***
Чему за прошедшие двадцать пять лет Дуган научился, так это тому, как оставаться незаметным, быть одновременно везде и нигде, влиять на все, но никому не попадаться на глаза. Морита потратил почти весь октябрь на Южную Америку, мелкой гребенкой прочесав от Колумбии до Аргентины. Он промчался по Северной Африке, а потом мотался по ближнему Востоку. Фэлсворт согласился помочь и отслеживал трафик героина, Жак убеждал, что на территории Европы Дуган не появлялся. Говард стыдливо прятался, зато Мария подключила семейные связи и от имени итальянской мафии пообещала, что в свободную продажу на черном рынке ядерное оружие и обогащенный уран не выпустят по крайней мере до конца календарного года. Это давало Морите какие-то сроки, от которых можно было отталкиваться. И все же на то, чтобы найти Дугана, Морита потратил больше месяца. В пятнадцатых числах они наконец встретились. — Теряешь хватку, — встретил Мориту комментарий. Дуган сидел за столом в полевом штабе и чистил свой старый помповый Винчестер. Тот самый, Морита узнал потертости на прикладе. — Я тебя уже несколько дней жду. Поговорим? — Поговорим, — кивнул Морита и вышел. Вокруг снова на десятки птичьих голосов пели джунгли, а из сплетений веток следили вражеские глаза. И снова Морита гораздо ярче чувствовал взгляд старого друга. Друга, от которого осталась только знакомая оболочка. Друга, который потерял себя. От лагеря они шли в молчании. В чем-то это молчание было уютным, как в те далекие времена, когда они в том же уютном молчании сидели рядом в трясущемся кузове грузовичка, ожидая прибытия на следующую горячую точку. В чем-то — напряженным, потому что оба понимали, о чем пойдет разговор. — Прочь, — бросил Морита на вьетнамском. — Не смейте появляться до завтра, иначе за вами придет рыжий демон, — добавил Дуган, резко повернувшись к дальним кустам и оскалившись. — За вами и вашими родными! Ощущение слежки пропало тут же, только вдалеке хрустнула ветка. — Одного не пойму, чего тебе не хватает? — через несколько минут спросил Морита, не оборачиваясь. — Не денег, не власти. Чего? Рывок Дугана он заметил еще до начала движения, так что резко развернулся и отбил направленный на него ствол дробовика своим М16. Рядом с ухом грянул выстрел, а дробь ушла в небо. Дуган навалился всем весом, заставляя Мориту перехватить свою винтовку двумя руками, чтобы удержать давление. — Мне не хватало этого, — неожиданно живым и спокойным голосом ответил Дуган. — Вот этого! Боя, адреналина, движения! Отпрыгнули они одновременно, и Морита настороженно замер. Дуган двигался размашисто, как будто наконец получив такую возможность после долгих и долгих лет тщательного контроля над собой. — Ты чувствуешь это, Джимми? Это жизнь! Грянули еще два выстрела в пустоту, а потом суперсолдаты обменялись ударами на недоступной человеку скорости. — Это не жизнь, это война! — Морита резко ударил ногой вверх, выбивая дробовик из рук Дугана. Тот тоже в долгу не остался, выкинув вперед руку и одним движением выталкивая чеку, удерживающую ствольную коробку. Винтовка переломилась пополам, так что Морита ее выкинул, резко подаваясь вперед и вниз, чтобы пробить Дугану несколько раз в солнечное сплетение. С таким же успехом можно было бить в стальную пластину. — Мы сражались не для того, чтобы в этой войне застрять и тащить ее за собой… — Мы созданы для этого, не отрицай! — Дуган расхохотался как безумец, попытался взять Мориту в захват. Тяжело засопел ему в ухо. — Скажи, что нет. Скажи, что вся программа суперсолдат была не для того, чтобы создать тех, кто будет быстрее, сильнее и умнее. Мы — те, кто должен управлять миром. И мир можно привести в чувство только войной. Морита резко дернул головой назад, его затылок врезался Дугану в нос с влажным хрустом. Они раскатились. Дуган поднялся и пальцами вправил себе сломанную переносицу. Кровь даже не успела пойти, зато глаза загорелись так, как Морита не видел уже давно. Очень давно. Примерно с Аццано. — Ты совсем поехал крышей, — досадливо покачал он головой, пока Дуган довольно топорщил рыжие усы. — Поехал, как поехал когда-то Красный Череп, как ехал потом Роджерс. Очнись, Дуган, мы простые люди в усиленной оболочке. — О нет, мы лучше людей, мы — следующая ступень… Морита не стал размениваться на пространные объяснения, а просто коротко и резко ударил снова. Нос Дугана снова хрустнул, заставив того расхохотаться. Хлынувшая, наконец, из разорванных сосудов кровь заливала усы и рот. Дуган облизнулся, а потом Морита изо всех сил рванул, уходя с траектории. И все равно его подбросило от удара, и приземлился он уже в нескольких метрах со сломанной рукой. Тут же вправил торчащую кость и попробовал пошевелить пальцами. Не попал в стык, но перелом уже начинал зарастать, а времени вправлять его по-нормальному не было. Дуган успел снова вправить себе нос и теперь смотрел внимательно, как будто ожидая команды на бросок. Под тонкой майкой бугрились мышцы. — Разве смог бы человек вот так? — Ты считаешь это достоинством? — вопросом на вопрос ответил Морита. — Нам дана огромная сила, которую можно было потратить на созидание. Ты зачем-то выбрал тропу разрушения. — Она ближе к моим представлениям, — пожал плечами Дуган. — И она честнее. Люди. Да что они могут? Ограничить нас, связать нам руки? Нам, тем, кто имеет полное право решать и за себя, и за них? Ха! — И поэтому ты решил дать людям возможность разорвать Землю на куски? Или ты забыл Хиросиму? Дуган медленно опустил плечи и наклонил голову. Улыбка сменилась странным выражением, как будто некоторые мышцы лица свело судорогой от того, как долго ими не пользовались. — А помнишь Альпы? — неожиданно спросил он. — Та операция по перехвату, когда мы играли в покер, а Роджерс сидел на улице, разобиженный на наши развлечения… — И Барнс пытался найти у тебя следы жульничества, — подхватил Морита. — А потом я спалил вам фляжку виски, и мы все дурачились, даже в какую-то траншею скатились. — Это был овраг, — уточнил Дум-Дум. — Помнишь, ты тогда высматривал созвездия и спросил, есть ли там жизнь. Я еще ответил, что этого мы никогда не узнаем. — Что, хочешь извиниться? — с непонятной самому себе мстительностью уточнил Морита. — А знаешь, хочу. Кто ж знал, что космос такой… маленький. И доступный. Морита, понимая, что драки больше не будет, подобрал свою М16 и попытался собрать обратно. Сломанная рука слушалась плохо. — До доступности нам еще жить и жить, — прокомментировал он подошедшему ближе Дугану. — Кто бы сказал мне в сороковом, что человека отправят в космос, я бы не поверил. Давай-ка вправлю… Морита с грустью смотрел, как Дуган не забытыми со времен совместных миссий движениями прощупывает кость, как ищет угол, под которым надо ломать. Под широкими мозолистыми ладонями рука хрустнула, кости терлись друг о друга, но наконец оказались на месте. — Все же придется резать, — с досадой констатировал Дум-Дум. — Так вот, к чему я это. Откуда ты тогда… не знал, но, не знаю, догадывался о том, что мы шагаем в космическую эру? — Я стратег, — констатировал Морита. — Оттуда же, откуда я знал, кто возьмет Берлин. Дуган восхищенно покачал головой, а потом отобрал у Мориты винтовку и сам ее дособрал, вернул. — Я вот думаю, — Дуган сходил за своим дробовиком и закинул его на плечо. — Раз ты говоришь, что ядерное оружие стоит оставить за бортом, то, может, именно тебя мне стоит послушаться? — Стоит, — Морита сглотнул ком в горле. — Однозначно стоит. Это тот джин, которого в бутылку не вернуть. И… Пожалуйста, Дум-Дум, хватит. Завязывай со всем своим бизнесом, ничего хорошего из этого не выйдет. Давай вернемся в Штаты, навестим Говарда. Или во Францию, к Жаку… Джунгли шелестели как ни в чем не бывало. — Ядерное оружие останется под контролем ядерных держав, — решил Дуган. — Считай это моей благодарностью за сегодняшнюю разминку. А с остальным… Просто оставь меня в покое. Мой замысел не изменился с пятидесятого года, так что хватит изображать няньку. Ты себя нашел, ну и молодец. А мне не мешай. Ответ был однозначным. Уже хорошо было то, что оружейный уран не будут продавать как горячие пирожки во всех уголках мира. И все же… Вслед удаляющемуся Дугану Морита смотрел сквозь прицел своей винтовки. Палец на спусковом крючке дрогнул раз, другой. Дуган, не оборачиваясь, поднял руку и сложил интернациональный жест из оттопыренного среднего пальца. Морита опустил винтовку и прикрыл глаза, слушая шелест джунглей. Выстрелить в последнего представителя своего вида он так и не смог. Он проиграл.***
Договор о нераспространении ядерного оружия был ратифицирован двумя главными игроками двадцать четвертого ноября, через неделю после драки во Вьетнаме. Морита все это время провел в Японии, сначала разбираясь с неправильно сросшейся рукой, а потом гуляя по Нагасаки. Призрачный город с тенями вместо людей отлично подходил ему. Новость принесла странное чувство. Морита оглядывался, бродил по улицам и обводил пальцами черные силуэты на зданиях. Дуган взял на себя право распоряжаться чужой смертью, пусть она была в виде наркотиков или пули, яда или взрывчатки. Он продавал смерть, но покупатели знали, на что идут. Имел ли Морита моральное право останавливать его от торговли ядерным оружием? За почти четверть века тонкий запах горькой пыли, въевшийся в бетон, не уловили бы и самые чуткие ищейки. Суперсолдат от этой вони задыхался. Имел ли он право отнимать шанс на возмездие у тех, кто пострадал от чьих-то рук? Священное право мести. Во Второй Мировой они без суда и следствия кормили свинцом врагов, но это была война. Потом они годами выслеживали Гидру, сжигая, взрывая или расстреливая людей только за то, что их идеология отличалась от разрешенной. Разрешенной кем? В Нагасаки Морита не пил местную воду, довольствуясь двумя фляжками, принесенными с собой. Он мало двигался, так что организм практически сразу перешел в режим экономии энергии. Морита спал в коробках брошенных домов и медленно бродил по улицам. Пил и ел только когда вспоминал об этом. Он сам в джунглях Вьетнама положил две роты американских солдат. Сложно сказать, было ли это местью, но он до сих пор считал, что там карательным отрядам и место — в рыжей сайгонской глине. За дело положил, потому что они перестали быть людьми, так что Морита просто прописал им их же лекарство. Но в таком случае можно ли считать людьми тех, кто отбомбился по Нагасаки, по Хиросиме? Не заслужили ли они получить закономерное возмездие? Был ли человеком Говард, который дал миру Манхэттенский проект и атомную бомбу, ту разрушительную силу, которая неожиданно вывела Штаты из Великой депрессии в сверхдержавы? Возможно, Дуган был в чем-то прав, уравнивая людей по возможностям, давая оружие в руки любого желающего. Какой-нибудь японец, потерявший в сорок пятом семью, мог бы купить ядерный удар по Западному Побережью, а вьетнамец — залить «Оранжем» Восточное. Было бы это справедливостью? Морита уже не знал ответа на этот вопрос. В его блокноте все еще лежала сухая ромашка.