Prince Among Wolves

      Сказать, что Стайлз недооценил то, как сильно он будет скучать по детям, было бы преуменьшением. Вся неделя тянулась с тупой болью, сидящей тяжестью в груди, поэтому было сложно хотеть и делать что-либо, кроме как лежать в постели за компьютером и выходить только за едой да в туалет.       Стайлз сказал своему отцу, что Дерек уволил его, но только потому, что это было куда проще, чем попытаться объяснить ссору и то, как они, по-видимому, страдали от недопонимания мировых масштабов.       В любом случае, боль от этого не преуменьшалась. Иногда он ходил вокруг, ожидая услышать хихиканье или почувствовать, как чьи-то руки тянут его за руку в просьбе поднять. Но вместо этого была лишь тишина, которую нарушали только Скотт и Айзек, приходившие пару раз в течение недели, чтобы попытаться подбодрить его.       Стайлз знал — они просто хорошие друзья, но ему было больно, когда Скотт или Айзек протягивали руку, чтобы схватить его за плечо или шею. Чаще всего это было инстинктивное движение — попытка заменить запахи Дерека и детей их собственными… попытка незаметно стереть все признаки того, что Стайлз когда-либо был членом этой разбитой стаи.       Именно такими были Дерек и дети поначалу… и он всем сердцем старался свести их вместе. Он увяз слишком глубоко, и вот тогда всё дошло до критической точки. Стайлз не мог даже думать о Дереке из-за страха потерять дыхание, что было совершенно неприятно. Он ушёл, так и не попрощавшись. Просто поцеловал Энди и Олли в макушки после того, как уложил их, и изо всех сил старался игнорировать мягкую, наполненную болью мольбу Дерека, которая на самом деле была лишь его именем.       Стайлз практически выбежал за дверь; схватив свои вещи и направляясь туда, где Скотт ждал, чтобы забрать друга после его звонка.       Кричать на Дерека было плохой идеей с самого начала, потому что гнев никогда не приводил ни к чему хорошему. То, как Дерек выглядел, преследовало его, то, как он казался настолько ошеломленным, что слова едва доходили до сознания. Стайлз знал, что он слишком остро отреагировал, что он сказал вещи, которые казались такими же неправильными, как и слова Дерека.       Увольнение в разгар эмоционального припадка было, вероятно, самым идиотским решением, которое Стайлз когда-либо принимал. Он ушел, и он был почти уверен, что дети были вне себя. На самом деле, Стайлз был уверен, что так оно и было. Дерек оставил ему несколько текстовых и голосовых сообщений, все они были полны извинений за то, что он сказал, но ни в одном из них не забрал своих слов обратно.       Стайлз задумался, помнит ли Дерек хотя бы половину из того, что он сказал.       Возможно, он также взял страницу из книги Дерека и получил великолепную взбучку, когда всего стало слишком много. Да, это было в середине дня, но ничего не мог с собой поделать — он был всего лишь человеком. Чем больше он думал о той ночи, тем больше понимал, насколько эпично он помог все испортить.       Единственным недостатком было то, что попытка принять душ в нетрезвом состоянии привела к тому, что Стайлз поскользнулся и разбил голову о стойку в ванной. Алкоголь облегчил боль, но также усилил кровотечение в два раза. Это был не самый яркий момент для Стайлза, когда он лежал голый на полу в ванной, положив руку на голову, и звал отца, пытаясь остановить вращение комнаты.       Вот почему Стайлз в конце концов прохлаждался в отцовской машине, накачанный обезболивающими, с головой, пульсирующей от трех швов, в которых он нуждался, ожидая, когда отец вернется из магазина с резиновыми перчатками. Очевидно, у них не было необходимого оборудования, чтобы убрать кровавое месиво, оставленное Стайлзом в ванной. Это была просто удача, что он не использовал головокружительное гудение гидрокодона, чтобы болтать с отцом о Дереке и детях. Вместо этого он использовал его, чтобы вспомнить их гораздо более нежно, чем на прошлой неделе.       С другой стороны, он больше не был пьян.       Теперь Стайлз сидел в своей комнате за ноутбуком, пытаясь сделать кое-какую домашнюю работу, находясь под кайфом от обезболивающих. Положительным моментом было то, что это также делало его немного эмоционально оцепеневшим, что сдерживало его депрессию. Он ужасно скучал по детям; скучал по Дереку так же сильно. Вероятно, это был какой-то процесс оплакивания, как будто он пережил тяжелое расставание, в котором сам был виноват.       В дверь позвонили, и Стайлз почти хотел встать, чтобы просто написать Скотту и сказать ему — в четвертый раз — что с ним всё в порядке и ему не нужны никакие особые волчьи манеры, но решил, что ему не хочется брать свой телефон со стола. Вместо этого Стайлз вздохнул и напряг слух, пытаясь расслышать, разговаривал ли его отец со Скоттом и пришёл ли Айзек. Во всяком случае, их компания была бы приятной. Самое паршивое в лекарствах, которые ему дали, было то, что они были недостаточно сильными, чтобы заставить его чувствовать что-либо, кроме легкого оцепенения и кайфа, а это означало, что Стайлз не будет достаточно в себе, чтобы оправдать избегание любых лекций матери-наседки от Скотта.       Папа постучал в его дверь, просунув голову, чтобы сказать: «К тебе пришли друзья», — с лукавой улыбкой в уголках рта. Стайлз нахмурился, потому что Скотт и Айзек практически сами впускали себя, когда им того хотелось. В тот момент, когда его отец начал открывать дверь, Стайлз понял.       Он понял, и внезапно потерял возможность дышать или даже чувствовать свои руки или лицо из-за жжения в груди, когда дверь распахнулась, и на пороге появился Дерек с близнецами на руках. Висок Стайлза пульсировал от напряжения, швы болели, пока Стайлз пытался проглотить огромный, удушающий ком в горле.       Энди пронзительно выкрикнула имя Стайлза, вырываясь из рук Дерека и направляясь прямиком к кровати. Он помог ей забраться, притянув её маленькое тельце к себе на руки, прежде чем успел хотя бы подумать о том, что именно делает. Это было похоже на то, как будто тяжесть на его груди, медленно давившая на него день за днём, наконец-то спала. Энди говорила со скоростью мили в минуту, её голос был громким и дрожащим, прежде чем она разразилась слезами. Стайлз погладил её по спине, всё его тело дрожало от недоверия.       Как это могло случиться? Как они узнали? Было ли это каким-то знаком? Неужели всё, что Стайлзу нужно было сделать, — это достаточно сильно постараться, и появится вся семья Хейлов?       — Я в порядке, сладкая, — прохрипел Стайлз, поглаживая Энди по волосам, пока она продолжала плакать. Стайлз поднял глаза, когда понял, что Олли всё ещё не было на кровати, и его сердце разбилось, когда он увидел, как Олли изо всех сил держится за Дерека и яростно качает головой.       Стайлз протянул руку, пытаясь молча умолять Дерека отдать Олли. Дерек провёл рукой по спине Олли, бормоча что-то ему на ухо, отчего Олли покачал головой и всхлипнул:       — Нет! — как будто это было самое худшее, что могло с ним случиться. Это было больнее всего, что Стайлз только мог себе представить. Олли даже не хотел его видеть — он, должно быть, чувствовал себя таким преданным, и Стайлз ничего не мог сделать, чтобы загладить свою вину.       — Олли, — взмолился Стайлз, дрожащими руками поглаживая Энди по спине и пытаясь поудобнее усадить её у себя на коленях. Олли издал прерывистый звук, заскулил и уткнулся лицом в шею Дерека. — Олли, прости, — снова попытался Стайлз. Внезапно ему захотелось заключить Олли в объятия, обнять его и убедиться, что с ним всё в порядке. Это было острое, паническое чувство, которое заставило сердце Стайлза учащенно забиться, а легкие — сжаться.       Дерек шагнул ближе, а затем заколебался. Стайлз жестом подозвал его поближе, и это было похоже на то, как если бы он наконец-то оборвалась привязь, которая удерживала Дерека в ловушке дверного проема. Он пересёк комнату, присел в изножье кровати и тихо сказал:       — Ну же, Олли, разве ты не хочешь увидеть Стайлза?       — Нет!       Стайлз поморщился, его голова пульсировала, а тело содрогалось, когда он сказал:       — Я не собирался уходить. Я люблю тебя, — и это были волшебные слова, потому что Олли выскользнул из объятий Дерека и побежал через кровать к Стайлзу. Он споткнулся о его ногу, упав лицом ему в живот, но Стайлз быстро подхватил ребёнка на руки. Олли взвыл, обвивая руками шею Стайлза и прижимаясь к нему.       Рыдания Энди перешли в тяжелое, неровное дыхание, когда она прижалась к Стайлзу. Олли, однако, лучше не становилось. Он был в истерике, плакал так сильно, что его лицо покраснело, а каждый вдох был резким и болезненным. Когда Олли начал кашлять, Стайлз потер ему спину и осыпал поцелуями всё, до чего мог дотянуться. Он обнял детей обеими руками, и у него защемило сердце от одного только ощущения, что они снова в его объятиях. Это было ужасно: насколько сильно он чувствовал, что они были его собственными детьми.       — Всё в порядке, Олли, — успокоил его Стайлз. — Я люблю тебя, прости, что ушел. Ты в порядке, я люблю тебя, — он начал укачивать их обоих, поворачиваясь и целуя Энди в щеку и висок и шепча ей те же самые слова. Когда Олли наконец-то успокоился, Стайлз уголком простыни вытер слезы и сопли с его лица, привел его в порядок и поцеловал в лоб, прежде чем откинуться на спинку кровати с детьми на груди и коленях.       Поднимая взгляд, он не ожидал увидеть, что Дерек пристально смотрит на него. Стайлз был так поглощён горем Энди и Олли, что просто не обратил внимания на Дерека. Он не выглядел расстроенным, он выглядел опустошенным.       — Вернись, — выпалил он, как будто их жизни будут под угрозой, если Стайлз не согласится, — пожалуйста, вернись.       Эти слова что-то сотворили внутри Стайлза, заставили болеть все его кости; его челюсть болела от того, как сильно он её сжимал. Именно поэтому он проигнорировал мольбы Дерека, — потому что Стайлз никак не мог ему отказать, не тогда, когда он выглядел таким отчаявшимся. Рука Стайлза замерла на спине Энди, другая всё ещё гладила Олли по голове.       Дерек пошевелился, сделав неопределённый жест рукой, как будто не знал, как выразить то, что ему было нужно       — Я повышу тебе зарплату, позволю тебе самому выбрать часы работы. Тебе даже не нужно сидеть полный рабочий день. Я просто…       Дерек задохнулся, беззвучно произнося слова, а затем опустил взгляд туда, где Олли всё ещё плакал в плечо Стайлза. Он выглядел так, как будто ему было физически больно видеть своих детей такими расстроенными, как будто он мучился с каждой проходящей секундой.       — Они не едят, они не спят… никто из нас не счастлив без тебя, а они продолжают бороться со мной, — выдохнул Дерек, — они укусили двух последних сиделок и просто… пожалуйста. Вернись.       И так оно и было, верно? Это то, чего Стайлз ждал? Чтобы Дерек попросил прощения и попросил его вернуться? Разве он не должен быть доволен?       Нет. Стайлз не был доволен; не было зла или самодовольства, или каких-либо других эмоций, которые он должен был испытывать из-за того, что Дерек, наконец, сломался перед ним вот так. Стайлз просто пришёл в ужас. Испуганный, виноватый и обезумевший.       Что он натворил? Он чуть не разрушил эту семью снова, и Стайлз был почти уверен, что какими бы обидными ни были слова Дерека, Стайлз причинил ему такую же боль в ответ, уйдя таким образом.       — Я не должен был уходить, — прохрипел Стайлз, сглатывая боль в горле, из-за которой было почти невозможно говорить. При одной мысли о том, через что, должно быть, прошли дети в его отсутствие, к горлу подступила желчь.       — Мне нет дела до того, что ты ушёл, просто вернись, — выпалил Дерек, звуча наполовину не в своём уме, когда его пальцы сомкнулись на ноге Стайлза, лишь слой одеял разделял их кожу. Его рука дрожала, хватка была крепкой, и это послало электрический разряд вверх по ноге Стайлза и прямо в его быстро бьющееся сердце.       Стайлз прижался к детям, слово: «Хорошо» — практически вырвалось у него.       Это действительно было так просто. Стайлз задавался вопросом, был ли весь этот визит каким-то тщательно продуманным сном. Энди и Олли потратили целый час, рассказывая ему взволнованным, искаженным детским языком о том, как они провели время с другими нянями, о своём визите в офис Дерека (чего бы Стайлз только не отдал, чтобы увидеть, как это происходит. Судя по лицу Дерека, это, должно быть, было особенно запоминающимся) и про злую няню, которая забрала все игрушки Энди. Если бы не лекарства и тупая боль в голове, Стайлз закатил бы истерику и потребовал, чтобы они немедленно отправились в магазин за новыми игрушками. Он надеялся, что позже, когда всё начнёт возвращаться в нормальное русло, возможно, удастся сходить в магазин, и Стайлз купит детям какие-нибудь подарки и другие вещи в качестве извинения за то, что ушёл от них.       Что Стайлзу запомнилось больше всего, так это то, как рука Дерека, всё это время лежавшая на его лодыжке, ощущалась клеймом, от которого он никогда не сможет избавиться.       К тому времени, когда Дереку, наконец, пришлось уйти, потребовалась по меньшей мере сотня заверений, что Стайлз придёт утром. В конце концов Стайлз отдал Энди и Олли по одному своему ботинку каждому, объяснив, что он должен прийти утром, если хочет получить их обратно.       Стайлз приехал рано, направляясь прямиком на кухню, чтобы заняться завтраком, как он делал всегда. Поскольку дети всё ещё спали, Стайлз чувствовал, что задыхается на кухне, в то время как Дерек сидел за столом и наблюдал за ним с бесконечным вниманием.       — Прости, — наконец произнес Дерек, его голос был таким сонным, что по спине Стайлза пробежали мурашки, — за то, что я сказал… это выходило за рамки дозволенного.       Стайлз выключил плиту, повернулся и прислонился к стойке.       — Ты хоть помнишь ту ночь?       Застигнутый врасплох, Дерек распахнул глаза, и Стайлз увидел, как его обнаженная грудь расширилась от внезапного нервного вздоха.       — Большую часть, — признался Дерек, — но не всё.       — Ты сказал, что ненавидишь меня, чувак, — прохрипел Стайлз, издавая слабый смешок и неопределённо жестикулируя. — Я думал, ты больше не хочешь меня здесь видеть.       Неважно, насколько потрясённым выглядел Дерек, услышав свои собственные слова, Стайлз был не в настроении это видеть. Он повернулся обратно, снова включил конфорку и вернулся к переворачиванию яиц, которые жарил. Он услышал, как Дерек встал — стул заскрежетал по деревянному полу кухни — и схватился за сковородку, как будто он — Рапунцель, находящая выход из любой возможной плохой ситуации.       Тело Дерека было тёплым, когда он наклонился ближе, но Стайлз отказывался поднимать взгляд. Вместо этого он взял немного перца, посыпал им яйца и распределил их по сковороде.       — Я злился на себя, — пробормотал Хейл, протягивая руку и обнимая его за плечи. — Я проецировал, и мне не следовало этого делать… Я никогда не смогу ненавидеть тебя.       Стайлз поднял взгляд, с трудом переводя дыхание от того, как близко подошёл Дерек.       — Да, что ж, думаю, я лучше подхожу под боксерскую грушу для решения твоих проблем, а? — горько спросил он. Пальцы мужчины напряглись, и он наклонился вперёд, чтобы выключить плиту и заставить Стайлза повернуться к нему лицом.       — Не говори так, — резко сказал Дерек, — не говори так, будто считаешь, что заслуживаешь того, что я с тобой сделал. Я заставил тебя, а ты… ты остановил меня… и я вёл себя как ребенок.       Стайлз хотел пожать плечами, но Дерек держал его слишком крепко для этого. Как будто он пытался удержать парня от борьбы с инстинктом самобичевания. Он наклонил голову, медленно вдохнул и закрыл глаза.       — Я всё равно не должен был так уходить, — признался он слабым голосом, — так что, думаю, мы оба облажались.       Когда он поднял голову, Дерек был близко, слишком близко. Стайлз почувствовал, что задыхается от этого болезненного желания наклониться и поцеловать его, но он не мог. Он не хотел повторения прошлой недели, чтобы выяснить, действительно ли всё это было похотью. Это было ужасно и обескураживающе, и у Стайлза даже не хватило смелости просто спросить Дерека, что он чувствует.       — Если ты хочешь так думать, — тихо сказал Дерек, наблюдая за каждым движением Стайлза. Стайлз вырвался из объятий Дерека, возвращаясь к еде и пытаясь не обращать внимания на то, как горели его шея и уши.       — Да, меня это устраивает, — слабо сказал он, и ему захотелось заплакать от облегчения, когда дети сонно ввалились в кухню, прежде чем Дерек смог подойти ещё ближе, чем он уже был.       Весь день Дерек работал из дома, в основном отсиживаясь в своем кабинете, но время от времени он выходил, чтобы немного побыть рядом, пока Стайлз играл с детьми. Было несколько раз, когда Стайлзу приходилось перекладывать детей на Дерека, чтобы прилечь из-за того, что его слишком сильно беспокоила голова, но он обязательно отклонял любые предложения Дерека отправиться домой. Худшее, что могло случиться, — это то, что Стайлз внезапно снова уйдёт. Они пообедали, и Дерек был по-прежнему тих, как всегда, отвечая только тогда, когда кто-то напрямую задавал ему вопрос. То, как он наблюдал за Стайлзом, было тревожным — как будто он пытался разобрать мозг Стайлза на части. Это было интенсивно и ошеломляюще после того, как Стайлз провёл прошлую неделю в относительном одиночестве.        Когда пришло время возвращаться домой, Стайлз просто не смог. Дети отказывались ложиться спать, непрестанно умоляя, чтобы Стайлза был рядом, когда они проснутся. В конце концов, Дерек оказался сыт по горло всем этим.       — Я могу заплатить тебе за ночь, — предложил он; Олли цеплялся за его руку и смотрел на Стайлза так, словно тот собирался предать его снова. Стайлз проглотил комок в горле, качая головой и пытаясь не обращать внимания на то, как сильно его гложет чувство вины.       — Ты не обязан… это моя вина, что они такие, — тихо сказал он, потому что в действительности так оно и было. В ту ночь он просто ушёл и больше не возвращался. То, как он поступил с этими детьми, уже достаточно натерпевшихся одиночества всего несколько месяцев назад, заставило Стайлза снова возненавидеть себя. — Я останусь.       Плечи Дерека опустились от облегчения, он одними только губами произнёс: «Спасибо», — а затем поспешил сообщить детям, что Стайлз останется на ночь, если они пойдут спать.       Стайлз занял гостевую комнату (с удивлением увидев, что простыни смяты, как будто ими недавно пользовались), ложась спать достаточно рано из-за нескольких часов изнурительных игр с детьми, в то время как за последнюю неделю он привык расслабляться и ничего не делать.        Он проснулся от звука плачущих детей. Смутно заметив, что на прикроватных часах было только начало второго ночи, Стайлз скатился с кровати. Он последовал на встречу рыдающим звукам, постучал в дверь спальни Дерека, а затем вошёл и увидел Энди и Олли, обнимающих своего отца и плачущих навзрыд. Дерек выглядел сбитым с толку, держа их в руках и устало моргая.        Стайлз на самом деле не думал, он просто шёл вперёд, пока не добрался до постели. У Дерека было полсекунды, чтобы в сонном удивлении уставиться на него, прежде чем Стайлз забрался на другую сторону кровати. Он мягко отстранил детей от Дерека и устроился между ними так, чтобы они оказались зажатыми между их с Дереком телами, обхватив одной рукой их крошечные тельца и уткнувшись носом в волосы Олли, когда тот вцепился в его футболку. Стайлз погладил Энди по спине, поцеловал Олли в макушку и почувствовал, как рука Дерека повторяет его собственную, накрывая детей.        Стайлз едва заметил, как тыльная сторона ладони Дерека погладила его живот, прежде чем он снова заснул.        Он просыпался постепенно, сначала чувствуя прикосновение двух маленьких тел, прижавшихся к его боку, а затем тепло мягких простыней и звук скрипящего вентилятора над головой, когда ветер задувал в открытое окно. В комнате пахло сочетанием мускуса, детской присыпки и свежего воздуха; так успокаивающе, что Стайлзу почти совсем не хотелось вставать.        Стайлз медленно открыл глаза, глядя на Олли и Энди, находящихся под защитой своей руки, и не мог не почувствовать острую боль в животе, отчаянно желая, чтобы эти двое были его детьми.       — Спасибо.        Стайлз поднял взгляд и с удивлением увидел Дерека, сидящего в офисном кресле в другом конце комнаты и печатающего на ноутбуке в одних боксерах. Стайлз почувствовал, как заколотилось его сердце, но проигнорировал это, предпочитая сесть как следует. Энди пошевелилась, уткнувшись лицом ему в живот, прежде чем снова заснуть.       — Ты не должен благодарить меня, — тихо и спокойно возразил Стайлз, — это я оставил тебя здесь с детьми, без няни и объяснений.       — Это была моя вина, — в ответ возразил Дерек, — я сказал то, чего на самом деле не имел в виду, повёл себя неподобающим образом.       Стайлз действительно не хотел начинать игру с обвинениями, особенно потому, что, если бы кто-то из них победил, это всё равно повлекло бы за собой множество болезненных, неловких молчаний, с которыми нужно было бы разобраться. Он вздохнул, провёл рукой по боку Олли и пожал плечами.       — Все облажались, — сказал он, — но это не значило, что я должен был уйти.       Дерек смотрел на меня непомерно долго, его пальцы замерли на клавиатуре, прежде чем он закрыл ноутбук и тихо пробормотал:       — Мне нужно ехать в офис сегодня.       Стайлзу потребовалась секунда, чтобы осознать, что он имел в виду, а затем он неловко рассмеялся:       — О да, позволь мне просто…       Он попытался вывернуться из-под детей, но скулеж Олли был громким и болезненным, когда его сняли с груди Стайлза. Дерек фыркнул, вставая и подходя, чтобы поднять Олли с кровати. Стайлз взял Энди, и они отнесли детей в гостиную, чтобы Стайлз посидел там с ними, пока Дерек собирался на работу.       Стайлз включил телевизор, накрыл Олли и Энди одеялом, а затем направился на кухню, чтобы готовить завтрак. Они проснулись на полпути, прошли на кухню и забрались на свои стулья, чтобы просто посидеть и посмотреть, как Стайлз готовит.       Стайлз позаботился о том, чтобы для начала закончить с едой для Дерека, переложив его сэндвич с яичницей-глазуньей на тарелку как раз в тот момент, когда Дерек вошёл на кухню в полной деловой экипировке, с портфелем в руке. Его лицо просияло, когда Стайлз пододвинул к нему тарелку, он выглядел взволнованным, увидев, что его уже ждёт еда. Стайлз ничего не мог поделать с маленьким клубком желания в животе, ужасно скучая по всему этому и одновременно желая, чтобы это было чем-то большим.        Прежде чем взять свой сэндвич, Дерек направился к столу, чтобы поцеловать Энди и Олли в макушки. Он вернулся, чтобы дотянуться до Стайлза, но рука застыла прямо перед тем, как он начал оставлять свой запах, как он всегда делал это раньше. Нерешительность была вполне очевидна, — впрочем, как и противоречие во взгляде Дерека. Он больше не знал, всё ли в порядке.       Чувство вины росло, и Стайлз выдохнул, прежде чем шагнуть вперёд и прижаться щекой к ладони Дерека.       Выражение шока на лице Дерека было почти даже комичным, взгляд дерзко устремился к лицу Стайлза, а затем туда, где его ладонь лежала на щеке и подбородке. Стайлз даже услышал, как у Дерека перехватило дыхание, и он практически уткнулся носом в мягкую кожу его руки, добиваясь большего давления, когда сказал:       — Я ведь из стаи, верно?       Дерек кивнул.       — Иногда в стае что-то идёт не так, но это не значит, что мы больше не являемся ею, верно?        Боже, как же он нервничал. Он был почти уверен, что его сердце вот-вот выскочит из груди. Ему нужно было, чтобы всё было в порядке — нужно было убедиться, что всё то, что Дерек сказал той ночью, было неправдой, что всё это, — здесь и сейчас, — действительно было тем, что чувствовал Дерек.       Тяжело сглотнув, Дерек нежно провёл большим пальцем по верхней части скулы Стайлза. А тот лишь позволил своим глазам закрыться, погружаясь в это ощущение, когда услышал, как Дерек тихо выдохнул:       — Да, ты из стаи.       Стайлз был почти уверен, что, если бы всё это происходило в фильме, то он бы открыл глаза и увидел, что Дерек целует его. Вместо этого он почувствовал, как Дерек убрал руку, и едва расслышал, как Дерек пробормотал, что вернётся к обеду, прежде чем выйти из дома.       Стайлз пытался успокоить своё сердце, но, чёрт возьми, ему так этого не хватало. Это было похоже на то, что пребывание вдали усилило все его ощущения в десять раз. Всего одно прикосновение Дерека теперь заставляло его взмокнуть и задрожать, желая того, чего он не мог иметь.       Дети — несмотря на заявления Дерека о том, что всю неделю они были сущим адом, — всё утро вели себя наилучшим образом. Стайлз почти задался вопросом, не заменили ли их странные инопланетные клоны… до тех пор, пока Энди не ударила кулаком по за́мку из кубиков Стайлза с хихиканьем, что, к сожалению, обнадёживало.        Когда Дерек пришёл домой на обед, Стайлз позаботился о том, чтобы всё уже было готово. Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда Дерек не только тихо проскользнул на кухню, но и подошёл к нему сзади, когда он стоял у раковины, чтобы положить руку на его поясницу.       — Нужна какая-нибудь помощь?       — Н-нет, еда готова, — прохрипел Стайлз, указывая плечом на четыре тарелки на столе, — просто мою руки.       — Сегодня мы можем поесть в гостиной, — промурлыкал Дерек. — Дети всё равно смотрят фильм.       Стайлз кивнул, жестом предлагая Дереку взять тарелки:       — Я принесу напитки, — сказал он, а затем начал вытирать руки, в то время как Дерек чудесным образом перенёс все четыре тарелки с пиццей, приготовленной с нуля (спасибо Интернету), в гостиную.       Стайлз достал молока для близнецов и воды для себя и Дерека, прежде чем вспомнил о явном отвращении Дерека к воде. Вместо этого он налил ему стакан яблочного сока, потому что, если Олли от кого и унаследовал свою любовь к сокам, так это от Дерека. У парня было какое-то тайное удовольствие от употребления сока. Стайлз знал это, потому что у них всегда не хватало коробок с соком каждую неделю, независимо от того, сколько раз он пытался распределить их по порциям.       — В какие дни тебе нужен отгул для учебы? — спросил Дерек, взяв стакан, который Стайлз протянул ему, и удивлённо уставившись на сок внутри. Он отхлебнул из него, изобразив притворное недовольство, но следом сделал второй, больший глоток, когда подумал, что Стайлз сосредоточен на том, чтобы поставить чашки Энди и Олли на кофейный столик.       Стайлз сел на диван, размышляя, стоит ли ему взять салфетки, а затем решил, что салфеток на краю столика вполне себе достаточно. Он избегал зрительного контакта с Дереком, пожимая плечами и хватая коробку с салфетками:       — Вообще-то у меня сейчас онлайн-занятия, — слабо признался он, — они начались две недели назад.       Вручив Энди и Олли несколько салфеток, чтобы вытереть пиццу с их лиц, когда они закончат есть, Стайлз постарался не поддаваться чувству вины.       — Я… да. Мне не нужны никакие выходные.       Дерек молчал, наблюдая за Стайлзом, тарелка с нетронутой пиццей стояла на столике перед ним. Стайлз почувствовал, как у него ёкнуло сердце, вместо этого он повернулся к телевизору и схватил пульт, чтобы увеличить громкость.       Прошло чуть больше половины фильма, когда дети свернулись калачиком между Дереком и Стайлзом, Олли заскулил, заёрзал и громко прошептал:       — Я хочу сока.       Стайлз фыркнул, протягивая руку, чтобы погладить Олли по животику.       — Конечно, ты хочешь, приятель, — поддразнил он, чувствуя непреодолимую нежность к нему. Дерек потянулся к пульту, ставя фильм на паузу, в то время как Стайлз вставал, чтобы собрать грязную посуду и взять немного сока. Он слышал, как дети задавали Дереку случайные вопросы, в основном потому, что в «Принцессе-невесте» было много такого, что не укладывалось у них в голове.       Стайлз наполнил чашку Олли, а затем и Энди. Просто для пущей убедительности он сделал то же самое для Дерека, отхлебнув немного с верху, а затем направился обратно в гостиную.       — Держите, мои дорогие, — сказал Стайлз, театрально передавая кружки. Дерек непонимающе уставился на него, когда тот попытался дать ему сок, осторожно беря его и выглядя удивлённым тем, что Стайлз вообще подумал о нём. Стайлз, чувствуя себя самодовольным, забрался обратно на своё место и схватил пульт, чтобы попытаться найти кнопку воспроизведения.       Дерек издал страдальческий сдавленный звук, и Стайлз оторвал взгляд от пульта.       — Ты в порядке, чувак?       — Выходи за меня, — выдохнул Дерек как раз в тот момент, когда Стайлз нажал кнопку воспроизведения.       Стайлз нащупал пульт, уронил его и резко повернул голову, чтобы посмотреть на Дерека. У него закружилась голова так, словно у него случился сонный паралич, когда громко включился фильм, а взгляд Дерека ни на секунду не отрывался от его собственного.       — Что? — выдохнул он, почти всхлипнув, отчаянно пытаясь найти в его словах хоть какой-то смысл.       Поставив свою кружку на стол, Дерек резко втянул воздух       — Мы не обязаны… Я просто хочу, чтобы ты остался в нашей жизни. Никто другой не знает нас, никто не понимает нас. Я знаю, ты не испытываешь ко мне таких чувств, и это нормально, я понимаю. Я не ожидаю, что ты…       — Кто сказал, что я не испытываю к тебе таких чувств? — Стайлз почти впал в истерику, словно он вот-вот разлетится на тысячу крошечных кусочков, если не вспомнит, как дышать. Дерек застыл как вкопанный, его лицо ничего не выражало, что всегда означало, что он слишком ошеломлён, чтобы как-либо отреагировать. — Я имею в виду, если ты хочешь быть с гетеросексуальными партнёрами по жизни… Я думаю, мы могли бы…       Стайлз замолчал, внезапно почувствовав неуверенность, чем больше Дерек не отвечал.       Олли поднял голову, наклонил её и нахмурился.       — Стайлз? Твоё сердце бьется так быстро, — отметил он, взволнованно прижимая свою маленькую ручку к его груди.       — Я в порядке, Олли, — пробормотал Стайлз дрожащим голосом, продолжая наблюдать за Дереком в поисках каких-либо признаков реакции. — Я просто взволнован.       — Я это исправлю, — выпалил Дерек. — Ему нужно больше сока.       — Что?       Дерек вскочил на ноги.       — Нужно больше сока, чтобы помочь твоему сердцу, — он схватил Стайлза за запястье, рывком поставил его на ноги и потащил на кухню. Парень споткнулся, ему хотелось смеяться, плакать и прыгать в воздухе одновременно. У него кружилась голова от такого количества чувств, что ему потребовалось всё его самообладание, чтобы не впасть в настоящую истерику. Дерек заботился о нём. Дерек хотел его — и внезапно всё стало ярче и насыщеннее, чем что-либо ещё, что Стайлз мог только вспомнить.       Они добрались до кухни, и у Стайлза было полсекунды, чтобы направиться к холодильнику за соком, когда Дерек прижал его к себе. Стайлз резко втянул воздух, моргая и открывая глаза как раз в тот момент, когда Дерек прижался губами к его собственным в неистовом поцелуе. Рот Стайлза приоткрылся, выдыхая испуганный звук, который только что клокотал в нём, и приглушённый из-за столкновения их губ. Дерек зарылся пальцами в короткие волосы Стайлза, прижимаясь к его голове и целуя, целуя до тех пор, пока Стайлз не почувствовал уверенность в том, что умрёт от всепоглощающей страсти, которая пришла вместе с этим.       Стайлз вцепился в рубашку Дерека, обхватив пальцами шелковый галстук, который он решил надеть, и используя его как средство самоутверждения. Язык Дерека высунулся, облизывая его верхнюю губу, а затем Дерек прикусил её, прежде чем извиняющимся поцелуем обласкать его губы настойчивыми прикосновениями-бабочками, которые с каждой секундой становились всё глубже и глубже.       Выгибаясь дугой, Стайлз смутно уловил звук падения некоторых фотографий с холодильника, когда Дерек сунул руку ему под рубашку. Стайлз ахнул, царапнув зубами губы Дерека, а затем инстинктивно прикусив их.       — Стайлз, ты сбил с ног папочку-принцессу! — Энди заскулила у входа. Стайлз отпрянул назад так быстро, что ударился головой о дверцу холодильника, в то время как Дерек уткнулся лицом в его шею, тяжело дыша. Голова Стайлза раскалывалась от боли, и волна тошноты накатила на него, когда он изо всех сил пытался что-то сказать, чтобы это не прозвучало так, будто он только что получил сотрясение мозга.       — Извини, Энди, — прохрипел Стайлз, — э-э… почему бы тебе не вернуться и не посмотреть фильм?       — Я хочу еще сока, — прощебетал Олли, держа свой стакан в воздухе, и Стайлз очень надеялся, что с их ракурса это выглядело так, будто Дерек просто энергично обнюхивал его, а не засовывал язык ему в глотку. Пульсирующая боль в голове мешала сосредоточиться, не щурясь, но Стайлз старательно пытался игнорировать её, насколько это было возможным.       Позволив своей руке выскользнуть из-под рубашки Стайлза, Дерек вздохнул и повернулся, чтобы взять у детей их кружки.       — Ты получишь воду, — твёрдо сказал он, и у Стайлза возникло ощущение, что это было больше для того, чтобы отомстить за то, что его прервали, чем для того, чтобы на самом деле умерить потребление сахара. Учитывая, что сок был без сахара, Стайлз, на самом деле, был настроен довольно позитивно, и от одной мысли об этом у него сильно кружилась голова.       Стайлз налил себе стакан воды и принял одно из своих обезболивающих, пока Дерек помогал детям. Когда он попытался вернуться в гостиную с Энди и Олли, Дерек оттащил его назад, положив руку ему на бицепс. На этот раз Стайлз был немного более подготовлен к поцелую, чем до этого, но всё равно был сбит с толку, когда Дерек поцеловал его на этот раз медленно и отчаянно. Его рука чувствовалась горячей, будучи на затылке Стайлза, губы касались его губ почти с благоговением, которое заставляло Стайлза дрожать так, как никогда до этого. Он поднял руку, сжимая запястье Дерека и целуя в ответ изо всех сил.       На этот раз, когда Дерек отстранился, он прижал их лбы друг к другу.       — Пожалуйста, останься, — выдохнул он, закрыв глаза и сделав глубокий вдох. — Пожалуйста, останься навсегда.       Ничто не могло подготовить Стайлза к подобному — никакое количество желаний, мечтаний наяву и надежд никогда не смогли бы подготовить его к тому, чтобы услышать эти слова. Он поперхнулся, всхлипывая от смеха, и натянуто кивнул:       — Да, — усмехнулся он, — Господи, Дерек, да, я останусь, чёрт тебя дери. Ты осёл… как, чёрт возьми…       Дерек сцеловывал проклятия прямо у своего рта, их зубы клацнули от одинаковых ухмылок. Стайлз не хотел, чтобы это когда-нибудь заканчивалось.