Проклятие

Джаред со злобой смотрел на красивую пару, обедавшую тут же, в Золотом льве, и думал, что если бы не крепко припечатавшие его с обеих сторон Крис и Чад, он непременно встал бы, подошел и неизвестно, чем бы все это кончилось. Дракой, убийством? Дженсен уже пятый день не приходил в себя. Вернее, изредка приходил, есть отказывался, отворачивался к стене и снова незаметно проваливался в забытье. Таял, как свечка. Самым жутким был отсутствующий взгляд – он не слышал вовсе, что говорил ему Джаред, что обещал. Ему, кажется, было все равно. Местное светило на претензии спокойно возразило: «Я сказал: при надлежащем уходе он, возможно, поправится. Возможно. Физических травм, несовместимых с жизнью, нет. Значит, есть душевные; ваш друг просто не хочет жить. Расшевелите его, я здесь бессилен». – Джей, перестань, мальчишка здесь не при чем, – еще раз повторил Чад, наступая на ногу Джареду. Джаред выдернул ногу из-под каблука Чада, зыркнул на друга: – Заткнись. Не могу видеть их наглые рожи. – Видел бы ты свою рожу, – буркнул Чад, опуская глаза в тарелку. Только Крис невозмутимо улыбался и напряженной парочке за три столика от них, и своим сотрапезникам: ему предстояло жить здесь еще несколько долгих месяцев. Улыбался, но глаза его оставались холодными: – Джаред, мы же все выяснили, Ренси Лек все подробно объяснил. Лери ничего не знает, и не думаю, что Карну бы этого хотелось. – Повод для шантажа? – фыркнул Чад, а Крис невозмутимо ответил: – Нет, зачем так грубо. Рычаги давления. – А тебе зачем? – хмуро спросил Джаред. Продолжая бесцеремонно глазеть на будущих молодоженов, он ловил себя на каких-то странных ассоциациях, настолько неприятных, что самолюбивое сознание блокировало их. Джаред погрузился в размышления и с удивлением, быстро погасившим его агрессию, понял: они напоминают ему… да, его самого и Дженсена несколько лет назад. Карн, ревниво оглядывающийся, ловящий каждый взгляд, направленный на его изящного спутника, словно внося покусившихся в расстрельный список – похож на него, Джареда. А Лери, беспечный и красивый, и наверняка скрытный – на Дженсена. Крис тем временем спокойно рассуждал о необходимости рычагов давления при его должности, и – да, возможно, в меркантильных интересах. Тем временем Карн и Лери давно почувствовали, что являются объектом пристального внимания. Лери поглядывал на них с удивлением и некоторым беспокойством, памятуя о разговоре трехнедельной давности по поводу Джена. С удивлением и опаской Лери думал, почему же он ни при первом, ни при втором свидании с Дженсеном даже не вспомнил об этих «его друзьях»? Врожденное чувство недоверия или простая забывчивость – что не позволило рассказать о них Дженсену? Они же, возможно, могли бы ему помочь… Лери задумчиво теребил салфетку и искал себе оправдания. А что, если эти люди неспроста тут, и вовсе не друзья, и он правильно сделал, что не сказал? Лери очень хорошо знал, как быстро в любом обществе отворачиваются от оступившихся. Карн же набычился, смотрел на Джареда зло и, кажется, готов был полезть в драку. Но его останавливало присутствие Лери. К немалому удивлению Джареда, Карн рвался побеседовать не меньше, чем Джаред, нисколько не боясь численного перевеса и авторитета власти. Карн очень скоро отправил своего драгоценного спутника домой, и не успели плотно пообедавшие приятели выйти из заведения вслед за красивой парочкой, дорогу им преградил не на шутку обозленный Карн. – Вы так настойчиво и бесцеремонно разглядывали нас во время обеда, что я счел своим долгом узнать, чем же мы так заинтересовали знатных господ. Что это было? – надменно спросил он, не снимая руку с рукоятки длинного ножа, укрепленного на поясе. Джаред мысленно поаплодировал бесстрашному засранцу, сдерживая первый порыв ввязаться в пошлую драку, и обратился к Крису намеренно растягивая слова: – Господин советник, у вас так дружелюбно относятся к гостям. Вероятно, у нашего пылкого собеседника несварение желудка: смотрите, как на него подействовал обед, он так и рвется в бой, – он кивнул на кипевшего от негодования Карна, а Крис кисло улыбнулся, горя желанием отвесить обоим петухам по подзатыльнику. Чад неожиданно подхватил опешившего советника под руку и, оглядевшись, невозмутимо сказал: – Господин советник, я не думаю, что молодые люди ждут от вас ответа, им нужен повод пообщаться. Давайте предоставим им такую возможность и подождем в отдалении. Я думаю, это не займет много времени. Карн с легким недоумением проводил глазами отошедшую парочку, а Джаред сразу почувствовал себя не в пример свободнее, и, недолго думая, отбросил церемонии, ухватил парня за воротник и припечатал к стене ресторации. Карн по комплекции Джареду не уступал, но неожиданный маневр слегка сбил с него спесь. Джей, уже не сдерживаясь, прошипел ему в лицо: – И что тебе не понравилось, милый юноша? Чем ты так возмущен? Поверь, у меня гораздо больше поводов пришпилить тебя сейчас к стенке, ты неплохо украсишь собою эту конуру. Но я очень сдержан и очень терпелив. Настолько, что не убью тебя сразу, как бы мне этого ни хотелось. Только спрошу еще раз… – И Джаред грубо рявкнул в лицо парня, совсем невежливо: – Чего надо? Карн дернулся в железных руках, багровея лицом – в ловком захвате Джареда он даже не мог дотянуться до ножа. Джаред решил не рисковать, и, вынув его нож, отбросил далеко в сторону. Карн на время затих, потом снова забился: – Какого… Чего вы здесь высиживаете? Что замышляете? Чего ждете, чего не убираетесь в свою сраную Эрнегоду? – Как негостеприимно. Карн, тебя не учили хорошим манерам? А тебе не кажется, что это не твое дело? – Мое, если оно касается Лери. Вы подходили к нему, говорили с ним! – Карн все еще брыкался, не оставляя надежды вырваться. Джаред зловеще ухмыльнулся: – Ну и что поведал тебе наш сладкий мальчик? Рассказал, чем занимался в прошлом? Карн замер и, теперь почти испуганно глядя на Джареда, заговорил тише: – Я знал. Я знал, что вы из-за него здесь. Вы что-то знаете о его прошлом. Джаред нехотя отодвинулся от Карна, но продолжал настороженно следить за каждым его движением. Карн спросил хрипло, разом растеряв всю свою наглую самоуверенность: – Вы шантажировали его? Что-то знаете о нем, что может… Он запнулся, и Джаред неожиданно спокойно продолжил: – Что может помешать вашей свадьбе? Карн, а почему бы тебе не расспросить Лери сейчас, пока еще не поздно? Или у тебя самого есть тайны от него? Карн вздернул подбородок: – Нет никаких тайн, мне нечего скрывать! Джаред снова разозлился: – А то, что ты натравил солдат на беглого раба – это не тайна? Ты знаешь, что будет, если мы ему расскажем? Карн вскинулся было, но неожиданно, совсем неожиданно для Джареда, опустил голову и замолчал, однако, едва только Джаред собрался уходить, схватил его за руку и сказал неуверенно: – Вы не сделаете этого. Он не должен знать, он не простит меня. Джаред стряхнул его руку, и сказал, не сумев скрыть горечи, ярости и боли в словах: – Откуда ты знаешь? Почему ты решаешь за него? Не лучше ли перестать множить тайны и рассказать все друг другу? Эта ложь в один миг может разрушить все, что ты строил – и ничего не останется. – Постой. – Карн все пытался удержать Джареда, внезапно утерявшего к разговору всякий интерес, крикнул ему вслед: – Что ты знаешь о Лери? – Спроси у него сам. – Джаред не обернулся, присоединяясь к своим спутникам, поджидавшим его в карете. Он знал теперь, зачем Карн «сдал» Дженсена. Все было ясно – банальная ревность. И, положа руку на сердце, следует признать, что совсем недавно сам Джаред поступил бы так же. Он не погнушался бы ничем, чтобы удержать возле себя любимого. Удержать можно. Только вот что из этого вышло. За последние пять дней Чад и Крис впервые уговорили Джареда выйти наружу, и надо же было сразу наткнуться на эту парочку. Джаред спешил вернуться, в тайной надежде, что Дженсену стало лучше. Дженсен лежал в прежней позе, лубок на руке и туго перебинтованная грудь не давали ему менять положение. Джаред спросил у Люсьена, в его отсутствие присматривавшего за Дженсеном: – Ну? Он просыпался? Люсьен подавленно покачал головой. В последнее время он перестал скрывать вспыхнувшие в нем привязанность и расположение к Дженсену, и Джаред спокойно оставлял на него пострадавшего. Джаред прошелся по комнате, вернулся снова к кровати, долго смотрел на беглеца, бессильно сжимая кулаки. Дженсен выглядел сейчас таким слабым, больным. Синяки и ссадины немного поблекли, но в линии бесцветных, сжатых губ пряталось упрямство. – Сукин сын, – вырвалось у Джареда отчаянное. – Так ведь и сдохнет из вредности. Люсьен непонимающе смотрел на хозяина: какая тут вредность? Если бы он слышал тогда в стражницкой за стеной эту солдатскую возню, он не говорил бы сейчас так. Смотритель замка прокашлялся, грубовато-фамильярно предложил: – Хозяин, вам нужно отдохнуть. Идите спать, я присмотрю за ним. Джаред оглянулся на Люсьена, качнул головой и тяжело зашагал к двери. У самого порога вдруг повернулся – и вырвалось у него нечаянное признание, глядя на Люсьена, он заговорил беспомощно, горячо: – Лис, ну как же так. Этот Лери, он же предал его. Он не пошел с ним, это же ясно, только вещи ему собрал, как побирушке. Ублюдок. Как он мог? Я бы… Если бы он позвал меня, нищий, бесправный – я бы пошел за ним, хоть на край света, лишь бы быть вместе. Дженсен слышал все и хотел возмущенно крикнуть: «Неправда! Он пошел бы за мной! Я сам ему запретил!...» – но сил не было, тьма окутывала и утягивала за собою в безмолвие и пустоту, и тут впервые Дженсену захотелось вырваться из этой вязкой, серой и молчаливой зыби. «Нет. Я живой, я докажу…» Что-то еще в словах Джареда заставило Дженсена задохнуться от возмущения. И задышать снова, захотеть дышать, чтобы высказать этому невозможному уроду все, что он думает о нем и его так называемой любви. Выбраться, хотя бы для того, чтобы хоть раз врезать ему или плюнуть ему под ноги в знак презрения. На следующее утро Дженсен открыл глаза и тихо, но решительно заявил обалдевшему от неожиданности Люсьену, что хочет есть. А еще через пару дней он перестал отворачиваться от Джареда и, прямо глядя ему в глаза, сказал очень спокойно: – Ты обманул меня, Джаред. Джаред не отвел глаз, хмуро подтвердил: – Да. Я хотел вернуть тебя. Дженсен опустил длинные ресницы, прошептал, криво улыбаясь: – Вернул? Джаред промолчал, и весь день продолжал усиленно ухаживать за ним, кормить, обтирать, подкладывать судно. Дженсен все безмолвно сносил, терпел его, но Джаред заметил по нетерпеливым жестам и быстрым взглядам – что-то тревожит Дженсена. Но он так хорошо знал его, что представлял примерно, о чем хочет, а вернее, боится спросить его Дженсен. Недолго думая, начал сам: – Джен, что ты дергаешься? Спросить чего-то хочешь? Дженсен нахмурился, недоверчиво посмотрел на него: – Джаред, я… Скажи – я потерял счет дням, – свадьба уже была? Джаред кивнул своим мыслям, ответил уравновешенно: – Нет. Послезавтра. – Он нагнулся ближе к лицу Дженсена, заговорил ласково, только слова были жестокими, от них Дженсен побледнел и начал задыхаться: – Он выкинул тебя из своей жизни. Ты не нужен ему без денег, без титула, и я, собственно, не удивлен. Он предал тебя, Джен. А ты предал меня ради этого маленького… – Джаред не нашелся с определением, заговорил снова, дыша прямо в лицо Дженсену: – Стоило оно того, Джен? – Да ты… Ты… откуда ты знаешь? – наконец смог заговорить Дженсен. – Он хотел, но я не… – Он вздохнул, со стоном прикрыл глаза и заговорил спокойнее: – Я не хочу, чтобы он скитался со мной. Я сам отказался от него, тебе этого не понять, Джей, ты же такой собственник. Или будь со мной, или сдохни. Джаред еще полминуты сосредоточенно смотрел на побледневшего Дженсена и решился. Он повернул к себе ладонью лицо Дженсена, заглянул в расширившиеся, немного испуганные глаза и жестко сказал: – Я предполагал и такой вариант. Хорошо. Если ты захочешь, я сделаю так, что свадьбы не будет. Решай. Твое слово. – Чт.. что? – Дженсен растерялся, разглядывал Джареда, будто впервые его увидел. Испугавшись, он спросил быстро, высоким голосом: – Что ты задумал? Джаред улыбнулся, медленно, незнакомо, и так же медленно и отчетливо, чуть не по буквам, заговорил снова: – Одно твое слово – и свадьбы не будет. Он, конечно, маленький говнюк и пальца твоего не стоит, но я готов. Могу хоть сейчас его привезти, а потом отпущу вас на все четыре стороны. Клянусь, я не буду вас искать, и никто не будет. Ты же знаешь, что это Карн продал тебя, да? Мальчишка проболтался. Так вот. Я не подавал в розыск на тебя, и если… если ты надумаешь уйти, получишь документы. Я отпускаю тебя, Джен. Решай. Дженсен совладал с собой невероятным усилием воли, и только нездоровый блеск глаз выдавал его волнение. Он выдержал паузу и поинтересовался: – Ты способен разрушить свою собственную хитроумную комбинацию? Это же твоих рук дело – вдобавок уже приведенное к логическому финалу. Ты же этого хотел, когда отпускал Лери с неплохим состоянием? Ты надеялся, что он найдет себе другого, и не просто другого, а приличную партию. Джаред вспыхнул, ответил резко: – Даже если и так. А ты хотел, чтобы я выкинул мальчишку на улицу? Так, в чем был, и пусть идет снова воровать? В чем ты меня обвиняешь, Джен, в излишней щедрости? И вот еще что – мальчишку никто не принуждает, он сам – сам! – дал согласие на брак, ты не можешь винить меня в этом. Он мог вполне прожить один, денег бы ему хватило. Он … Джаред замолчал, вскочил, нервно прошелся по комнате, навис снова над Дженсеном: – Почему ты вечно заставляешь меня чувствовать себя виноватым? Даже когда я хочу сделать что-то хорошее. Скажи, что не хочешь этой свадьбы – и ее не будет. Ну да, я виноват, я наделал много ошибок. Но я же хочу все исправить. Что ты молчишь? Джаред так и не добился ничего внятного от Дженсена, и на следующий день, последний перед свадьбой, повторил свою попытку. Джаред видел, что его предложение не оставило Дженсена равнодушным. Он выглядел значительно хуже вчерашнего, даже осунулся, но при виде Джареда энтузиазма не проявил. Несомненно, предавался размышлениям и, скорее всего, всю ночь не спал. Джаред не спал тоже и любезничать был вовсе не расположен. – Чего надумал? – буркнул он, усевшись возле кровати в кресло. – Джен, не тяни. Еще есть время, завтра будет поздно. Дженсен вздохнул; отмалчиваться ему казалось теперь глупым, а объясняться с Джаредом, не понимающим элементарных вещей было просто невыносимо. Но стоило попытаться. – Джаред, со вчерашнего дня ничего не изменилось. Я не могу позволить Лери скитаться вместе со мной, я не смогу его ни от чего защитить, я сам-то не могу защититься. Дженсен, как ни пытался скрыть, волновался и нервничал, Джаред это видел по тому, как его упрямый возлюбленный теребит здоровой рукой плед, как дышит, как смотрит. Джаред все так же резко и недружелюбно заговорил: – Джен, я может, недостаточно ясно выразился. Хорошо, еще раз. Я отпускаю тебя – это значит, тебе не нужно будет прятаться. Правда, так быстро оформить все не получится, на это уйдут месяцы, может, год. Но ты можешь пока воспользоваться фальшивыми документами и переждать первое время, вот, – он вынул из внутреннего кармана плотный толстый пакет и бросил на кровать, – здесь удостоверение личности, сертификаты, чеки на это имя, здесь достаточно денег, даже если жить на широкую ногу, а ты, я знаю, не любитель. Дженсен немедленно отодвинул от себя пакет, с нотками паники в голосе выпалил: – Мне не нужны твои деньги! Джаред досадливо поморщился: – Деньги… Блядь, Джен, не тупи, считай это моральной компенсацией, а? При чем здесь деньги, мы как будто говорим с тобой на разных языках… Я сейчас предлагаю тебе выход, приемлемый, единственно возможный, а ты становишься в позу. Ты уедешь вместе с этим своим. У вас будет на что жить, и вас никто не будет искать, ты согласен? Дженсен некоторое время разглядывал Джареда, потом взял двумя пальцами тяжелый пакет, не открывая, осмотрел его. И снова отодвинул от себя: – Не пойму, что ты задумал, Джаред. Что за очередная интрига. Во всем облике Дженсена сквозило такое явное недоверие и подозрительность, что Джаред начал злиться не на шутку. Джаред сейчас сам себе напоминал того несчастного пастушка, что кричал: «Волки!» – понапрасну тревожа сельчан, а когда волки на самом деле пришли – ему не поверили. В кои-то веки решил сделать доброе дело, и кто бы знал, как же ему было нелегко. А этот тупица и не думает затыкаться: – И с чего ты взял, что нас не будут искать? Ты думаешь, Карн так легко отступится? Хм. А не такой и тупица. Дженсен, хоть и казался иногда полным идиотом из-за своей всепоглощающей любви к голубоглазому кайросу, говорил сейчас дельные вещи. Этот Карн – слепок с него самого, только эдак трех-четырехгодичной давности. И если Лери оставит сейчас Карна за день до свадьбы – история будет полностью идентичной той, что произошла с ним. А что сделает Карн, совсем не трудно предугадать. Джаред торопливо отодвинул выплывшие нежданно воспоминания подальше в уголки памяти. Несмотря на давность, боль они причиняли по-прежнему. Дженсен словно понял, отчего оцепенел Джаред, смотрел почти с сочувствием, порываясь что-то сказать, но не решаясь. Джаред заметил эти попытки, рыкнул неласково: – Чего рот открываешь? Говори уже. Но прежде чем заговорить Дженсен еще несколько раз беспомощно открыл рот, закрыл, повздыхал, и в результате Джаред вконец потерял терпение: – Ну? Чего мнешься, как девка? Его нарочитая грубость помогла вернуть растерянному Дженсену способность говорить, он перевел дух и решился озвучить то, чего не смог бы сказать, если бы Джаред не сделал вдруг такого ценного подарка: – Я не знаю, правда ли ты хочешь помочь поправить все, но иногда ничего не изменить, Джей. Я и раньше-то не мог дать Лери то, что может этот его, Карн. Никто и никогда не признал бы наш брак, да ты это и сам знаешь. Мы могли быть только любовниками, переезжать с места на место, прятаться, и если раньше, раньше этого было достаточно, то теперь он хочет, да он всегда хотел большего! Страстно мечтал, и теперь у него есть шанс. Среди своих он может теперь добиться многого: положение в обществе, уважение, признание, стабильность и спокойная жизнь. – Дженсен помолчал немного, добавил чуть тише: – Я хочу, чтобы он был счастлив, может, у него получится. Со мной – нет. – Почему нет? – Джареда речь Дженсена нисколько не удовлетворила, ему очень хотелось прибить придурка, но он сдерживался, надеясь услышать еще что-нибудь столь же ценное. К тому же Дженсен выглядел сейчас таким измученным и опустошенным, что грех было поднимать руку на больного, даже в фигуральном смысле. Дженсен завозился, поморщился, стараясь улечься поудобнее, нехотя ответил: – Какой с меня толк. Я теперь чувствую себя использованной половой тряпкой, я не нужен ему такой. Никому не нужен, даже… Он прикусил губу и отвернулся к стенке, а Джаред отгоняя желание поцеловать и утешить несчастного, насмешливо прокомментировал: – Ах, ну да, конечно. Благородный Дженни долго втолковывал мне, что не хочет портить жизнь своему сопляку, а под конец начал давить на жалость. Я никому не нужен, – передразнил он, и, заметив, как у Дженсена перехватило дыхание и от обиды глаза увлажнились, решил добить нытика, если его пожалеешь сейчас – и вовсе расклеится, Джаред прекрасно помнил такую особенность за Дженсеном: – Не ной, ради бога, как девица. В конце концов, сам виноват. Сидел бы в замке был бы цел. Ничего, поправишься. Не нащупав ничего, кроме пакета с документами Дженсен швырнул им в Джареда, скривившись от боли в поврежденных ребрах: – Скотина! Ох… Всегда был таким! Урод! – Дженсен пыхтел от возмущения, не находя слов, а Джаред пригнулся скрывая невеселую улыбку, поднял брошенный пакет, подождал, пока Дженсен закончит брызгать слюной, и снова положил пакет на кровать со словами: – Пусть это будет у тебя. Подумай еще, я приду позже. Уходя, он все размышлял над застрявшей в памяти фразой Дженсена: «Никому не нужен, даже…» Кому – даже? Кого имел в виду Дженсен, и, если рассматривать фразу шире, – неужели ему хотелось, чтобы он был нужен? На удивление, Дженсена мучили именно эти мысли, и черствое поведение Джареда окончательно убедило его в своей бесполезности. Он забыл уже о давешних мыслях схватить Лери и бежать от двух ревнивых уродов, теперь, жалея себя, он совершенно искренне полагал, что никто и никогда его не любил. Ни Джаред, чертов маньяк и собственник, ни Лери. Никто... Все только использовали его, как умели, а теперь он не нужен даже Джареду. Он зло вытер глаза, брезгливо оттолкнул джаредов пакет, едва слышно бормоча: «Не нужны мне твои подачки. Компенсация, засунь ее себе… скотина бесчувственная…» Джаред, эта высокомерная сволочь, вдруг решившая поиграть в благородство – сегодня он поставил его в тупик, и в глубине души, где-то очень далеко, Дженсен ощущал неясное разочарование. А с этим разочарованием странным образом уживалась горькая обида, и какое-то мстительно-обреченное чувство уязвленного самолюбия и даже детское «я так и знал…». Он как никогда был слаб сейчас, бесконечные ночные кошмары измотали его, ежедневное напряжение от ожидания свадьбы теперь стало еще мучительнее. Дженсен проклинал Джареда за появившийся выбор и себя за слабость и трусость. Он должен был встать сейчас, решительно заявить свои права на Лери. Наплевав на свою же проникновенную речь. Кого он, интересно, пытался обмануть этими словами? За всем этим словесным потоком был всего лишь обыкновенный страх – Лери не выберет его. Он УЖЕ его не выбрал, в первую же встречу проявив сомнения, он мгновенно разрушил уверенность в своих силах у Дженсена. У Дженсена опустились руки, и он не хотел бороться. Ему никогда не приходилось бороться за любимого… И стоило ли бороться? Дженсен вспомнил вдруг голос, такой не похожий на голос всегда уверенного в себе Джареда, и слова – может, они ему померещились? Он пошел бы за ним на край света. Если бы так не болели ребра, Дженсен горько посмеялся бы сейчас над собой. Это все показалось ему, никому он не нужен, тем более такой: грязный, измученный, еле живой. Джареду точно не нужен, вон он его как усиленно выпроваживает, хочет избавиться. Люсьен был прав: хозяин брезглив. Дженсену отчаянно захотелось сейчас быть как можно дальше от всего от этого, от всех: от Джареда, от близкого и недоступного Лери. Джаред позже снова посетил Дженсена и с таким же результатом, то есть – ничего не добился. Дженсен отмалчивался, смотрел отстраненно, чем неимоверно бесил Джареда. От греха он поскорее ушел, потому как боялся, что схватит упрямца и начнет трясти, что может закончиться для пострадавшего весьма печально. «Урод. Вот урод, а. Ну что еще я должен сделать, блядь, чтобы он перестал корчить из себя обиженную принцессу? Еще бы понять, чего он хочет, сам, поди, не знает.» К счастью, скоро с охоты вернулись Крис и Чад, они и послужили раздосадованному Джареду благодарной аудиторией. Джаред разорялся долго, вопрошая время от времени риторически «чего он хочет?» и «что мне делать?» Крис увел своих гостей в трапезную и усиленно потчевал Джареда вином, отчего пыл последнего несколько поугас, а под конец застолья, затянувшегося за полночь, заснул прямо за столом, уложив лохматую голову на скрещенные на столе руки. Проснулся Джаред как от толчка. Что-то свербело ему, как назойливый комар, не отпускало даже во сне, легкий призрак опасности. И вдруг он понял. Вот оно. Дженсен. Он оставил в его комнате фальшивые документы и деньги в знак признания своих ошибок. Черт… Джаред вскочил так резко, что его повело, он ухватился за стол, приводя дыхание в норму, уговаривая себя и ругая за столь нелепые мысли. Ну не полный же Дженсен дебил, он не будет пытаться сбежать сейчас, когда Джаред… оказался настолько глупым, что сам вручил ему ключи от закрытых ранее дверей… Блядь! В знак чистоты свих намерений. В доказательство любви, на хер ему, этому придурку, не нужной. Глубокая ночь, Чад и Крис неизвестно где, скорее всего, предаются любовным утехам, козлы ненасытные, а Джен? Джареду потребовалось очень немного времени, чтобы добежать до комнаты Дженсена, обнаружить там одного спящего Люсьена и от души пнуть по креслу засони. – Хреновый ты сторож, Лис! – рявкнул Джаред. – Он снова от тебя ушел! Вот сдохнет где-нибудь под кустом – шкуру спущу! Да что же это такое, а?.. Полный дом охраны и слуг, а какой-то один, блядь, недобитый полуживой изнеженный дворянчик опять сделал меня. Смотреть на потрясенное лицо Люсьена было даже забавно. Если бы Дженсен не был так плох, Джаред чувствовал бы гордость за него, только беспокойство и страх пересиливали все. Они выбежали вдвоем на улицу, и тут Джареда отпустило. Дженсен не смог уйти далеко, конечно же, в таком состоянии его хватило только добраться до ворот особняка. Подойдя, Джаред без сил опустился рядом на колени. Дженсен лежал ничком, неловко отставив поврежденную руку, а на лице его так и застыло выражение какой-то детской обиды. Словно он не ожидал, что слабое тело так быстро ему откажет и предаст. Джаред повалился на уложенную разноцветными камнями дорожку в приступе истерического и совсем не веселого смеха. Ржал и не мог остановиться. До икоты, до колик. Перевернулся на спину и, утирая брызнувшие слезы, смеялся. А над ними возвышался недоумевающий Люсьен, и по лицу его видно было, как он прикидывает, не вызвать ли слуг и не сошел ли его хозяин с ума. Поглядев на озабоченного Люсьена, ослабевший было Джаред зашелся в новом приступе смеха, корчился, пока совсем не обессилел. Потом, не в силах ничего сказать, поманил рукой смотрителя замка, чтобы тот помог ему встать, а поднявшись и отдышавшись, наконец, просипел: - Ох… Не знаю, кто кого быстрее в могилу сведет, он ли меня, я ли его. Люсьен, помоги отнести его обратно. *** – Чего ты добиваешься?! – Джаред орал, нисколько не заботясь о состоянии больного, он уже так устал, ему требовалось выплеснуть накопившееся раздражение. – Если надеешься сдохнуть мне назло, так не забывай: наш договор еще никто не отменял! Дженсен моргал озадаченно, морщился от боли в ребрах и прочих местах; ночная вылазка не прошла бесследно. Но врожденное упрямство заставило его с вызовом спросить, пряча испуг: – Какой договор? – Тот самый, не стой из себя идиота. Если ты будешь пытаться причинить себе вред, если ты будешь продолжать пытаться покончить с собой – я доберусь до твоего любимчика и с особым удовольствием прикончу его вместе с избранником. Дженсен обиделся так явно, что у Джареда отлегло от сердца: – Я не… нет, с чего ты взял? Я не хотел, думал, мне хватит сил уйти. – Ну-ну, – заинтересованно и фальшиво-дружелюбно кивнул Джаред, – и куда ты собрался? К Лери? Ты не забыл – ему сегодня не до тебя? – Нет, я просто… чего ты привязался? Ты же сказал, я могу уйти! Какое тебе дело – куда? Подальше от тебя! – Давай-ка уточним, Дженсен. Чтобы избежать дальнейших недоразумений. Я согласен был отпустить тебя с Лери, но раз уж он предпочел другого, – Джаред мстительно улыбнулся, – это решение аннулируется. И пакет я забираю, временно, во избежание эксцессов. Позже, когда ты поправишься, возобновим разговор… – Я знал, что ты опять меня обманываешь. – Нет. Но ты настолько неблагоразумно ведешь себя, что мне не остается ничего другого, кроме как для твоей же собственной безопасности и моего спокойствия – забрать пакет. Дженсен смотрел с таким понимающим и обреченным видом, что Джаред невольно выругался: – Бля, не смотри так, Джен. Ну как мне… Хорошо, ладно. Держи пакет, только пообещай не совершать необдуманных поступков. Пожалуйста. Сегодня непростой день, может случиться всякое. Лери может передумать в последний момент, тебе ведь это приходило в голову? Не отворачивайся, просто пообещай мне не убегать. Давай не будем усиливать фактор неожиданности. Я уже всего боюсь, дай мне хоть пару часов выспаться, перевести дух. Дженсен с удивлением принялся рассматривать Джареда. Он настолько утонул в собственных переживаниях, что совсем не думал, каково приходится Джареду – уж ясно, получше, чем ему. Но выглядел Джаред как после недельной пьянки, и отчего-то Дженсену стало от этого легче на душе. Он затеребил в руках так и не раскрытый пакет, едва слышно буркнул: – Не убегу. Джаред переспросил: – Это обещание на сегодняшний день? Джен, уточни, пожалуйста. Я, может, успею все-таки выспаться, пока ты передумаешь. Не то чтобы я думаю, что у тебя получится, слуги и охрана предупреждены, но вот в прошлый раз ты даже умудрился доползти до ворот. Дженсен покраснел, но, поймав насмешливый взгляд Падалеки, передумал дерзить, ограничился лишь короткой фразой: – Сказал же, не убегу! – Уж постарайся не поддаться порыву, держи себя в руках. Джаред поднялся, тяжело протопал до двери, постоял немного, повернулся и уже без насмешки, немного устало заговорил: – Я надеюсь, мы поняли друг друга, Джен, и ты не натворишь глупостей. Никогда не торопись умереть. Смерть – она не оставляет выбора, а жизнь может повернуться по-всякому. Выспаться в этот день Джареду была не судьба. Какой уж тут сон, когда в дом уважаемого советника вломилась туча гостей, а подлец Крис и не подумал рассказать о местном обычае являться всей свадьбой в дома местной власти: себя показать, людей посмотреть, обменяться любезностями, подарками, выслушать поздравления. – Почему не предупредил? – разозлился Джаред, только собравшийся было вздремнуть после разговора с Дженсеном. Ночью он не спал, провел ее возле постели неудачливого беглеца, и теперь находился в крайне раздраженном состоянии. Крис был невозмутим: – И что бы ты сделал? Дженсена нельзя никуда перевозить, если ты об этом. Ничего, дом большой, он даже не узнает. – Уже знает и рвется выйти из комнаты! Еле жив, а все неймется. Ему только счастливые морды молодоженов наблюдать, в его положении! – Джаред нервно откинул рукою налезавшую на глаза отросшую прядь, зло покосился на Чада, старательно изображавшего мебель: – А ты… Ты тоже знал, да? – Да что здесь такого. – Чад пожал плечами и несколько раздраженно добавил: – Пусть посмотрит, ему это даже будет полезно. Одно дело знать, а другое – видеть, что его разлюбезный малыш вполне счастлив без него. Может, скорее мозги встанут на место. Джаред от удивления замолчал, разглядывая сумрачного, не похожего на себя друга. В последнее время Джаред все реже слышал его смех, похоже, в его отношениях с Крисом наступила не совсем приятная перемена. А ему за собственными проблемами было не до Чада с его любовными поражениями и победами. Хотя, в данном случае его друг мог оказаться прав. Если вид сладкой парочки не убьет Дженсена, то хоть отрезвит. Возможно… Последствия непредсказуемы. Но стоит рискнуть. Из-за витражной двери даже на небольшом расстоянии находящиеся в приемной зале люди казались скопищем сказочных существ. Зеленые, фиолетовые, красные стекла искажали лица и фигуры, но Дженсену все это казалось неважным, несущественным. В нескольких метрах от него, по ту сторону толстой дубовой двери стоял в окружении гостей и в сопровождении своего теперь супруга его Лери. Дженсен впился жадным взглядом в тонкую изящную фигурку, почти касаясь носом стекла. Он искал в любимом лице следы переживаний, искал вопреки собственному желанию. Странно, эгоистично; он же хотел, чтобы Лери был счастлив? Почему же теперь, когда он видит сияющего от радости возлюбленного, так тяжело на сердце и трудно дышать? Дженсен невольно ухватился за рукав стоящего рядом со скучающим видом Джареда. Колени подгибались, кружилась голова от слабости, хотелось упасть, но Дженсен, превозмогая себя, все смотрел на Лери, прощаясь теперь уже по-настоящему. Лери выглядел смущенным, немного испуганным, но удовольствие прорывалось в каждом жесте, сверкало улыбкой на разгоряченном лице, а Карн казался вполне достойным спутником, сильным, надежным и влюбленным. Да, его влюбленность со стороны была особенно заметна, Дженсен даже улыбнулся слабо, дрожащими губами прошептал: «Джей», – и начал оседать. Джаред вовремя подхватил его, огляделся. В этом небольшом помещении, отсеке коридора, ведущего во внутренние покои особняка, в нише притулилась кушетка. Он усадил побледневшего от слабости Дженсена на кожаную кушетку, вынул из кармана плоскую флягу и втиснул между его губ. Через полминуты Дженсен открыл глаза, оттолкнул фляжку, вытер губы, прохрипел: – Уф. Это что за смесь? Джаред внимательно посмотрел на Дженсена, выпил из фляжки сам, сказал равнодушно: – Какая разница. Лекарство. Ну что, нагляделся на своего красавчика? Дженсен потерянно огляделся, словно пытаясь сообразить, где находится, снова вцепился в присевшего рядом Джареда, ища поддержки. Джаред усмехнулся, спросил совершенно серьезно: – А хочешь, я выйду туда и устрою скандал? Я все еще могу разрушить эту свадьбу. В последний раз предлагаю, Джен, еще может получиться. Дженсен вздрогнул, испуганно покосился на Джареда, а тот откинулся к холодной стене, мечтательно улыбнулся. Нехорошо сверкнули глаза: – Я могу сказать, что Лери был шлюшкой, обслуживал богатеньких эрнов, вроде меня… Даже если Карн не откажется от него, путь в лучшие дома КелБита ему будет заказан. – Это ложь! – возмутился Дженсен, а Джаред пожал плечами: – Ну и что, даже если я скажу правду – что он был воришкой, – эффект будет такой же. А еще я могу рассказать Лери о тебе. Что сделали с тобой эти скоты, и как ты чудом остался жив. А виноват в этом его милый Карн. Голос Джареда изменился, он легко встал с кушетки, хищно покосился на дверь, снова на потерявшего дар речи Дженсена, мягко спросил: – Что скажешь? Джаред не шутил, и эта готовность совершить ради него безумный, бессмысленный и разрушительный поступок напугала Дженсена, но и странным образом вырвала из оцепенения. Он опомнился и заговорил быстро, бессвязно: – Нет, нет, ты что, Джей? С ума сошел? К чему это, нет, пожалуйста, не нужно. Я… мне что-то нехорошо, может, ты поможешь мне вернуться в комнату? Джаред еще некоторое время разглядывал Дженсена решительно и холодно, но, наконец, расслабился. Линия плеч стала не такой напряженной, он снова ухмыльнулся. На этот раз нежно: – Что, боишься за своего сосунка? Напрасно, это было бы ему хорошим уроком… Но если ты так хочешь, пусть будет по-твоему. Джаред бесцеремонно поднял Дженсена на руки, и на этот раз тот даже не пикнул, не смея возражать, желая только отвести подальше такого опасного и непредсказуемого Джареда от своего драгоценного Лери. И Дженсен не отпускал от себя Джареда, пока не узнал, что свадебный кортеж уехал. Джаред только головой покачал, как же нехорошо ему было от этих неумелых попыток Дженсена по-своему защитить любимого от него, такого монстра. Кортеж уехал, особняк опустел, куда-то снова исчезли Крис с Чадом. Измученный переживаниями не меньше Дженсена, Джаред все же не мог успокоиться даже после изрядной порции выпивки. Его тянуло со страшной силой снова в комнату Дженсена, хотелось снова видеть его. Джаред сейчас приходил в ужас от перспективы расставания. Он же недвусмысленно дал понять Дженсену, что такое возможно. Не важно, что он сказал это только из страха, что Дженсен не захочет жить в неволе, что он тихо угаснет у него на глазах после всего пережитого. Он готов был сделать что угодно. Пообещать все, что угодно, лишь бы только Дженсен остался жить. Сейчас дальнейшие перспективы и вовсе были смутными и неопределенными. Что будет дальше, захочет ли Дженсен остаться с ним, стоит ли пытаться его удержать возле себя? Джаред прекратил бесполезную борьбу с самим собой и все-таки вернулся в комнату Дженсена, куда его тянуло как магнитом. Люсьен по знаку хозяина немедленно удалился, и Джаред вновь уселся в кресло, в котором он просидел уже столько ночей. Дженсен спал, во сне беспокойно метался, тихо стонал, откидывая от себя покрывало. Джаред обеспокоено пощупал его лоб, с досадой пробормотал: «Черт! Снова жар». Лицезрение счастливых молодоженов для ослабленного Дженсена обернулось горячкой и общим ухудшением состояния. – Джей… Неожиданно было слышать от Дженсена в беспамятстве свое имя, но столько было в этом коротком слове задушенного, панического страха, что Джаред, отбросив сомнения, низко наклонился над мечущимся в постели больным, осторожно погладил его по щеке, прошептал: «Тихо, это всего лишь сон…» – легко коснулся губами губ, скользнул языком внутрь полуоткрытого рта и опомнился только тогда, когда с удивлением почувствовал слабую ответную реакцию, губы Дженсена слегка дрогнули и приоткрылись, и едва шевельнулся язык. Джаред отстранился. Ему показалось, что Дженсен выглядит теперь немного спокойнее. Через пару минут он убедился, что Дженсен перестал метаться и спал, только на лице была написана бесконечная усталость. – Ничего, все будет хорошо. Ты только выздоравливай поскорее, – негромко сказал Джаред, – надо уже возвращаться домой, боюсь, ненароком прибью кого-нибудь здесь. День перетек в ночь, и каждый раз, когда Джаред покидал комнату Дженсена, он ощущал беспокойство. Помаявшись и вернувшись – опять обнаруживал Дженсена мятущимся, то ли в забытьи, то ли во сне повторяющим: «Нет, не надо». Джаред брал его за руку – и больной чудесным образом успокаивался. Джаред твердо решил, что в свою комнату больше не вернется, но и в ненавистном кресле спать не будет. Джаред приблизился к кровати, немного отодвинул больного к стене и улегся рядом. Пару минут разглядывал заострившийся профиль Дженсена, размышляя, что он услышит утром. И незаметно заснул, как провалился, от усталости и беспокойства, незаметно во сне придвинувшись поближе к Дженсену и положив руку ему на талию. Пробуждение не было неприятным, если учитывать, что Дженсен не смотрел на него зверем, даже не скидывал его руку со своего живота. Глядел в потолок, хлопая длиннющими ресницами, задумчиво закусив губу и вызвав у Джареда острое желание эту самую губу поцеловать. Титаническим усилием воли Джаред удержался от покушения на Дженсена, руку поспешно убрал, отодвинулся и, будто застыдившись собственной трусости, подпер голову рукой и спросил как ни в чем не бывало: – Как спалось? Дженсен слегка скривил губы, не отрывая заинтересованного взгляда от потолка. Дженсен всегда был неразговорчив, зато отлично владел мимикой. Джаред поражался, насколько выразительно было лицо его любимого. На прежнем их языке это означало: «Так себе. Скажем прямо, спалось хреново, но все же лучше, чем прежде». – Кошмары? – осторожно уточнил Джаред, и Дженсен еще раз выразительно хлопнул ресницами, чуть приподняв брови. Дженсен вдруг повернулся к Джареду, с непонятно отчего сердито-обиженным выражением лица, спросил бесцветно: – Что ты здесь делаешь? Джаред открыл было рот, но Дженсен не дал ему ответить, с прорвавшейся досадой он заявил: – Тебе противно даже прикасаться как мне, чего тогда ты тут делаешь? Джаред округлил глаза, потом его озарило, и он с решительным видом придвинулся к Дженсену, сложил на него одну ногу, положил руку на живот и, заметив, как от его манипуляций у жертвы его бесцеремонных действий перехватило горло и она начала беспомощно задыхаться, с угрозой в голосе сказал: – А с чего ты решил, что мне противно, Джен? Почему ты вечно приписываешь мне что-то? Хорошо же, сам напросился. С этого момента ты будешь спать только со мной. По крайней мере, до тех пор, пока не перестанешь орать во сне и дергаться. Джаред поднял руку, невесомо коснулся ладонью лица Дженсена, а тот словно закаменел, забыл, как дышать, глаза остекленели, и Джаред сразу почувствовал его испуг, животный, ничем не контролируемый ужас. Его близость и прикосновения вызвали у Дженсена воспоминания о той жуткой ночи в стражницкой. Джаред, не думая долго, нагнулся и поцеловал застывшего Дженсена, жадно и быстро. От изумления Дженсен опомнился, активно зашевелился, отвернул лицо, отбросил его руку с живота, колено со своих ног, возмущенно уставился на него, тяжело дыша: – Ты чего? Джаред ухмыльнулся, облизнувшись, сказал тихо: – Мне нравится, когда ты сердишься. – Ты сказал, что не будешь… – Дженсен от возмущения не находил слов, сверкал глазами, злился и был так хорош в этот момент, что Джаред едва удержался, чтобы не поцеловать его снова. Но приступ паники у Дженсена прошел, и слово нужно держать. Обещал же, никто его не тронет, даже если очень хочется. – Не буду больше, – покладисто сказал Джаред, – только не уходи в астрал. Дженсен затих как-то очень быстро, опять уставился в потолок, и вид снова у него был задумчивый и растерянный. Джаред решился еще раз протянуть руку и прикоснуться к Дженсену, проверяя реакцию и заодно желая снова приучить его к своему присутствию. Он понимал: сейчас Дженсену нелегко. Ему должно быть сейчас пусто, холодно и очень одиноко. Свадьба для него была тяжелым испытанием, а после насилия ему еще долго придется приходить в себя. Джаред старался не вспоминать сейчас, что вел себя в свое время по отношению к Дженсену ничем не лучше этих солдат. Всей жизни не хватит вернуть доверие любимого. Джаред спросил тихо, почти шепотом: – Джен? Что ты? На этот раз Дженсен не стал сбрасывать его руку, обернулся к нему, заглядывая прямо в душу, заговорил: – Джей, что теперь будет? Что будет со мной? Что ты думаешь делать? Джаред даже посочувствовал немного бестолковому возлюбленному. Он снова потянулся к его лицу, тихонько погладил, и на этот раз Дженсен не впал в ступор, продолжал так же смотреть, и сердце у Джареда переворачивалось от этого взгляда. Джаред вздохнул, сказал искренне: – Не знаю пока, Джен. Не волнуйся только, ладно? Все будет… нормально. Тебе нужно поправиться, а потом мы что-нибудь придумаем. Дженсену не удавалось в одиночестве погрустить о потерянном любимом. Джаред все время был рядом, без конца тормошил его, спрашивал, чего он хочет, и если выведенный из себя настойчивыми приставаниями Дженсен начинал шипеть и плеваться ядом – удовлетворенно улыбался. Апатия все чаще уступала место тревожным раздумьям. Скоро Дженсен поймал себя на том, что почти не думает о Лери, зато задумывается о будущем. Ему хотелось усадить энергичного Джареда возле себя и решительно поинтересоваться, что тот намерен предпринять. Но его удерживали страх и четкое ощущение: Джаред и сам не знает, как теперь поступить. Дженсен каждый раз выражал свое возмущение, когда ближе к ночи Джаред входил в его комнату с многозначительной улыбочкой и неторопливо начинал раздеваться. Но уже к третьей или четвертой ночи замолчал. Во-первых, он действительно начал высыпаться и почувствовал себя лучше. Днем, когда Джаред ненадолго оставлял его, он размышлял рассеянно, почему рядом с Джаредом он чувствует себя спокойно? Почему забываются кошмары, хоть ненадолго, и в голове вертятся только язвительные и колкие фразы, которые, впрочем, он не решался высказывать вслух? А во-вторых, с неясной досадой Дженсен убедился: Джаред держал слово и не приставал к нему. Не лез с поцелуями, якобы невольными прикосновениями – просто ложился рядом, мирно желал спокойной ночи и засыпал, похоже, с большим удовольствием. И как ни странно, большой и надежный Джаред, сопящий рядом, кажется, излечил его от страха чужого близкого присутствия. Джаред мог во сне нечаянно закинуть на него руку или ногу, и у Дженсена не перехватывало дыхание от ужаса. Дженсен даже начал робко надеяться, что со временем сможет все забыть. Дженсен чувствовал себя хрупкой драгоценной игрушкой, и впервые это ощущение его не злило. Джаред окутывал его заботой, от которой раньше у Дженсена сводило челюсти, но теперь он нуждался в ней и даже получал от неё удовольствие. Он со стыдом ловил себя на том, что скучает, когда Джареда долго нет. В доме советника действительно было просторно, Дженсен редко кого видел, даже когда Джаред выносил его на руках в парк подышать воздухом и полюбоваться красотой уходящего лета. Но именно в парке, спрятанный от посторонних глаз в увитой плющом беседке, Дженсен стал невольным свидетелем скандала, впервые заставившего его серьезно задуматься об отъезде. Укутанный пледом, он задремал было в широком низком кресле, специально установленном для него Джаредом посреди беседки. Но громкие сердитые голоса совсем рядом разбудили его, он дернулся, и спросонья волна паники накрыла его, пока он с трудом не сообразил, где находится. «Спокойно, тихо, ты в безопасности», – ему пришлось повторить себе это несколько раз, прежде чем сердце перестало бешено колотиться в груди, и он смог прислушаться к разговору. Джаред, скорее всего, отошел недалеко, может, решил принести напитки и фрукты в беседку, он уже несколько раз так делал, а вот громкую и эмоциональную ссору Криса и Чада Дженсен слышал впервые. Судя по всему, ссориться они начали совсем недавно, Крис еще сдерживался и пытался увещевать своего любовника, но Чада несло, он орал на весь парк. – Ну как?! Понравился тебе этот неотесанный верзила?! Крис, я не понимаю, не понимаю, хоть убей, о чем можно разговаривать два часа с дикарем!!! – Успокойся, – шипел в ответ Крис, и, судя по всему, терпение его тоже заканчивалось, он повысил голос: – Чад, мне надоели твои бесконечные претензии! У Зенли было ко мне дело, и я не намерен сейчас говорить с тобой о работе! Он прибыл издалека и привез важный пакет. Черт! Чад, я убью тебя. Я не должен тебе ничего говорить, и, кроме того, не ты ли пел в начале наших отношений: нужно наслаждаться каждым днем жизни. Наслаждаться, Чад, ты не забыл? Ты в последнее время мне эту жизнь только отравляешь своей необоснованной ревностью. – Ах, необоснованной?! Да этот твой лесной житель, он вышел из твоего кабинета с улыбкой до ушей!!! Крис, ну вот скажи, чего тебе не хватает, а? Тебя так возбуждает гора мускулов с полным отсутствием мозгов? Ты предпочел этого тупого монстра мне?! – Ну, не такой уж он и тупой! – отрезал Крис. – И красавчик хоть куда, и вообще! Чад, ты не забыл, что женат? И с твоей стороны крайне эгоистично требовать от меня обязательств, будучи женатым. – Так, значит, там что-то было, – словно не слышал его Чад, и Крис шумно вздохнул. – Говоришь, он красавчик? И как он? Тебе хорошо было с ним? И тут Дженсен услышал звуки драки, видно взбешенный Чад решил ударить Криса, а последний стал защищаться. Дженсен прикрыл глаза и сосчитал до десяти, прикидывая, что будет, если он соберется с силами и выползет из беседки. Поразмыслив, Дженсен решил, что драчуны его, пожалуй, и не заметят, а выпустить пар им необходимо. Пусть разбираются сами. Через какое-то время парни возобновили диалог, но голоса их теперь звучали несколько иначе, чуть придушенный Чада и прерывающийся от тяжелого шумного дыхания Криса: – Чад, ты придурок. Мне завтра на прием, куда я с такой рожей? – Нечего шляться. Знаю я твои приемы с будуарчиками в каждом углу. Слезь с меня! – Если не будешь драться. Чад, я тебя запросто мог пришибить, зачем ты меня злишь? Без всяких оснований. Он же гость, посол, я не мог его выгнать, есть соответствующие инструкции. – А трахаешься с послами ты тоже по инструкции?! А ну, слезь с меня, громила! – Чад, ну это же всегда тебе нравилось… мммм… слушай, мне так… чувствуешь? – Что у советника опять стоит? Пошел ты! Беги за этим своим, как там его, послом!!! – Не было у нас ничего, клянусь! – Да от тебя за милю несет этим… этим… а ну слезь с меня!!! Послышались опять звуки возни, ударов, потом раздался голос Чада, полный обиды: – Ты никогда меня… ничего не испытывал ко мне. А я-то, дурак. Голоса теперь зазвучали чуть дальше, похоже было, Чад пытался уйти, а Крис его не пускал: – Нет, постой. Чад, я не должен к тебе испытывать глубоких чувств. Ты забыл: у тебя есть партнер, тебя ждут дома – чего ты требуешь от меня? Хочешь, чтобы я позволил себе… а ты потом уедешь и даже не вспомнишь обо мне? – Сердцу не прикажешь. Я не думал, что это будет для меня так серьезно. Действительно, я не должен от тебя требовать, но я не могу иначе. Я не знаю, что со мной. Это неправильно, я знаю. – Вот именно. – Но я же наплевал на все. Я забыл обо всем, а ты? Ты никогда и не хотел ничего большего. Я не нужен тебе, тебе всегда было безразлично, что у меня на душе. Пусти! – Бля, какой же ты идиот, Чад. Если бы не мое к тебе особое расположение, от вас давно бы и пепла не осталось. – Что ты имеешь в виду? – Чад удивился, а Дженсен в своей беседке насторожился и весь превратился в слух. Крис явно не расположен был говорить, но все же нехотя признался: – Ты все еще не понял, в какой глухомани мы находимся, любовь моя? Если бы ты знал, сколько здесь пропало эрнов без следа. Местные жители, кто видел резню тридцать лет назад, они все помнят. Они тут на своей земле, и не стоит недооценивать противника. Они охотники и с детства умеют держать в руках оружие. Они… Ладно, это неважно. Пойдем в дом. – Нет уж, продолжай, раз начал. Нам грозит опасность? – Пока вы живете в моем доме – нет. Они не посмеют при мне убить вас. Но выходить в город, углубляться в лес опасно, и за вами все время следует моя охрана. Но я не слишком доверяю ей. Мне придется лично сопровождать вас до Ланна, иначе вы просто сгинете в этом лесу, и я ничего не смогу сделать. Чад все никак не мог поверить услышанному, а у Дженсена мороз побежал по коже. Чад спросил снова, забыв на время о своих личных переживаниях: – Это твои охранники вечно таскаются за нами? Так значит, мне не показалось. А я-то думал. Но мы с тобой были на охоте, ты говоришь, в лесу опасно? – Чад, ты находишься под моей личной охраной, если так можно выразиться. При мне на тебя напасть не посмеют. Джаред… Хм, его вид сам по себе внушает опасения, что с ним будет не так легко справиться, и, пожалуй, никто бы и не думал нападать на вас, если бы не Дженсен. – А при чем здесь… Чад замолчал, а Крис продолжил: – Вижу, ты все понял. Как бы там ни было, Дженсен живой свидетель, вернее, жертва, чудом оставшаяся в живых. Дженсен прямая угроза карьере Ренси, и он постарается сделать все, чтобы вы не пересекли границы Карии, не выехали из этого леса. Сколько вас? Восемь человек: четверо слуг, Люсьен, ты, Джаред и Дженсен. Он вышлет вслед за вами дюжину солдат, и никто не узнает, и я тоже, что с вами случилось и почему вы не вернулись домой. Несчастный случай. – Все так серьезно? – задумчиво спросил Чад. – Более чем. Честно признаюсь, спокоен буду, только когда вы уедете. Не представляю даже, что лучше сделать – уехать вам тайно ночью, или же наоборот, демонстративно и в моем сопровождении. Более всего опасен для Ренси Дженсен, вас они убьют заодно, как свидетелей. И не говори мне, пожалуйста, что Джаред не собирается затевать судебный процесс по поводу повреждения его собственности, ладно? Ренси этого не объяснишь. Собеседники в ходе разговора отдалились от беседки, и разобрать, о чем они говорят, стало невозможно, но услышанного Дженсену хватило с лихвой. Его снова накрыла паника, стало трудно дышать, он начал задыхаться и даже сбросил с себя плед, пытался встать, но все потемнело перед глазами, и он рухнул обратно в кресло. Джаред появился вовремя. Увидев широко распахнутые, испуганные глаза Дженсена, его судорожные попытки вздохнуть, он, не думая долго, воспользовался проверенным способом: выдернул Дженсена из кресла и, обняв, крепко его поцеловал. Долгих полминуты длилось ожидание, наконец, Дженсен в его объятиях шевельнулся, застонал тихонько и разорвал нечаянный поцелуй. Откинул голову, вполне осмысленно и сердито посмотрел на Джареда: – Джаред, ты опять? – Ну, прости, – непринужденно сорвалось извинение, – надо было вернуть тебя. Не бить же по лицу. Ты лучше скажи, что случилось? Меня не было каких-то пятнадцать минут. Что тебя так напугало? В голосе Джареда заметно прозвучала угроза, и выпускать Дженсена так быстро из своих рук без объяснений он не собирался. Кто посмел подойти к Дженсену? Что ему сказали? Джаред вспомнил тут же, что, подходя к беседке, видел не так далеко в парке идущих рядом Криса и Чада, но они не могли… Джаред заглянул в помрачневшее лицо Дженсена, спросил негромко: – Чад и Крис? Они сказали тебе что-то? Ну, не молчи, Джен, я ведь бог знает что могу подумать. Тебе угрожали? Или нет… ты случайно что-то услышал, да? Дженсен только подивился интуиции Джареда, страх все еще не отпускал его, но рядом с Джаредом все казалось уже не так ужасно. Он, сдаваясь, заговорил – все равно ведь узнает, сейчас побежит, догонит, какая разница, не от него, так от Чада. – Джей, нам нужно убираться отсюда. Я случайно услышал, они громко разговаривали. Крис думает, нам грозит опасность, он даже охрану для нас… для вас с Чадом нанял. – Ах, вот что. А я-то думал, кто за нами крадется? Раз даже погнался. Но они шустрее оказались. Джаред заметно расслабился, даже голос стал мягче, он ласково и интимно погладил Дженсена по спине, вызвав у того невольную дрожь. Дженсен с досадой сказал: – Джей, я серьезно. Нам нужно скорее уезжать. Крис говорит, они попытаются нас убить. – Ого. Серьезно. А кто «они»? Дженсен почувствовал вновь бесконечную усталость, сказал почти без эмоций, не глядя на Джареда и осторожно высвобождаясь из кольца его рук: – Стража, во главе с Ренси. Крис назвал это имя. Наверно, это тот офицер, – Дженсен запнулся, но быстро с собой справился. – Говорит, я являюсь угрозой его карьере. Ему спокойнее видеть меня мертвым, и вас всех заодно: тебя, Чада, Люсьена. Когда Дженсен все же решился посмотреть на Джареда, то у него упало сердце. Джаред ухмылялся холодно, глаза его излучали неприкрытую ненависть, казалось, он едва сдерживает бешенство. – Вот тварь. – Джаред тяжелым взглядом обвел беседку, но очень быстро приступ ярости у него прошел, он словно решил что-то для себя. – Хорошо же. – Он неожиданно почти весело обратился к Дженсену: – Знаешь что, Джен? Благородство в наше время совершенно непозволительная роскошь. Более того, она опасна. Уроды начинают думать: им все позволено. Дженсен схватил Джареда за руку, спросил испуганно: – Что ты задумал? Джаред, пожалуйста. Джаред снова охотно обнял любимого, заговорил мечтательно: – Я было решил все оставить, как есть. Непростительная глупость. Не бойся, ему скоро будет совсем не до тебя, обещаю. Только один вопрос: ты готов ехать? Возможно, придется собираться быстро. – Джей, пожалуйста, – тоска охватила Дженсена, в дурном предчувствии он плотнее вжался в Джареда, инстинктивно включив просительные нотки, те, что всегда безотказно действовали раньше: – Не делай ничего, я тебя прошу, Джей. Что ты задумал? Они представители власти, это все может плохо кончиться. Джаред тоже умел проявлять упрямство, ни мольбы, ни просьбы, ни даже угрозы на него не подействовали, он мягко, но непреклонно увел Дженсена в комнату, приставил возле двери Люсьена с приказом никого не впускать и не выпускать и исчез вместе с четырьмя верными слугами. Слушать истеричные вопли офицера стражи было вовсе не так приятно, как предполагал Джаред. Не составило большого труда подкараулить молодого и пьяного Ренси Лека возле «Золотого дракона», а редким ночным прохожим было не до спасения представителя имперской власти, когда темные тени выросли в переулке перед офицером, свою бы шкуру сохранить. Ренси явно не ожидал нападения на свою персону в центре города, на своей земле, где он пользовался властью и авторитетом. Изначально даже пытался орать и грозить, но когда молчаливые незнакомцы затащили его в лес и принялись срывать одежду, он растерял вместе с ней всю свою самоуверенность. Джаред морщился от неожиданно высокого голоса, прорезавшегося у офицерика. Когда же парня раздели догола, Джаред подобрал шелковую рубашку, сунул ее под нос обезумевшей от страха жертвы и сказал уравновешенно: – Будешь орать – запихаю в глотку, глубоко. Не хотелось бы, твой ротик еще может пригодиться. Громилы держали офицера крепко, а Джаред стоял перед ним, нехорошо улыбаясь. Ренси замолк на мгновенье, узнавание отразилось в его глазах: – Ты! Немедленно прикажи этим образинам отпустить меня. Да вас завтра же, на рудники… Джаред перешел на официальный тон, и Ренси только моргал, пока обнаглевший эрн поучающим тоном вещал: – Не стоит грозиться, будучи в таком невыгодном положении, господин офицер. В данном конкретном случае это смешно и несколько недальновидно. А вы не боитесь вообще не выйти из леса? Ну вот, если бы я не услышал сегодня нечто вроде угрозы, исходящей непосредственно от вас, я бы, возможно, не беседовал сейчас с вами. Но это только возможно. Знаете, я очень не люблю, когда трогают мои вещи и ломают их. И я вовсе не злопамятен, хотя память у меня хорошая. Я за справедливость. Сейчас я вам преподам один урок, любезнейший. Во-первых. Никогда не трогайте чужого. Может прийти хозяин и рассердиться. Во-вторых. Вас поставили здесь следить за порядком, и я хочу, чтобы вы на собственном опыте убедились, как это печально – когда порядок нарушают и нет защиты от беспредела. Знаете, как говорят? Если не можешь изменить ситуацию – прими ее. Вот сейчас мои люди сделают с вами то же, что вы сделали с моим личным рабом. Ренси в панике задергался, Джаред очень холодно добавил: – В следующий раз, когда у вас в руках окажется беглец, советую вам хорошенько подумать, прежде чем заняться скотской забавой. И не советую угрожать моим людям – знаете, они никак не согласны увидеть в вас представителя власти после того, что вы сделали с эрном, пусть и рабом. Да и вообще. Не уважают они кайросов. Джаред сделал знак рукой, и обрадованные охранники, измученные беспокойной службой с долгими периодами воздержания, потащили онемевшего теперь Ренси вглубь леса, подыскивая местечко поудобнее. – Смотрите, не убейте его ненароком, – предостерег Джаред, уселся на знакомое поваленное дерево и принялся ждать. В неярком свете луны Джаред разглядел и испуганное лицо, и стройное, красивое тело, но молодого кайроса Джареду не было жаль. За свои поступки нужно отвечать. Может быть, акция возмездия немного отрезвит парня. Прислушиваясь к возне и приглушенным крикам невдалеке, Джаред хмурился, недовольно ерзал: он понимал сейчас, что совершает противоправное действо, но надеялся, что гордый кайрос никому об этом не расскажет. Но и не забудет, его придется оставить тут связанным и поспешно покинуть уже порядком надоевший городишко, причем бежать придется как можно скорее. Джаред на мгновенье призадумался, может, прикопать тут же в лесочке Ренси, у них будет тогда возможность спокойно уехать. Джаред с сожалением отбросил мстительную сладкую затею – слишком вызывающее нарушение закона, к тому же они будут первыми подозреваемыми, рано или поздно найдут тело, в темноте наверняка останется куча улик, а идти на каторгу из-за убийства офицера в планах Джареда не было. Джаред решил немного пройтись. Слушать неприличную возню было нелегко, и он поневоле возбуждался, особенно после того, как услышал протяжные, сладострастные стоны. Побродив в окрестностях пару часов, напившись воды из ручья, Джаред снова вернулся к полянке, заглянул на место действия и подивился выносливости Ренси, которого в данный момент трахали весьма интенсивно. Блестящее от испарины тело содрогалось от мощных размеренных толчков. Стоя на коленях, Ренси принимал одного эрна сзади, второй загонял в его глотку член, неуловимо подстраиваясь под ритм первого. Еще двое нетерпеливо топтались рядом, поглаживая себя по гениталиям, но видно было по их довольному виду и улыбкам, что первый голод уже утолен. Джаред еще до акции строго приказал офицера не калечить и по возможности даже не оставлять следов. Окинув быстрым взглядом Ренси, Джаред убедился, что слуги им с Чадом попались понятливые. Если не считать нескольких царапин и синяков, какие парень мог получить и в пылу обычной любовной битвы, и если не приглядываться к запрокинутому бледному лицу жертвы с закрытыми глазами, можно было даже решить, что все происходит по взаимному согласию. Ренси, похоже, внял совету Джареда, не сопротивлялся и принимал происходящее если и не с удовольствием, то с минимальными потерями. Умный мальчик. Джаред вспомнил, в каком состоянии уносил на руках из стражницкой Дженсена, и злость снова всколыхнулась в нем. Пусть еще поработает задницей, маленький мерзавец. Не стоит проявлять к таким жалость. Еще через час Джаред вернулся на поляну. На этот раз Ренси всхлипывал и дрожал, свернувшись клубком и подтянув колени к подбородку, а эрны-охранники вяло одевались. При виде Джареда один из них спросил: – Господин, что прикажете делать с этим? Джаред с тяжелым чувством разглядывал парня: теперь он казался таким молодым, несчастным. Словно чувствуя, что решается его, судьба Ренси залепетал горячечно: – Пожалуйста… не убивайте меня. Я все сделаю, что хотит. Неожиданно резво парень поднялся на колени и пополз по направлению к Джареду, протянул к его ширинке руки. Джаред брезгливо оттолкнул его: – Прочь. Отступив на пару шагов, Джаред сказал: – Если будешь вести себя разумно, останешься жив. Дрожащий с головы до ног Ренси с готовностью кивнул и двинулся опять к Джареду, а тот снова отступил, прикрикнул: – Не подходи! Мне не нужны твои услуги в качестве шлюхи. Одевайся. Но Ренси был настолько дезориентирован и находился в таком глубоком шоке, что охранникам Джареда пришлось помочь ему одеться. Увидев, что ему на голову собираются накинуть холщовый мешок, Ренси задушено просипел: – Нет… Джареда бесило это все до невозможности. Не церемонясь, он влепил звонкую оплеуху потерявшему от страха последнее соображение кайросу: – Приди в себя, ты же офицер. Смотреть тошно. Ренси моргнул уже более осмысленно и смотрел теперь преданно и испуганно. Джаред едва сдержался, чтобы не ударить это ничтожество снова. Вместо этого он заговорил спокойно и четко, надеясь, что его слова дойдут до затуманенного разума Ренси: – Я оставлю тебя здесь, думаю, тебя скоро найдут. Не смей орать и звать на помощь, иначе я вернусь и тебе не поздоровится. Все понятно? Ренси закивал, и слуги быстро связали парня, закрепили на голове мешок и аккуратно уложили его за сваленным деревом. После недолгих размышлений Джаред велел привязать его еще и к дереву. Ренси деморализован до последней степени, но кто знает, как быстро он восстанавливается. Им нужно фора. Им нужно время – убраться подальше из этого городишки, из этой жуткой и опасной провинции, от этого леса и от этих кайросов. Как можно быстрее… По возвращении Джаред обнаружил в удивлении, что в особняке советника не спят. Свет горел по периметру всего первого этажа. Джаред с неудовольствием понял: скандала не избежать. Он собирался, конечно, разбудить всех и известить о немедленном отъезде, но не ожидал, что его поджидают с таким нетерпением. Джаред шагнул в приемную залу, и первым его взгляд выхватил Дженсена, стоявшего с самым отчаянным видом посреди залы. В расписном шелковом халате до пола, купленном на днях Джаредом для него, с рукой на черной перевязи он выглядел очень живописно, а за спиной его возвышался явно расстроенный Люсьен. В кресле на небольшом возвышении сидел Крис, задумчиво подперев подбородок рукой, а в ногах его на подушках развалился Чад, теребил в руках какую-то безделушку и как раз заканчивал фразу: – …не о чем беспокоиться. На появление Джареда все отреагировали по-разному, но выражение облегчения отразилось на всех лицах, а Чад заорал: – Ну вот, я же говорил! – И без перерыва: – Ну и скотина ты, Джей! Дженсен побледнел, но верный слуга мгновенно подхватил его за талию и повел к диванчику возле стены. Джаред разозлился: его распоряжения игнорировались, да они вообще спелись! Его голос загремел на всю залу: – Какого черта, Лис?! Я же приказал не выпускать его из комнаты! Дженсен оттолкнул Люсьена и развернулся лицом к быстро приближающемуся Джареду. Долгое ожидание заставило забыть его об обычной сдержанности, и он тоже повысил голос: – Джаред, ты снова! Ты продолжаешь обращаться со мной как с неразумным дитем, как с недееспособным идиотом. Ты не меняешься! А между тем сам вытворяешь черт знает что. Где ты был сейчас? За выплеснувшимся гневом Дженсена слишком заметен был страх, и Джаред притушил злость. С Люсьеном он разберется позже, что-то в последнее время тот относился к Дженсену слишком… пристрастно, его внимание было похоже на желание верного слуги угодить хозяину. И хозяин тут был вовсе не Джаред… Джаред шагнул еще ближе, собираясь помочь проводить Дженсена до атласного декоративного диванчика, но упрямец отступил и повторил свой вопрос, и нотки ужаса стали слышнее: – Джаред, где ты был? Что… От волнения Дженсен побелел, дыхание его сбилось. Не дожидаясь появления дальнейших признаков паники, Джаред произвел уже привычные реанимационные действия – обнял Дженсена, тихонько коснулся его губ своими, прошептал: – Спокойно, все хорошо, все живы. Я никого не убил. Люсьен потоптался рядом, но счел, что его присутствие больше не нужно, и только было собрался исчезнуть с глаз господина, как полагалось хорошему слуге, но его догнал голос хозяина: – Подожди, Люсьен. Я не отпускал тебя. – Будут какие-то распоряжения? – с готовностью откликнулся Люсьен. Джаред властно приказал: – Собирай чемоданы. Мы уезжаем. Четыре слова произвели в зале эффект разорвавшейся бомбы, расслабившиеся Чад и Крис замерли, Дженсен снова напрягся в его объятиях, а Люсьен неподобающе вышколенному слуге выпалил: – Мой лорд, так вы проучили этого кайроса? Наклонившийся было к Чаду Крис выпрямился в своем кресле: – Кайроса? Джаред, объяснись, в чем дело, мы тут не знали, что и думать. Джаред вздохнул, понимая, за маской высокомерного лорда ему спрятаться не позволят. Сейчас на него обрушится град упреков. Молчать дальше было бессмысленно, и он кратко обрисовал события ночи, прежде усадив-таки Дженсена на диванчик. Крис выглядел потрясенным, Чад только качал головой, а Дженсен закрыл лицо руками и простонал: – Вот идиот… Джей, зачем ты так? Так нельзя с людьми. – Ты правильно сказал, Джен. С людьми. А это не человек – тварь. Ничтожество. Видел бы ты, как он визжал, трусливая тварь. Дженсен неожиданно вскочил, лицо его пылало от гнева, отчаяния, боли: – Замолчи! Ты, что ты знаешь, каково это? Я не пожелал бы этого и врагу, никому, но тебе, наверно, кажется это справедливым? Вот поэтому, Джаред, у нас с тобой ничего не получилось, и не выйдет никогда. Ты прикрываешь свои собственнические инстинкты якобы благородными намерениями, лжешь самому себе. Мстишь, а говоришь о справедливости. Сам совершаешь поступки, которые другим не прощаешь. – Ты считаешь, зло нужно оставлять безнаказанным? – Джаред, прищурившись, смотрел на Дженсена, всеми возможными силами гася в себе раздражение, пытаясь понять. – Джен, я это сделал ради тебя, и да, я считаю это справедливым возмездием. В следующий раз он так не сделает. – Ты так думаешь? Нет, он будет умнее и все случится. Только он продумает все, чтобы ему не помешали и не было лишних свидетелей… И будет еще хуже. Тоже мне, благородный мститель. Зло он наказывает. А не ты ли это зло породил? Он, этот офицер, тоже жертва, продукт своей эпохи, своего времени, такой же, как и ты, как мы все. – Неправда, я никого не… – и Джаред растерянно замолчал, а Дженсен кивнул, ему еще хватило сил съязвить, прежде чем снова упасть без сил на диван: – Ты хотел сказать, никого не насиловал? И почему я тебе не верю. Меньше чем за два часа эрны были готовы к отъезду, и, не смотря на все возражения, Крис настоял на своем желании проводить их до границы, только после пересечения которой, по его мнению, им будет безопасно продвигаться дальше. Ни Чад, ни Дженсен с Джаредом не разговаривали, ему осталось только молча недоумевать и надеяться в дороге уладить конфликт. Над уютно спящим в объятиях леса городком только блеснули первые лучи солнца, когда кавалькада из двух карет и десятка вооруженных всадников с шумом вылетела за городские ворота. *** У этого парня синие глаза. Синие или темно-голубые, красивые, и сам он хорош собой, прекрасно сложен, только вот от одного его вида горло перехватывает и умирает крик на губах, превращаясь в тонкий, едва слышный стон. Этот кайрос совсем не жалеет его, синие глаза излучают холод, ярость и даже слабое удивление читается в его взгляде: как посмел ударить его какой-то беглый раб? Он безжалостен и жесток, он смотрит в глаза жертве, грубо насилуя ее. Кажется, ему нравится причинять боль, врываясь первым в неподготовленного и распятого на руках солдат раба, он удовлетворенно улыбается, чувствуя, как несчастный пытается вырваться. После сухого, короткого оргазма Ренси вынимает нож, произвольно и прихотливо рисует на груди вздрагивающего от жестоких прикосновений раба кровавые узоры, особенно достается соскам, и он не успокаивается, пока не вырывает у жертвы стоны боли. Ренси берет его снова, возбуждаясь от этих стонов, и Дженсен чувствует на себе жадные, быстрые руки, везде, они грубо и зло хватают его, держат, тянутся к самым сокровенным и нежным местам, и заставляют его проходить весь этот ужас снова и снова. Дженсен тонет в этой боли и уже почти забывает себя, неимоверная тяжесть давит на его грудь, как каменная могильная плита. В последнем отчаянном рывке он тянется вверх, пытаясь поймать хоть глоток воздуха, и вдруг видит, как черты красивого лица насильника меняются, плывут – и вот уже перед ним Лери, он звонко хохочет и не прекращает своих жестоких толчков. Дженсен в ужасе, не верит своим глазам, пытается крикнуть, но не может даже набрать воздуха, чтобы вздохнуть. Свет меркнет перед глазами и последнее, что он видит перед тем, как провалиться в беспамятство – хищную улыбку его любимого мальчика. Джаред не решался встряхнуть хорошенько Дженсена, но слушать эти тихие слабые стоны больше не мог. Очень похоже было, что Дженсену опять снится кошмар. Джаред, памятуя о прошлых удачных попытках, легонько поцеловал его, прошептал успокаивающе: – Тихо, это всего лишь сон, перестань. Не помогло на этот раз, кошмар не отпускал его. Ланн был большим торговым городом, путешественники достигли его на второй день пути, далее перед ними лежали многолюдные и потому почти безопасные дороги. Ланн задворками цивилизации не был, город можно было назвать практически воротами в центральную часть империи. И если угроза мести со стороны Ренси не беспокоила самоуверенного Джареда с самого начала путешествия, то вот состояние Дженсена внушало опасение. Дорога слишком утомила ослабленного Дженсена, в гостиницу тот вошел сам исключительно благодаря своему неимоверному упрямству, но хватило его только на это. Едва они вошли в роскошный номер, занимающий большую часть третьего этажа, Дженсен уже искал место, где присесть, а лучше прилечь. Встревоженный Джаред, уже не слушая слабые возражения упрямца, собственноручно, не прибегая к помощи Люсьена, раздел и уложил его на широкую кровать, и поторопил слугу поскорее распаковать багаж. Но, к сожалению, весь запас лечебных средств Джареда уже подошел к концу, поэтому он приказал найти и вызвать лучшего врача, и как можно быстрее. Врач прибыл скоро, осмотрел больного, оставил лекарства, но в целом должного впечатления на Джареда не произвел. Проводив врача тяжелым взглядом, он задумался, сосредоточенно вспоминая необходимые ингредиенты лекарств, что составлял сам в своей лаборатории. Черт… Но здесь нет необходимых условий для создания нужных средств, значит, придется обходиться тем, что оставил этот раздушенный недоумок. Пока Джаред встречал-провожал врача, вливал в ослабевшего, измученного Дженсена лекарство, пока хлопотал вокруг, его спутники с интересом изучали вытребованные Джаредом апартаменты, состоявшие из целой анфилады роскошно прибранных комнат. Чад за время пути уже перестал сердиться на Джареда, в отличие от Дженсена, и даже начал с ним разговаривать: – А здесь неплохо, – прокомментировал он, – уверен, проживание тут стоит целого состояния. Джаред только плечом нетерпеливо повел, присматриваясь к любимому. Чад и Крис сочли за лучшее оставить Джареда возле своего драгоценного раба и удалились в облюбованную для себя спальню. Чад не сомневался, что над Дженсеном не нависает больше смертельная опасность, и его больше беспокоила собственная судьба. Все казалось таким неясным. Ну вот он рядом, любимый человек – впервые Чад познал, что это такое, как незабываемо и прекрасно это яркое чувство. Но ничего не менялось: в Эрнегоде его ждал верный и ласковый спутник жизни, брачный партнер, а Крису нужно было отправляться обратно, на место службы-ссылки, еще как минимум на пять месяцев. И даже когда срок службы закончится – его брак не закончит своего существования. Чад сейчас боялся смотреть на Криса, ожидая слов прощания. И потому вздрогнул, когда услышал его чуть насмешливый голос: – Что приуныл, любовь моя? Если он и прятал за насмешкой собственную неуверенность, то делал это очень хорошо. Чад ощутил укол в сердце. Для Криса это любовное приключение, возможно, навсегда останется маленькой, ничего не значащей интрижкой, еще одним эпизодом в его многочисленных похождениях. С чего он взял, что может рассчитывать на что-то большее? Крис забудет его, а когда вернется в свет и окунется вновь в вихрь дворцовых интрижек, то не вспомнит даже его имя. Чад, не отвечая, хмуро разглядывал богато убранную комнату, не желая признаваться самому себе: он накручивает себя специально, перед неизбежным расставанием. Крис упал прямо в одежде на шелковое покрывало широкой кровати, позвал его, небрежно хлопая рукой возле себя: – Иди сюда и не морщи лоб, тебе не идет. Ты становишься похож на задумчивую псину над косточкой: то ли сейчас погрызть, то ли припрятать. Иди же! Чад вздохнул, поборол желание поругаться с насмешником и направился к кровати. Судя по всему, Крис не собирается сразу уехать и у них есть еще немного времени, надо успеть получить еще кусочек счастья. Может быть, в последний раз. Дженсен почти сразу провалился в забытье, как только его голова коснулась подушки, впрочем, ничего удивительного. Он почти не спал в дороге, тряска бередила незажившие раны, он все усилия прилагал, чтобы не стонать, и еще ему хватало вредности умудряться не разговаривать с Джаредом, бросать на него злобные, обвиняющие взгляды и отталкивать его руки, когда Джаред предлагал свою помощь. Джаред надеялся, что Дженсен разговорится в дороге, но тот молчал упорно, и только многолетняя выдержка позволяла Джареду удерживаться от раздраженных вопросов. Ничего, побесится и успокоится. Но сейчас, когда Дженсен метался, тоненько стонал – это было невыносимо. Джаред едва не отвесил Дженсену бесцеремонных оплеух, после которых он наверняка бы проснулся. И наверняка напугался еще больше. Джаред приказал себе успокоиться, еще не хватало двух истерящих – один во сне, другой наяву. Хорошо, попробуем более радикальное воздействие. Джаред скинул верхнюю пыльную одежду, скользнул под одеяло, прижался всем телом к горячему, словно печка, Дженсену, обнял бережно, повернул к себе его голову, поцеловал жарко, глубоко протолкнув язык внутрь, одновременно требовательно и ласково. И снова сработало: удивительно, но губы дрогнули в ответ, и Джареду показалось, что Дженсен будто придвинулся к нему навстречу, поближе. Джаред с неохотой оторвался от сладких губ, внимательно посмотрел на разгладившееся лицо – Дженсен больше не хмурился, не кривил губы, просто дышал тихо и неслышно, как ребенок. Джаред еще раз нежно его поцеловал, и, не отпуская, держал в объятиях, пока сам не заснул: дорога утомила и его тоже. Хохот Лери растаял в обступившей его темноте, и снова к нему тянулись какие-то тени, грязные руки лапали его. Хотелось встать и бежать, но его будто сковал паралич. Дженсен изнемогал от страха, боли, ужаса, но скоро все стало меняться. Он вдруг почувствовал совсем другие прикосновения, дающие тепло, любовь, снимающие боль и тревогу. Это тепло окутало его всего, захватило, взяло в плен, вырвало из мрака боли и страха, даря немного отдохновения. Кто… Кто умеет давать такие ощущения? Даже в боли он умел дарить наслаждение, знал, умел и пользовался всегда своими знаниями и умениями. Дженсену захотелось раствориться в тепле и нежности, остаться навсегда здесь, в этом уютном коконе. Но реальность врывалась снова в его жизнь. Просыпаясь, приходя в себя Дженсен заметно дернулся, и задремавший Джаред проснулся тоже. Джаред про себя даже невольно хмыкнул, припоминая, сколько раз уже вот так они просыпались вместе. Дженсен некоторое время смотрел мутно, не понимая, что происходит, огляделся, спросил шепотом: – Где мы? – Гостиница в Ланне. Как ты себя чувствуешь? – Ах, да. Точно, гостиница. Дженсен из его рук пока не вырывался, и очень приятно было ощущать под пальцами живое, теплое, родное тело так близко. Джаред титаническим усилием воли удерживал на лице нейтрально-дружелюбное выражение и не сжимал покрепче объятия, помня о поврежденных ребрах любимого. Дженсен прокашлялся, взгляд его снова стал отчужденным, и Джаред насторожился. Ему очень не нравилось, когда Дженсен напускал на себя вот такой таинственный вид. Сразу становилось ясно: он что-то скрывает, говорить не хочет и это что-то обязательно какая-нибудь гадость. – Джен, ну что опять? – в голосе Джареда прозвучало нескрываемое раздражение. Дженсен на секунду задержал дыхание, выдохнул: «Да что же это такое, блядь!» Когда уже его перестанет пугать любая мелочь? Даже повышение голоса бьет по оголенным нервам, и надо приложить немало усилий, чтобы скрыть панику. Но Джаред, кажется, понял уже свою ошибку, ласково коснулся рукой его ладони, погладил, сказал примирительно: – Извини, я напугал тебя? Мы все перенервничали, а тебе нужно отдохнуть, я понимаю. Но ты так смотришь, мне кажется, ты опять что-то задумал. Умоляю, скажи, что не побег, а то я не засну теперь. Услышав насмешку, Дженсен повернул голову и ясно прочитал в лице Джареда тревогу – даже за беспечной улыбкой тот не мог скрыть ее. И решился, слишком долго это терзало его, а собственная упрямая игра в молчанку не позволяла спросить раньше: – Джей, ты… ты правда не убил его? Джаред секунду смотрел на напряженного, застывшего Дженсена потом выдохнул изумленно: – Так тебя это мучает? Ты решил, что я его прикончил и скрываю от тебя? По тому, как стыдливо Дженсен опустил ресницы Джаред понял: его догадка верна, значит, этот придурок изводил себя мыслями о последствиях убийства. Он все же спросил еще раз: – Нет, ты серьезно думал, что я его убил, да? – Мы уехали так поспешно. Джей, ты не ответил. – Да я все рассказал еще тогда! Ты идиот, если бы я решился на убийство, я бы сделал все по-другому. Это слишком глупо, за кого ты меня принимаешь? Или ты хотел этого? – Нет, нет! Я подумал, ты соврал мне. – И зачем бы? Что ты так… даже странно, Джен, ты обо мне, что ли, беспокоишься? – с недоверием спросил Джаред, а Дженсен злобно ответил, загоревшись: – О себе! Если бы с тобой что-нибудь случилось там, в лесу, ты знаешь, что стало бы со мной? Ты вовсе не думаешь обо мне, Джаред. Твой отец, он тут же расправился бы со мной, сказал бы – это я виноват! Джаред задумался. Это все похоже на правду, но ему с трудом верилось, что Дженсена заботила сейчас собственная безопасность, не так давно ему было совершенно наплевать на свою жизнь. Приятную мысль о беспокойстве Дженсена за него сознание отпускало с трудом. Он снова с удовольствием вернулся к ней. Значит, Дженсен тревожился за него, это, черт возьми, приятно. Захотелось уточнить, что Джаред немедленно и сделал, своим внезапным вопросом заставив Дженсена вздрогнуть: – Ты боялся, что меня разоблачат, да? Мне не верится, что ты думал, что меня там убьют какие-то недоумки. Ну признайся, ты думал, меня отправят на каторгу за убийство? Дженсен опять промолчал и недовольно отвернулся, а Джаред счастливо улыбнулся. Все-таки не умеет его любимый от него скрывать свои чувства. Он подвинулся поближе к Дженсену, зашептал на ухо: – Не думай об этом. Я все улажу, тебе не нужно будет беспокоиться за свою жизнь, даже в случае моей гибели тебя никто не тронет. Займусь в ближайшее время оформлением документов, я же обещал. Джен, а ты придурок, точно. Ты забыл, что я Падалеки? Мы умеем убивать так, что об этом никто не догадается. Джаред почувствовал, как его любимый снова застыл, потом услышал его изменившийся, чужой голос: – Например, ядом? И даже на расстоянии. Верно, как же я мог забыть. Джаред запоздало сообразил, напрасно он сейчас напомнил об этом. Но сказанного не воротишь, и из чувства противоречия он еще подлил масла в огонь: – И даже на расстоянии, и по прошествии времени. Дженсен, посмотри на меня, пожалуйста. Дженсен не посмел ослушаться, металлические нотки в голосе Джареда напугали его, он обернулся, а Джаред сунул ему под нос свою руку: – Видишь? Этот перстень, с фамильным гербом и крупным рубином в золотой оправе, Дженсен видел на правой руке Джареда со дня его совершеннолетия и только сейчас услышал спокойное признание: – Это особый перстень, Джен, с секретом. Но тебе я открою тайну: если нажать сразу на несколько лепестков, что держат камень, он сдвинется и высыплется порция яда.Этот яд невозможно обнаружить, и от него нет противоядия. Если бы я захотел избавиться от этого ублюдка, мне нужно было только подсыпать это ему в вино в «Золотом льве», где он напивался в ту ночь. Всего лишь. Это проще, чем ты думаешь, Джен, и искушение было велико. Но не стоило вспоминать о яде, Дженсен сразу замкнулся, возникшая было ниточка взаимопонимания и доверия снова порвалась. Дженсен вновь замолчал и даже отодвинулся снова от него на постели. Опять им мешали сблизиться упрямство, гордость, предубеждения и прошлые обиды. Утром следующего дня Джаред заявил, одеваясь: – Мы задержимся здесь, пока тебе не станет лучше. Джен, отдыхай и не думай ни о чем. С такими пожеланиями Джаред ушел, оставил его одного, не докучал ему больше. Дженсену казалось, что после того, как они покинули КелБит, Джаред охладел к нему. Впрочем, первые два дня Дженсен отсыпался с дороги, но под неусыпным присмотром силы очень быстро вернулись к нему. Дженсен начал потихоньку вставать с постели: ему до смерти надоело лежать, да и грустные мысли одолевали. Джаред все время где-то пропадал, то ли намеренно, то ли невольно оставляя днем его только под присмотром Люсьена. Ему казалось, Джаред избегает его. Нет, он был рядом. Они обедали вместе, ужинали, делили одну кровать, в первый же день в гардеробной гостиничных апартаментов занятых путешественниками появился ворох новой богатой одежды «для Дженсена», Люсьен не отходил от него ни на шаг, упреждая каждое желание, но сам Джаред отстранился, смотрел странно, усмехался загадочно и тем бесил Дженсена невероятно. Но эта злость действовала на Дженсена волшебным образом, придавала сил. Он и сам не замечал, что в возбуждении вскакивает с кровати, бегает по опустевшим без Джареда комнатам, строит планы мести, побега, ругается с ним мысленно и все быстрее возвращается к жизни. Но стоило Джареду появиться, все умные язвительные слова умирали на языке, Дженсен опускал глаза, хмурился и не умел сказать, что его мучает и тревожит. Джаред задачи ему не облегчал, разговоры не затевал, и куда он уходит и где шляется, вместе ли или по отдельности от Криса и Чада – было неизвестно. К концу недели Дженсен почувствовал себя в физическом плане настолько хорошо, что захотел выйти в город. Теплая в этих краях осень так и манила наружу, ветерок, ласковый и свежий, залетал в окна, приносил неведомые запахи и ароматы, будил любопытство. Дженсен торчал возле окон или на балконе, от скуки глазея на широкий каменный двор богатой гостиницы, на красивые экипажи, нарядных людей, обслугу в красной ливрее. Все казалось таким занимательным. Особое внимание привлекала темнокожая леди в ярких заморских одеждах, с тюрбаном на голове и под охраной плечистых громил с иссиня-черной кожей. Джен загляделся на даму, перевесившись через перила балкона. Все смотрели на них: не так часто в этих краях встречались темнокожие гости, даже в этом многолюдном торговом приграничном городе. Если у дамы цвет кожи был приятного сливочно-шоколадного оттенка, то громилы только сверкали белками глаз и зубами, черт лица было не разглядеть. Дама была весьма полной и осанистой, но возраст ее определить было не так просто. Двигалась легко и быстро, как молодая, а фигуру имела крупную, и взгляд у нее был непривычно бесстрашный, женщины в здешних краях так не смели глядеть. Она как почуяла, глянула наверх, Дженсен даже отшатнулся от такого непривычного и насмешливого взгляда. Мурашки пробежали по коже, глаза экзотической леди затягивали, как в омут, Дженсен поскорее ушел с балкона. Но желание покинуть надоевшую гостиницу не прошло, и он принялся настойчиво доставать Люсьена: – Я разве пленник? Скажи, Люсьен, разве Джей не сказал, что я могу идти куда хочу? Я хочу выйти, мне нужен воздух, я устал тут сидеть. Дженсен давно уже вовсю пользовался своим влиянием на Люсьена, не вникая, почему несгибаемый старый вояка вдруг разучился говорить ему равнодушное «нет». Люсьен мялся, сокрушенно вздыхал и умолял дождаться Джареда: – Он скоро придет, и, если разрешит, мы наймем коляску, и ты увидишь город, пожалуйста, Дженсен! Дженсен качал головой, злился: – Ему наплевать, что я тут подыхаю от скуки. Целыми днями пропадает, чем он занимается? Люсьен, почему я ничего не знаю, куда он ходит? – Спроси у него сам, – буркнул Люсьен, гадая, когда уже эти двое престанут вести себя как дети, а Дженсен мстительно представлял, как всполошится проклятый лорд, не застав их в гостинице. Преисполнившись решимости выйти во что бы то ни стало ради лицезрения взбешенного Джареда, Дженсен удвоил свои усилия, и скоро Люсьен сдался. Люсьен рассуждал вполне резонно: от полудиких кайросов они далеко, Ланн город многолюдный, полно стражи – никто не посмеет на них напасть среди бела дня, можно немного проехаться в коляске вокруг гостиницы. Смотритель подумал, что случиться с ними ничего не может, зато взвинченный Дженсен немного успокоится и перестанет задавать многочисленные вопросы, на которые Люсьен не знал, имеет ли право отвечать. Распоряжений на этот счет он не получал. Люсьен, конечно, был в курсе, куда уходил его хозяин, только не понимал, зачем он скрывает это от Дженсена. Да и особого секрета в этом не было, но почему они не разговаривают, было неясно. В Ланне было свое высшее общество, где Джареда и его друзей приняли благосклонно, особенно Джареда, поскольку он являлся завидным женихом на брачном рынке. Крис, несмотря на подмоченную репутацию, тоже пользовался большим успехом, а от Чада как от гостя из самой столицы не отходили местные сплетники и модники. Джаред хотел, чтобы Дженсен отдохнул от его присутствия, ему казалось, его слишком много в жизни его любимого. Как бы ему ни хотелось быть каждую минуту рядом, он усилием воли каждый день оставлял Дженсена на попечение слуги, молясь про себя, как бы снова тот не решил, что Джаред на него давит, и как бы снова не вздумал бежать. Джаред не хотел признаться себе, насколько сильно он боится потерять его вот так, внезапно, вдруг. Сбежит – и мучайся от неизвестности, все ли с ним в порядке, жив ли, не голоден ли; нет, это невыносимо. Пусть лучше так, зато он знает, где его любимый, кто с ним, что с ним – он под присмотром Люсьена и на пути к выздоровлению. Оживление вокруг себя на вечеринках, охотах и приемах Джаред воспринимал со снисходительной усмешкой. Отдыха, а не новых сердечный баталий требовала душа, но ухаживания со стороны красивых юношей местной знати все-таки были ему приятны. Он не помнил уже, когда последний раз был на подобных мероприятиях, и вынужденное на них присутствие вскоре стало даже приносить удовольствие. Благодарить за это можно было восторженного и ласкового Сэда, юноша от Джареда просто не отходил, смотрел влюбленными глазами, его даже не трогали бородатые старые сплетни про таинственного любовника Джареда. Только Сэда можно было винить в том, что Джаред все позже возвращался в гостиницу, все чаще пропускал трапезы с Дженсеном, а к концу недели, что успели они провести в этом городе, и вовсе приходил только ночевать. Он отдыхал возле Сэда, слушал его лепет и улыбался, вспоминая их юные годы с Дженсеном. Он максимально вежливо дал понять настырному юноше, что его усилия напрасны, но это пыл соискателя не охладило, Сэд продолжал искать общения с Джаредом. Джареда забавляла его настойчивость, эти зазывные взгляды, намеки, касания. Через неделю мальчишка совсем осмелел, прикинувшись пьяным, попросил отвезти его домой и прямо в карете набросился на Джареда с такими горячими бесстыдными ласками и поцелуями, что последний не выдержал такого напора. Под перестук колес по каменной мостовой Джаред содрал с парня одежду и грубо трахнул, мстительно загоняя в узкое трепещущее тело свое орудие, не церемонясь с мальчишкой и заводясь не на шутку от его блядских стонов и вскриков. – Этого ты хотел? Добился своего, получай. Нравится? – Да. Да, еще… Еще хочу, Джаред, ооо!.. Весь дрожа от возбуждения, Сэд сам насаживался на член Джареда, развратно вскрикивал и кончил бурно, чуть не потеряв сознание. Джареду тоже не понадобилось много времени для разрядки, сказалось долгое воздержание. Оттолкнув Сэда от себя, Джаред привалился к шелковой спинке сидения, переводя дух и мрачно оглядывая цветистое нутро кареты. Блядь, гнездо разврата. Можно трахаться, не выходя из кареты; а что, очень даже располагает. Распутный мальчишка расслабленно валялся на обитом толстым пушистым ковром полу, потягивался довольно, заложив руки за голову, приглашающе и весело сверкал глазками в его сторону, будто не замечая сердито сдвинутых бровей Джареда. Какого черта. Этот парень добился от него чего хотел буквально за неделю. Неужели он, Джаред, так предсказуем и прост, берите голыми руками? И при всем при том юный нахал невероятно сексуален и продолжает действовать как хороший афродизиак. Засранец мелкий. Хорошо же, сам напросился. Злясь и на себя и на мальчишку, Джаред спросил: – Еще хочешь? Юноша в ответ перевернулся на живот, глянул из-за плеча лукаво, приподнял попку, и этого Джареду хватило, чтобы бесцеремонно наброситься на Сэда снова. Дженсена придерживал под локоть предупредительный Люсьен, пока они спускались по широкой лестнице вниз, в гостиничный холл, как вдруг дорогу им преградила массивная темная леди. Дженсен с жадным любопытством разглядывал невиданную особу, руки так и тянулись к ее шоколадному гладкому лицу, хотелось проверить, не грим ли это и вправду ли ее кожа такая коричневая и гладкая, как кажется. Дама непонятно фыркнула и еще непонятнее сказала: – Держи свои шаловливые ручки при себе, приятель. Не то с корнем вырву и в твою же глупую задницу вставлю. Дженсен моргнул, переваривая ее слова, а бесцеремонная особа заговорила вновь своим грубоватым голосом с неуловимым акцентом: – Вот что, малыш, послушайся старушку Миссури. Возвращайся обратно к себе в номер и сиди там тихо-мирно, если не хочешь неприятностей. Это тебе сейчас совсем не нужно, это все глупости и вздор. Дженсен обрел дар речи, спросил даже больше с любопытством, чем с возмущением: – Вы кто? О чем вы говорите? Дамы снова неприлично фыркнула, поправила несуществующую складку на мощной груди, опять туманно ответила: – Папаша твоего дружка просрал свои способности, обменял их на блеск и мишуру своего фальшивого мирка, погряз в интригах и пороке, а мог бы многого добиться. Впрочем, тебя это не касается, ты попался мне на глаза совершенно случайно. Ты ведь достаточно уже натворил дел в своей короткой жизни, верно? Тебе сегодня лучше воздержаться от прогулок, послушайся старую леди. И вот еще что. Если будешь посговорчивее избежишь многих бед, это и твоего друга касается. Нет, не этого верзилу, ты знаешь о ком я. Впереди у вас долгая жизнь – зачем себе ее усложняете? Все-то у вас через одно место. Мальчишки, – леди недовольно покачала головой, и, шурша яркими юбками, ушла, а Дженсен упрямо задрал подбородок на вопросительный взгляд перепуганного Люсьена: – Вот еще. Надоели мне до смерти всякие предсказатели, вечно пугают, манипулируют, надоело! Да что такое-то? Куда ни плюнь, обязательно вещают всякую гадость, нет что доброе нагадать. Пошли! Однако предсказание темнокожей прорицательницы Дженсена сильно задело. Он храбрился, но с опаской теперь поглядывал по сторонам, дожидаясь, пока подъедет к ним с Люсьеном заказанный экипаж, а после, даже глядя в наполовину задернутое оконце, не видел там ничего за своими мыслями. Что могло случиться с ним? Снова. Ему опять грозит опасность? Неужели в Ланн следом за ними приехал оскорбленный и униженный Ренси, горя жаждой мщения? Настолько сомнительную идею Дженсен отмел сразу, ему никак не верилось что, позабыв обо всем, Ренси Лек кинется вдогонку за ними. Джаред умел внушать страх, так что Дженсен положил про себя: возможно, ему грозит какая-то случайная, мелкая непредвиденная опасность, на которую и внимания обращать не стоит. Очень уж не хотелось думать о неприятностях. С другой стороны, если вспомнить все предсказание таинственной леди – она что-то говорила про долгую жизнь. А это уже обнадеживает, значит, не упадет на него сверху тяжелый булыжник, а если и упадет – то не до смерти. Просто надо быть осторожным. Дженсен отогнал от себя всякие подозрения и с удовольствием принялся разглядывать нарядных прохожих, каменные вычурные украшения на двухэтажных домах, зазывные витрины и зачастую непонятные и экзотические названия магазинчиков. Весь город напоминал собою один большой рынок. Тонкий резкий звук привлек внимание Джена, он увидел хрупкого мальчика, стоявшего возле неприметной по сравнению с другими лавкой и дудел в длинную трубочку, извлекая из нее такие жалобные и пронзительные звуки, что Дженсен восторженно вцепился в Люсьена: – Хочу посмотреть, там, кажется, музыкальные инструменты продают, Люсьен, прикажи остановить! Дженсен подошел к мальчику, посмотрел его трубку, и вскоре между ними завязался оживленный диалог. Люсьен же старательно оберегал своего подопечного от толчков многочисленных пеших путников, кто торопился по своим делам и кто праздно шатался и глазел по сторонам. На узкой улочке двое путешественников в богатых одеждах тотчас привлекли внимание зевак, и вокруг них и уличного музыканта образовалась небольшая толпа. Обрадованный неожиданно появившейся аудиторией, мальчик вновь заиграл, а Дженсен только сейчас заметил толпу, смущенно огляделся, и вдруг ему показалось знакомой высокая фигура невдалеке возле роскошной золоченой кареты. Дженсен забыл о музыканте, шагнул поближе к карете, остановившейся буквально впритык с их экипажем. И да, он не ошибся, это был Джаред, любезно придерживавший дверь, пока его изящный и красивый спутник выберется наружу. Едва взглянув на этого спутника, Дженсен почувствовал приступ дурноты. Парень выглядел так, будто его только что хорошенько отодрали: одежда в беспорядке, глаза горят, губы красные, припухшие и он смотрел на Джареда таким влюбленным взглядом, так интимно-фамильярно потянулся к нему, что Дженсен отступил, отказываясь верить собственным глазам, но все же решился взглянуть на Джареда. Джаред не замечал его в толпе, пусть и стоял всего в нескольких шагах, улыбался манерному красавчику, и во всех его движениях чувствовалось сытое удовлетворение. Джаред собственнически обнял парня за талию, бесцеремонно притянул к себе и поцеловал, и в обнимку же они вошли в соседнюю с музыкальной лавку. Дженсен непонимающе смотрел вслед парочке, он прошептал только: «Джей?..» – как Люсьен схватил его и поволок назад, затолкал в экипаж, крикнул вознице сердито: «Пошел!» – и все боялся смотреть на потрясенного до глубины души Дженсена. Черт знает, что теперь выкинет своенравный Дженсен, а уж хозяин-то, хорош! Дженсен что-то прошептал, но за шумом не разобрать было, Люсьен переспросил: – Что? Дженсен поднял на него огромные глаза, пояснил: – Ведьма. Она все знала, хотела остановить меня. Зачем? Жить, не зная правды, разве лучше? – Какой правды? – с досадой сказал управитель. – Это смотря что считать правдой, колдунья говорила – это все вздор, помнишь? – Нет, она знала, – с маниакальным упорством повторил Дженсен, – скорее назад, в гостиницу! Я хочу с ней поговорить! Что она знает еще обо мне, я хочу знать! Однако таинственной темной леди Миссури в гостинице уже не было, похоже было, она уехала сразу после стычки с ними на лестнице. Дженсен пометался по комнатам, но вскоре искусственное возбуждение сменилось апатией, и Люсьену стоило большого труда заставить Дженсена поужинать. Этой ночью Джаред впервые не ночевал в гостинице. Дженсен в бессоннице вспомнил всю свою жизнь, и снова ему было страшно, горько и одиноко. Он передумал многое, вспоминая каждую мелочь, свои слова и действия, и казались они теперь, по прошествии времени, настолько глупыми, что жар стыда окатывал его с головой, он мысленно стонал и ругал себя последними словами. Неужели он потерял Джареда? Теперь, когда у него ничего и никого не осталось, когда он растоптан и сломлен – зачем он Джареду? Он отброшен, как ненужная игрушка – уже есть новая и красивая на смену. Дженсен искренне не понимал, что сейчас творилось с ним, он безуспешно боролся со своим горем и собственной ревности давал другие имена, занимаясь привычным самообманом. Обида, злость, ненависть… это все ревность? Но разве можно ревновать без любви? Или любовь всегда была, только Дженсен настолько привык к ней, что не мог уже идентифицировать ее правильно? Это чувство, что Джаред всегда был, есть и будет, как солнце, как воздух, что Джаред всегда будет по особому относиться к нему, эта неспособность по-настоящему разозлиться на Джареда, что бы он ни сделал, это теплое чувство, возникшее в груди, когда Джаред говорил: «Пойду за ним на край света», – и когда готовился шагнуть в залу, полную гостей – ради него разрушить чужую свадьбу – это все и есть любовь? Или привычка, возникшая за долгие годы? Как разобраться, как понять. Постоянство – это про Джареда? Или пора об этом забыть после увиденного, и нет ничего постоянного как солнце? Он слишком изношен и разбит, ему не сравниться с юным и красивым соперником, и даже Джаред видит это, зачем ему Дженсен? Дженсен заворочался в одинокой постели, с тоской вспоминая: Джаред и не держал его больше. Что бы он ни говорил, его страсть ушла, он получил что хотел, отомстил, и даже Лери потерян навсегда. Теперь Джаред преследует новую жертву. Дженсен не мог определить, когда он от обиды придумывает явную и несправедливую чушь, а когда холодный разум подсказывает верный и жестокий ответ. Ему нужно было видеть Джареда. Сейчас же, немедленно. Посмотреть – и понять, по одному виду, правда ли, что он надоел ему и Джаред мечтает от него избавиться? И чего ему хочется самому, если уж на то пошло. Хочет он остаться с Джаредом? Или воспользоваться возможностью и оставить все, уехать, зажить в другой стране и другом мире, забыв прошлую жизнь? Не выходил из головы образ обнимающейся парочки, и каждый раз болезненно сжималось сердце. Он в немом удивлении прислушивался к себе, и злился, и да, ревновал. И в глубине души Дженсен осознавал: он все испортил сам, с самого начала поступив со своим женихом жестоко и глупо, дождался в итоге такого же для себя. А ведь Джаред никогда не давал ему поводов для ревности. Это было даже смешно – осознать это теперь, после стольких событий в их жизни. Каким бы Джаред ни казался ему раньше невыносимым тираном и собственником, все его мысли и поступки диктовались желанием сделать его, Дженсена, счастливым, и он делал это, как умел, как мог, даже вопреки воле любимого. Он не смотрел ни на кого другого, и вот все изменилось, неожиданно, и от этого не менее больно. Дженсен задремал под утро, но проснулся тут же, как тихонько скрипнула входная дверь. Он пристально смотрел, как Джаред на цыпочках крадется к кровати, зажимая в руках неопознанный предмет. Но вот Джаред заметил тоже, что Дженсен не спит, сидит на кровати уперевшись спиною в высоко уложенные подушки и так странно смотрит на него, с таким непередаваемым выражением лица, что у него тут же появились нехорошие предчувствия. Не зря, ох не зря не спалось ему в гостеприимном особняке Сэда, он еле отбился от назойливого поклонника, кинулся скорее домой, и вот – кажется, назревает скандал. Оставив попытки не шуметь, Джаред тяжело протопал до кровати, сел со стороны Дженсена, улыбнувшись, протянул ему сверток: – Это тебе. Дженсена кольнуло снова, он даже поморщился. Фу, как банально. Загулявшая половина обычно, чтобы загладить свою вину, дарит подарки. – Что это? – отстраненно спросил он, приглядываясь к Джареду, ища в его лице, на доступных взгляду участках кожи, на одежде следы его измены. – Посмотри сам. – Джаред устало пожал плечами, поднялся и принялся неторопливо раздеваться. Дженсен развернул пакет. На продолжительное молчание Джаред обернулся, удивленный отсутствием реакции. Нет, реакция была, но не совсем та, что ждал Джаред. – Уличный музыкант, – тихо сказал Дженсен и Джаред почувствовал озноб. – Что? – переспросил он, замерев от ужаса предчувствия надвигающейся катастрофы, а Дженсен невесело хмыкнул, отложил дудочку, сказал, глядя на него неприязненно: – Я видел тебя вчера возле этой лавки. Мальчик играл на дудке, а ты даже не заметил меня, так был увлечен своим… своим спутником. Джаред разом разозлился, растерялся, испугался и выпалил гневно: – Какого черта ты там делал?! Джен, я не разрешал тебе выходить! – А мне требуется твое разрешение? Я пленник? – Нет, но… ты еще… тебе нельзя еще выходить… – Джаред опомнился, заговорил зло, отчеканивая слова: – Дженсен! Мы же договорились, как только мы вернемся домой, я займусь оформлением документов, а пока, номинально, ты принадлежишь мне, и да, ты моя собственность и обязан мне подчиняться, для твоей же пользы. Дженсен кивнул без злобы, сказал задумчиво: – Значит, пленник. – Нет! – Ты лжешь, – Дженсен начал сердиться тоже, – определись уже, кого ты хочешь во мне видеть, раба или равного тебе, чтобы я знал, как себя вести. Мы опять возвращаемся к этой теме, и всякий раз одно и то же! Если я твоя собственность – что же, ты волен поступать как угодно, ты хозяин. Только моя душа, мои мысли тебе будут недоступны, ты не сможешь владеть мной целиком, и не жди от меня преданности – из меня вышел никуда не годный раб. Если же ты хочешь прежнего равенства, не веди себя как скотина, не лги мне, не обманывай меня за моей спиной – это трусость и недостойно тебя. – А кто бы говорил! – Джаред задохнулся от внезапного приступа бешенства, подскочил к кровати, впился обеими руками Дженсену в плечи, слегка встряхнул, прошипел в побледневшее лицо: – Не ты ли обманывал меня, не ты ли долгое время встречался за моей спиной со своим милым воришкой, а он так щедро отплатил тебе за твою любовь? Не ты ли трусливо бежал ночью перед свадьбой, вместо того, чтобы прийти ко мне и сказать, что не готов? Разве я не выслушал бы тебя? Думаешь, я бы настоял на свадьбе? Джаред выпустил его, увидев легкую гримасу боли, опомнился сразу, отошел немного, успокаивая дыхание, удивляясь, как мог он так внезапно и сильно прийти в неистовство. Черт, вот черт, кругом виноват, а лучший способ – нападение, известно… Джаред услышал, как Дженсен заговорил снова, почти без эмоций и негромко, ему тяжело давалось признание: – Да, я виноват. Мне казалось тогда, это единственно верное решение, мне жаль, что я так поступил с тобой. – Жаль ему, – не удержался Джаред, но Дженсен сказал еще тише: – Я совершил глупость, но все равно, наверно, начни я с начала – поступил бы так же. Это не объяснить. – Любовь выбираешь? – криво усмехнулся Джаред, а Дженсен весь залился краской стыда, едва удержался, чтобы не закрыть лицо руками, но справился с собой, прямо посмотрел на Джареда: – А ты сам что выбираешь? Этот мальчик, что был с тобой… он теперь твой избранник? А впрочем, не отвечай, это же не мое дело, правда? Я всего лишь твой раб и не имею права голоса. Джаред поразился до глубины души: – Что ты несешь, Дженсен? Мы же говорили, блядь, как же мне надоело, я сто раз уже пожалел, нет, миллион, мне нет прощенья, да? Ты свободен, и очень скоро… да сколько уже повторять-то? А этот… даже не стоит говорить, это вздор, это не то, что ты думаешь. Дженсен вдруг вспомнил слова таинственной темнокожей леди, так созвучные словам Джареда: «…это все глупости и вздор». Леди была права. Зачем ему это знание? Ему не нужно было выходить, но все в нем протестовало против такого вывода. Если допустить, что Джаред всегда теперь будет заводить интрижки и даже, возможно, у него на глазах, то это можно только воспринять как еще одно наказание, и оно оказалось довольно болезненным. Представив, как Джаред открыто приводит в дом своих любовников, Дженсен запаниковал: он же не сможет видеть это. Но Джаред, кажется, и сам говорит: это все вздор. Как же теперь поверить ему, как успокоить разбушевавшееся воображение, что рисовало картины одна страшнее другой? И хуже всего было то, что Дженсен даже и не подозревал в себе наличие такого качества, как ревность. Джаред никогда не давал ему повода. Раньше. Джаред все же подумал: во всем этом происшествии были свои плюсы. Во-первых, наконец, было прервано молчание, невидимой стеной разделявшее их, и заставлявшее обоих мучиться сомнениями. Во-вторых, и это было приятно и очень неожиданно – кажется, Дженсен ревновал. О-ля-ля! Феерично. Неожиданно. И приятно. И еще раз приятно. Кажется, всю свою жизнь этой пытке подвергался только сам Джаред, а Дженсен казался всегда невозмутимым и безмятежным. А что ему беспокоиться? Джаред смотрел только в одну сторону, как флюгер по ветру, только туда, где слышался голос Дженсена, его смех, где сверкали его глаза и улыбка. Но стоит поскорее успокоить ревнивца, как бы его удар не хватил от переживаний. Джаред отчаянно жалел теперь, что раньше, еще до бегства Дженсена и всех мрачных последующих событий, он не догадался вести с ним такую игру, заставить его ревновать... Кто знает, что было б теперь, не будь Дженсен так безоговорочно уверен в своей власти над его сердцем. Сейчас, когда у Дженсена появились серьезные основания для ревности, он выглядел таким измученным, усталым и несчастным. Джаред разделся полностью и нырнул в кровать, подобрался поближе к Дженсену и не дал ему отодвинуться, когда тот было шарахнулся от него: – Подожди. – Джаред повалился на подушки, прижал к себе сопротивляющегося Дженсена, мечтательно глядя на него, заговорил-забубнил примирительно: – Дженсен, не вырывайся, пожалуйста, позволь мне сказать. Я не хочу, чтобы ты сделал неправильные выводы из увиденного. Мы и так столько уже всего натворили, но я… я люблю тебя, и можешь смеяться, сколько хочешь. Как ты можешь думать иначе, Джен? Ну, если только один нахальный парнишка возле меня так действует на тебя, я их буду держать целый выводок… Нет, я не то хотел сказать, эй, ты в порядке? – Дженсен молчал, прижатый лицом к широкой груди, и не мог пока опомниться от «я люблю тебя», а Джаред продолжал оправдываться: – Так получилось, я не хотел мучить тебе своим присутствием, думал, я тебе надоел уже порядком, и ты скоро возненавидишь меня, а тут этот – крутится, проходу не дает. Если ты думаешь, что он нужен мне – это глупость! Если ты хорошо себя чувствуешь, уедем завтра же, до замка тихим ходом три дня пути, как думаешь, выдержишь? Я не вспомню о нем, это же даже не… ну прости, ладно? Прямо скажем, нехорошо, конечно, вышло, но я живой человек. Скажи хоть слово, опять будем в молчанку играть? Джен, пожалуйста. – Отпусти, – едва вымолвил Дженсен, Джаред послушно разжал объятия. Дженсен далеко не отодвинулся, устроился рядом с таким независимым видом, что Джареду стало ясно: его слова достигли цели. Какие именно – неважно, главное, любимый выглядел уже не таким несчастным, зевнул, одарил нечитаемым взглядом зеленых глазищ, сказал недовольно: – Еще раз утром придешь, меня здесь не будет, понял? Казанова, тоже мне. И вскоре засопел тихонько, а Джаред снова его подгреб к себе поближе, удовлетворенно вздохнул и провалился в самый крепкий на свете сон.