***
В шестьдесят восьмом Морита, загоревший и с ожесточившимися глазами, кинул постаревшему Говарду на стол фотографии. Массовые убийства мирных жителей, коллекции скальпов, попавшие под напалм и «Оранж» люди, обезображенные пустыни на месте сельскохозяйственных полей, болота на месте мангровых лесов. — Это твое хваленое оружие, из которого надо выстрелить только один раз? Или двух ядерных взрывов было мало? Говард отвел глаза. За прошедшие годы он успел обзавестись женой, которая стала его билетом в мир больших денег и большого влияния, превратить Стратегический Научный Резерв в собственную карманную шпионскую организацию и разругаться с Ванко, который забрал свою половину наработок и вернулся в Союз. И все это Морита отлично знал. — Отлично, твои разработки сделали самолеты смертоноснее, — продолжил Морита, не дождавшись ответа. — Теперь одна бомбардировка приводит к катастрофическим последствиям, а бомбардировок таких… одна за одной. — Если бы Вьетнам не выебывался и не попросил помощи у Советов… — под взглядом Мориты Говард прикусил язык. — Да, почему-то советские пилоты даже после твоих наработок сбивают самолеты на раз-два, — иронично склонил голову набок Морита. — И где же твой ненаглядный Ванко, когда вы, вроде как, собирались дать миру что-то новое, что-то, способное служить не только войне? — Сбежал со своей половиной наработок. — Теперь принудительная депортация так называется? Тишина висела несколько минут, потом Говард тяжело вздохнул и сгреб раскиданные по столу фотографии, внимательно их разглядывая. На одной, где был запечатлен и сам Морита, он остановился подольше, хмурясь и разглядывая ее, практически вплотную подняв к глазам. — Ты работал с агентом «Оранж»? — напряженно спросил он. — Нет, только присутствовал при погрузке, — дернул плечом Морита. — Я не дурак, чтобы подставляться под диоксин, как и не испытываю желания проверять свою толерантность к ожогам. — Никакого контакта не было? Точно? — допытывался Говард, пока не получил утвердительный кивок. После этого он откинулся в кресле и провел ладонью по лицу. — «Оранж» на самом деле мутаген. Мы не смогли согласовать его ограниченное использование, но ЩИТ работает над тем, чтобы минимизировать последствия для американских солдат. — ЩИТ? — поднял бровь Морита. — Да, теперь Стратегический Научный Резерв называется так, — отмахнулся Говард. — Пегги придумала. Так вот, «Оранж». Практически стопроцентная гарантия того, что у потомства будут врожденные мутации. А мы с Марией собираемся завести наследника… Морита молча открыл и закрыл рот. Снова. Потом сел — упал, — в стоящее рядом кресло. — Да почти десятую часть Вьетнама залили этой дрянью, — севшим голосом прошептал он. — Ты представляешь, сколько людей пострадали?! — Мы обеспечим лечение для вернувшихся солдат… — Местное население! Мирные жители! — Морита смотрел в бесстрастное лицо Говарда, уже тронутое возрастными морщинами, и не понимал, как тот может спокойно смотреть на страдания целой нации. Это было выше его понимания. — Ладно. Ладно, закроем этот вопрос. Мария уже выбрала имя для ребенка? — Энтони, — сознался Говард. — Его будут звать Энтони, Мария не разрешила назвать сына Стивом. Кстати, ты же в курсе про Пима? Я сейчас с ним работаю… За предложенную тему Морита схватился с радостью. Ему было нужно время, чтобы переварить полученную информацию.***
Вьетнам Мориту подкосил. Он чувствовал себя старым, как никогда, хотя внешне не изменился ни на день. Шестьдесят девятый год проходил мимо погруженного в свои мысли Джима. После очередной затяжной депрессии Морита пришел в себя в гостевой спальне на вилле Жака, пропустив и запуск автоматической межпланетной станции на Венеру, и лунную эпопею, и Стоунволлский бунт, и доктрину Нильсона. Осенний ветер трепал тонкие занавески, на плантации заканчивали снимать урожай, а с первого этажа из приемника Битлз пели о желтой подводной лодке. Подпевающая им Сильвия тихо открыла дверь, окинула взглядом комнату и, увидев, что Морита сидит на кровати, недоуменно оглядываясь, радостно улыбнулась ему. Материнство было ей к лицу. — Доброе утро, хотя сейчас уже скорее вечер. Как самочувствие? — Жив, — хрипло ответил Морита. Прокашлялся, прочищая горло. — Кажется, снова жив. Что во Вьетнаме? — О, нет! Со мной об этом говорить не советую, — строго покачала она головой. — В этом доме о политике говорят только за вечерним бренди. Я принесла подслащенной воды, но, думаю, уместнее будет предложить бульон? — Было бы здорово, — Морита попытался приподнять уголки губ в улыбке, чтобы хоть как-то выразить благодарность. Выпаивать глюкозой апатичного суперсолдата — то еще удовольствие, так что Сильвия и Жак как минимум не заслужили терпеть его постное лицо. — Спасибо вам. — Вы протащили моего мужа через войну живым и невредимым, — просто ответила Сильвия. — Это меньшее, чем мы можем вам отплатить. Кстати, если я правильно помню, вы интересовались космосом? Человек наконец высадился на Луну. — Советы? — Нет, ваши. Армстронг и Олдрин. «Один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества», — процитировала она. Морита откинулся на подушку и расправил плечи до хруста, потянулся всем телом, которое ныло от долгих месяцев практически без движения. — Конец космической гонке, — констатировал он, после чего шутливо прикрыл себе рот. — Да-да, простите, ни слова о политике. Думаю, мне надо минут двадцать, чтобы привести себя в порядок. Бульон звучит здорово! — Я попрошу повара приготовить, — кивнула Сильвия, тактично прикрыв за собой дверь. Битлз пели, что на борту желтой подводной лодки собрались все друзья. Морита смотрел в голубое небо южной Франции и думал о том, что на его лодке остается все меньше друзей.***
Мария Карбонелл на взгляд Мориты была существом, немного нарушающим законы мироздания. Для начала выяснилось, что она наложила вето на ежегодные поисковые экспедиции Говарда. Морита это как-то пропустил, сначала ошиваясь во Вьетнаме, а потом морально от этого страдая до полной потери связи с реальностью. Одним словом — больше Говарда нельзя было ежегодно поймать на ледоколе. Спонсирование, планирование и остальное техническое обеспечение — сколько угодно. Но личное присутствие? Никогда. И, что интереснее всего, Говард согласился. Об этом Морита узнал, когда сопровождал Жака и Сильвию с их маленьким сыном в Великобританию, где Фэлсворт, приславший им приглашения, хотел похвастаться новым призовым жеребцом. Сплавив жену с детьми в дом отдыха, он по полной пользовался неожиданной свободой, устроив в своем особняке постоянный праздник с настоящими мужскими игрушками — лошадьми, сигарами и покером. Естественно, Воющие были приглашены все, так что днем позже туда же прилетели и Говард с Марией. — Когда ждать наследника империи? — первым делом спросил Морита, окинув взглядом стройную фигуру Марии, которая только-только вошла в синюю гостиную, где шло неспешное обсуждение вин, лошадей и биржи. — В конце весны, — Мария приложила палец к губам. — Но этого пока никто не должен знать. Говард снова устроил себе проблемы со своим проклятым Щитом, так что пока мы будем держать это в секрете. Говард пристыженно насупился. — И никакие это не проблемы, просто небольшие разногласия… — Он все еще верит, что может как-то контролировать этот шпионский рассадник, — доверительным тоном поделилась Мария. — Мальчишки, — снисходительно покачала головой Сильвия, подхватывая на руки гукающего сына. — Предлагаю оставить их и заняться реальным делом. Я собираюсь закупить партию подмороженного винограда для айсвайн, но никак не могу определиться с названием… — Конечно, я вся в твоем распоряжении. Заодно обсудим предстоящий показ Шевоун, благо в приглашениях указана тема коллекции. И она что-то говорила о новых идеях для бикини, — Мария приобняла подругу за талию и обернулась на мужчин. — Мальчики, не скучайте. И ради всего святого, никаких планов по захвату мира! — Да, дорогая! — хором ответили Говард и Жак, после чего переглянулись с Фэлсвортом и уже втроем уставились на Мориту, как задумавшие пакость школьники на строгого преподавателя. — Я прослежу, — ровным тоном пообещал женщинам Морита, игнорируя недовольные стоны умудренных жизнью и успевших обзавестись сединой друзей. — А теперь… Кто мне объяснит, почему буксует ратификация Договора о нераспространении ядерного оружия? Глядя, как переглядываются Старк и Фэлсворт, Морита нахмурился. Он уже хотел повторить вопрос в более ультимативных формулировках, как в открытые окна ворвался гул мотора. — А вот и Дуган, — улыбнулся Говард. — Все в сборе, можно переходить в бильярдную! Самому Морите казалось, что лицо он удержал, но улыбка смотрящего на него Говарда померкла. — Что-то не так? — Нет, — чувствуя себя как будто в толще воды ответил Морита. — Все нормально… По лестнице прогрохотали подкованные берцы, а потом Дуган вломился в дверь. Он не изменил своим тактическим штанам, да и усы остались неизменно-рыжими. Но глаза… Темные, льдисто-стеклянные глаза, в которых ничего не отражалось. — А вот и я! — зычно рыкнул Дуган, растягивая в улыбке губы и показывая то, что он держал за спиной. — Лучший ямайский ром, а я его весь перепробовал, так что знаю, о чем говорю! Морита повел носом. От Дугана все еще за версту разило убойным коктейлем наркотиков и оружейного пороха, но теперь сквозь этот шлейф пробивался новый запах. Свежесть, ржавчина, горькая пыль… Эти запахи Морита знал. С ними он сталкивался, когда посещал Японию, когда присутствовал в лабораториях Говарда, где когда-то создавался Манхэттенский проект, в России, где ему по дружбе показывали обогащающие центрифуги. С этим запахом он сталкивался. Оружейный уран. Плутоний. Отработавшее ядерное топливо. Характерный тонкий запах на месте взрывов, который для чуткого обоняния суперсолдата буквально въедается во все, оставаясь годами и десятилетиями висеть в воздухе. Дум-Дум ослепительно улыбался, но Мориту не могла обмануть его нарочитая беззаботность. Дуган расширил свой маленький бизнес, построенный на наркотиках и порохе. Теперь он по самые локти влез в ядерное оружие. — Да, ладно. Лучше говорить про ром, чем про реальные причины пробуксовки ратификации Договора о нераспространении, не так ли? В синей гостиной повисла тишина тяжелая, нехорошая. Фальшивая улыбка Дугана могла обмануть многих, но не тех, с кем он прошел войну. И Морита чувствовал, что Говард, Жак и Фэлсворт если не боятся Дугана, то опасаются. Он бы и сам опасался, если бы ему было, что терять. — В жизни важны три вещи, — неожиданно миролюбиво отозвался Дуган. — Секс, наркотики и рок-н-ролл. А уж интерпретации каждый выбирает себе сам. — Как дела во Вьетнаме? — не смог удержаться от ядовитой шпильки Морита. — Как всегда. Джунгли, глина, сырость. Новый отряд я собирать не стал, не знал, когда ты вернешься со своего променада. — О, так значит ты оценил мои подарки? Дуган улыбнулся. Клыкасто, холодно. Суперсолдат, недовольный попыткой ограничить его свободу наживаться на смерти. — Более чем! У тебя прекрасное чувство юмора, хотя хиппи из тебя, конечно, как из меня балерина, беру свои слова назад. Но я не в претензии, все же мы с тобой друзья. Последнее слово было выделено так четко, что Морита почувствовал, что его тошнит. Во рту было кисло, а в ушах гудело. Ради притихшего Говарда, ради отчаянно не желающих понимать происходящее Жака и Фэлсворта, ради Марии и Сильвии — ради всех людей, которые не заслужили разборки суперсолдат, он до конца этой встречи будет вести себя прилично. Но потом… Потом то чудовище, в которое превратился весельчак-командир Дум-Дум, должно быть уничтожено. — Да, — тяжело выдавил из себя Морита. — Мы все же друзья.