Перья павшей пустельги

            Друид гнал коня быстро по наиболее ровной местности и разгонял все мысли, стараясь думать лишь о езде. Вскоре его вынесло на территорию, что лишена листвы и окружена камнем, и зазвучал тогда отчётливый ритмичный стук копыт.       - Эй, ты!       Всадник остановил коня, попытался понять, откуда прозвучал голос. Конь под ним описал полукруг, пока Сэймир не увидел ненавистную рогатую фигуру. Демон смотрел на него сверху вниз: он стоял на высоком каменистом валуне. Гордый и уверенный в себе. Его рука была перевязана, одежда чуть порвана. Лицо заштриховало несколько царапин. Здоровой рукой он держал что-то белое.       - Твоя подруга хороша в бою. Но я лучше.       Демон швырнул всаднику белый предмет, что держал. Когда он оказался у ног коня, друид понял, что это шлем Свербиги. Он прищурил глаза от злости.       - Она у меня. Я обменяю её на… на моего пленника, которого ты у меня умыкнул. Вороватая-то вы раса! – в завершении фразы демон споткнулся о злобу и выдавил слова сдавленно. - Приведи его, её… к закату на это место. Не позже. А если нет, то в следующий раз я брошу тебе уже голову твоей подруги, - демон повернулся и исчез за рядом камней.       Друид выругался. Рогатый мог прятать его сестру где угодно. Он чувствовал стыд за то, что недооценил врага. Развернул коня обратно и надеялся, что отпущенный им парень не ушёл далеко.

* * *

      Прохладный ветер ласкал лицо, откинул прядку волос со лба. Твёрдая поверхность и камушки причиняли боль. Веко разомкнулось, и боль стала ярче, ибо пойманный свет возвращал сознанию ясность.       Эспарцет задумался о своих конечностях. Ноющую ломоту перекрыло что-то твёрдое и холодное, впивающееся в кожу. Он попробовал подвигать правой рукой, которая болела сильнее. Вроде получилось. Чуть приподнявшись он убедился, что с правой всё хорошо. Уже сидя расшевелил левую - вроде не сломана. Опробовал ноги, оценил высоту плато, с которого его сбросил конь. Обрыв оказался не таким уж большим, если и называть это обрывом. А приятного всё равно мало. Он ломано встал, будто испорченная кукла, опробовал тело на пригодность. Боль не затихала. Тогда парень грузно сел на крупный камень. Вдобавок начинала давить ещё и усталость. Он подумал о том, как сейчас выглядит, и что бы о нём подумали жители деревни, если бы обо всём узнали. Задавил ещё и стыд.       Никогда! Никогда больше не стану трогать ни мёртвых, ни чужих животных! - пообещал он сам себе.       А скоро начнёт вечереть. Видимо, долго он провалялся. Деревья, кустарники, травы, голая сухая земля, клочками росшая трава. Настойчиво-голубое небо. Такое абсолютное, но допускающее слабину солнца. Зябко. Чувство обиды ныло не меньше, чем боль. Такое унижение…       Идти к берегу теперь совсем не хотелось. Горел страх за коника, не унимался. Не давал покоя. Хотелось, чтобы этот день вообще никогда не наступал, отмотать плёнку и вернуться на то место, где он хотел отыскать следы от копыт косули… Идиот. На щеке пощипывала ссадина. Руки, скрытые рукавами, наверняка будут отчасти синими из-за синяков, или бордовыми - от гематом. Даже проверять не хотелось. И про ноги думать тоже не хотелось. Ещё никогда не было такого, чтобы животные пытались надругаться над ним.       Он пошёл медленно в препаршивом настроении, в неизвестном направлении. Никакие горы драгоценных камней не стоили того, чтобы потерять дорогого сердцу коника. Эспарцет начинал жалеть о том, что вообще ушёл из деревни за идиотскими камнями.       Какой же придурок. Думал, что так-то всё просто. Придёт к горам, найдёт небольшую пещерку, устроит привал и будет, напевая песенки, дробить камушки. Ну что за бред? Неужели он сам в это верил?       Препоганые мысли находили его, время шло. Изредка кричали птицы на неизвестных ему голосах, ветер становился сильнее, но оставался тёплым. Нашло лазейку и протиснулось в душонку ещё одно чувство - одиночество. Удручало всё, начиная от приближающегося вечера. Не хватало только одного, но и оно уже мчало к нему…       Шум потревоженной листвы и топот копыт не предвещал ничего хорошего. Эспарцет не успел это осознать и спрятаться. Всадник стоял уже перед ним.       - Вот ты где! – знакомый голос.       Эспарцет в страхе обернулся и увидел буланого коня, что привёз Сэймира. Парень уставился в немом вопросе, понимая, что на уже разбитых ногах ему не сбежать, тем более от конного оппонента.       - Уж прости меня, парень, но у меня нет выбора, - Сэймир оценил не самый свежий внешний вид Эспарцета, грязного и побитого. – Что с тобой успело произойти? У тебя талант попадать в неприятности, я смотрю…Упал?       - Да…       Сэймир обдумал:       - Надеюсь, ты не догадался угнать Обсидиана?       - Обсидиана?! Обсидиана?! – начал вопить потерпевший. – Это тот… Я, конечно, изначально глазам не поверил, но подумал, мол, всякое бывает, аномалии там… Но нрав этой скотины оказался во сто крат хуже, чем внешний вид! Этот конь точно из под седла Сатаны вышел!       - Не называй так мою сестру!       - Сестру!? ЧЁ ТЕ НАДО ОТ МЕНЯ!? – Эспарцет попятился. Он хотел отыскать запрятанный в сумке кортик, но не знал, как бы сделать это незаметно, руки дрожали.       - Ты отправишься со мной, - утвердительно ответил друид.       Эспарцет тщетно, вопреки здравому смыслу попытался сбежать, скрыться в кустах, спрятаться. Но друид пресёк все попытки, быстро поймал его, снова связал покалеченные руки, заткнул рот, ибо больше ему не нужны были ни слова, ни крики пленного.       Усадил его снова на круп коня, отправился на встречу с демоном.       А Демон тоже к встрече успел совершить некоторые приготовления. Он привёл на место обмена Свербигу, а до этого не тратил время даром, а пытался разузнать у неё, кто они, зачем украли сэйток, как им это удалось, сколько их было, куда мог сбежать вор, где прятаться, подробнее расспросил о птице… Женщина не то, что не ответила ни на один вопрос. Она не издала ни стона, не смотря на его не самые джентльменские методы. Угрожал он изящно, доходчиво, пару раз приложил руку и заключил, что алая кровь даёт красивое цветовое сочетание с белыми волосами и чёрными глазами.       - У тебя занимательная лошадка, – язвительно процедил рогатый. - Интересно, что будет, если отрубить ему одну из голов?       Женщина сердито фыркнула в ответ.       - Когда я тебя убью, я заберу твоего коня себе.       Вскоре явился её братец с «предметом обмена». Демон знал о миролюбивом нраве друидов, потому предполагал, что этот тип скорее будет сюсюкаться с птичьим извращенцем, нежели под пытками станет вырезать у него кусочки кожи в виде листиков. Потому особо не переживал о том, что Эспарцет за такое короткое время пребывания в плену у друида мог для того вспомнить содержание записки.       Сэймир слез с коня, спустил связанного пленника, усадил на колени пред собой. Демон вышел к ним один. Увидев потасканного Эспарцета он заключил, что похоже, очень сильно ошибался...       Ссадины и синяки на лице, порванная местами и выпачканная одежда. Спутанные волосы, в которых торчали трава и веточки. Демон подумал, что друид приложил-таки руку и теперь наверняка знает, где искать беглеца с ворованной вещью. Его обдало холодом поражения. На бёдрах, как и прежде, висел «меч-ремень» с выпачканным кровью лезвием, от которого замарался и широкий кожаный пояс. Тело пережимало два тех же ремня, на которых сзади, со сдвигом на бок, держался чёрный кувшин.       Становилось темнее, солнце приближалось к горизонту, а Эспарцет не хотел оставаться ни с Сэймиром, ни, тем более, снова переходить во владение демона.       - Посмотри туда, - велел демон друиду.       Тот прошёл чуть в сторону, к скальным уступам, таща пленника перед собой на коленях. Он увидел мула и сестру: к седлу была привязана верёвка, конец которой связывал лодыжки лежащей на земле Свербиги. Её руки так же были связаны за спиной.       Эспарцет узнал «верёвочный» стиль демона.       - Твоя подруга весьма упёрта, - проговорил рогатый. – Как бы я ни допрашивал её, она мне так ничего и не ответила.       - Она немая, - зло поведал Сэймир.       - Вот как… - демон повёл бровью. Он снова почувствовал себя немножко идиотом.