***
В чем-то работать с Капитаном Америкой оказалось сложнее, чем они ожидали. — Он же не серьезно?! — простонал Жак, заламывая руки. — Он не может быть серьезно! — Относись к этому спокойнее, друг мой, — похлопал его по плечу Гейб. — На его фоне нас точно никто не заметит. — Да ему только мишени на спине… За что, за что?! — Жак закатил глаза и вцепился себе в волосы. — Я же пошутил! — А вот он, кажется, нет, — в ужасе прокомментировал Фэлсворт. Не обращая внимания на странные взгляды команды, половина которой зажимала себе рот, Роджерс пристроил за спиной щит, становясь похожим на мишень для дартса на ножках. Его яркий костюм выделялся на фоне лаборатории, как новогодняя открытка в ворохе старых газет. — Отличная работа, — четко, по-военному кивнул Роджерс Говарду. Тот смотрел на него, как Пигмалион на Галатею. — Пойду к испытательным стендам, проверю костюм. Убедившись, что Капитан Америка отошел достаточно, Морита и Дум-Дум в голос заржали, а Гейб расплылся в улыбке, качая головой. — Это просто жопа, — заявил Дум-Дум, отсмеявшись. — Серьезно, Старк, ты чем думал? — Ему идет, — с достоинством парировал Говард. — И он сам разработал концепт костюма! — Можно вывести девушку из кордебалета, но нельзя вытравить кордебалет из девушки, — констатировал Морита, вызвав еще один взрыв смеха, переходящий в истеричные завывания. Даже откуда-то со стороны лабораторных помощников из-за стопок документов доносились беспомощные всхлипы. — Солдафоны! — зарычал на них Говард. — Вы ничего не понимаете, он сверхчеловек! Весь его вид должен транслировать величие нашей страны! Оказывать морализующее воздействие на солдат! — Юбочку ему добавь, тогда будет оказывать еще и деморализующий эффект на врагов! — Вон! Вон из моей лаборатории!!! Пятеро солдат, захлебываясь смехом и порой срываясь на вой, вывалились из лаборатории. Говард покачал головой им вслед. — Вот же… Воющая Команда.***
Название «Воющая Команда» к ним прикипело сразу и насмерть. Не то чтобы кто-то был против. — Банк мой, — кинул карты под свет керосинового фонаря Дум-Дум, ехидно ухмыляясь в усы. — Банк мой, девочки! Морита скинул свои карты и скривился, а Жак, с трудом подобрав челюсть, в ужасе переводил взгляд со своих карт на то, что скинул Дум-Дум. Барнс скинул свою руку и вздохнул. С сомнением осмотрел стол, собрал карты победителя и, послюнявив пальцы, тщательно проверил, не склеились ли они. Потом, с попустительства Дум-Дума, тщательно ощупал его рукава и даже согнал с места, заглядывая под брезентовую плащ-палатку, которую они использовали в качестве импровизированного стола. Ни одной улики. — Это невозможно! — шепотом завопил он. — Как так?! — Мы его уже пару раз заставили до трусов раздеться, чтобы проверить, что он не прячет карты, — Гейб скинул свои карты и развалился на спине, до хруста в суставах потянувшись. — Он не жульничает, просто чертовски хорошо играет. — И ему адски везет, — добавил Морита. — Ты знаешь, как я анализирую. Так вот — просчету его игра не поддается. Да, это пиздец. Нет, спастись от него невозможно. — Сам ты пиздец, — Дум-Дум достал трубку и кисет. — А я, видимо, когда-то очень хорошо удовлетворил Госпожу Удачу, вот мне и везет в карты. — Не повезет в любви, — мстительно фыркнул Фэлсворт, интереса ради перелистывая колоду. — Все, я свое на сегодня проиграл. — Да ладно, что, никто не хочет отыграться? Девочек не завезли, но хоть азартные игры есть. — И выпивка, — добил Морита. — Но я тоже на сегодня все, не хочу последнюю на всю группу полную фляжку проиграть. — Сукин сын, — удовлетворенно ухмыльнулся в усы Дум-Дум, обменявшись многозначительным взглядом с Гейбом и Жаком. — Спирт, небось. — А вот и нет! — Морита достал из внутреннего кармана фляжку и покачал. Внутри аппетитно побулькивало. — Вискарь от Старка. С уважительным молчанием все проводили фляжку взглядом. Снова переглянулись. А потом в палатке как будто пронесся вихрь, оставляя только Фэлсворта, который собрал карты и теперь лениво раскладывал пасьянс, и Барнса, который удивленно таращился на всученную ему трубку. Морита с преследователями промчались мимо Роджерса — тот нахохлившейся вороной сидел рядом с палаткой и на их беззвучную погоню только поджал губы. Проломив кусты, скатились в овраг, к счастью, абсолютно сухой. — Ну хоть глоточек, — Дум-Дум попытался навалиться на товарища. — Ну хоть капельку! — Моя заначка, — прошипел Морита, по-пластунски работая локтями. — А кто полезет — укушу! В знак серьезности намерений он выразительно клацнул зубами в опасной близости от руки Гейба и оскалился на Жака, который, за прошедшее время окончательно убедившись в реальных способностях троицы диверсантов, только примирительно поднял руки. Через добрую четверть часа возни все четверо достаточно запыхались, чтобы просто лежать на дне оврага и смотреть на звезды. Морита достал фляжку и, откупорив, глотнул. Передал дальше. — О, смотрите, какой Млечный Путь яркий, — заметил Гейб, последним приложившись к фляжке. — И звезд столько… — Вон там Цефей, — поднял руку Морита. — А вон Кассиопея, только половину из-за ветки видно. Как думаете, там есть жизнь? — Если и есть, мы никогда об этом не узнаем, — рассудительно сказал Дум-Дум, устраиваясь поудобнее. — Звезды красивые, но красоты навалом и поближе, — Жак сел и взмахнул руками. — Музыка, искусство, вкусная еда и красивые женщины! Дождаться не могу, когда война закончится. Бутылку вина, девочку пофигуристее… Эх… Морита и Дум-Дум переглянулись, покосились на Гейба, который все еще задумчиво смотрел в небо, сжимая в руке закрытую фляжку. Они тоже мечтали об окончании войны. Мечтали и боялись, потому что даже если они доживут, то неизвестно было, отпустит ли их Стратегический Научный Резерв. — Интересно, — снова невпопад начал Гейб. — А Барнс такой отмороженный был и до Аццано? Или… Про это «или» думать не хотелось. Морита снова поднял глаза к звездам. Если отмороженность Роджерса еще можно было понять — тяжелое детство, слабое здоровье и все такое, — то понять Барнса было сложнее. Нет, как к боевой единице к нему претензий не было, идеальный снайпер. Но вот в остальное время… Порой его как будто подклинивало и надо было очень постараться, чтобы его вывести из этого состояния. Тогда он снова становился веселым и задиристым, клеил баб и пил виски как воду, резался в карты и разрывался между коллективом и Стивом, который показательно не одобрял развлечения коллектива. — Этого мы тоже, скорее всего, никогда не узнаем, — констатировал Дум-Дум. — И я себе уже об этот песок отморозил задницу. Может обратно? В засаде еще часов семь сидеть, успеем поесть и даже поиграть под неодобрительным взглядом Капитана. В ответ ему раздались три страдальческих стона. — Кто-то должен научить этого мальчика плохому, — решил Жак. — Оставь, — Морита поднялся, отряхнул штаны от песка и помог встать Гейбу. Забрал фляжку. — Роджерса не переупрямить, у него в родословной точно был самый упрямый мул, который только на земле существовал. А склонять к пьянству и азартным играм хитростью… это как-то… — Да, — сдавленно согласился Жак. — Лучше терпеть его кислую физиономию. Да и вообще, я уже почти привык.***
Против всех ожиданий, временами работать с Роджерсом оказалось проще, чем они боялись. Было достаточно делать так, чтобы разработанную ими стратегию он принимал за свою, отчеты для Филлипса они успевали перехватывать и редактировать, а во время прорывов Роджерс оказывался достаточно далеко от остальных, чтобы не мешать им работать. А главное — все причастные как будто забыли, что Морита, Дум-Дум и Гейб тоже когда-то участвовали в эксперименте. — Ты как? Морита, аккуратно зашивавший в свете лампы рукав куртки, покосился на Роджерса. — Отлично, — он затянул узел и перекусил нитку. — Я же сказал, по касательной прошло. Стив с сомнением уставился на руку Мориты. Сквозь новый свитер ничего не было видно, но он был готов поклясться, что в Джима попали, и не по касательной. Увы, на промокшей под дождем кожаной куртке сразу ничего рассмотреть не удалось, а теперь, если кровавые пятна на ней и были, то Морита их точно смыл перед починкой. Но Баки тоже утверждал, что попадание было. И ему, как снайперу, Стив доверял больше, чем себе. С другой стороны, если бы Морите и правда прошило пулей руку, то он бы не зашивал кожаную куртку с такой легкостью. — Я рад, — сдержанно кивнул Стив, неуютно передернув плечами под долгим невыразительным взглядом. — Если от меня что-то понадобится, то, я надеюсь, любой из вас ко мне сразу обратится. Морита поднял бровь, и Стив неожиданно для себя смутился. Порой среди сокомандников он начинал себя чувствовать так же, как и в те времена, когда сыворотка ему даже не снилась. Тонкокостный астматик, среди обычных парней он чувствовал себя неполноценным, понимал, какой дикий у них разрыв в возможностях и способностях. Сейчас, казалось бы, все должно было быть наоборот. Но каждый раз, оказываясь наедине с Моритой, Дум-Думом или Гейбом, Стив как будто возвращался в те времена. Даже иногда замечал проскакивающие снисходительные нотки во взглядах Жака и Фэлсворта. Откуда, почему? Ведь теперь он был сильнее и умнее любого обычного человека. И все же… Все же под спокойным взглядом Джима Мориты, который был почти на полторы головы его ниже, Стив чувствовал себя самозванцем в чужом теле. — Для операции в Альпах надо будет что-то придумать с техникой, — наконец смягчился Морита. — И запас продовольствия не помешает адаптировать под минусовые температуры. — Это обязательно будет сделано. И, пожалуй, я позабочусь о том, чтобы у всех была утепленная форма, — довольный своей смекалкой, Стив расправил плечи. Еще раз окинул взглядом Мориту, который как будто ждал чего-то, то натягивая в пальцах обрезок толстой нити, которой он зашивал рукав, то ослабляя его, позволяя провиснуть. — И на случай, если мы все же будем высаживаться на поезд с воздуха, я попрошу Говарда разработать веревку, которая это выдержит! Морита проводил Стива взглядом и вздохнул, убирая куртку и нитки с иголками. Над кругозором Роджерса стоило еще поработать. А еще после того, как Роджерс отправит сообщение, надо было обязательно связаться с Говардом и напомнить, что можно ограничиться обычным тросом для фуникулеров. Зная Старка, по просьбе Роджерса он из штанов выпрыгнет и заново изобретет велосипед, причем дважды. — Чай будешь? — нырнул в палатку Дум-Дум со своей неизменной трубкой в зубах. В каждой руке он нес по исходящей паром кружке. — Буду конечно, — Морита изобразил жадный оскал и протянул руки в сторону Дум-Дума, сгибая пальцы на манер когтей. — Убью за чай! Пару минут они пили до приторности сладкий чай и грели пальцы об кружки, только Дуган иногда попыхивал трубкой и начинал подкручивать ус. — Как рука? — Уже затянулась. — Покажешь? Поморщившись, Морита отставил кружку и стянул свитер, освобождая одну руку. Предплечье, где сквозь мышцы прошла шальная пуля, уже затянулось тонкой розовой кожицей. Дум-Дум присмотрелся. Казалось, что прямо под кожей что-то пульсирует, как будто внутри рана все еще затягивалась. — Раньше это заняло бы у тебя не меньше двадцати часов. — Раньше я был тебе даже не по плечо, — огрызнулся Морита, снова нырнув в свитер и хватая остывающий чай. — А ты был ниже Роджерса. А Гейб плохо различал цвета. — Так значит все же… — Ага. Сыворотка продолжает нас менять. Ты заметил? Мы начинаем иначе думать. Я говорил об этом с Говардом, но он тоже не представляет, чем это закончится. Он все же предпочитает «идеальные» образцы, а у Роджерса пока таких изменений не намечается. Ну или он просто их не замечает. Дум-Дум покусывал мундштук трубки, иногда выпуская колечки. Резко сменил тему. — Война заканчивается. Восточный фронт. — Да, я в курсе. Давно в курсе, я же, — Морита с отвращением фыркнул в кружку. — Я же аналитик, да тут и дураку все понятно было. Блицкриг в России? Без шансов. Я даже не удивлюсь, если Советы первыми займут Берлин. — Думаешь, к тому моменту про нас забудут? Дадут спокойно дожить, а? — Нет, не забудут. — Морита одним глотком допил чай и встряхнул зашитую куртку. Оделся. — И мы должны делать еще больше, чтобы нас не забыли. Просто все, включая Филлипса, должны нас помнить как подчиненных Капитана Америки, а не подопытных кроликов. Вот тогда-то может и доживем, если будем вести себя тихо… — Морита? — заглянул в палатку Барнс. — О, Дум-Дум, и ты тут. Уже как бы восемь часов. Пошли стрелять? — Пошли, — кивнул Морита. Когда Барнс подхватил его за простреленное днем предплечье и надавил, внимательно вглядываясь в лицо, Морита только бровь поднял. — Что? — Нет, ничего, — Барнс ослабил хватку. — Показалось. Дум-Дум, пойдешь с нами? Испытываем новую партию патронов, что-то у них не то с кучностью. — А почему бы и нет? — Дуган выбил трубку и убрал в карман, застегнул на пуговицу. — Пойдемте, посмотрим, что там с кучностью не слава богу. Морита не обратил внимания на то, что в серых глазах друга порой гуляет штормовая синева.