Перья павшей пустельги

      Женщина в шлеме в виде кошачьего черепа спрыгнула с двуглавого коня, обнажила длинный клинок фламберга*. Демон оборонялся длинным уруми. Эспарцет прижался к дереву, отворачивал лицо от бойни, хватался за мысль как-нибудь обернуть вторжение друидов в свою пользу, но не мог ничего предпринять – слишком крепко демон его привязал. Не успел он ничего придумать, как сзади кто-то присел и стал быстро его освобождать. Пока тех двоих заняла потасовка, Сэймир освободил Эспарцета. К этому времени он(а) вернул(а) мужской облик. Руки его остались связанными – друид завладел им, и парень не знал, хорошо ли то, что теперь у него новый «обладатель». Он пытался вырваться, но мужчина оказался не менее грубым, чем рогатый, и гораздо сильнее, чем сам Эспарцет. Он быстро поднял лёгкое тело пленника, взгромоздил на своего коня поперёк его спины. Животное издало сдавленное ржание. Неудобно, страшно и больно на спине высокого коня в такой-то позе. Сам друид тоже взобрался на коня и умчал, оставив сестру одну в поединке с демоном.       Стало уже совсем темно. Эспарцета вновь лишили возможности контролировать своё же тело. Мало приятного в положении вниз головой, когда голова находится где-то рядом с быстро долбящими землю ногами лошади. Шум ломанных, рванных трав и ударов копыт оглушал. Взлохмаченные волосы Эспарцета цеплялись за эти травы, его больно подкидывало на спине лошади. Парень молил, чтобы эти скачки скорее прекратились, пока его рёбра ещё целы.       Казалось, прошло не менее часа, а сколько на самом деле никогда не узнать, но за это мучительно тянущееся рывками время пленник успел получить пару царапин на щеке и шее. Сэймир перевёл коня на шаг, а вскоре вовсе остановив, спешился. Затем опустил на землю пленника. Тот, со связанными впереди руками боязливо ожидал, что с ним будет дальше.       - Я правда-правда не убивал птицу! – процедил он, под тяжёлым взглядом голубых глаз друида. - Она сама… Я нашёл её уже такой. Я направлялся в горы, в эти… Хландстэн! Мне камни нужны! Правда! Я кузнец! У меня есть деньги, что угодно, пожалуйста, – его голос стал дрожать ещё сильнее, и слова стали менее различимы.       Друид отобрал небольшую сумку парня, проверил содержимое. Вспомнил о украшении.       - Я простой человек, вы меня приняли за кого-то, кем я никогда не являлся!       - Допустим, - спокойно ответил друид.       Он наклонился, заглядывая в глаза Эспарцета, чей рост был ниже, положил большую тяжёлую руку ему на плечо:       – Расскажи всё: где нашёл птицу, в каком положении она была. Расскажи о записке. Ты сам её вытащил с бирки? И главное, - что там было написано? Кто-то ещё мог видеть?       Парень замялся, пытаясь в хаосе, подобному урагану, вырвать нужные слова.       - Пойми, это очень важно.       Эспарцет тяжело вздохнул и зажмурил глаза. Он дал ответ на каждый вопрос, едва улавливая, что действительно помнит, а что додумывает. Сказал, в какую сторону была повёрнута голова мёртвой птицы, как увидел колечко, машинально взял посмотреть, как в пальцы попала записка. Как, сам того не замечая, он её смял, что делал с любыми ненужными бумагами. Как упала она во влагу росы.       - Что, что же там было написано, скажи мне! – чуть ли не перешёл на крик друид, не отводя сверлящего взгляда от глаз Эспарцета.       - Там было направление… там было написано «к устью реки», - солгал Эспарцет, опасаясь рукоприкладства.       - К устью реки? Реки Вальдтрэн?       - Н-наверное.       Сердце Эспарцета ещё никогда не билось так часто. Он молил всех богов, которых знал, чтобы этот тип поверил ему. Не знал, как отвести взгляд, куда смотреть. Не знал, насколько глупо сейчас выглядит. Казалось, его окатило слизью лжи, и он сам не верил, как эту смрадную, стекающую с него жижу можно не заметить. Он пытался самому хоть чуточку поверить в то, что он несёт. Лгать Эспарцет не умел.       Но дуракам везёт. Молитвы были услышаны.       - Вот оно что… - ответил Сэймир.       Друид, наконец, убрал руку с плеча парня, повернулся к нему спиной, веря под узду своего коня.       - Почему оставил её? – выпалил Эспарцет, имею в виду беловолосую женщину.       - Не смей её недооценивать! Она справится с вшивым демоном.       Друид достал небольшой кортик и снова повернулся к Эспарцету. Того обдало ледяным изнутри, он отступил, но друид сделал уверенный шаг вперёд слишком быстро. Лезвие кортика вспороло верёвки, что связывали руки похищенного. Они так туго были затянуты, что на запястьях остались багровые следы.       - А теперь уходи! Убегай, куда тебе надо и больше никому из нас не попадайся!       С тем Сэймир взгромоздился в седло своей лошади и умчал прочь. Эспарцет пребывал в растерянности. Он был бы и рад удрать подальше от всего этого, но ведь где-то там далеко так и стоит привязанный к дереву его коник Луч!       Парень пошёл наобум, в сторону берега, где его допрашивал демон. Темнота слабела, со стороны небо становилось блёклым. Тело болело, ныли запястья. Чувство страха и унижения ощущались ярче, чем утренний холод. Он распустил свои и так взлохмаченные волосы, а в небе назревал рассвет и от алеющего освещения и пряди его волос казались красными, а не каштановыми. На ходу он стал пытаться их распутать, расчёсывая пальцами.       Эспарцет преодолел заросли малины, которые, если б не штаны, ободрали бы его ноги до крови. Чуть спустился по склону. Краснота рассвета спала, явился миру новый день. Вошёл в небольшой перелесок, преодолел его, потратив ровно столько времени, сколько необходимо на попытки увидеть положительные стороны в происходящем и на принятие разочарования. Он думал, что нужно всего лишь незаметно прокрасться к Лучу, освободить от привязи и оказаться в седле. Всё! Скорость конька решает остальные проблемы. Более Эспарцет не попадётся на трюк демона, если тот пуститься в погоню, не даст себя загнать. Преодолев перелесок он вышел на поляну, огибаемую выемками и овражками. Там в зелени трав пред ним предстал тот самый двуглавый конь.       Должно быть, голубоглазый друид переоценил свою подругу, – подумал Эспарцет. Вероятно, конь, оставшись без всадницы, пошёл к лагерю друидов и на данный момент находился в «пассивном пути», останавливаясь на лугах с сочной зеленью. Эспарцета посетила шальная мысль, но он тут же откинул её. И всё же он снова остановился ещё разок посмотреть на коня. Одна голова животного была занято щипанием травы, а вторая лениво поглядывала на парня отсутствующим взглядом типичного скота.       - Это просто мутированное животное. Аномалия, сбой в хромосомах. Ну, вроде меня. Две ипостаси, две головы. Бывает. Ничего страшного, – убеждал он себя.       Эспарцету доводилось слышать байки и двухголовых поросятах и телятах. Наверное, этот конь – тот редкий случай, когда мутант оказывался жизнеспособным.       На обеих головах была надета уздечка, но удила отходили только от одной. На спине - седло. Конь продолжал щипать травку. Эспарцет решался. Ноги ныли от усталости и ушибов, а идти ещё далеко. Он собрал всё своё мужество (или безрассудство) и решил одолжить вороного на время, чтобы поскорее добраться до «лагеря» у берега, а там пересесть на Луча. Парень медленно, без резких движений, подошёл ближе к двуглавому. Одна голова по прежнему не обращала на него внимания и жевала, вторая же смотрела на него. Парень встал сбоку. Конь превосходил Луча в высоте, его стремена, соответственно, висели выше. Решив, что это препятствие преодолеть ему по силам, парень потрудился взобраться в седло. Упираясь о холку, он поднял ногу высоко, поставил в стремя, тут же резко перекинул другую. Конская голова, прежде смотрящая на него, насторожилась, но смотрела теперь вперёд, навострив повёрнутые к Эспарцету уши. А та голова, что жевала, резко потеряла интерес к траве и удивлённо воззрилась на наглеца.       Как только животное почувствовало вес седока на спине, тот познал, что такое НАСТОЯЩИЙ экстрим. Животное словно подменили! Только что спокойно жующий представитель безрогого скота превратился в брыкающуюся бестию. Парень понял, что ощипывание перьев мёртвых птах – это ещё ничего. Сесть в седло чужой лошади – вот истинная глупость, ошибка всей его жизни! Зверь подпрыгивал, лягал воздух, ржал, метался из стороны в сторону и всё это при галопе в хаотичном направлении. Эспарцет хватался за всё, что попадалось в пальцы – седло, удила, грива… Пока одна голова отвечала за соответствие движений ног с характером рельефа, вторя, изгибая шею, силилась укусить непрошенного наездника. Эспарцет до этого случая и не подозревал, как он может орать. Он не знал, что мир может проноситься вокруг него в таких разнообразных направлениях, ракурсах и с такой скоростью! Он и не подозревал, сколько матерной ругани таится в закоулках его памяти.       В какой-то крайне неприятный момент подпруга седла расстегнулась, седло чуть накренилось и несчастного экстремала вышвырнуло со спины взъярённого животного. Его подбросило, летел он долго, потому что летел с обрыва. Он проклинал придурошную местность, где сплошь и рядом какие-то скалы, уступы, обрывы, рытвины. Он проклинал идиотских птиц, которые дохнут и не доносят до хозяев сообщения. Проклинал камни, которые ему понадобилось добывать. Проклял бы что-нибудь ещё, да не успел: его тело стукнулось при приземлении.