратно, может быть — гонять местных тушканов. — Что тебе заварить? — отмахнулась троллиха. — Лепестки? Листья? Хотя мог бы и сам собрать, туда ж ездил. Не знаю, что с венка выйдет… — Нисса! — Шона плюхнулся рядом и положил лапищу ей на плечо. — Ты вообще знаешь, что сорванные цветы столько не живут? — Чего? Она хлопнула на него глазами и отвернулась, дернув плечом. — Живут, не живут… Много ты венков сплел вообще? Вот уж не думаю! Шона коротко рыкнул и отпустил. Нисса попробовала похлебку. Вышло, вроде, неплохо. — Тарелки неси. Разговор сам собой увял и не возобновлялся до вечера. Нисса занималась делами: прибрать в доме, перебрать запас в погребе: что плесневеть пытается, что пахнет плохо, а что на ужин сойдет… Теперь, когда не нужно было больше ухаживать за Шоной и даже можно свалить часть работы на него, у нее оставалось время передохнуть и подумать. И она подумала о том, что все эти дела успели стать привычными. Да и не сильно они отличались от того, чем она занималась в гоблинском таборе. Мысль эта оказалась грустной. Нисса остановилась на пороге дома, обнявшись с пузатой тыквой. Солнце садилось. Степь под ним была золотой и ржавой, перекатываясь на ветру, будто океанские волны. Она вспомнила, как из этих волн появлялись головы свинобразов, и зябко поежилась. — Я вообще ее для Тыквовина берег… Троллиха, вздрогнув, обернулась. Шона нес с родника отскобленную посуду. — Я уйду. Завтра, — ответила она невпопад. — До тракта проводишь? — Провожу. Давай что-нибудь другое съедим? Нисса посмотрела на красивую рыжую тыкву с сожалением. — Ладно… Помоги тогда батата набрать, что ли. — Я сам приготовлю. Держи посуду. Он забрал у нее тыкву, отдал кружки и плошки и ушел вместе с котелком. Вскоре на огне булькало в густом красном соусе рагу с бобами и мясом. Шона, поглядывая на него, строгал крупными кусками кабачки и выкладывал их на решетку. — Ты это… сильно испугалась тогда? Когда свинобразы повылазили, — спросил он, глянув искоса. — Испугалась, — пожала плечами Нисса. — Вижу, тебя завалили, на меня косятся. Я-то, конечно, с палкой. Но их-то больше. — И тут тряхнуло? — Тряхнуло, — подтвердила она. — Очень вовремя тряхнуло. Нисса вспомнила, как прошлась вибрация под босыми пятками, заставляя шкуру встать дыбом. Потом земля взбрыкнула. Завопили свинобразы, Нисса чуть не повалилась с ног, потому не особо видела, что творилось в густой траве. Только шипастые затылки убегающих и как бьют оставшиеся по опавшим разом колосьям. В тот момент Салхи выволок хозяина на тропу, Нисса помогла ему взвалить обмякшее тело на спину, и они тоже побежали. Шона снял котелок и поставил над красноватыми углями решетку. Разлил свое варево по тарелкам. — Мамаша твоя, гоблинша, не рассказывала тебе про магию? — снова спросил он, подавая одну ей. — Да что про нее рассказывать? — Нисса почти ткнулась носом, вбирая сначала горячий и острый запах, облизнулась, потянувшись за ложкой. — Видала я этих магов в Прибамбасске. И колдунов. И что похуже. Издали, правда. Мамаша говорила: «не связывайся — целее будешь». А мамаше возразить тяжело, когда она постоянно у тебя на руках ездит. И клюка у нее крепкая. Да я особо и не рвалась смотреть. — Ты таскала гоблиншу на руках? — Да, они легкие… — беззаботно отозвалась Нисса. — У мамаши ноги отказывали. А я все-таки благодарная. — А как ушла? — Как схоронила, так и ушла. — А… Извини. Она пожала плечами. — Я — не Фифика. Та раньше сбежала. Но с табором у меня долгов нет, я только мамашу носить соглашалась. А на Синя пусть сами горбатятся, — Нисса махнула ложкой и, наконец, зачерпнула ей рагу. Соус был таким острым, что на глазах выступили слезы. — Ух, хорошо! Шона хмыкнул, переворачивая овощи на решетке. — Стало быть, ничему тебя гоблины не учили, — помолчав, протянул он задумчиво. — Как не учили? Учили, — отвлеклась Нисса от работы ложкой. — Торговаться, палкой бить, травы знать, на картах гадать, воду… Ладно, воду искать я сама научилась. — А как? — тут же прицепился орк. Нисса закатила глаза. — Ну… запах такой чуешь. Зеленью пахнет свежей, листьями. Раз на него пошла, второй. Всякий раз к роднику выходили. А я, чай, не глупая, связи вижу. Так и стала их искать всегда, никогда не ошибалась. — Пока в Степь не попала, — Шона взял у нее почти опустевшую тарелку и накидал туда прижаренных кабачковых кругляшей. — А что делать, если тут везде пахнет? — Нисса с радостным предвкушением приняла тарелку обратно. — Видно, в земле вода. Потому и не пустыня. — В земле… — пробормотал Шона. Он снова ушел в себя и не проронил больше ни слова, пока котелок не опустел вместе с тарелками. Нисса справедливо рассудила, что мыть их ее очередь, и стала собираться. — Я бы тебя познакомил кое с кем, — вдруг сказал Шона. — Мой… бывший учитель. Он живет в Дуротаре. Если согласишься, провожу почти до самого Оргриммара. — А если нет? Шона пожал плечами. — Ну… До Дальней заставы доведу. Обещал же. Нисса быстро кивнула и выскользнула наружу. Солнце уже село, в высоких колосьях густели тени. Ночной ветерок пробрался под легкое платье, заставив передернуть плечами, но Нисса только улыбнулась. Завтра она снова двинется в путь. И от этой мысли степь казалась еще красивей, а ветер волнующе пах неизведанным. Вышли они с восходом. У очага Шона, проснувшись, нашел дымящиеся еще лепешки, а выбравшись из дома, застал Ниссу, грузившую на Салхи набитые провиантом сумки. — Зачем так много? — Сам сказал, застава дальняя. — Это от Оргриммара она дальняя. Отсюда близко. По тракту — меньше полдня пути. — Да? Ну… ладно, — Нисса кивнула и затянула туже завязки на выпирающем кабачковом боку. Шона усмехнулся. Они побрели потихоньку к тракту, не разговаривая. Проходя мимо места стычки со свинобразами, Шона оглянулся на троллиху. Та боязливо ежилась, кутаясь в накидку, но, все же, косилась на проплешину с любопытством. Продержалась Нисса недолго. Стоило им выбраться на широкую дорогу и пойти рядом, спросила: — А трава там теперь вообще не встанет? Шона пожал плечами. — Эта вряд ли. Новая вырастет. Весной, может. Нисса снова умолкла на время. И сказала насмешливо, почти обвинительно: — И ты думаешь, это я их убила? Магией. — Нет. Убили их хищники или, может, жара. Ты их спутала. Корнями трав. Да, магией. И цветы на тебе не вянут — от магии. Троллиха недоверчиво фыркнула и вдруг перегнулась через идущего между ними волка. На голову Шоне шмякнулся ее маковый венок. — Это еще зачем? — буркнул он. — А вот посмотрим, завянет или не завянет. Шона вздохнул. Когда они проходили мимо дозорной башни Куралла, ему показалось, он слышит, как гогочет стражник, тыча пальцем в его украшенную голову. До заставы на берегу Строптивой добрались аккурат к полудню. — Давненько я тебя здесь не видели, Шона, — Каргал Боевой Шрам поскреб густую бороду, делая отметку в книге. — Помню время, ты раз дня в три порыбачить захаживал. — Да… — он с досадой махнул рукой. — Я как с Джаханом сговорились за шкуры морских гадов, так до половины месяца на побережье торчу. Никакой рыбалки после этого не хочется, сам понимаешь. Каргал кивнул, усмехнувшись, и бросил цепкий взгляд на расположившуюся в тени дозорной башни троллиху. — А эта с тобой? Откуда? — Из Кабестана. Полукровка она, не смотри так. В Колючий Холм идем. — Звать как? — Нисса. Стражник заполнил корявыми рунами еще строчку и посмотрел на Шону задумчиво. — Ты, часом, не жениться собрался? — Да упаси духи, только не на такой! Они с Каргалом рассмеялись. Разобравшись с формальностями, Шона присоединился к уже разворошившей сумки Ниссе. Салхи неподалеку шумно лакал из поилки для кодо. С реки тянуло прохладой, немного облегчая полуденный зной, под башней было хорошо. Шона привалился к толстой, из цельного ствола жирафьей акации, опоре. Нисса выложила на льняную салфетку между ними сушеных фруктов. — Если еще чего хочешь, бери в сумке. В меня больше не лезет по такой жаре. — Через пару часов спадет. Ты сыр не брала? Белый, из бочки. — Да он соленый такой, — она сморщилась. — И испортился бы. — Его с лепешками пресными хорошо, — Шона вздохнул и покосился на пустую дорогу, словно надеясь на караван, в котором можно разжиться лакомством. — А еще лучше — с арбузом. Пришел Салхи и попытался обнюхать их скромный обед. Шона поймал его за мокрую после питья морду. — Нет для тебя ничего. Иди, лови себе рыбу! — В сумке окорок есть, — заметила Нисса. — Жмот ты. — Окорок копченый. Ему нельзя, — Шона хлопнул волка по мохнатом заду, отправляя в правильном направлении. — Ты как будто зверье никогда не кормила? В этом вашем… — Таборе, — подсказала она, глядя на реку. — У нас кодои были. И пескоход. — Пескоход? Нисса состроила гримаску. — Железяка гоблинская. Ржавый, вонючий, его обычно тоже кодой волок, вместо повозки. Горючее дорогое, берегли. Я эту штуку в жизни на своем ходу не видела, а ей лет, ну, наверное, сколько мне. Второй сын барона, говорят, выторговал у кого-то почти за бесценок, — троллиха хмыкнула. — Мамаша сто раз ругалась, чтобы продали эту рухлядь на лом. А Йоска ей — вдруг кодо посреди пустыни падут, вот тут пескоход и вывезет. Шона усмехнулся. Из рассказанного было ясно, что этот драндулет им так ни разу и не пригодился. Гоблины. — Расскажи еще что-нибудь… Судя по всему, его, в итоге, сморило. Открыв глаза, Шона увидел, что тень от башни уползла в сторону. Где-то над головой громко топали сапоги меняющихся дозорных. Салхи бдительно дремал, привалившись боком к собранным сумкам. Длинная фигура троллихи торчала невдалеке над перилами горбатого старого моста над Строптивой. — Ну, что решила? — спросил Шона спросонок хрипло, взобравшись по крутому боку моста. Нисса опиралась локтями в массивные деревянные перила и смотрела на воду. — Ты думаешь, твой учитель и меня учить станет? — спросила она с какой-то непривычной задумчивостью. — Не знаю… — Шона вздохнул. — Нет, наверное. Но он точно подскажет, что тебе с твоей магией делать. — Жаль, — сказала Нисса и выпрямилась. Шона невольно хлопнул себя ладонью по ирокезу — вызывающих у окружающих смешки цветов на его голове не было, троллиха держала их увядшие останки в руках. — У меня нет больше никого, кто бы мог помочь, — он пожал плечами и почему-то отвел глаза от съежившихся и побуревших венчиков мака. Нисса покрутила венок в руках и вдруг, нешироко размахнувшись, бросила его в реку. — Ладно, –проговорила она сварливо. — Где там Салхи с нашими сумками? Идем, нам бы успеть до ночи. Нисса призывно махнула рукой, и волк, будто только того и ждавший у подножья моста, скакнул по нему наверх. — Тебя кто учил чужих слушаться… — пробурчал Шона, с притворным негодованием потрепав зверя за ухо. Салхи непонимающе посмотрел на заранее навьючившего на него поклажу хозяина и небольно прикусил за руку. Нисса уже спускалась, подметая перьями на подоле выглаженный сотней ног и колес настил. Шона с Салхи поспешили ее догнать, ведь, действительно, до жилья лучше было бы дойти засветло. Но никто из них даже не предполагал, что их ждет на другой стороне Строптивой.