Prince Among Wolves

      Дерек покрутил ручку утюга, переключая режим с хлопка на шёлк и надеясь, что не сожжёт рубашку и сможет разгладить складки на груди, где Олли сжал её в кулаки во время предыдущей истерики. Время близилось к полуночи, а Дереку предстояло погладить ещё четыре костюма, прежде чем он смог бы подумать о том, чтобы лечь спать.       Прошедшая неделя была тяжелее всего, что он когда-либо испытывал. Казалось, что без Стайлза все переключатели поведения в головах детей отключились, и Дерек изо всех сил пытался найти няню, которая не уволилась бы в первый же день. Почти невыносимо вспоминать первоначальную душевную боль и шок, лишившие дара речи и введшие его в ступор после того, как Стайлз накричал на него той ночью. Ему потребовалось так много времени, чтобы отреагировать на слова Стайлза, и всё, на что он был способен — это гнев, скрывающий боль в его сердце. Конечно, совет Эрики был не самым лучшим, но после целой бутылки «Жидкой храбрости», предложенной ею, Дерек был больше сосредоточен на том, чтобы вернуться домой и попросить Стайлза остаться навсегда, чем на том, как это будет для него выглядеть.       И ох, это было плохо.       Дерек просто думал о том, как Стайлз давил на него; голос Стайлза отвергал его без всякой жалости к его чувствам. Этого было достаточно, чтобы Дереку захотелось прижать раскалённое железо утюга к ладони и отвлечься от боли в сердце.       И всё же пути назад не было. Не было никакого способа перемотать события назад — никакого способа пойти и сказать своему прошлому «я» не забыть зарядить телефон за обедом, выпить только немного вина, поговорить со Стайлзом о «почти поцелуе», прежде чем прибежать домой пьяным, дабы выплеснуть свои эмоции, как… ну… как одинокий пьяница с проблемами привязанности.       Всё, что он мог теперь сделать — это попытаться продолжать идти дальше, попытаться быть рядом с детьми вместо Стайлза и надеяться на лучшее.       Единственное, что он знал — никакими попытками это уже не исправить, впрочем, иногда Дерек хотел расцарапать свою кожу, чтобы просто почувствовать хоть какое-то наказание за то, что он заставил Стайлза пережить той ночью. Иногда это было удушающе — чувство вины и унижения, которые он испытывал каждый раз, когда пытался дозвониться до Стайлза, и получал лишь возможность отправить сообщение на голосовую почту. Его чуть не стошнило прямо в кабинете, когда Стайлз после трёх дней наконец-то сдался и коротко написал ему по электронной почте:       «Тебе не за что извиняться. Моя работа закончена. У меня есть другие приоритеты, на которых нужно сосредоточиться, как и у тебя, очевидно, тоже».       Запах горящей ткани вырвал Дерека из его мыслей — точнее говоря, от смущения при воспоминании о том, каким взволнованным он был в такси из-за того, что собирался попросить Стайлза быть с ним, — и он посмотрел вниз, чтобы увидеть, что он начал подпаливать воротник одного из своих лучших костюмов. Он выругался, оттягивая утюг назад и проводя большим пальцем по ожогу, чтобы попытаться отвлечься от размышлений.       Плач Энди был тем, что действительно отвлекло Дерека. Он выключил утюг и отодвинул его в сторону, чтобы выйти из комнаты. Он должен добраться до неё прежде, чем она разбудит Олли и заставит его тоже проснуться.       Толкнув её дверь, он постарался не обращать внимания на то, что все её постеры и вещи принцессы были сняты и спрятаны. Мягко говоря, это было неожиданностью, когда Дерек однажды пришёл домой и увидел, что всё это исчезло… но у каждого ребёнка свой способ справиться с потерей, и Дерек полагал, что комната, полная вещей, купленных Стайлзом, не поможет Энди забыть его. Должно быть, именно поэтому она пошла на то, чтобы скрыть всё то, что ей так нравилось.       — Энди, что случилось, милая? — тихо спросил Дерек, садясь на её кровать, позволяя ей, всхлипывая, забраться к нему на колени. Он провёл рукой по её маленькой спине, целуя её в щеку и протягивая руку, чтобы вытереть слёзы с её лица. — Почему ты плачешь?       Печально застонав, Энди шмыгнула носом в плечо Дерека и с сопением сказала:       — Хочу моего лягушонка.       Дерек оглядел комнату, всё ещё держа её и укачивая, и попытался найти плюшевого лягушонка, с которым она обычно спала. Изначально он испытывал отвращение к кукле, задаваясь вопросом, должна ли она быть высокой или что-то в этом роде, пока Стайлз не объяснил, что это «Обходительное лицо принца Навина. Он — серцеед, Дерек», как будто Дерек был полным идиотом.       — Я его не вижу, — Дерек снова посмотрел на неё, поворачиваясь, чтобы обыскать кровать и посмотреть, может быть, он попал под подушку, — ты оставила его в другой комнате?       Внезапно рыдания Энди стали громче, и она прижалась к отцу. Дерек разрывался между паникой от того, как громко это прозвучало, и паникой от желания, чтобы она перестала так расстраиваться. Подняв её на руки, Дерек понёс Энди в гостиную на поиски игрушки.       — Что ты с ним сделала, детка? — спросил Хейл, когда безуспешно обыскал каждый угол.       — Джиджи забрала его! — провыла Энди.       Дерек почувствовал, как у него внутри всё сжалось, а лёгкие обожгло жаром. Джиджи была их последней няней (потому что детям было слишком трудно произносить имя Гертруда), и хотя она была пожилой женщиной с проницательной улыбкой… она также была оборотнем, ярой приверженницей традиционных ценностей. Наняв её из-за отчаяния, Дерек подвергся резким, двусмысленным замечаниям о молодых альфах, разрушающих традиции, заводя внебрачных щенков. Его не волновали её слова, но она была единственным человеком, способным справиться с насилием, вызванным детскими вспышками гнева.       Стайлз, по-видимому, был единственным человеком, не сдавшимся в ту же секунду, как в него вонзились миниатюрные клыки.       Осознание того, что женщина, вероятно, заметила, что Энди не совсем девочка — по запаху или по чему-то ещё, — заставило Дерека повернуться к дочери и нахмуриться.       — Энди… Джиджи забрала и другие твои вещи тоже? Плакаты и твоих кукол?       Уткнувшись лицом в шею Дерека, Энди всхлипнула и кивнула.       Он никогда в жизни так сильно не хотел избить маленькую старушку. Резко вдохнув, он медленно выдохнул и затем похлопал её по спине.       — Мы найдём его, не волнуйся, — и направился ко входной двери. Мусор забирали только утром, и Дерек хотел поблагодарить высшие силы за то, что нанял её всего пару дней назад; с тех пор как она приехала, мусор ещё ни разу не вывозили.       Сначала Дерек проверил мусорные баки, но там не было ничего, кроме кухонного мусора и битого стекла от лампы, которую Олли опрокинул во вторник. Энди свернулась калачиком в его руках, положив голову на плечо отца и тяжело дыша, когда она начала немного успокаиваться. Когда Дерек направился через лужайку (ему следовало надеть тапочки; холодная трава была неприятна даже для оборотней) к гаражу, она переместилась достаточно, чтобы посмотреть, куда они идут. Гараж был пристройкой ещё тогда, когда Кейт была беременна детьми, а он ничего не знал. Дерек нанял кого-то, чтобы построить его, потому что Кейт отказалась оставлять свою машину на ночь снаружи, как Дерек делал с Камаро.       С тех пор в действительность он служил только лишь большим складским помещением и не более того.       Когда он увидел картонную коробку, на которой не было так много пыли в сравнении с теми, что были полны старых вещей его семьи, с которыми Дерек не мог расстаться, ему захотелось вздохнуть с облегчением. Вместо этого он слегка подтолкнул Энди и сказал:       — Смотри, детка, твои вещи в этой коробке!       Энди оживилась, но осталась в объятиях Дерека, пока тот стоял на коленях и рылся в коробке. Это заняло несколько минут, но вскоре он понял, что в основном там были недостающие DVD с полки («Рапунцель: Запутанная история», «Русалочка», «Дюймовочка» и ещё несколько других), её одеяло, ночные рубашки, все её платья и несколько игрушек из корзины. Плакаты и лягушонок исчезли, как и некоторые другие игрушки, которые вылетели у Дерека из головы.       Вытащив детское одеяльце Энди, он позволил ей взять его, съёжившись, когда она спросила:       — Где мой лягушоннок?       — Не знаю, милая, — честно ответил Дерек, — его здесь нет, но завтра мы можем купить тебе нового.       Это было явно не то, что Энди хотела услышать. Он едва успел уловить её прерывистое дыхание, прежде чем она заскулила и яростно замотала головой.       — Я хочу его сейчас! — снова разрыдавшись, воскликнула она.       Дерек хотел бы прийти в ярость, наполниться гневом и быть готовым подать в суд… но он не мог. У него на руках был обезумевший ребенок, и в тот момент она была для него самым важным. Дерек осыпал извиняющимися поцелуями голову и висок Энди, неся её обратно в дом, подпрыгивая и покачивая её на руках, когда достиг входной двери.       Последний раз, когда ему действительно приходилось сталкиваться с тем, что Энди так сильно плакала, был ещё во время «декретного отпуска» Дерека. Он взял его прежде, чем понял, в каких больших в долгах оказалась компания. Тогда он проводил день и ночь, заботясь о двух своих маленьких мальчиках, которые были всего лишь каплями слёз и какашек, — и самыми яркими грёбаными улыбками, которые Дерек когда-либо испытывал в своей жизни.       А вот эту Энди Дерек совершенно не знал, как утешить. Никакие покачивания, поцелуи и шёпот не могли её успокоить. Он стоял у входной двери, укачивая её и пытаясь хотя бы приглушить рыдания, чтобы Олли не проснулся.       — Пожалуйста, перестань плакать, милая, — взмолился Дерек, чувствуя, как к нему подкрадывается вся усталость, накопившаяся за последнюю неделю. Он погладил Энди по спине: — Пожалуйста, Энди.       Все, что Дерек получил за свои усилия, это немного слюны на его обнажённом плече, пока Энди продолжала выть. Он вздохнул, заходя в дом и направляясь прямиком на кухню. Он пытался сделать маленькую чашку горячего шоколада (это то, что его мать делала ему в детстве, когда он был расстроен), когда звук хныканья с другого конца дома достиг его ушей.       О, нет.       Дверь спальни Олли открылась, и Дерек едва успел поставить молоко и выключить плиту, как мальчик уже тихо заплакал в гостиной.       — Папочка, — захныкал он, — папочка!       Дерек бросился к нему, когда Олли начал всхлипывать в ладони, словно он сдерживал слёзы.       — Папа, я хочу к Стайлзу, — взмолился Олли.       Только Дерек не мог дать ему Стайлза; точно так же, как он не мог дать Энди её игрушку-лягушку; точно так же, как он не мог удержать в своей жизни никого, кроме двух детей, которые были вынуждены зависеть от него.       — Стайлза здесь нет, — прошептал Дерек, обнаружив, что оседает на пол, прежде чем смог по-настоящему осознать, что вообще происходит.       Олли потерял всю свою решимость, губы задрожали, глаза наполнились слезами, а затем из него вырвался первый из многих воплей. Дерек подхватил его на руки, изо всех сил пытаясь встать с плачущим ребенком на каждом бедре. Он так устал, он не спал как следует уже несколько дней, был измотан из-за работы и дома, и он просто устал. Направляясь в гостевую спальню, Дерек укрыл детей одеялом, прежде чем забрался в постель сам и прижал их к своей груди. Когда он натянул одеяло, слабый запах Стайлза окутал их, и крики Энди и Олли, казалось, мгновенно стихли. Чем дольше это продолжалось, тем спокойнее они становились, пока аромат Стайлза, как успокаивающий бальзам, не помог им — и Дереку — уснуть.       Утром первым делом, после того, как Дерек принял душ и оделся, он решил поболтать с няней своих детей, прежде чем отправиться на прогулку. Ей, вероятно, было от 70 до 80 лет, с седыми волосами, собранными в беспорядочный пучок, и слоями меха и ткани, которые напомнили Дереку о дальней родственнице, настаивавшей на том, что они должны просто охотиться за едой и одеждой, а не ходить в магазин.       — Джиджи, — поприветствовал её Дерек, когда она вошла сразу после завтрака. Джиджи кивнула в ответ, нахмурившись при виде Энди в одном из платьев, которые они принесли из гаража, но не сказала об этом ни слова.       Дерек встал, жестом приглашая её следовать за ним, пока они не остались одни в гостиной. Он включил радионяню на белый шум (её пришлось долго выкапывать из шкафа) и повернулся лицом к пожилому оборотню.       — Я заметил, что ты забрала кое-что из вещей Энди.       — Да, сэр.       — Ты не имела права этого делать, особенно выбрасывать их.       — Мне очень жаль, Мистер Хейл. Я просто почувствовала, что эти игрушки не подходят для Энди, — доброжелательно сказала Джиджи, её тонкие губы растянулись в улыбке. Дереку отчаянно хотелось зарычать и огрызнуться на неё, запугать, чтобы она попросила прощения… но он не мог. Ему уже не шестнадцать лет, он не настолько глуп, чтобы вести себя как капризный ребёнок.       Всё, что он мог сделать, это прищурить глаза и ледяным тоном спросить:       — Это детские игрушки. Каким образом они могут быть неуместны?       Джиджи сложила свои руки вместе, наклонив голову к Дереку, словно у неё был секрет, который она хотела ему поведать       — Я думаю, вы знаете, сэр.       — Убирайся нахуй из моего дома, — выплюнул Дерек, слова вырвались из его груди прежде, чем он подумал попытаться уволить её более профессиональным способом. Как так вышло, что он позволил Стайлзу сделать так много всего, а стоило этой женщине выбросить несколько игрушек, как Дерек захотел, чтобы она ушла навсегда?       О, да. Стайлз сделал это, потому что хотел, чтобы дети были счастливы. Он так много сделал для семьи Дерека, а теперь его нет.       Джиджи вытаращила глаза, забормотала протесты, а Дерек, не теряя времени, вывел её из дома, предварительно вытащив 10 долларов, чтобы покрыть её расходы на бензин для поездки до дома. Вернувшись на кухню после того, как она уехала, Дерек увидел, что Олли и Энди сонно ели свои хлопья. Они всё ещё были измотаны прошедшей ночью, но Дереку стало легче подбодрить себя мыслью о том, что он возьмёт их с собой в офис. У него были совещания весь день, но Эрика достаточно хорошо ладила с ними, и он, вероятно, мог бы навязать ей Энди и Олли, пока не закончит со встречами.       Поездка в офис была почти пугающе простой. Дереку пришлось помочь им обоим одеться, потому что они очень устали, а это означало, что дорога была заполнена только тихим сопением Олли и тяжёлым дыханием Энди. Он заехал в гараж, радуясь, что парковка для представительского класса означала, что ему не нужно было далеко идти, чтобы добраться до лифта с сумкой для подгузников на бедре (полной игрушек, закусок, фильмов и портативного DVD-плеера) и двумя дремлющими детьми на руках.       Выражение лиц некоторых из его сотрудников было почти тревожным, когда Дерек оказался запертым в лифте с несколькими стажёрами. По крайней мере, он мог игнорировать их изумлённые взгляды, уткнувшись носом в волосы Олли и целуя его в висок, пока он укачивал их, чтобы никто из них не проснулся, по крайней мере, пока он не передаст их Эрике.       На лице Эрики смешались ужас и недоверие, когда Дерек вошёл с ними в её кабинет — что почти оправдало всё это.       — Ты что, с ума сошел? У тебя сегодня три собрания, — прошипела она. — Как ты собираешься смотреть за ними? Что случилось с няней?       Дерек нахмурился, толкая Энди в её объятия, а затем ставя сумку с подгузниками на стол. Эрика мгновенно спохватилась, качая головой и пытаясь оттолкнуть Энди от себя.       — О нет, приятель. Ты платишь мне за то, чтобы я перенаправляла телефонные звонки и отвечала на электронные письма, притворяясь тобой, а не за то, чтобы я нянчилась с твоими детьми.       С нарастающим разочарованием Дерек вытащил одеяло Олли из сумки, распахнул его и положил на землю рядом с офисным креслом Эрики.       — Считай это средством удержать меня от твоего увольнения после того, как твой великолепный совет лишил меня любви всей моей жизни, хм?       Дерек уложил Олли на одеяло, сжав челюсти, его грудь горела при воспоминании обо всём этом. Эрика выглядела испуганной, притягивая Энди обратно в свои объятия и отводя взгляд.       — Я не…       — Все в порядке, — прервал её Дерек, вздыхая и проводя рукой по голове Олли. По крайней мере, дети проспали его вспышку гнева. — Ты не заставляла меня пить вино.       — Ну, — Эрика съёжилась, — я, вроде как, так и сделала.       Дерек уставился на неё, потому что иногда он задавался вопросом, почему люди вообще утруждают себя тем, чтобы придумать больше причин, по которым их следует в чём-то обвинять. С другой стороны, Эрика была его бетой, и она, вероятно, получила это именно от него.       Когда она только беспомощно пожала плечами, Дерек закатил глаза, а затем взял Энди, чтобы уложить её на одеяло рядом с Олли. Он наклонился, нежно поцеловав их обоих в макушку, а затем, поколебавшись, провёл ртом и рукой по их маленьким щёчкам, принюхиваясь к ним ровно настолько, чтобы избавиться от стойкого запаха Джиджи.       Встав, Дерек в последний раз махнул рукой в сторону детей.       — Присмотри за ними, пока я не закончу с собраниями, — сказал он, прежде чем направиться к выходу.       Эрика издала возмущённый звук, высунула голову за дверь и шепотом крикнула ему:       — Если бы я хотела детей, я бы не сидела на таблетках! — как раз перед тем, как Дерек исчез в коридоре, ведущем в конференц-зал.       Первая встреча была не так уж плоха, если не считать того, что Питер постоянно вставлял ненужные комментарии во время презентации, нашёптывая их Дереку на ухо. Они обсудили плюсы и минусы финансирования проекта, направленного на создание химического вещества, которое можно было бы использовать для замедления процесса исцеления оборотня. Это было бы таким большим научным шагом в таких вещах, как пластическая хирургия и более лёгкий способ нанесения татуировок и модификации тела.       Дерек, несмотря на то, что Питер и несколько других председателей высказывали своё нежелание, стремился выразить одобрение. Кто знает, насколько продвинутой она может быть, скажем, через двадцать лет. Если Энди когда-нибудь понадобится операция, Дерек будет знать, что у нее всё ещё есть шанс получить её.       К середине второй презентации, посвящённой предложения о финансировании клиник, обслуживающих будущих матерей, по всему зданию разнёсся громкий детский крик. Весь конференц-зал погрузился в тишину, а внутренности Дерека, казалось, рухнули куда-то к ногам.       Он мог узнать истерический боевой клич Энди в любой точке мира.       В то время как все присутствующие в замешательстве озирались по сторонам, Дерек медленно опустился в своё кресло, надеясь, что этот крик был концом всего этого. Он спрятал лицо за ладонью, съёжившись, когда последовал ещё один крик и грохот.       Дерек отчаянно пытался притвориться, что не слышал никаких криков, доносящихся из коридора, но теперь весь конференц-зал подошёл к двери, чтобы выяснить, в чём дело. Последние десять минут Питер весьма подозрительно отсутствовал, и Дерек должен был понимать — появление его дяди рядом с детьми приведёт к катастрофе. Питер был подстрекателем, если не сказать больше.       Когда он добрался до кабинета Эрики (и источника воплей), его секретарши нигде не было видно, а Питер стоял в углу, вытащив телефон и указывая на стол. Энди стояла на стуле, с грохотом сметая со стола все ручки и бумаги, крича:       — Нет! Нет!       Олли, по крайней мере, не плакал. Он просто стоял в углу, театрально прикрыв рот руками. Дерек не знал, к какому именно ребёнку подойти в первую очередь, когда Энди завопила:       — Я тебя ненавижу! — и взмахнула руками по такой огромной дуге, что сбила компьютер Эрики со стола. Экран треснул, и крик Энди усилился, перекрывая то, как громко ахнул Олли.       — Ты сломала его! — заплакал Олли. — Энди!       Дерек бросился вперёд, протянув руку, чтобы схватить Энди, когда она спрыгнула со стула с визгом, от которого у него зазвенело в ушах. Он попытался поймать её снова, отчаянно стараясь остановить безумие, когда она обежала вокруг него, схватила шнур от монитора и выбежала из офиса так быстро, как только могли её маленькие ноги оборотня.       Он чувствовал себя потерянным, на него накатывало разочарование, Дереку хотелось разрыдаться от изнеможения, пока он наблюдал, как его дочь несётся через весь офис с разбитым и грохочущим позади неё монитором компьютера. Стало только хуже, когда люди стали высовывать головы из своих кабинок и офисов, задаваясь вопросом, откуда доносится весь этот шум.       Дерек посмотрел на Олли сверху вниз, но его сын только развел руками в самой невинной позе «Это был не я!», которую Дерек когда-либо видел у него.       Эрика выбрала именно этот момент, чтобы ворваться обратно, её волосы растрепались, грудь вздымалась, когда она обвиняюще указала пальцем на Питера.       — Ты сказал, что присмотришь за ними, пока я писаю! — взвизгнула она. Питер пожал плечами, поднимая свой телефон и покачивая им.       — Я смотрю за ними, — легко сказал он, засовывая телефон в карман пиджака и выходя из офиса, пока Эрика кипела от злости. Энди всё ещё кричала, а Дерек был готов пойти за ней, когда её крик внезапно не оборвался громким сдавленным стоном.       Эрика и Дерек выглянули наружу и увидели руку Бойда, поднимающуюся из лабиринта кабинок и держащую Энди, как подношение богам. Или истощающемуся терпению Дерека. Бойд потянул её обратно вниз, крики стали еще громче, но вскоре стихли, когда он направился обратно в кабинет Эрики. К тому времени, как Бойд подошёл к ним, Энди свернулась в его крепких объятиях, тихо плача и время от времени кашляя.       Когда Бойд подошёл, чтобы передать её, она вцепилась в его рубашку и заскулила. Это было больно, но у Дерека было чувство, что она больше всего на свете боялась, что отец разозлится на неё. Он протянул руку и громко вздохнул.       — Иди сюда, милая, — сказал он, беря Энди под руку, чтобы вытащить её из объятий Бойда. Она всхлипнула, а затем повернулась и потянулась к Дереку, как нуждающаяся обезьянка. Дерек старался не обращать внимания на то, что все его сотрудники наблюдают за ним, вместо этого отвёл Энди обратно в кабинет Эрики и жестом попросил Бойда закрыть дверь.       — Я этого не делал, — тихо заявил Олли, подходя к Дереку, когда он сел в кресло Эрики. — Это сделал дядя Пит!       Дерек поцелуями смахнул слёзы Энди, укачивая её, когда она, наконец, начала успокаиваться, и в замешательстве посмотрел на Олли. Бойд присел на корточки рядом с ним, погладил его по голове и спросил:       — Что он сделал?       Олли замялся, хмурясь и пыхтя, как будто ему было сложно вспомнить все слова, которые ему нужно было повторить. Через секунду он заскулил, указал на мусорное ведро и тихо закричал:       — Он сказал, что это потому, что Энди была плохой! Энди не плохая! Энди — моя сестра!       Страх наполнил желудок Дерека, когда Бойд подошел к мусорному баку и нахмурился. Энди уже немного успокоилась, шмыгая носом и поскуливая, когда Бойд вытащил обезглавленное тело её любимой куклы Рапунцель. Дерек пришёл в ярость, но сдержал свой гнев и повернулся, чтобы посмотреть на Энди.       — Мы всё исправим, — твердо сказал он, — и купим ей новое платье.       Энди вскинула голову, широко раскрыв глаза и покраснев, когда посмотрела на него.       — Правда? — прошептала она, словно боясь надеяться. Дерек кивнул, и она снова шмыгнула носом со стоном: — Хорошо…       Как бы сильно Дерек ни хотел наказать Питера, у него было слишком много забот. На самом деле он не хотел вовлекать компанию, и после недели беготни, проведённой без сна и постоянных попыток не отставать от работы и детей, Дерек слишком устал, чтобы справиться ещё и с этим.       — Босс? — Бойд пискнул, поднимая куклу и её голову: — Хочешь, я положу это в детскую сумку?       Дерек кивнул.       — Да, и назначь кого-нибудь, чтобы у Питера забрали ключи от машины на весь следующий месяц, — он вздохнул, вызывая фырканье Бойда. Во всяком случае, пассивная агрессия всегда была любимым методом Дерека для того, чтобы справляться с ситуацией.       Прямо сейчас, больше всего на свете, Дерек хотел Стайлза.       Он хотел, чтобы Стайлз разглагольствовал и бесновался, говорил о несправедливости и трепался с Питером, пока Дереку не пришлось бы оттащить его и вести себя так, будто он зол на Стайлза за то, что тот сказал всё то, чего Дерек сказать не мог. Он хотел, чтобы Стайлз был тем, кто обнимет Энди, скажет ей, какая она красивая, и каким-то образом придумает какое-нибудь временное средство для куклы, просто чтобы заставить её улыбаться.       Он хотел так многого, а взамен не получил ничего.       В итоге они рано ушли из офиса. Было немного позже привычного обеденного времени, но Дерек был так занят, извиняясь и позволяя некоторым сотрудникам ворковать с детьми, что потерял счёт времени. Дерек решил заскочить в одну из близлежащих закусочных по дороге домой.       — Чего вы, ребята, хотите? — спросил он, пытаясь прочесть меню, когда они уже стояли в очереди из трёх машин. Энди вздохнула со своего места позади Дерека, ударив ногами по спинке его сиденья достаточно сильно, чтобы он подпрыгнул, когда посмотрел на них через плечо.       Олли тоскливо уставился в окно, нервно теребя руки на коленях. Дерек потянулся назад, ткнув его в ногу и вызвав у сына печальный звук.       — Стайлза, — раздражённо пробормотал Олли, забираясь как можно глубже в своё автокресло.       Подавив желание хлопнуть Олли (потому что он был не единственным, кто скучал по Стайлзу, несмотря на то, что он думал иначе), Дерек сделал успокаивающий вдох.       — Ну, Стайлза здесь нет. Скажи мне, что ты хочешь съесть.       — Я тоже хочу Стайлза, — пропищала Энди, вскидывая руки в воздух, как будто она могла волшебным образом вызвать его из небытия. Дерек зарычал, вцепившись рукой в руль, прежде чем оглянуться, чтобы посмотреть, не загораживают ли его какие-нибудь машины. Убедившись, что он свободен, Дерек выехал из очереди. Раз дети капризничают, значит, они могут просто подождать до дома, чтобы поесть.       Конечно, — несмотря на то, что ранее они отказались сотрудничать с Дереком в попытке накормить их — это означало, что последние десять минут езды были адом. Олли всё время ныл о том, как он голоден, а Энди не переставала пинать спинку сиденья Дерека и рассказывать, как Стайлз купил бы ей куклу, и что Стайлз любил обнимать Олли, когда тот плакал, и что Стайлз всегда играл Раффи, чтобы они подпевали.       Ближе к концу терпение Дерека лопнуло. Он ударил по тормозам на красный свет, резко повернув голову и одновременно ударив рукой по пустому пассажирскому сиденью.       — Стайлз не вернется! — крикнул он срывающимся голосом. — А теперь помолчите, пока мы не вернёмся домой!       Сначала Дерек подумал, что добился тишины, о которой мечтал с самого начала. С заднего сиденья не донеслось ни звука за то время, которое потребовалось ему, чтобы развернуться и снова начать движение, когда загорелся зелёный свет, а затем Олли захныкал, а Энди всхлипнула.       Он включил радио и прибавил громкость, чтобы заглушить их крики. Он не мог этого сделать — он просто хотел вернуться домой и спать целую вечность, а дети пусть сами о себе заботятся. Но он не мог этого сделать, и никакая усталость или депрессия не заставят Дерека даже подумать о том, чтобы бросить своих детей.       Они подъехали к дому, Олли всё ещё выл во всё горло, пока Дерек припарковался, вышел и забрал их с заднего сиденья. Энди была не такой громкой, всё ещё всхлипывая, зато Олли был оглушителен, воя всю дорогу в дом и даже после того, как его посадили в кресло-качалку за кухонным столом.       Дерек старался не обращать внимания на плач, торопясь приготовить самые неряшливые и жирные бутерброды из всех известных человеку. Он положил по горсти молодой морковки на каждую из тарелок, взял стаканы детей и налил немного сока. Энди совершенно успокоилась, когда он протянул ей еду. Она с аппетитом набросилась на бутерброд, вонзив морковь в его внутренности, а затем, когда он был весь в желе, принялась жевать его. Однако у Олли всё ещё был припадок. Когда Дерек поставил чашку на стол, он закричал и опрокинул ее так, что сок разлился по всей кухне.       Дерек бросился всё прибирать, его костюм покрылся оранжевыми пятнами, когда капли сока попали ему на живот. Он вздохнул, порылся в кладовке в поисках непроливашки Олли, наполнил её, плотно завинтив крышку, так что, когда он хлопнул по ней, ничего не произошло.       — Ну же, Олли, — взмолился Дерек, устало усаживаясь на свое место и поднося морковку ко рту сына. — Я думал, что ты голоден.       — Нет! — крикнул Олли и выбил морковку из рук отца. Энди с невинным видом жевала свою собственный обед из тарелки с уничтоженным куском хлеба и желе, но, по крайней мере, она ела.       Подняв глаза, она беспорядочно слизнула арахисовое масло со своей руки, а затем издала громкий звук разочарования:       — Папочка! Ты не принёс ему изюма!       Ох, как Дереку хотелось перевернуть стол и в ярости броситься вон. Вместо этого он вздохнул и встал. Ему потребовалась добрая пара минут, чтобы найти банку изюма в кладовке, и когда он перевернул её на тарелку Олли, чтобы сделать небольшую гору на его бутерброде, это было похоже на щелчок по переключателю.       Успокоившись, Олли шмыгнул носом, вытер лицо, а затем стал безшумно есть, кроме нескольких печальных поскуливаний.       Дерек судорожно выдохнул, у него звенело в ушах, и потащился в гостиную. Дети могли поесть сами, а ему самому нужно было немного посидеть в тишине.       Он даже не понял, что заснул, пока не проснулся от звука детского шепота.       — Папочка? — выдохнула Энди, легонько покачивая ногой. Дрожь прекратилась, и он почти задремал снова, когда Олли заговорил следующим.       — Ш-ш-ш, он спит!       Дерек держал глаза закрытыми, пытаясь оставаться расслабленным и надеясь, что они просто посмотрят телевизор или что-то в этом роде, просто оставят его в покое на некоторое время.       — Он же папочка! Папочкам не нужен дневной сон, — прошипела Энди.       — Может быть, ему нужно поспать, потому что ты всё испортила.       — Папа ломает вещи и не нуждается в отдыхе.       — Может быть, папа тоже сломался, — тихо сказал Олли, издав болезненный звук, который почти заставил Дерека открыть глаза.       — Я не хочу, чтобы папа был сломан, — Энди всхлипнула, и Дерек почувствовал, как её ручки схватили его за пальцы и слегка встряхнули.       — Стайлз говорит, что объятия всё исправляют, — предложил Олли. На мгновение воцарилась тишина, а затем диван прогнулся, когда малыши забрались на него. Дерек пошевелился, зевая и поднимая руки, когда дети прижались к его груди. Олли повторил его зевок, потираясь щекой о живот отца и вцепившись пальцами в его рубашку.       — Папочка, я скучаю по Стайлзу, — печально пробормотал он. Дерек крепко прижал их к себе, держа в своих руках так, словно это означало, что он никогда их не отпустит.       — Я тоже, детка, — пробормотал он, позволяя Энди и Олли сопеть ему в плечи и шею, снова засыпая.       Звук громкой трели его телефона в кармане был тем, что разбудило Дерека. Он дернулся, поймав Олли прежде, чем тот упал на его грудь, и переместился, пока не смог вытащить свой телефон.       На дисплее высветилось имя Стайлза, и сердце Дерека замерло в груди. Он поспешил ответить, большой палец дрожал, когда он щёлкнул им по экрану и поднес свой сотовый к уху.       — Стайлз, мне так жа…       — Это отец Стайлза, — вмешался шериф Стилински. Дерек съёжился, но медленно выдохнул. Причина, по которой Стайлз был нанят в первую очередь, заключалась в том, что Дерек лично знал шерифа из-за того, что компания была прямым корреспондентом в отношениях между оборотнями и правоохранительными органами. Его сердце упало, и ему потребовалась секунда, чтобы по-настоящему попытаться взять себя в руки после такого внезапного разочарования.       — Стайлз в порядке?       Ворчание и последующий вздох.       — Я не знаю, что заставило тебя уволить моего сына, но он чертовски скучает по этим детям, — твёрдо сказал шериф. — Сейчас… Обычно я не прошу тебя об одолжении, но я знаю, что ты должен мне куда больше, чем это…       Дерек ещё крепче обнял Энди и Олли.       — Я должен.       — Ну, прямо сейчас Стайлзу накладывают швы…       — Что? — рявкнул Дерек, садясь так быстро, что на этот раз он действительно столкнул Олли. Он перекатился, ударив Энди, и заскулил, прежде чем опуститься рядом с сестрой. — С ним всё в порядке?       — С ним всё в порядке, — заверил его шериф, снова вздохнув. — Просто дело в том, что… Парень был несчастен всю неделю. Я знаю, что он был просто нянькой, но он любил этих детей…       — Они тоже его любили, — ответил Дерек, подавляя желание сказать «И я тоже» из-за страха схватить пулю в следующий раз, когда ему придётся заехать в участок. Шериф фыркнул, пробормотав себе под нос что-то, чего Дерек не смог разобрать.       — Если я не слишком многого прошу, не мог бы ты привести их ненадолго? Он будет на обезболивающих, но я думаю, что ему не помешает взбодриться.       Дереку хотелось плакать, хотелось благодарить шерифа снова и снова, потому что это было именно то, в чем он так сильно нуждался. Стайлз отказывался говорить с ним, но если его отец был тем, кто пригласил Дерека, то он должен был выслушать. Он очень облажался, и он знал — порой гордость Стайлза не позволяла ему попытаться уладить споры, но если бы они могли просто поговорить, возможно, они могли бы найти ещё один шанс.       — Конечно, — выдохнул он, прочищая горло, а затем сдвинулся ровно настолько, чтобы дети полностью оказались на диване. Он встал, вытянул ноги и встряхнул ими. — Когда будет подходящее время.       — Он скоро будет дома, ты занят через два часа?       Дерек взглянул на часы и с удивлением обнаружил, что уже шесть.       — Да, всё в порядке, восемь — это нормально.       Дети проспали достаточно долго; они всё еще будут бодрствовать, когда пробьёт восемь. В любом случае, он сомневался, что они смогут уснуть, вновь увидев Стайлза.       — Ты уверен?       Глядя туда, где Энди и Олли свернулись калачиками на диване, сердце Дерека сжалось при мысли о том, что он позволит им снова увидеть Стайлза. Эта боль превратилась в ноющую, которая прожгла всё его существо при мысли — при надежде — что он сможет как-то это исправить.       — Абсолютно.