Проклятие

Джаред догнал молодого кайроса уже на выходе, ухватил за руку: – Постой! Лери развернуло от сильного рывка, и Джаред замер: по щекам его катились слезы. Лери торопливо вытер глаза, спросил ломающимся голосом: – Что… что еще вам надо от меня? Джаред не сразу собрался с мыслями, прокашлялся, заговорил: – Мы не хотели тебя обидеть, это недоразумение. Ты тоже должен нас понять. Нам стало немного не по себе, когда мы узнали о готовящемся торжестве. Но я… мы не осуждаем тебя, это жизнь, ладно, только… Лери, может, вернемся за стол? Мы можем помочь. Если ты не хочешь, если тебя принуждают – никакого брака не будет, ты только скажи. Лери нервно оглянулся, не желая видимо, чтобы их слышали, пробормотал, вздыхая: – Ну хорошо, давайте вернемся, не говорите так громко, прошу вас. Никто меня не принуждает, пожалуйста. «Мальчик не хочет сплетен, – Джаред огляделся и увидел, сколько любопытных глаз устремлены на них. – Да, разговоры пойдут, Крис прав. Да мне что за дело?» Они вернулись. К этому времени принесли заказ Лери, но он не притронулся к пище. Чад ерзал на месте во время разговора Джея и Лери, а сейчас смотрел во все глаза на необыкновенного юношу и боялся словом спугнуть его. Джей заговорил снова: – Так что же заставляет тебя идти на этот брак, Лери? Я вижу, ты не слишком уверен в его необходимости… Или я ошибаюсь? Лери помолчал, быстро стрельнул глазами по сторонам, вздохнул: – Вам не понять, вы эрны. Другой народ, свои обычаи, правила. Пусть мы живем теперь под вашей юрисдикцией, и даже родной язык почти забыли, но есть кое-что, чего не изменишь. – О чем ты? – Джаред интересовался искренне, это парень чувствовал интуитивно и потому отвечал. Джаред поразился, насколько его представления о мальчишке оказались неправильны. Лери был вовсе не так прост, как он думал в начале. Может, почти два года жизни с образованным Дженсеном наложили на Лери такой отпечаток, но он больше не казался Джареду безмозглым похотливым мальчишкой – это был молодой мужчина, уже много успевший повидать и пережить на своем коротком веку. И самое главное – он успел уже понять, что не всегда «надо» и «хочется» совпадают. Необразованный кайрос или блестящий эрн – жизнь ставит перед всеми проблему выбора, нельзя иметь все, как бы не хотелось. – Меня никто не принуждает, – повторил Лери, словно себя уговаривая. – Мне нужен этот брак для укрепления своего положения. И Карн – он любит меня. Вам не понять, каково это: всю жизнь быть отбросом общества. Они даже на порог бы меня не пустили в прежнее время. А теперь, – Лери с оттенком злобы усмехнулся, – у меня есть деньги, а Джен – он научил меня многому, и в том числе тому, как вести себя в обществе. Теперь они, все, кто плевал в мою сторону, готовы целовать мне ноги. Джаред оценивающе окинул взглядом парня, кивнул, отвечая своим мыслям. Может, всё не совсем так, как я думал. Он помнит Джена и вряд ли когда забудет, но что это меняет? Он сделал свой выбор. Действительно, подкидышу никогда бы не стать законным супругом в приличном семействе, разве кто прельстился бы, как Дженсен, его красотой и сделал его любовником. Дженсен действительно оказал большую услугу мальчишке. Лери как губка впитал все, чему научил его аристократ по крови. Дженсен привил ему чувство прекрасного и разбудил желание иметь это все на законных основаниях. А парень тщеславен, он жаждет признания, жаждет обеспеченной, налаженной жизни, не догадываясь еще: это все пустое. С этими разряженными куклами, льстиво улыбающимися твоему наряду и драгоценным камням, тебе придется жить, и очень скоро ты поймешь: они не сделают тебя счастливыми, не забьется сердце, и никогда ты не задохнешься от радости, глядя на фальшивые улыбки и отвечая на приветствия. Да. Но это все нужно пережить самому. Неблагодарное занятие – объяснять молодому неопытному парню, что все, к чему он стремится, на самом деле цветная, глупая шелуха. Когда достигнет – поймет сам. – А почему ты не спрашиваешь о нем? – внезапно спросил Джаред и заметил, как Лери вздрогнул. Но юноша быстро справился с собой, сказал: – Я знаю, ему несладко. Зачем бередить прошлое? Если бы я мог увидеть его, может… Но ничего ведь не изменишь. – Погоди, – Джаред опять наклонился вперед, поближе к юноше. – Если бы была возможность с ним увидеться, давай представим, что это… ммм… осуществимо. Ты бы что? Лери смотрел непонимающе. Для него все было уже решено давно, он не подвергал сомнению невозможность встречи с бывшим возлюбленным. – К чему это? Зачем такие вопросы? Я смирился с тем, что нам нельзя увидеться. Это проклятие… – Парень будто испугался и замолчал. Джаред чувствовал себя в ловушке, которую построил сам. Ему не узнать правды, пока Лери не знает, что обманут. – Но все же, – спросил Джаред, и нотки отчаяния в его голосе заставили насторожиться молодого кайроса. – Если представить, что нет проклятия, вдруг это все обман? Ты бы вернулся к нему? Джаред рисковал, но ему хотелось знать, как бы поступил Лери, будь у него возможность выбора. Понимание было – это все слова, Лери может сказать, например, что не откажется от свадьбы, но когда увидит живого Дженсена перед собой, забудет о своем стремлении к благополучной и правильной жизни. Лери с удивлением смотрел на Джареда: – Это не обман. Я был на пороге смерти. Такое не забудешь. Но если это не проклятие, то… Лери задумался, и Джареду со всей силы захотелось стукнуть кулаком по столу, чтобы полетели на пол ножи и вилки, пролились бы напитки и заорать: «Ты еще, черт возьми, думаешь?! Ты не полетел бы туда, только лишь для того, чтобы увидеть, обнять взглядом, услышать любимый голос?» Лери посмотрел на Джареда, яркие голубые глаза встретились с серо-зелеными, и невозможно было прочитать, какие эмоции спрятаны в их безмятежной лазури, так же, как и в спокойном взгляде Джареда не угадывалось истинных чувств. – Я не знаю, – просто сказал Лери. Дженсену понадобилась неделя, чтобы найти подходящий момент и спрятаться в багажном ящике кареты, в которой Люсьен обычно ездил в ближайший городок повидаться с другом и узнать свежие новости. Пробрался он туда еще ночью, зная точно, что утром управляющий отправится в еженедельную поездку. Он знал также, что в ящик Люсьен не заглянет. Эти поездки Люсьен совершал налегке, всегда возвращаясь к вечеру. Никто не ожидал от Дженсена такой прыти, никто и не думал проверять отъезжающую карету на предмет отыскания лишнего пассажира, а дальнейшие действия беглеца и вовсе носили бандитский характер. Дождавшись, когда карета достаточно далеко отъедет от замка, Дженсен выбрался из ящика, что крепился к задней стенке кареты, по крыше перебрался к месту возницы и бесцеремонно скинул последнего на дорогу, не заботясь о его дальнейшей судьбе. Далее он завез крепко спавшего после вчерашнего сильного возлияния господина смотрителя замка подальше в лес, открыл дверцу и оглушил едва продравшего глаза похмельного Люсьена рукояткой пистоля. К моменту, когда не ожидавший нападения Люсьен очнулся, он обнаружил себя привязанным к дереву. Дженсен как раз затягивал узлы покрепче, вырвав из горла Люсьена невольный стон. – Ты не можешь рассчитывать на мое снисхождение. – Дженсен издевательски копировал тон и манеру говорить Люсьена, повторяя его слова. – Как ты там рассуждал… От судьбы не уйдешь? Знаешь, Люсьен, я понял одну вещь: наша судьба полностью зависит от нас, от наших решений и действий. Люсьен только кряхтел от неумелых, но старательных манипуляций Дженсена. – Ты не уйдешь далеко, тебя поймают, – простонал Люсьен, в ужасе от того, что сделает с ним Джаред, когда вернется. – А это мы посмотрим, – злобно отвечал Дженсен. Закончив вязать узлы, он встал перед Люсьеном, холодно глядя на него, и спросил: – Думаешь, почему я выбрал момент для побега с тобой? Я мог бы убежать ночью, перебраться через стену, и вы не обнаружили бы меня еще долго, уйти я мог далеко. Люсьену очень не нравился сосредоточенный, с легким налетом безумия вид его бывшей жертвы. Но он нашел в себе силы предположить: – Тебе захотелось отомстить? Дженсен на удивление спокойно покачал головой: – Нет, Лис, с чего бы. – Люсьен вздрогнул от знакомого прозвища. – Так ведь называет тебя хозяин, верно? Старый лорд, который почти безвылазно торчит в столице, плетет свои интриги. Лис.– Джен подступил ближе, заглянул в голубые глаза настороженного смотрителя. – Это прозвище больше подходит старику Джеральду, чем тебе. Ты оказался в очень неприятной ситуации, глупый верный слуга. Дженсен отошел от дерева и скрылся из поля зрения Люсьена. Как тот ни выворачивал шею, не мог увидеть, что делал сейчас Дженсен. Но вскоре Дженсен явился снова перед его глазами и, что очень настораживало, в руке он держал длинный острый нож. Дженсен, разглядывая привязанного к дереву человека с легкой брезгливостью, негромко, почти вкрадчиво сказал: – Я мог бы отомстить тебе, Люсьен. Сделать с тобой все то, что ты проделывал со мной. Но я не буду это делать, если ты ответишь мне на один вопрос. Люсьен помотал головой отрицательно, его сейчас обуял ужас, и боялся он вовсе не Дженсена, а расправы над собой хозяина, он хотел сейчас только остановить Дженсена: – Нет, Дженсен, ты не должен, я ничего не скажу Джареду, умоляю, отвяжи меня и вернемся! Ты не представляешь, что он со мной сделает. Дженсен вздохнул, подошел ближе, коснулся кончиком ножа горла замершего Люсьена и сказал задумчиво: – Вижу, ты не понимаешь. Мне придется все-таки объяснить тебе. Дженсен начал медленно разрезать одежду на Люсьене, не слушая его угроз, перемежающихся мольбами, и Люсьен опомнился только когда прохлада летнего утра коснулась обнаженной кожи груди. Люсьен замолчал и, приглядевшись к лицу Дженсена, почувствовал, как по спине побежали мурашки, но не от холода. Вид у Дженсена был настолько отсутствующий, что Люсьен испугался. «Как бы он за одеждой не принялся кромсать и тело», – со страхом подумал Люсьен и испуганно позвал: – Дженсен! Дженсен тут же посмотрел на него, напряженный, готовый на все, спросил обманчиво-мягко: – Ну? Ты готов отвечать? Люсьен хрипло пробормотал: – Да. – Хорошо, – Дженсен спокойно убрал нож в ножны, потом за голенище и,не медля больше, спросил сухо: – Где вы оставили Лери? И не смей мне лгать, что не знаешь. Люсьен вытаращил глаза. Как ни неприятно было сейчас его собственное положение, он прекрасно помнил, что привело Дженсена к нынешнему бесправному состоянию. Он спросил: – А как же… как же проклятие? И сразу же пожалел о сказанном. Дженсен с размаху ударил Люсьена в челюсть так, что голова смотрителя с глухим стуком врезалась в дерево. Над самым ухом Люсьен услышал прерывающийся от бешенства голос Дженсена: – Если еще раз скажешь об этом несуществующем проклятии, убью на хер! – Что… – Люсьен растерянно потряс головой, и когда огненные круги перестали мелькать перед его глазами, внимательно присмотрелся еще раз к Дженсену. Видно было, парень не шутил и еле сдерживался, чтобы не ударить его снова, его глаза сверкали от злобы. Такой резкий переход от пугающего спокойствия к ярости заставил Люсьена призадуматься. Будучи далеко не глупым, старый слуга понимал, что проклятия, возможно, вовсе и не было, была хитроумная комбинация, но его в семейные тайны Падалеки не посвящали. Скорее всего, каким-то образом Дженсен догадался об обмане, или нашел подтверждения… Дженсен немного успокоился, еще раз холодно посмотрел на Люсьена и повторил: – Так где вы оставили Лери? У Люсьена, наконец, просветлело в похмельных мозгах, он понял, что Дженсен сейчас все равно уйдет, и тогда его не найти. Если сказать Дженсену правду, у них будет хотя бы небольшая зацепка и возможность вернуть беглеца. Они будут знать, где искать Дженсена. Чад уже не вспоминал о своем желании немедленно убраться из захудалой дыры, он крутил жаркий роман с оголодавшим по любовным битвам Крисом. Парочка то и дело оставляла Джареда в одиночестве, предоставляя его своим нелегким раздумьям. Джаред подсчитал, что до свадьбы оставалось две с лишним недели, и на расспросы Чада он твердо ответил: – Уедем только после свадьбы. Чад удовлетворился ответом, ему не хотелось теперь расставаться с горячим любовником. – Такого у меня никогда не было, – поделился он как-то ночью, явившись поздно и обнаружив Джареда в раздумьях и без сна. – Это так необычно. Он как вулкан, совсем не то, что Алек. Алек нежный, ласковый, а этот – нетерпеливый, грубый, страстный. – И что ты теперь будешь делать? – насмешливо хмыкнул Джей. – Бросишь своего Алека? – Нет, что ты, – удивился Чад, – я люблю его. А это интрижка, думаешь, мало их у меня было? Хотя, если признаться, такого, как Крис, не было. И потом, чем ещё мне здесь заняться? – Угу. Лучше проводить время в постели с советником, чем помочь другу, – удрученно сказал Джаред, а Чад запротестовал: – Да в чем помочь? Джаред, я вообще не понимаю, что мы здесь делаем. Чего дожидаемся, свадьбы? И что нам с этой свадьбы? Джаред пожалел, что начал этот разговор. Он и сам не знал, чего дожидался. Что даст ему эта свадьба? Осознание того, что Лери номинально предал Дженсена? Сказать Дженсену об этой свадьбе он не сможет, это бы выдало его. Узнав же, что во время свадьбы Джаред был здесь, Дженсен непременно решит, что это опять его рук дело. Джаред в последнее время порывался сказать Лери, что проклятия не существует. Он обдумывал, как это сделать, и боялся за результат. Что, если парень не поверит? А если поверит – что сделает? Он откладывал решение каждый день, а свадьба приближалась. Джаред уныло смотрел на спящего, улыбающегося даже во сне Чада и думал, почему любовные победы даются Чаду так легко? Может, потому, что Чад всегда был весел, в меру легкомыслен, неглубокие чувства его позволяли заводить интрижки и не чувствовать себя при этом дискомфортно – наоборот. Счастлив и весел. Почему же ему, Джареду, так не везет? Он же никогда и не помышлял ни о ком другом, не хотел никого, кроме Дженсена, не изменял, был всегда рядом, окружал такой заботой, что его любимому в какой-то момент стало это невыносимо и тяжко. Разве бывает слишком сильная любовь? Значит, Дженсену не нужно было этого, а нужна была вот такая легкая и во многом ни к чему не обязывающая связь. Джаред все же видел здесь противоречие. Нет. Нет-нет, Дженсену нужно настоящее, только… не от него. Джей, ты надоел ему, просто надоел за столько лет, он уже не ценил тебя, воспринимал все как должное и даже тяготился твоим вниманием. К тому же, как выяснилось, Дженсену хотелось разнообразить роли в постели, а Джареду это даже в голову не приходило. Джаред опять почувствовал смущение. Каждый раз, когда его мысли приходили к этому, он замирал, настолько тяжело было ему представить Дженсена в постели в другой роли, активной. Когда-то давно, еще на заре своих отношений, они учились, дурачились и менялись. Тогда Дженсен с радостью и любопытством подчинялся ему. Джаред научился доставлять ему наслаждение, от осознания этого он и сам получал немало удовольствия. Тогда – они пробовали меняться, но у Дженсена не получилось сразу, и, видя, что партнеру мало радости от присутствия чужого члена в заднице, он прекратил попытки, и вот так все и осталось. Джаред, глядя на Лери, представлял очень легко, как Дженсен трахает это тонкое изящное тело, видел эту картину так явно, что собственный член начинал встревожено шевелиться. Но представить, что Дженсен так же делает с ним, Джаредом, было несколько сложнее. И даже эти неразрешимые внешне противоречия не так сильно его тревожили, как осознание надвигающейся неведомой опасности. Казалось, ничего страшного не происходит, но что-то не давало Джареду спать спокойно. Он метался по гостиничному номеру, сшибая столы и стулья, пока в один из вечеров в его комнату не ввалился запыленный, всклокоченный Люсьен. И только взглянув на его обреченное выражение лица, Джаред подумал, цепенея от ужаса: «Вот оно». – Что? – спросил он, садясь, не в силах стоять на затрясшихся ногах. – Дженсен сбежал, – коротко ответил Люсьен. У Джареда закружилась голова – и от облегчения, что любимый жив, и от новой волны ужаса: беглый раб имел очень мало шансов при поимке остаться в живых. Негласное правило убивать беглых рабов якобы за сопротивление резко уменьшало количество побегов даже от самых жестоких хозяев… – Думаю, скоро он будет здесь, – угрюмо закончил свой рассказ Люсьен. – Я опередил его на пару суток, так как знаю дорогу. Джаред устало потер глаза, еще раз прошелся по тесной для него комнате. Все верно, кажется, можно так сильно не волноваться, но Джареда просто трясло от страха. С Дженсеном могло произойти все, что угодно, его могли ограбить, убить, он мог не дойти в этих глухих лесах в одиночку до этого городка, почти поселка. Здесь в лесах водятся дикие звери. Если все же надеяться на лучшее, Дженсен скоро здесь объявится, но нужно не спускать глаз с Лери. Кроме страха, Джареда впервые сильно стало угнетать небывалое чувство вины. Если с Дженсеном сейчас что-то случится, если его поймают и убьют – только Джаред будет виноват в том, что поставил бывшего любовника в столь опасное положение, настолько бесправное, что буквально каждый, включая кайросов, мог без всякого наказания убить Дженсена и получить за это лишь благодарность. Черт. Черт, черт! Но кто же знал, что Дженсен посмеет совершить побег? При всей изощренности своего ума, Джаред даже представить такого не мог. Он был уверен, что «проклятие» навсегда приковало Дженсена к замку. Уже утренний свет проникал в окна, когда Джаред отпустил Люсьена. Давно уже спал Чад, а Джаред не мог заснуть. Ну вот. Теперь, если он допустит, разлученные влюбленные встретятся. Дженсен узнал об обмане. Люсьен вкратце рассказал Джареду, что Дженсен, когда уходил, довольно резко высказался по поводу этого проклятия. Рассказывая, Люсьен невольно потер рукою челюсть, потом добавил, что, вернувшись в замок, устроил небольшой допрос Леграну. Выяснилось, Дженсен искал какую-то книгу и «тайное место». Не составляло труда догадаться, что и то, и другое Дженсен нашел, теперь знает правду – никакого проклятия нет. Дженсен найдет Лери и скажет то, что так долго не решался открыть ему Джаред. Джаред мучился вопросом, допустить ли эту встречу или всеми силами препятствовать ей? Все в нем кричало: нет, нельзя допустить, схватить Дженсена в охапку и снова увезти в замок, посадить на цепь, не позволять, запретить. А другой, новый Джаред, не такой агрессивный, но так же любящий, устало качал головой: «И чего ты этим добьешься? Он убежит снова или погибнет, добиваясь своего. Надо отпустить его, пусть идет. Вместо троих несчастных будет только один – ты, но Джен… он не заслужил, чтобы с ним обращались как с бессловесной скотиной. И не виноват, что полюбил другого. Отпусти его…» Осталось совсем немного идти. За несколько миль до КелБита где, по словам Люсьена, они оставили Лери, Дженсен продал коня, что увел из упряжки кареты, за бесценок и, чтобы привлекать меньше внимания, переоделся в одежду местных лесорубов, грубую и простую. Он пробирался пешком, вдоль дороги, каждый раз прячась в лесу при малейшем звуке. Дженсен боялся, что ему тут устроят засаду, но было выше его сил отказаться от своего плана и не прийти к Лери. Он надеялся обмануть Джареда. Дженсен вошел в город под видом местного, поглубже натянув шапку на голову и пряча лицо. На окраине попросился ночевать в бедный, с виду заброшенный домик. Хозяева сперва не хотели его пускать, но Дженсен показал монету, и больше вопросов ему не задавали, просто кинули на пол заплесневелый тюфяк. От усталости Дженсен повалился на него и быстро заснул. Завтра. Завтра он найдет Лери, он не сомневался, сердце подсказывало Дженсену – он на правильном пути. Джаред теперь почти не покидал гостиницы, дожидаясь результатов наблюдения, что устроили за домом Лери его люди. Все четверо слуг Чада, взятые друзьями в Эрнегоде для охраны, во главе с Люсьеном днем и ночью наблюдали за парнем, сменяясь каждые четыре часа. Джаред спал мало, нервничал, то и дело приходил в отчаяние, но все же надеялся, что Дженсен жив и вот-вот появится. До свадьбы оставалось десять дней, когда впервые Лери повел себя необычно. В «Золотом драконе», где он обычно обедал, на выходе к нему подбежал какой-то оборванец и сунул в руки записку. Лери недоуменно посмотрел вслед мальчику, прочитал. Далее наблюдатель докладывал, что юноша пришел в волнение и заторопился домой. Потом за ним наблюдал уже сам Джаред в сопровождении Люсьена. Они оделись как можно проще и напряженно ждали, куда теперь отправится Лери. Они не сомневались: записка от Дженсена. Люсьен возбужденно доказывал, что надо немедленно Дженсена схватить, как только они встретятся. Джаред покачал головой. Слова ему давались с трудом, но он, наконец, решился: – Нет, Люсьен. Мы свиданию препятствовать не будем. Проследим издали, куда он пойдет после встречи, и оставим там кого-нибудь караулить. А дальше я скажу, что делать. Он не должен нас видеть, и мальчишка тоже… Так что осторожнее, старайся не попадаться ему на глаза. Хм… Джаред с сомнением оглядел огромную фигуру Люсьена, окинул взглядом себя и подумал, что для слежки они с управляющим очень мало подходят. Одна надежда на то, что влюбленные взволнованны предстоящей встречей и не будут слишком осторожны и внимательны. Ближе к вечеру Лери выскользнул на улицу, кутаясь в плащ. Джаред знал уже, что Лери послал записку Карну о своем плохом самочувствии и желании вечер провести в одиночестве. Они крадучись последовали за Лери в наступающей темноте, ничуть не удивившись, что молодой кайрос направился в лес. Это заставило Джареда и Люсьена замедлить шаг. Они шли очень осторожно, боясь, что ветка хрустнет под ногами и спугнет Лери. К счастью, Лери недалеко углубился в лес, скоро остановился, присел возле приметного ручья на сваленное дерево и нетерпеливо оглянулся. Никого не было кругом, он неуверенно позвал, развеяв последние сомнения Джареда: – Джен?.. Дженсен возник из темноты бесшумно, обнял сзади Лери за плечи, прошептал: – Лери. Лери замер в знакомых объятиях, повернул слегка голову, с готовностью ответил на жадный поцелуй. Дженсен потянул его к себе, поставил перед собой, не выпуская из рук, слегка отодвинул, чтобы увидеть его разом, заглянуть в глаза. Лунный свет заливал поляну, все видно было в нем: каждую травинку, каждый заснувший цветок, трепетавшую листву и более всего – прекрасного юношу. Лери смотрел взволнованно и неверяще, приоткрыв рот. Он не мог вымолвить от волнения ни слова. Теперь, в этом лунном свете, он казался похожим на сказочного принца или молодого бога, случайно попавшего на маленькую лесную полянку. Эти широко распахнутые удивленные глаза и яркие губы, гордая посадка головы, неожиданно широкий разворот плеч, стройная и гибкая фигура – сочетание нежности и скрытой, тайной силы во всем облике – Дженсен и узнавал, и не узнавал своего повзрослевшего возлюбленного. Несомненно, Лери изменился и очень похорошел, уже видно было, в какого статного и привлекательного мужчину превратится он через пару лет. Дженсен восхищенно прошептал, боясь нарушить тишину: – Ты. Столько чувства было в этом одном коротком слове, что, залившись слезами, Лери кинулся ему на шею, сбивчиво заговорил: – Джен, я так скучал! Почти год… Так все переменилось, мне не хватало тебя, они мучили тебя, да? Мне иногда казалось, ты зовешь меня. – Тихо. – Дженсен гладил его по спине, безотчетно улыбаясь, закрыв глаза. – Все хорошо. Ты жив, здоров, стал еще красивее. Как ты? Постепенно Лери перестал всхлипывать, еще несколько судорожных вздохов и он отодвинулся, заглянул снова в лицо Дженсену, предложил: – Давай сядем. Они сели на то же бревно, обнявшись. До Джареда с Люсьеном долетали только отдельные слова, но Джареду и не нужно было все слышать. Сцепив зубы, Джаред всматривался издалека в склоненные друг к другу фигуры, считая минуты, слушая громкий стук своего сердца. Не описать было его чувства сейчас, да и не желал он хоть кому-нибудь пережить подобное, такой сплав ненависти и любви, горя и жалости, и к себе, и к Дженсену был нестерпим. И висело над ним, как выдуманное проклятие, предчувствие близкой беды. Дженсен после первого радостного изумления ощутил признаки тревоги. Лери был рад его видеть, но… что-то неуловимо изменилось, не было прежней близости, Дженсен не мог больше читать Лери, как открытую книгу. Дженсен тут же вспомнил свое нынешнее бесправное положение. Теперь, как это ни парадоксально, малыш Лери находился гораздо выше его по социальному статусу – неизвестно, как его материальное положение, но, по крайней мере, Лери свободен. И еще: может быть, его Лери теперь не один. Дженсен тут же спросил, не вынеся неизвестности: – У тебя есть кто-то, Лери? Секундного замешательства юноши хватило Дженсену, чтобы его подозрения стали уверенностью: – Понятно. Лери прижался к Дженсену крепче, обвив его талию рукой, прошептал снова: – Все переменилось. – Так расскажи, – попросил Дженсен, замирая от нехороших предчувствий. И Лери рассказал. Всё, без утайки. Как его оставили под стенами КелБита, как он с ума сходил первое время от тоски и одиночества. Как встретил Карна, и тот открыл ему дорогу в местный высший свет. Он рассказал, что через десять дней назначена свадьба. Дженсен выслушал все молча, только в конце спросил негромко, спокойно: – Лери, ты любишь его? – Нет, – быстро ответил Лери. – Не так, как тебя, нет, это другое. Джен! Ну, я же думал, мы больше никогда не увидимся. В записке ты написал, что это был яд, меня отравили и проклятия никакого нет. Я вижу теперь – да, это так. Я же не умер на месте при виде тебя, как грозили все эти люди, что увозили меня из замка. – Подожди, – Дженсен закрыл ладонью губы Лери, – я не о том. Я не понял, так ты не пойдешь со мной? Пауза затянулась, и с каждой секундой Дженсену становилось все труднее дышать, они стремительно отдалялись с Лери друг от друга. Словно чувствуя это, Лери все крепче прижимался к нему, заговорил бессвязно: – Джен, куда? Куда мы пойдем? Опять скрываться, жить в страхе? Ты… у меня есть немного денег, но если мы будем все время убегать, их не останется вовсе. Я боюсь, Джен. Этот твой бывший – он может снова отравить меня или нас обоих. Я боюсь, не хочу, нет, это так страшно подыхать таким молодым. Дженсен не мог говорить, хотя сейчас ему хотелось просить, даже встать на колени, умолять Лери бросить все и уйти отсюда, тотчас, не собираясь – не нужно ничего бояться. Любовь может все, преодолеет все преграды, можно уехать далеко-далеко, где никакой Джаред не достанет их, найти работу, жить и быть вместе. Но ни слова не слетело с его губ, он только сидел, молча склонив голову, хороня свои надежды и мечты. Может, для Лери остаться здесь, в благополучии и любви, будет самым лучшим, кто знает. – Джен? – Лери неуверенно потянулся, повернул к себе его лицо, смотрел умоляюще, словно просил: «Ну пойми, пойми же меня». Дженсен с усилием улыбнулся, провел рукою по волнистым длинным локонам, прошептал: – Все хорошо. Я хоть знаю, что ты в порядке. – А ты? Облегчение чувствовалось в голосе юноши. Он понимал, что всем обязан Дженсену, и хоть он не хотел отправиться в опасное путешествие с беглым рабом, его все же занимало и беспокоило, куда теперь пойдет Дженсен. Дженсен рассеянно пожал плечами: – Не знаю. Как можно дальше отсюда. Он снова опустил голову, борясь с подступающими слезами и тоской – нельзя показаться слабым перед Лери. Он всегда был сильным и собранным и хотел остаться в памяти возлюбленного таким, а не умоляющим и несчастным. Лери встрепенулся: – Тебе же нужна помощь, Джен. Погоди, я не взял с собою денег. Джен, давай встретимся тут же, завтра, в это же время? Я принесу еду, деньги и хорошую одежду, словом, все для путешествия. – А откуда у тебя деньги? – поинтересовался Дженсен: его вдруг остро заинтересовал этот вопрос. Лери тут же ответил, удивленно блестя глазами: – Я разве не рассказал? Тот богатый эрн, что оставил тебя в своем замке, дал эти деньги. Как сказал его слуга, для него это пустяк, а для кайросов – приличное состояние. Я и сообразить не успел ничего, как они все сгрузили, сунули мне кошель в руки и уехали. Не бросать же кошель наземь. Дженсен скрыл горькую усмешку. Опять Джаред. Но Дженсен не стал его винить. Пусть из-за этих денег он потерял Лери, но, по крайней мере, он знает теперь: его любимый не скитался, не голодал и не воровал, а жил вполне спокойной, благополучной жизнью. – Так ты дождешься меня? Джен? – с надеждой спросил Лери, и Дженсен ответил: – Да, конечно. *** Люсьен близко придвинулся к хозяину, зашептал ему в ухо: – Что будем делать? Джаред приложил палец к губам, и смотритель замка покорно замолчал. Он уже давно решил не встревать в сложные взаимоотношения хозяина и его строптивого раба, но его удивляла медлительность Джареда. Чего он ждет? Пока голубки договорятся и сбегут снова – и тогда отследить их будет гораздо сложнее, не зная, куда они направятся. Глупую мысль, что повидавшись с Лери, Дженсен вернется в замок Падалеки, можно было сразу же отбросить. Или Джаред думал иначе? Сколько они стояли так, спрятавшись за деревьями в темноте, Люсьен не знал, но скоро увидел, что картина изменилась. Дженсен и Лери, кажется, прощались. Вот молодой кайрос еще раз обнял беглеца и заспешил обратно по тропинке в город, пройдя очень близко от притаившихся наблюдателей. Джаред знаком велел Люсьену проследить за ним, и когда огромный его помощник бесшумно последовал за Лери, все внимание обратил на оставшегося на поляне Дженсена. Дженсен не ушел сразу, словно чего-то еще дожидаясь, и Джаред отчетливо видел, как он смотрит вслед Лери. Издалека не разглядеть, с каким выражением, но в подсмотренной картине казалось что-то неправильным. Джаред не мог понять в вихре обуревавших его чувств, что так его смущало, но одинокая фигурка с опущенными руками на кромке леса вызывала в душе странный дискомфорт. «Они не должны были расстаться так быстро… А что, если Лери сейчас вернется с котомкой – и… Нет, нет, погоди. Стоп, не паникуй. Вспомни: Лери собирается вступить в брак, по собственному желанию. Он должен объясниться… Хм. Много с тобой Джен объяснялся. Но все равно, очень странно» Джареду хотелось сейчас быть на месте Лери. Как ни опасна и непредсказуема была ситуация у влюбленных, у них имелось одно преимущество, и оттого они были и богаче его, и сильнее его во сто крат, если только он не ошибся. Любовь… Если на самом деле оно есть, это волшебное чувство, преодолевающее все преграды. Джаред не готов был нынче решительно встать на защиту своей собственности, в глубине души понимая: Дженсен никогда не принадлежал ему. Ревность его приобрела теперь непривычный оттенок грусти и обреченности. И еще страха – он не покидал его теперь ни на минуту. Страх за Дженсена, молчаливого, скрытного и упрямого, способного терпеть долгие издевательства и способного совершить неожиданный поступок. Сломать все его планы, обесценить их и сделать все по-своему. Холодея от ужаса, Джаред понимал теперь, у него не осталось рычагов влияния для манипулирования Дженсеном, он был безоружен перед его упрямством. Если Дженсен снова вздумает покончить с собой, он сделает это – решительно и молча, без всяких демонстраций, в своей манере, ничего не объясняя. Он все равно уйдет. Придется отпустить его, по-настоящему отпустить, не дожидаясь, пока Дженсен выкинет что-нибудь еще. Дженсен удалился с поляны через лес, и Джаред едва не потерял его, но интуиция – или нюх, или сердце? – подсказали дорогу, и он вновь увидел темный силуэт. Крадучись он шел за ним до самого дома на окраине, еще пару часов караулил возле, не решаясь уйти. После он собрался с силами и вернулся в гостиницу, бесконечно повторяя про себя, что лучшая приманка для Дженсена – Лери, и уж его-то они не упустят, даже если Дженсен сейчас покинет жалкую халупу. Неподконтрольность ситуации угнетала Джареда. Найдя Дженсена, он не мог следить за ним сам круглосуточно, доверить кому-то тоже не мог, а отсутствие всякого плана действий и вовсе удручало. Что же делать? Этот вопрос мучил его, не давая вздохнуть свободно. Джареду и хотелось выйти из тени, поговорить с Дженсеном, и в то же время он знал: это худшее, что может представить себе Дженсен. Дженсен не помнил, как вернулся в дом, что говорил приютившим его хозяевам, как снова остался один в маленькой каморке без окон, с одним тонким тюфяком на полу. Растянувшись на нем и бессмысленно глядя в темноту, он будто слышал, как медленно и неотвратимо уходит время. Еще несколько дней – и Лери навсегда будет потерян для него. Дженсен интуитивно чувствовал: если он настоит, уговорит, очарует – он вернет любимого, но не будет ли Лери потом сожалеть о потерянной благополучной жизни? Может ли Дженсен взять на себя такую ответственность? Сейчас Дженсен не вспоминал о том, что без всяких сомнений бросил спокойную жизнь ради Лери. Сравнивать аристократа, прожившего всю жизнь в роскоши, и сироту, промышлявшего воровством на базаре для того, чтобы выжить, нельзя. Дженсен знал, как высоко ставит Лери уважение и признание общества – как нечто недостижимое для себя и потому очень желанное, ценное. Лери страстно желал когда-нибудь вернуться в родное селение и поразить воображение земляков ярким нарядом, богатством, силой, независимостью. Посмотреть с насмешкой в глаза тех, кто называл его выблядком и подкидышем – обычные мечты всех обделенных судьбой сирот. Дженсен раньше снисходительно улыбался, когда Лери рассказывал ему о своих мечтах, но теперь все переменилось. На себе испытав, что такое быть бесправным и зависимым, Дженсен не хотел, чтобы его Лери хоть когда-нибудь попал в подобную ситуацию. И как ни было ему тяжело сейчас, тоскливо и больно, он соглашался с собою – да, так будет лучше. Так, как все сложилось, и не нужно ничего менять. Лери будет лучше остаться с этим Карном, чем с беглым рабом. Дженсен еле сдержал стон. Ворочаясь на жесткой подстилке, он никак не мог устроиться удобнее, вспоминая каждое слово, движение, взгляд любимого. Лери будто стоял у него перед глазами. Самое разумное сейчас – не дожидаясь завтрашнего свидания немедленно покинуть городишко, а затем затеряться где-нибудь в далекой провинции, или вовсе покинуть пределы империи… Но это говорил разум, а сердце требовало остаться, чтобы еще раз увидеть любимого и, может, – кто знает? – Лери захочет уйти с ним. Дженсен знал, что попросить об этом не посмеет, и, скорее всего, даже будет отговаривать от подобного необдуманного поступка, но как же хотелось услышать пусть безрассудные, но такие сладкие слова: «люблю», «готов уйти»… Дженсен никогда не давил на любимого, не принуждал к принятию какого-либо решения. Он слабо усмехнулся, вспомнив упрямый и горячий взгляд Джареда; пожалуй, в этом и было основное различие между ними. Дженсен всегда предоставлял любимому выбор, а Джаред принимал решения сам, за двоих, свято веря в свою правоту и непогрешимость. Какие чувства теперь испытывает он к Джареду – Дженсен старался не анализировать. Бешенство улеглось после того, как он узнал о щедром подарке хитроумного Падалеки. За долгие месяцы разлуки Дженсен напредставлял себе всякого о судьбе покинутого любовника, такого, от чего душа падала в пятки и замирала там жалким, трясущимся комочком. Лери мог тяжело заболеть, ему могли отрубить руку, поймав на воровстве, он мог стать наложником жестокого и злобного извращенца, он мог погибнуть от голода и холода, да что угодно могло случиться с одиноким мальчишкой со смазливой мордашкой. Это счастье, что он жив и здоров, и, как ни странно, благодарить за это Дженсен должен Джареда. Благодарить… Благодарить не хотелось. Дженсен понимал, какие цели преследовал Джаред своей расчетливой щедростью, и буквально видел перед собой его, торжествующего, даже слышал его ехидный голос: «Видишь? Ты разрушил все ради него, всю нашу жизнь, опозорил меня – и чем он тебе отплатил?Он спокойно проживет без тебя, и нашел уже утешение, а через пару лет и вовсе не вспомнит о тебе» Дженсен свернулся клубком на тюфяке, зябко обнимая себя за плечи и задыхаясь от отчаяния. Он шептал упрямо, сквозь зубы: «Ну и пусть. Я был счастлив с ним. Ни о чем не жалею, я и жизнь бы за него отдал.» Чад, вернувшись под утро в гостиницу, обнаружил Джареда на ногах, с горящим взглядом, бледным и осунувшимся. В выделенных им комнатах находились двое слуг, и Джаред отдавал им отрывистые распоряжения. Слуги скоро исчезли, а Чад расслабленно повалился в ближайшее кресло и спросил: – Что-то происходит? Джаред не стал, как обычно, язвить по поводу его романа с советником, лишь сумрачно кивнул: – Джен появился. Он уже вышел на Лери, они встретились. Чад спросил живо: – И что ты намерен делать? Джаред ответил не сразу, избегая смотреть прямо на Чада, не замечая, что вновь начал безостановочно кружить по комнате. Наконец, сказал: – Не знаю пока. Мне нужно с ним поговорить… но как это сделать. Лери возле самого дома до смерти напугала выросшая словно из-под земли фигура. Он шарахнулся было, но, приглядевшись, узнал в ней Карна, своего жениха. – Ох, как ты меня напугал. Что ты здесь делаешь? – Лери перевел дух, как ни в чем не бывало шагнул навстречу мрачному Карну. Тот заговорил раздраженно, каждое его слово дышало ревностью и обидой: – А ты? Что ты здесь делаешь, Лери? Ты же, кажется, болен. – Ты следил за мной. – Лери покачал головой, а Карн вспыхнул: – Нет, всего лишь хотел убедиться, что ты не умираешь тут в одиночестве. Но вижу, я зря волновался. Увидев, что Карн вот-вот уйдет, Лери примирительно улыбнулся: – Прости, мне пришлось обмануть тебя. Не следовало этого делать. Но я торопился, не знал, как сказать тебе. Не хотел говорить. – Тайны. – Карн все еще злился, желание узнать, где его мальчик болтался поздним вечером мешалось с большим желанием устроить скандал, он просто чувствовал, с чуткостью влюбленного, что здесь, возможно, есть что-то из прошлого. Что-то очень личное. Боясь, что вот-вот рухнет все, к чему он так стремился, Лери решился, подошел к нему вплотную, заговорил мягко: – Я все расскажу тебе, пройдем же в дом. – Да, думаю, нам пришло время объясниться. – Карн намеревался вызнать сегодня как можно больше о прошлом своего любимого, слишком долго Лери кормил его обещаниями, увиливал и отвлекал внимание. Пришло время, пока еще не поздно, узнать, может, существуют какие-то неведомые препятствия к браку? И есть время, чтобы их устранить, если они не столь существенны. – Карн, я должен помочь ему. Он много сделал для меня, и если бы не он, меня бы здесь не было. Повинуясь неведомому импульсу, Лери рассказал своему будущему спутнику жизни о Дженсене, представляя все так, будто это его давний друг, попавший в беду. Привычка все скрывать невольно заставила его рассказать не все. К сожалению, Карн был слишком подозрителен, чтобы поверить ему. Карн не сомневался, что Лери и сбежавшего раба связывала не только дружба, но говорить о своих догадках не стал. Карн ласково улыбался своему молодому любовнику, мысли же его были отнюдь не добрыми. Карн видел прекрасно: Лери неспокоен, и это нельзя отнести только на необычность ситуации. Лери задумывался, улыбался смущенно, щеки вспыхивали румянцем – словом, все говорило о том, что он еще не охладел к беглецу. Карн решил бороться за любимого, надо устранить неведомого соперника, пусть даже находящегося, по сравнению с ним, в явно невыгодном положении. В любви и на войне… Еще неизвестно, вдруг Лери решит уйти от него с этим беглым рабом, этого допустить никак нельзя. На словах Карн согласился с Лери: да, надо непременно помочь попавшему в беду другу. Он вызнал, где Лери будет ждать беглый раб, посоветовал быть осторожнее и не попадаться никому на глаза. Они провели вместе ночь, а под утро Карн оставил Лери, безмятежно заснувшего на ложе любви, и направился сразу в Городскую Стражу. Раньше, до захвата Карии империей, у них не было вовсе никаких официальных служб, следящих за порядком, но теперь в каждом населенном пункте появились полицейские учреждения. Стража состояла из местных жителей, и Карн хорошо знал старшего офицера участка. Выбранные кайросы проходили обучение в Эрнегоде, принимали присягу на верность империи и возвращались из столицы эрнов уже готовыми офицерами и солдатами. У офицеров обучение длилось дольше, и выбирались они только из родовитых семейств, тогда как в солдаты мог попасть простой работяга, охотник или рыбак. Со временем случилось так, что попасть в команду стражи стало не так просто. Мечтали о необременительной службе многие, но удавалось туда устроиться далеко не всем. За службу шло хорошее имперское жалованье, и оставалось масса свободного времени. Кайросы многого набирались в развращенной столице за время обучения, и припасенных рассказов хватало надолго, а появившиеся дурные привычки разжигали любопытство и зависть других жителей. Увидев входящего Карна, офицер заулыбался: – Карн, здорово, чего тебя занесло в такую рань? Ренси Лек знал Карна с детства, и если и не дружил, то всегда был с ним в ровных отношениях. Утреннюю скуку пришедший кайрос развеял в два счета, у офицера азартно загорелись глаза: – А ты не ошибся? Точно – беглый раб? Черт, я же получу прибавку к жалованью за его поимку. И, возможно, повышение по службе. – И не только это. – Карн усмехнулся, а офицер плотоядно заулыбался и сказал тут же: – Ну, развлечения не всегда выпадают, в прошлый раз была беременная девка, сбежала от садиста-извращенца. Да на ней места живого не было! Никто ее и не трогал, кому она нужна… Карн фыркнул, покачал головой: – Что-то я тебе не верю. А впрочем, меня это не касается, я свой долг законопослушного гражданина выполнил. Только прошу тебя, действуйте, как мы договорились, хорошо? – Согласен. Сочтемся, Карн, спасибо тебе. – Спасибо скажешь, когда получишь повышение, – ответил Карн, они пожали друг другу руки и разошлись, весьма довольные друг другом. День стремительно летел к закату, уже посвежел воздух и удлинились тени. Джаред за весь день даже не поел, лишь к вечеру ощутив страшный голод. Ничего не происходило, Лери не покидал дома, Дженсен тоже не выходил из лачуги, все казалось под контролем. Беспокойство и страх не оставляли Джареда, он нервно бродил по гостиничному номеру, не в силах успокоиться и присесть. Но всё равно ничего не происходило, и это уже становилось невыносимым. Ему хотелось побежать к домику на окраине, распахнуть дверь в лачугу, убедиться, что Дженсен еще там, поговорить с ним, но едва воображение доходило до этой минуты – слова исчезали из головы, как и не было. «Что… Что ты ему скажешь? Что Лери всю ночь был со своим женихом и тот ушел только утром? Что ты сожалеешь и готов вернуть ему свободу?Он не будет слушать, он не поверит, не захочет вернуться в замок даже для того, чтобы оформить документы. Он – не поверит, особенно сейчас, на пороге свадьбы, скажет, что ты опять плетешь интриги… Черт, остается только ждать, что решит Лери. А дальше, если он… они захотят уйти – что ты будешь делать, Джаред? Твое клеймо вечно будет угрозой его жизни. Неразрешимо, нам все равно надо увидеться, хотя бы для того, чтобы он знал: я не буду его преследовать.» Захочет ли Дженсен принять от него свободу? Даже это теперь страшило Джареда, он боялся, что Дженсен не станет разговаривать с ним, а разрешить ситуацию юридически так скоро нельзя. Сделаться рабом и отверженным несложно, а вот вернуть себе прежний статус гораздо труднее. Можно вернуть с длительными проволочками и денежными затратами звание свободного гражданина, но подняться снова на вершину социальной лестницы можно только в одном случае: если Дженсен вступит в брак с очень знатным и богатым гражданином империи. Учитывая подмоченную репутацию, это для Дженсена нереально, а кандидатуру Джареда Дженсен не примет даже под страхом смерти, Джаред это знал, но сейчас его заботила элементарно безопасность Дженсена, а не такие отдаленные и невозможные перспективы. К вечеру явился Чад, и явился, к удивлению Джареда, не один. Джаред запретил рассказывать Крису о сбежавшем Дженсене, опасаясь неожиданных последствий. И теперь жалел, что не может открыться Крису, и на его законное удивление, почему он не хочет идти на такой редкий в захолустье прием у главы городской управы, у него вроде как не было серьезных причин отказа. – Джей, – Крис фамильярно повис на Джареде, нескромно облапав того за спину и чуть ниже, – ты непременно должен пойти с нами. Там будет весело! Ежегодный прием, море вина, женщин, мужчин, словом все сливки местного общества, я сказал уже старику Чиадану, что нас будет трое. Он так польщен, Джей, давай, не ломайся. Сидишь день и ночь в этой конуре. Я сколько уже звал вас переселиться ко мне, в моем доме места достаточно, я настаиваю. – Ага. – Джаред еле оторвал от себя любвеобильного советника, не утерпел и съязвил: – Чада тебе недостаточно? Крис захохотал: – Достаточно, вполне! Только твой друг не соглашается оставить тебя тут в одиночестве, ну и мое гостеприимство. – Крис не договорил, споткнулся о завернувшийся ковер и если бы Джаред не подхватил его, непременно упал бы. Джаред опять оказался в объятиях советника, тут же с воодушевлением продолжившего его лапать: – Так, о чем это я? Ах, да. Джаред, соглашайся. Переезжайте ко мне, я приглашаю вновь. Будет весело, и мне не придется всякий раз посылать в гостиницу. Чад бесстыдно смотрел на Джареда, вопросительно и нисколько не стесняясь своей связи. Похоже, у него совсем снесло крышу, настолько Чада увлек горячий и ненасытный партнер. Джаред ненадолго забыл о собственных переживаниях, размышляя, как его легкомысленный белобрысый дружок будет вести себя перед неминуемым отъездом. «Влюбился, точно. Вон как глаза горят, обо всем забыл, даже готов свалить для удобства в дом Кейна… Только о себе думает, мудак! Я не смогу беспрепятственно заниматься круглосуточной слежкой, переехав в дом советника. Как он не понимает?» Джаред вежливо отказался от переезда, заметив, как погрустнели влюбленные придурки, а от настойчивого предложения посетить главу города ему отбиться не удалось. Скрепя сердце, он отправился на прием, оставив Люсьену подробнейшую инструкцию, что делать, если Дженсен выйдет из своего убежища. Лери весь день не находил себе места, беспокойно бродил по комнатам, задумывался, присаживался в кресла, снова вставал, и картины прошлого проходили перед ним, заставляя все больше метаться и тосковать. Он вспоминал, как Дженсен учил его красиво говорить, двигаться, одеваться, даже пытался научить играть на каком-то непонятном музыкальном инструменте, но пальцы не слушались его, и Дженсен со смехом оставил занятие: – О нет, милый, у тебя нет слуха. Пойдем, лучше я покажу тебе занятную статую, она так прелестна, похожа на тебя, и стоит здесь недалеко, в городском саду. Как Дженсен ласков был с ним и нежен, и как много Лери узнал об эрнах, их культуре и обычаях. И как сладко и надежно было в любимых и сильных руках. Карн как ушел с утра, так и не появлялся больше, только прислал слугу с запиской, где просил не забыть его придти на прием у Чиадана Криала, главы городской управы. Там они должны были встретиться. Лери рассеянно кивнул слуге, помня, как важен этот прием для его Карна. Да, непременно, только… Теперь ему этот прием казался глупым, и ненужным, и смешным, и все, что казалось ему важным, вдруг неожиданно начало терять свою ценность и смысл. Лери продолжал думать и вспоминать. Он собрал в большую сумку одежду и продукты, опустошил кошель, и к моменту свидания уже находился в настолько взвинченном состоянии, что, едва увидев поднимающуюся с бревна навстречу фигуру, отбросил сумку, кинулся к Дженсену на шею и, прижавшись к нему и дрожа, еле выговорил: – Джен… Я хочу с тобой. Я такой дурак, Джен, пожалуйста. Дженсен тихонько вздохнул, знакомо погладил его по вздрагивающим лопаткам, шепнул: – Успокойся. Притихнув, Лери заговорил неуверенно: – Джен, может, мне пойти с тобой? Я всю ночь не спал и весь день, все думал. Дженсен мягко улыбнулся, отстранился немного, заглянул в расстроенное юное лицо, спросил: – И чего надумал, солнышко? – Я хочу с тобой, – пошептал Лери, бессознательно вновь приникая к Дженсену. – У меня тоже было время подумать, Лери. – Голос Дженсена звучал чуть грустно, и Лери испуганно заглянул ему в лицо. – Прости, растревожил тебя. Я не должен был сегодня приходить. Не смог, думал, еще раз увижу тебя, и уйду. – Ты не возьмешь меня с собой? – неверяще спросил Лери. – Но ты же хотел. – Вчера – да, если бы ты согласился, мы бы совершили с тобой эту глупость, непростительное безумство, и кончилось бы все снова плохо. – Дженсен покачал головой, пристально посмотрел на Лери: – Снова повторять ту же ошибку. Лери, я не готов взять сейчас на себя такую ответственность. Это была слабость – прийти сюда сегодня. Но раз уж так вышло, скажу: я не знаю, что будет со мной завтра, где я буду спать, что есть, и я не хочу, чтобы ты со мной скитался. Вчера, возможно, я согласился бы взять тебя с собой, но потом непременно пожалел бы, и ты тоже. Не смотри так, Лери, я желаю тебе только счастья. Дженсену трудно было выталкивать из себя правильные слова, особенно под таким обиженным взглядом. Лери, наконец, тоже заговорил: – Но я хочу с тобой! Лери снова прижался к Дженсену, не сознавая, что ведет себя как капризный ребенок, и насколько плохо сейчас его бывшему любовнику. Дженсен с усилием заставил себя снова говорить: – Лери, для тебя лучше будет остаться. Если бы я мог. Если бы я знал, как все устроить по-другому. Я не смогу тебя защитить, если что случится, Лери, любимый, а твой будущий супруг в состоянии будет это сделать. Я буду спокоен за тебя. Не мучай же меня, отпусти. Лери так же внезапно оторвался от него, даже толкнул в грудь кулаками, сверкнул полными слез глазами: – Ты! Ты не любишь меня. Я для тебя обуза, да? Дженсен растерялся, протянул руки, а Лери отпрыгнул: – Ну и ладно! Ну и уходи. Убирайся. – И, впадая в истерику, заплакал: – Я так ждал! Я всю ночь не спал, я думал, ты захочешь, ты будешь рад, ну почему так все глупо, я не хочу! Не хочу так, Джен. Он уже рыдал в объятиях Дженсена, говорил что-то бессвязное, жалобное, а Дженсен прижимал его к себе, сам едва не плача, и успокаивающе шептал на ушко ласковые слова. Наконец, Лери еще пару раз прерывисто вздохнул и высвободился. Джен спросил спокойно: – Он хороший человек? Лери пожал плечом, тихонько кивнул, а Дженсен сказал: – Если ты уйдешь без объяснений, сбежишь – ты сделаешь ему больно. Ни один человек не заслуживает, чтобы с ним поступали так. – Он странно улыбнулся, легко тронул длинный локон Лери. – Я ни о чем не жалею, но если бы… в свое время мне хватило смелости сказать правду, возможно, все сейчас было бы по-другому. Лучше. Люсьен был не на шутку встревожен открывшимся новым обстоятельством: похоже, за Лери следили не только люди Джареда. Когда мальчишка пошел в сумерках в лес, за ним скользнула укутанная в плащ фигура. Мозги управителя замка усиленно заворочались, он в панике размышлял, есть ли резон немедленно докладывать об этом Джареду. Люсьен решил все же отправить одного слугу в дом главы города, с поручением найти Джареда и предупредить его о еще одной слежке. Оставшись в одиночестве, он продолжил наблюдение за преступной парочкой. – Мне пора. – Дженсен лгал, ему некуда было торопиться, но оставаться здесь и смотреть в несчастные глаза Лери было мучительно. – Береги себя, малыш. – Мы больше никогда не увидимся? – Лери уже не плакал, только смотрел не отрываясь, словно хотел запомнить каждую черточку любимого лица, каждое слово, вздох. Джен покачал головой, снова погладил по блестящим локонам Лери: – Не говори так. Никто не знает, что будет завтра. Может быть, когда-нибудь… – В другой жизни… – глухо пробормотал Лери, и слезы снова увлажнили его глаза. Дженсен улыбнулся грустно: – Я всегда тебя буду помнить, ты самое лучшее, что было в моей жизни. Иди же. Иди, Лери. Лери не отрываясь смотрел на Дженсена, отступил тихонько, и еще, и отходил пятясь, не в силах развернуться. – Прощай, – еле слышно сказал он, и Дженсен повторил одними губами: – Иди же. Лери крутанулся на месте и бросился с поляны, не разбирая дороги, ничего не видя от слез. Боль освобождения и горечь расставания терзали его, и никак нельзя иначе, а от этого еще больнее. Дженсен закрыл глаза и, скрючившись, сел на корточки, уговаривая себя снова дышать. Как же больно, и нет сил ни двинуться, ни вздохнуть. И все бессмысленно. Да, он все сделал, чтобы отговорить Лери от опасного и безрассудного шага. Но что же делать ему теперь самому, куда идти и зачем. Сколько времени сидел он так, Дженсен не запомнил. Очнувшись, он кое-как встал и, подобрав мешок, что принес Лери, шагнул с поляны. Дженсену хотелось сейчас только спрятаться куда-нибудь, отлежаться, привести мысли в порядок и дождаться, чтобы боль потери притупилась хоть немного, не была такой острой, чтобы не хотелось выть и биться головой о стену от собственной беспомощности. Услышав хруст ветки, Дженсен вздрогнул и резко обернулся, вглядываясь в темноту в глупой надежде, что это вернулся Лери. Но увиденное заставило Дженсена напрячься, отступить и растерянно оглядеться: на полянку с разных сторон выходили фигуры в форменных одеждах, один, два… десять, они окружили его, не торопясь, скучно поглядывая на него, будто без интереса. Дженсен не понимал еще, что происходит, но страх заползал в сердце холодными щупальцами. Черт, что происходит? Откуда здесь Стража? Неужели… Лери? Чудовищное предположение заставило Дженсена оцепенеть, сознание никак не соглашалось с подобным. «Нет. Нет, он не мог, это совпадение. Зачем же тогда он приготовил эти припасы, нет, это не он!» Дженсен судорожно сжимал в руках принесенный Лери мешок, но когда один из солдат небрежно потянул мешок к себе, отдал без сопротивления. Дженсен почувствовал, как его обыскивают, и все равно не верил в происходящее. Как во сне, он удивленно смотрел вокруг, еще не опомнившись от последней встречи с любимым. Вперед вышел офицер. Гадко ухмыльнувшись, он подошел вплотную, приподнял его за подбородок, заглянул в глаза, безмятежно заявил: – Нам пришло сообщение, что здесь скрывается беглый раб. Откуда здесь раб, да еще эрн? Может, доносчик ошибся? Не хотелось бы неприятностей. Дженсен, оглушенный событиями, молчал, а офицер посчитал это хорошим знаком. Парень потерял дар речи от страха, и, похоже, у них сейчас будет веселье. Не часто попадается такая птичка, а эрн или нет – рабство уравнивало всех. – Какой… – офицер не сказал «какой» но взгляд его был красноречивее слов, он приказал солдатам: – Разденьте его. Надо убедиться, что доносчик не опорочил имя честного гражданина, и перед нами действительно беглый раб. Если так – на нем должно быть клеймо. Или ты сам покажешь? – вдруг обратился он к Дженсену. Дженсен продолжал тупо молчать и встрепенулся лишь, когда несколько рук сразу потянули, не церемонясь, с него одежду. Решение пришло мгновенно. Вот он, выход. Он знал не понаслышке – видел сам: очень редко беглых рабов отдавали хозяину, почти всегда показывали только обезображенный труп, объясняя, мол, сопротивлялся при поимке. А что доводилось пережить беглецу перед смертью, Дженсен понимал очень хорошо, слишком говорящие ухмылки он видел сейчас на лицах разгоряченной солдатни. Он не даст им возможности развлечься. Надо вызвать агрессию. Солдаты, верно, не ожидали, что неподвижный и словно окоченевший пленник вдруг так отчаянно начнет сопротивляться. Он в одном порыве стряхнул чужие руки с себя, размахнулся и так сильно ударил офицера, что тот упал. Дженсен навалился на него сверху, вытащил из ножен оглушенного врага нож и, недолго думая, воткнул в грудь, но тут его оттащили сразу несколько рук, отшвырнули, заломили руки за спину, двое кинулись к офицеру, но тот в ярости оттолкнул их руки, встал, злобно прошипел: – Глупо. Если ты надеялся, что тебя тут же убьют – напрасно. Они не откажутся от развлечения, только теперь, – он подошел ближе, от души ударил пленника в живот, пока солдаты удерживали жертву, а затем продолжил: – они и вовсе не будут с тобой церемонится. – Господин офицер, он ранил вас, – с беспокойством сказал один, а офицер небрежно махнул рукой: – Поцарапал. – И приказал: – Доставьте его быстро в стражницкую. И вот еще что: ждать меня. Солдаты поняли четко, что имел в виду офицер, это звучало как «без меня не начинать» Дженсен еще вырывался, но несколько особенно чувствительных ударов оглушили его. Перед тем как уйти, офицер ухмыльнулся ему в лицо: – Ну что, посмотрим, насколько эрны крепче кайросов, как надолго тебя хватит. Неожиданно недалеко закричали в несколько голосов. Офицер выхватил оружие, но, увидев, что солдаты ведут к нему еще одного человека, удивленно хмыкнул. – Что за черт, – пробормотал он. – Карн же сказал, один эрн… Дженсен поднял голову на эти слова, нахмурился, но когда из темноты солдаты выволокли Люсьена, еще шире открыл глаза. – Господин офицер, этот прятался в зарослях, и тоже эрн. Это одна шайка, вы посмотрите на него, возможно, они знают друг друга! – Я не знаю его, – незамедлительно ответил Люсьен, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя стражников. – Отпустите меня, вам не поздоровится, если узнают, что вы меня задержали. – Раздеть обоих, – взревел офицер, ему надоело уже промедление. То этот ненормальный беглый раб покушается на его жизнь, то находят еще одного эрна, и что он делает ночью в лесу непонятно и весьма подозрительно. У Дженсена клеймо обнаружили быстро, кроме того, Ренси убедился, что пленник весьма хорош собой. Одобрительные и скабрезные шуточки солдат заставили его призадуматься, отпускать ли пленника от себя, пока он будет переодеваться – солдаты могут не утерпеть… Ренси переменил решение:он отправится в стражницкую прямо сейчас, он хочет быть первым. И он имеет право – ублюдок напал на него, тем самым подписав себе смертный приговор. На теле второго подозреваемого никакого клейма не обнаружили, но Ренси знал: многие хозяева не желают уродовать тела своих рабов, к тому же очень уж бандитская рожа была у пойманного. На все угрозы Люсьена Ренси высказался весьма кратко: – Утром мы известим людей, что смогут удостоверить вашу личность, и вы будете отпущены. А пока – следуйте за нами. До утра вы задержаны. Люсьен оглядев дюжину солдат с нехорошим блеском в глазах, в порыве гнева раскидал солдат, но убежать далеко не сумел. Сразу пятеро кинулись на него, избили, скрутили, и, не слушая больше его криков, повели вслед за Дженсеном, которого и не подумали одеть. Люсьену пришлось наблюдать, как солдаты недвусмысленно лапают Дженсена, и слушать неприятный и предвкушающий хохот солдат. Описать отчаяние, что сейчас испытывал Люсьен, было невозможно. Он знал, что безнадежно провалил слежку, но кто же ожидал, что проклятый Лери сдаст бывшего любовника властям?! А что сделает с ним Джаред и что будет сейчас с Дженсеном даже представлять не хотелось…. Доказывать что-то теперь, после сопротивления, невозможно. Джаред сидит и ждет его известий в гостинице, а Джен… Кажется, еще даже не понимает, что ему предстоит. Люсьен не знал, сколько прошло времени. Ему казалось, уже наступает утро, до того мучительно было слышать сперва крики Дженсена, потом лишь стоны, а теперь его пугало то, что Дженсена слышно больше не было, только вопли и смех разгоряченной солдатни. Люсьен никогда не испытывал особой симпатии к Дженсену, особенно после его побега перед свадьбой, но неприязни к нему тоже не было. Ему в последнее время довелось узнать Дженсена поближе, также Люсьен оценил и то, что беглец не воспользовался возможностью отомстить ему, а лишь оставил привязанным к дереву. Не у всякого хватит благородства не вспоминать прошлые обиды. Люсьен испытывал сейчас к Дженсену острую жалость, кроме того, его терзал страх, что он не сумеет вырваться, и Дженсену тогда не помочь. Может быть, уже поздно. Стражницкая, куда привели их с Дженсеном, находилась на краю города, на отшибе. А еще Люсьен успел узнать от хозяина гостиницы, что прежнюю стражницкую спалили, и пока строится новое каменное здание в центре города, солдаты во главе с офицером ютятся на окраине в деревянном хлипком помещении. Люсьен надеялся, что оно достаточно ненадежное для задуманного побега. Он попытается вынести дверь, когда перетрет толстые веревки. Или позовет кого-нибудь, а там… Стены были тонкими, и Люсьен отчетливо слышал каждое слово за стеной, каждый вздох и стон. – Не упрямься, открой рот шире. Вот, хорошо... Руф, не наседай так сзади, он сейчас задохнется. Уберите Риса с его ножичками, кто, блять, допустил этого психа, его надо было в последнюю очередь. Ох, давай. Еще. – Моя очередь. – Подожди, ты уже был, Ренси изрезал ему всю грудь, как бы не сдох раньше времени. – Воды еще принесите, Кей, чего пялишься, окати его… – Рей, отвали, я тоже хочу, руки можно развязать, он уже не брыкается. – Рен, давай вдвоем, вместе, я снизу, а ты сбоку, потеснее будет. Слишком уже растянут, никакого кайфа… – Сдох, что ли? – Да нет, вроде, дышит. Неси еще воды. – А мне вина, хочу еще выпить. Аер, смотри, бутылка входит. – Отвали-ка, Руф, дай еще людям поразвлекаться. После твоей тары и вовсе не интересно. – Чего он молчит, подпалите ему яйца, хочу послушать, как он будет орать. Если бы мог, Люсьен заткнул бы уши, но руки были связаны и он вынужден был слушать все это: крики, и звуки ударов, и стук каблуков в коридоре. Он как одержимый трудился над веревками и до крови стер руки, пока, наконец, не освободился. Люсьен подошел к двери и прислушался. Офицер давно покинул стражницкую, велев только прибрать солдатам после в камере и перенести все, что останется от беглеца, в подвал. В коридоре, кажется, никого не было. Люсьен помолился про себя, разбежался и высадил своей тушей дверь. Не останавливаясь, он понесся по коридору, сшиб с ног пару пьяных солдат и выскочил наружу. На крыльце тоже находились двое солдат – и тоже весьма пьяных. Ни один из них не успел вынуть ни пистоль, ни кинжал – Люсьен ухватил обоих за воротники и с силой ударил их друг об друга головами. Все настолько были увлечены редкой в их глуши забавой, что ни один из тех, что слышал шум и даже выскочил из камеры Дженсена в коридор, не последовали за прытким Люсьеном. Не хотелось упускать случая поиздеваться над эрном, и никто не отправился в погоню, каждый надеялся на другого, никто даже не известил господина офицера о побеге. Старший, Аер, продолжая насиловать уже не сопротивляющуюся жертву, спокойно решил, что скажет Ренси Леку: побег произошел утром, вот только что. Пусть пеняет на тонкие стены и слабые замки и требует построить нормальное помещение. Аер не в силах был оторваться сейчас от такой сладкой игрушки. Раб то и дело терял сознание, да это и немудрено после стольких насильственных совокуплений. К тому же любое движение приносило ему острую боль от переломанных ребер, правая рука тоже была сломана и висела плетью, но солдат ничто не останавливало. Какого черта, этот беглый чуть не убил их офицера, и даже если он доживет до утра, им все равно придется его убить. Обычная практика. Еще через пару часов самые стойкие притомились, а жертва даже после принудительного холодного душа не приходила в себя. Солдаты почти нехотя подходили к истерзанному пленнику, уже без большого энтузиазма быстро совершая толчки в неподвижное тело, брезгливо комментируя: – Он холодный уже, Кей, умер, что ли? – Да нет, это от воды, смотри. – Говоривший, демонстрируя, что тело под ним еще живое, с силой ткнул Дженсена в бок, вырвав у него слабый стон, удовлетворенно сказал: – Видишь? – Живучий, – удивился другой, посетовал: – Жаль, тут негде его за руки подвесить. Может, подержите его, хочу стоя, а? Вернувшийся в камеру Аер бесцеремонно оттолкнул оправлявшего одежду солдата, внимательно осмотрел беглеца, ухмыльнулся. Ему понравился пленник, и он давно уже не испытывал такого острого желания. Он никак не мог насытиться, хотелось все продолжать трахать обессилевшую жертву. Было к тому же очень приятно иметь во все дырки эрна, когда еще представится такой случай. – Теперь моя очередь, – равнодушно сказал он. – Идите, я принес еще ящик вина, стоит там, в обеденной. Я за вами. Солдаты оживились, желание выпить было у всех, многие надеялись вернуться, разгорячившись от вина. Вскоре в камере никого не осталось, кроме Аера и обеспамятевшего Джена. Аер почти ласково погладил Дженсена по груди, коснулся вялого члена, пробормотал: – Красивый… Жаль, что ты умрешь сегодня. Я бы хотел с тобою еще раз, не так… Аер перевернул лежавшего на широкой деревянной скамье Дженсена лицом вниз, навалился сверху, вошел легко в незакрывающийся анус и размеренно задвигался, придерживая его за руки. От боли в сломанных ребрах Дженсен очнулся снова, застонал глухо. Аер же продолжал наваливаться, втыкая свое оружие снова и снова, пока Дженсен вновь не поплыл, молясь только, чтобы уже не приходить в себя и умереть, наконец. Перед тем, как совсем провалиться в темноту, он неожиданно почувствовал, что тяжесть чужого тела перестала давить на него, и даже услышал изумленный вскрик. Люсьену пришлось скрутить Джареда, порывавшегося убить насильника, увещевая его: – Мой лорд, остановитесь, если вы сейчас убьете этого солдата, мы не откупимся, он же страж. Забираем Дженсена и уходим, пока они не пришли в себя. Опомнитесь, прошу вас! Люсьен встряхнул еще раз дрожащего от ярости хозяина, желая только поскорее убраться из этого пропахшего кровью и спермой помещения, в его голосе прорвались умоляющие нотки: – Пожалуйста. Вы не можете их всех убить. Они сейчас сбегутся, нас всего шестеро. Джаред опомнился, сказал глухо: – Отпусти, я понял. Люсьен выпустил хозяина из железного захвата рук, Джаред, не сдержавшись, пнул пару раз Аера и кинулся к Дженсену, лежавшему ничком на скамье. Обнаженный, истерзанный, с белым лицом, с безвольно повисшей рукой – он производил удручающее впечатление. Еще двое вооруженных слуг закрыли двери обеденной комнаты, где собралось большинство солдат, караулили их, остальные разоружали и вязали полупьяных, ничего не понимающих стражей и сносили все тела в одну камеру. Люсьен удовлетворенно хмыкнул. Слуги, взятые как охранники, были хорошо обучены и умели не только охранять, но нужно было спешить: если хоть один из солдат даст знать офицеру, какой творится здесь беспредел, он примчится сюда с утренней сменой, свежей и полной сил. Джаред бережно поднял Дженсена на руки, стараясь не смотреть на многочисленные повреждения, быстро пошел к выходу, сквозь зубы приказал: – Люсьен, пусть не задерживаются. Пинком открывая перед собой двери, Джаред вскоре сказался на улице, прижимая драгоценную ношу к груди. Он почти бежал к оставленной неподалеку карете. Приметная, на ней они приехали из самой Эрнегоды, но у Джареда не было времени искать посреди ночи более незаметную повозку или бежать пешком. Появление слуги, которого послал управитель с известием о слежке за Лери, Джареда встревожило, он тут же покинул прием, проклиная себя, что не пошел с Люсьеном. Потом он добрых два часа дожидался потерявшегося управителя в гостинице и строил самые ужасные предположения. Едва появился всклокоченный Люсьен со страшным известием, они кинулись выручать Дженсена. Джареду не нужно было объяснять, что пока он добьется официальной возможности забрать своего раба, последнего уже не будет в живых. Джаред знал, что эта ночная вылазка может обернуться крупными неприятностями, но утром он надеялся разрешить все при помощи денег и Криса. Сейчас же надо было отвезти Дженсена в безопасное место и оказать ему помощь. Джаред чуть не плакал, вспоминая, что волшебной мази у него с собою совсем немного, к тому же эта мазь не поможет срастить кости. Дженсена он не выпустил из рук и в карете, так и держал на весу, чтобы лишний толчок по неровной тряской дороге не причинил ему боли. Но Дженсен был в глубоком беспамятстве, и Джареду становилось все страшнее. Наконец, оказавшись в своей спальне и бережно уложив Дженсена на постель, он торопливо осмотрел его, чтобы оценить весь причиненный ущерб. Невозможно было сейчас определить, насколько сильны внутренние повреждения. Они сейчас беспокоили Джареда больше всего. Он попросил Люсьена помочь ему, и, подложив подушку под ягодицы пострадавшего, сдерживая дыхание, осторожно погрузил пальцы, смазанные целебной мазью, в кровоточащий анус. Дженсен даже не шевельнулся. Торопливо ощупав доступное, Джаред пропитал мазью и скрутил в тугой рулончик салфетку, и, вновь попросив Люсьена подержать Дженсена за ноги, осторожно ввел ее в развороченный анус. На этот раз ноги удерживаемого дернулись в слабой попытке их свести, Джаред прошептал горячечно: – Тихо, успокойся, тебе не будет больно. Потерпи. Джаред заметил, что у него трясутся руки, когда пытался максимально нежно стереть влажными салфетками с Дженсена грязь и кровь. Люсьен грубовато предложил: – Хозяин, давай я. – Нет, я сам. Сам. – Джаред почувствовал вдруг, что вот-вот потеряет сознание от переполнявших его боли, страха и ненависти. Казалось, сердце сейчас взорвется. Он выдохнул, попросил тихо: – Принеси только выпить чего покрепче, пожалуйста. Люсьен молча принес выпивку и так же молча принялся помогать. Очень скоро они вдвоем туго перебинтовали грудь пострадавшего, в импровизированный лубок уложили сломанную руку, обработали все ссадины и шрамы. Чуть позже, не сговариваясь, уселись в кресла возле кровати и, передавая друг другу бутыль, так же молча по очереди отхлебывали местную крепчайшую отраву и глядели на неподвижную фигуру под гостиничным пледом. В таком виде и застал их Чад, вернувшийся поздним утром в гостиницу. Люсьен так и заснул в кресле, а Джаред повернул на звук открывшейся двери голову, и все слова застряли у легкомысленного блондина в горле. Джаред выглядел, как оживший мертвец, черты лица заострились, под глазами залегли черные круги, а глаза… Такая тоска была в них, что Чад выпалил, со страхом оглядываясь и невольно останавливая взгляд на закутанной фигуре в кровати: – О господи, Джей, что случилось?! Кто это? – Это Джен, – деревянно сказал Джаред, шевельнулся, с усилием выпростал руку из-под пледа, потянулся к бутылке в ногах, с явным сожалением потряс ею и выкинул. Она с жалобным звоном покатилась по полу. – А что… – Чад подошел поближе, заглянул в лицо лежавшего на кровати, ахнул: – Да что с ним случилось, Джей?! – Солдатики побаловались, – в голосе Джареда не прибавилось эмоций, – еле успели отбить. Чад, мне нужна твоя помощь. Ждал, пока ты придешь. Он протянул руку Чаду, и тот автоматически схватил друга за большую ладонь и помог вылезти из кресла. – Мы напали на стражницкую, могут быть проблемы. Собственно, я жду прихода солдат каждую минуту. Чад быстро сориентировался, ухмыльнулся криво: – Тебе придется согласиться на предложение Криса погостить у него. Думаю, к советнику стража ломиться не будет. Когда пойдем? – Сейчас же. Буди Люсьена, он поедет с нами. Если стража придет сюда, его схватят первым… Ну и Джена. Впрочем, чтобы взять его, им придется убить меня. Пусть слуги соберут вещи, а нам нужно убираться немедленно, в более безопасное место. Крис выслушал длинную и запутанную историю взаимоотношений Джареда и Дженсена не перебивая, без обычных усмешек и шуток. Он слушал внимательно, а под конец и с явным сочувствием, правда, непонятно было, к кому относилось это сочувствие. Когда Джаред замолчал и, чтобы промочить горло, осушил кубок, Крис, наконец, высказался: – Да… Наворотили вы дел. От большой любви люди делают большие глупости. Они сидели в трапезной большого и уютного особняка советника. Давно уже был устроен Дженсен, и даже призвали к нему местное светило врачевания. Светило было в шоке от состояния жертвы, но заверило Криса, что повреждения хоть и тяжелые, но несовместимых с жизнью нет, и при надлежащем уходе больной, вполне вероятно, поправится. Люсьен проявил упрямство и остался караулить Дженсена в его комнате, словно чувствуя вину то ли перед хозяином, то ли перед Дженсеном. Слова его звучали грубо: «Не хочу, чтобы он снова сбежал, мало ли». Джаред не стал говорить, что вряд ли в ближайшее время потенциальный беглец сможет даже встать, не то, что уйти далеко. Но, поглядев на решительно настроенного управителя замка, спорить не стал. Пусть, если ему так хочется, приглядывает за Дженсеном. Он надеялся основное время смотреть за ним сам, но сейчас нужно было объясниться с приютившим их советником. Невозможно было скрыть от него теперь ни появление беглого раба, ни нападение на участок. Джаред только надеялся на расположение к ним Криса, а иначе могло все кончиться плохо. Неуважение к власти чревато. Впервые Джаред видел Криса таким серьезным и даже немного печальным. Советник долго сверлил его своими синими глазами, словно перед ним появился какой-то редкий, невиданный и незнакомый зверь, требующий внимательного изучения. – Джаред, как тебе в голову пришло провернуть подобное? – немного удивленно спросил он. – Так все наворочено. Проклятие, рабство. Ты любил его и не мог простить бегства? Джаред сумрачно молчал, опустив глаза в пустой кубок. Если бы он знал. Если бы он мог вернуть все назад. Как объяснить Крису, что каждый любит по-своему, а семья, прожившая несколько веков на хитростях, обмане и придворных интригах, диктовала ему именно такой стиль поведения, он тогда не мог поступить иначе. Теперь он изменился, все изменилось, перевернулось с ног на голову. Теперь он готов на все, лишь бы только его возлюбленный был жив, здоров и счастлив, пусть и без него. Правда, почти по всем пунктам полный пролет, но ведь можно еще все исправить?.. – Я все улажу со стражей. – Крис был задумчив, смотрел пристально. – Вас не побеспокоят. К тому же, они не захотят разоблачения. Люсьен может свидетельствовать против них. Но и ты, Джаред, должен понять. Ты поставил своего бывшего на такую ступень, что у него практически не было защиты,и ты знаешь негласное правило. Его могли убить, и это не было бы противозаконно. – Я знаю. – Джаред, наконец, осмелился взглянуть на непривычно серьезного Криса и неожиданно для самого себя пожаловался: – Если б ты знал, как я жалею теперь. Он не сказал, о чем, но выражение лица Криса смягчилось. Он приказал налить еще вина Джареду. Чад все время помалкивал, для него самого было откровением услышать некоторые подробности в рассказе Джареда. Он только вздыхал и, ни с того ни с сего вспомнив Алека, морщился и ерзал. Советник заговорил снова, на этот раз очень мягко, словно просил: – Джей. Тебе нужно решить со своим… с Дженсеном. Не мне, конечно, давать рекомендации, но не лучше ли отпустить его? Ты говорил, его семья хочет выкупить? – Мне не нужны их деньги, – буркнул Джаред, выпил снова и с горечью заговорил: – Вы думаете, ему хорошо будет там? Они каждый день, каждый час будут упрекать его за то, что он не оправдал их надежд. Только мать будет рада его возвращению. Для других он лишний, они скажут ему: «Лучше бы ты умер.» В любом случае, сейчас не время говорить об этом, пусть он поправится. – Хорошо. – Крис поднялся с кресла и на диво официально продолжил: – Я оставлю вас на некоторое время, дабы решить возникшие проблемы. Попрошу дом не покидать, пока я не вернусь. Не хотелось возвращаться из забытья, но возникшая жажда томила даже в полубессознательном состоянии. Дженсен давно уже не чувствовал себя господином собственного тела. С тех пор, как он вернулся в замок Джареда, с его бедным телом происходили без конца весьма неприятные и болезненные вещи, и ничему он не мог препятствовать. Сколько времени его мучил Люсьен, этот хладнокровный палач, без улыбки и даже без особого желания, будто скучную и повседневную работу выполняя, ломал его холеное тело на дыбе. Заставлял носить тяжести, заниматься бессмысленным тяжелым трудом, надрываться на колесе колодца, а Джаред. Сколько ему пришлось вынести от обезумевшего брошенного любовника. Вряд ли беспрерывное насилие можно было отнести к приятным воспоминаниям. Но даже зловещий Роен казался смутной фигурой из далекого прошлого, теперь, после перенесенного совсем недавно кошмара. Дженсен, очнувшись, даже вскрикнуть не мог от полоснувшей по ребрам боли, только просипел едва слышно: – Пить… И тотчас кто-то поднял его голову с подушек, приставил к губам питье, знакомый грубый голос произнес: – Осторожно, Джен, не захлебнись. Дженсен и правда едва не подавился, поняв, кому принадлежит голос. Люсьен. Зрение прояснилось,и Дженсен увидел над собой озабоченную избитую физиономию управителя замка. Тут же вспомнились руки солдат, так бесцеремонно раздевавшие его, лапавшие. Дженсен застонал и прикрыл глаза. Если ненавистная физиономия и исчезла с его глаз – от воспоминаний так же легко не избавиться. Он снова будто видел перед собой взбешенного офицера с таким выражением в глазах, что мороз бежал по коже. Они били его в начале. Так, что кровь хлынула из горла и рука повисла плетью, а потом разложили на широкой деревянной скамье – и тут пришла боль другая. Первым, как и обещал, его поимел офицер. Насильственный акт его не продлился долго, но после он всю грудь Дженсену изрезал ножом, словно в отместку за неудачное покушение.Вскоре он ушел, все же он был ранен и нужно было сделать перевязку, а дальше начался ад. Зачем-то они связали ему руки, бросили грудью на эту же скамью. Упираясь коленями в земляной пол, Дженсен потерял счет вторжениям, проваливаясь в беспамятство и вновь приходя в себя только от новой, еще более жестокой боли. От насилия так быстро не умрешь, оно может продолжаться часами. Дженсен проклинал себя за столь неудачную попытку убийства. Если бы она ему удалась – с ним покончили бы скорее, но он не привык хладнокровно убивать. Рука дрогнула, нож прошел по касательной, а дальше его оторвали от офицера… Может, нужно было использовать нож против себя, он не успел сообразить, и пришлось вынести весь этот ужас… Дженсен мало что слышал из обращенной к нему речи, возвращаясь мыслями к словам офицера: «Что за черт… Карн же сказал, один эрн». Эти слова и сейчас отзывались болью в сердце. Дженсен снова открыл глаза, глядя в разрисованный потолок и не видя его, даже не понимая, где он находится. Шевеля губами, он вспоминал. Нет, его Лери не мог так с ним поступить. Мальчик не знал. Наверняка его ревнивый, как Падалеки, жених хитростью вызнал у него место свидания, и Лери думает, что Дженсен благополучно ушел… Дженсену страшно стало за своего мальчика. Ему казалось теперь, что они – Карн и Лери – так похожи на них с Джаредом, и боязно представить, что может вытворить Карн в случае измены. Не лучше ли было взять Лери с собой и бежать, бежать подальше от этих ревнивых ублюдков? Дженсен снова тихо застонал, бессильно сжимая в здоровой руке покрывало. Люсьен тут же склонился над ним, спросил встревожено: – Дженсен? Тебе что-нибудь нужно? Дженсен почувствовал, что сил все меньше, темнота вновь обступает его, он лишь прошептал, уже не видя Люсьена: – Нашел меня… верный пес. Получил награду?..