8
Около двух лет спустя
Хмурое лондонское небо изредка пробивалось на голубизну под облаками, они плыли наперегонки, затемняя город. Воздух был чистым и свежим, очередной май отдавался звонким пением птиц, сидящих на ветках, тяжелеющих под весом распускающихся бутонов. Оливия захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной. Она глубоко вдохнула и тут же глубоко выдохнула, слыша, как до нее доносится нарастающий детский плач. Девушка зарылась в усталые и потрескавшиеся от регулярного нахождения в воде руки. Она прикрыла глаза и, мотая головой, до сих пор не верила, что все это происходит с ней на самом деле. Через полминуты, оправившись от своих мыслей, она рванула вниз по лестнице, перескакивая через ступеньку. Девушка на ходу собирала рассыпавшиеся по плечам волосы в хвост, не обращая внимания на шум шагов, поднимающихся ей на встречу. Мысли ее запинались, крутились ворохом, пока язык повторял раз за разом: — Смесь, присыпка, детский крем… Ливи остановилась в пролете и засмотрелась в грязное, с треснувшей рамой окно: за ним трепещущие на ветру ярко‐зеленые листья, они словно манили ее, приглашая на прогулку, но увы… Девушка вздохнула и вдруг ощутила до боли знакомый шлейф дорогих духов, что больно проехался по рецепторам, вытаскивая из глубин ее памяти все то, что она глубоко зарыла на самом ее дне и не хотела «откапывать». Но этот аромат с привкусом боли, принадлежавший сильному, жестокому и властному мужчине, снова всплыл в ее памяти, заставив ее вновь вспомнить о том, кто не задумываясь исчеркал чистый лист ее жизни жирной ручкой, сделав его грязным. Оливия резко повернулась, больно врезаясь в кого-то, словно в бетонную стену, и медленно подняла глаза. Сначала взгляд коснулся черных, отливающих блеском гуталина ботинок не менее сорок второго размера. Далее классические брюки с ровными, идеально заглаженными стрелками. Следом шел знакомый ремень с серебряной бляхой, что так отчетливо некогда звякала в тишине комнаты. Заправленная под него белая, как первый снег, рубашка и черный, как смоль, пиджак нараспашку. На правой руке поблескивало обручальное кольцо разведенного мужчины, он сжимал в ней ярко-алые розы, олицетворяющие любовь и страсть, а может кровь, которую отнял у нее Редж, и Ливи на минуту показалось, что таким образом он насмехается над ней. Вид букета, словно ножом, больно полоснул по сердцу. В одно мгновение всплыли обиды прошлого, собираясь в памяти из осколков. Девушка, закусив в неприязни губу, подняла большие карие глаза и зрачки ее расширились. Она смотрела на него широко распахнутым взглядом, словно заново изучая припухлые мужские губы, слегка скривившиеся в полувиноватой улыбке. — Привет… — сказал Рэджи полушепотом, протягивая с сомнением в отдаче букет алых роз. Ливи словно ударило током. Девушка держала руки по швам, не намереваясь принимать очередную «подачку». Она ощутила на себе серо-зеленый взгляд Рэджинальда, пристально смотрящего на нее. В глазах его читалась надежда и некая обеспокоенность. Два года увеличили между ними расстояние до предела. Они были чужими. До жути. Что-то щелкнуло у нее в голове и Ливи рванула вниз по этажам. Перепрыгивая через ступеньки, она не оборачивалась на шлейф его парфюма и на недоумевающее лицо, в котором читалась густая пелена обиды. Ливи вылетела из дома и направилась в совершенно противоположную сторону от аптеки, забыв для чего она вышла быстрым шагом из дома, запинаясь о мелкие кочки, не жалея новых туфель. Рэджи так и остался растерянно стоять на лестничном пролете, смотря в окно, наблюдая как с горделивой надменностью хрупкий девичий силуэт исчезает за поворотом. Он огорченно поджал губы. Вся его уверенность в том, что племяшка ждала его упала также, как одна из ее бретель бюстгальтера, оставив после себя на коже розовый вмятый след. — Дядя Рэджи… Господи Боже… Что ты наделал? — вертелось в его мыслях жалобная мольба Оливии. Рэджинальд подошел к родительской квартире. Он уловил на пороге почти невесомый аромат ее шампуня и сердце его упало. Мужчина дважды коротко постучал в дверь. Крэй опирался одной рукой о дверной косяк. От смешанных чувств, обуревающих его: дыхание перебивалось, они противно царапали сердце, так словно водили гвоздем по стеклу. Рэджи прикрыл глаза и в его голове снова громко завопила юная Ливи. Редж пришел в себя, услыхав за дверью детский плач, напрягаясь и вскидывая в смятении брови. Он уже постучал раз семь или восемь, пока не разбудил кого-то, кто громко вопил на весь дом. Наконец, послышались шаги и дверь открылась, а за ней Вайолетт едва ли не прыгала до потолка, впиваясь в объятия сына. — Мальчик мой, — клокотала она. — Милый мой, Реджи! — оглаживала она его гладко-выбритое лицо, пока мужчина смущенно улыбался матери. — Как ты похудел, бедный мой сыночек! Мужчина стоял словно его застали врасплох, глупо улыбаясь. — Держи мам, это тебе, — сухо проговорил Крей. — Мне? — женщина засветилась, заметив яркие розы. Редж протянул ей букет, понимая что Ливи его уж точно не примет, не пропадать же цветам. — Какие шикарные, — восхищалась старушка, проплывая в сторону кухни, чтобы достать вазу. Редж облегченно вздохнул, почуяв запах родного дома, протискиваясь сквозь темный и тесный коридор, только сейчас заметив маленький автопарк из разных машинок, больших и маленький. Он удивленно склонился к ним, изучая модели, пожимая плечами. В воздухе пахло чем-то сладким, вроде смеси топленого молока с сахаром. Теплые тона обоев, что были обрамлены цветочным рисунком. По-прежнему в центре гостиной диван, два кресла по бокам, цветы на окошках и в общем-то полноценный уют гостиной. Рэдж прошел вглубь, заметив сидящего в углу с бутылкой пива отца, что качался в кресле и лишь приветливо улыбнулся сыну, снова погружаясь в свою алкогольную полудрему. Возле окна на старом дырявом одеяле играл маленький розовощекий ребенок, причмокивая припухлыми губами, изредка растягиваясь в улыбке и невнятном лопотании. Рэдж встал, как вкопанный, в проеме и дыхание его сперло, пока он пытался рассмотреть играющего малыша. Крэй изучал мальчика, расплываясь в безумной улыбке. Куча вопросов и домыслов завертелось в его голове и Рэдж подошел к ребенку поближе, опускаясь на колени как перед расстрелом, потому что ноги его уже не держали, а тело подрагивало, пока глаза поглощали образ ребенка в абсолютном восторге. Теплый ветер колыхал юбку Оливии, которая, перепрыгнув ступеньки, влетела в небольшую кафешку, минуя бугаев в черных костюмах и направилась прямиком во власть дяди Ронни. Близнец сидел за столиком, поглощая яичницу и звякая приборами о тарелку, слушая душещипательную серенаду от Тедди. Рон пил таблетки, а потому держал в руках как бизнес брата, так и Ливи в своих ежовых рукавицах, которые, на самом-то деле, для него были не такими уж колючими. Во-первых, ему просрочили все счета за крышевание, даже самые мелкие и самые слабые сошки, а во‐вторых, Оливия вела себя, откровенно говоря, неприемлемо для молодой матери — прогуливала курсы секретарей и частенько загуливалась, забывая при о том маленьком сыне. Сейчас же девушка пролетела между столиками, лениво кивая всем помощникам дядь и отца, слыша в свой адрес выкрики, как из зала: «Эй, Оливия!», «Привет, крошка!», «Как там наследник?», «Классная юбочка!» и прочую ерунду, подходя к дядюшке. Рон, заметив ее, отодвинул свой завтрак и, убрав подальше пистолет, принял на свои колени Ливи и прижал ее плотнее к себе. — Привет, дядечка… — поцеловала она его приторно-нежно и, погладив гладкую скулу, втянула его аромат, отличающийся от предпочтений Рэджи резкостью и оттенками морского бриза. «Тошнотворно!» — подумала она про аромат его парфюма, закидывая руку на плечо дяди. Рональд плавно осмотрел ее, украдкой задевая тонкие ножки, облаченные в новенькие туфли, ведя взор к коленям и бедрам, на которых покоилась короткая юбка. Выше шла легкая блуза розового цвета, она была ей очень к лицу, делая еще моложе и без того юную девочку. Мужчина остановился на розовых припухлых губах, затем на остром носике породы Крэев, а затем на пушистых ресничках, что прятали под собой наглые карие глазки, доставшиеся ей от Чарли. — Сколько? — раскусил он девушку, поцеловав ее жирными от масла губами в висок. — Обижаешь, дядя Ронни, — улыбнулась она лукаво. — Может, я просто соскучилась, а? — кокетничала Ливи с дядей, но Рона теплым женским взором не проведешь и он сухо усмехнулся. — Завтракать будешь? — продолжил он расспрашивать племянницу. — Буду, — поудобнее уселась она на колени дяди, утыкаясь в меню. — Нужна смесь и крем, и присыпка, — пролепетала она как-бы невзначай, получая поглаживания по ровной спине. Рональд отпил пару глотков рома, запуская руку в карман брюк. Сдвинув округлые ягодицы девушки чуть-чуть вперед, что прошлись по паху и тот не дрогнул, равно как и Оливия, Рональд безучастно спросил: — Определилась? — слыша глухое «угу», поднося к лицу Ливи пару купюр. — Блинчики с сиропом! — отчеканила она, напрягаясь от постоянного попрошайничества, которое плотно вошло в ее жизнь. Ливи ощущала себя самым последним существом на планете. — Чудно, — щелкнул он пальцами и официант, тут же поймав его взгляд, растворился на кухне, пока Рон лениво оглаживал ее густые волосы. — Ты не видела Рэджи? Где он, мать его? Сегодня его должны были выпустить еще до обеда! — глянул он на часы. — Понятия не имею, — отмахнулась Оливия, покрываясь предательским пунцом, ощущая себя подавленной, испепеленная дядиным горячим и злобным дыханием. Вскоре подали завтрак и Ливи, ощущая тягучее сосание под ложечкой, принялась за еду, изображая изо все сил аппетит, пока колени ее дрожали от волнения, а пищевод предательски спазмировал от беспокойства. Заев свою тревогу и допив сладкий чай, она подняла глаза на мужчин сидящих по близости: кто-то оценивал ее бедра, кто-то улыбался, а кто-то задумчиво глазел на то, как она ест. Но Ливи-то знала, что все думают лишь об одном — о реакции Рэджи Крэя. — Тебе за смесью, присыпкой и чем-то там еще не пора, мамаша? — спросил ее Рон, вытирая губы салфеткой. Девушка прищурилась, а после, осмотрев дядю так, словно видит впервые, согласно кивнула, но тело ее не двигалось с мертвой точки. Она так не хотела возвращаться домой. — Может, и пора… — пожала она плечами прекрасно зная, что разговор с дядюшкой Рэджинальдом будет жутко неприятным, возможно, опасным. — Ты какая-то расстроенная, — Рон заправил ей за ухо прядь волос и погладил Ливи по лицу. — Спасибо тебе большое, дядя Ронни! — поджала она губы, а мужчина попытался заглянуть в ей глаза, желая понять причину девичьего смятения. — Наверное, это лишь послеродовая депрессия, делов-то… — пробормотал он невнятно, убеждая и Ливи и самого себя. — Скоро все пройдет! — подытожил Рон. — Да, — поддержал его Тед, глянув на девушку немного свысока, — определенно. Внезапно, резкий звон дверных колокольчиков заставил поднять глаза всех присутствующих и они уставились на вошедший в кафе мужской силуэт, облаченный в черный костюм. Рэджинальд Крэй предстал на пороге, видя, как Ливи, сидя на коленях его близнеца, стирает улыбку. Их взгляды встретились и девушка провалилась в воспоминания, наблюдая как Рэдж натянул дежурную полуулыбку, словно все было как обычно. Оливия ощутила противную полосу мурашек заметив, что дядя еще не покинул остолбенение, как на него залипли парни из фирмы. Все обо всем догадывались, но даже не могли предположить, что сейчас будет. — Рэдж! — протянул руку первым его водитель. — Как ты? Остальные мужчины подлетели к Крэю, хлопая его по спине, тянулись за рукопожатиями и одаривали фальшивыми улыбками, пока его взгляд был устремлен на родню, а точнее — на племянницу. — Где смесь, Ливи? — оглушил ее вопрос Рэджинальда, подошедшего к столику. Она смотрела, не отрываясь, в его черно-синие глаза, наполненные безумием. — Малыш Джимми там плачет! Он голоден, черт возьми! — Рэдж указал пальцем позади себя, злобно испепеляя ее взглядом. — Я‐я… — стала заикаться она, смотря на дядю Рона, но тот неспеша дымил сигарой, уводя от нее взгляд в сторону окошка. — Не смотри на него, — прорычал Рэджи. — Рональд тебе сейчас не поможет! Потупив взгляд в столик, Ливи сглотнула неприятный комок, застрявший в горле. — Как ты можешь быть такой безжалостной, а? — прикрикнул на нее Рэджинальд, сдергивая Оливию с колен брата, но тот не отпустил, держа ее за талию, прижимая племянницу к своему сильному и надежному плечу. — Не твоего ума дело… — пролепетала Ливи, почувствовав прилив смелости. — Ну, какая из нее мать в девятнадцать лет? — философски проговорил Рон. — Заткнись лучше, пока я с тебя три сраных шкуры не содрал! — рявкнул Рэдж на брата. — Это охренительно мое дело, Оливия! Не беси меня, блять! Я же знаю, что Джимми — мой сын, — проскрипел он сквозь зубы и все присутствующие замерли. — И ты это знаешь… И все это знают! — он обвел рукой «Фирму». Девушка облизнула вмиг пересохшие губы. — Чушь! — отрезала она, собирая пальцами крошки со стола. — Не смей, — выдавил из себя Крэй. — Не смей мне врать, Оливия! — мужчина ударил по столу и та вздрогнула, вжимаясь в объятия второго дяди. — Мальчик схож со мной, — Рэдж опустился на руки и, нависая над столом, в упор посмотрел на племянницу, — у Джимми мои глаза, мои губы… он моя копия! — Тебе показалось, — отвергала девушка его доводы. — Проверь свой глазомер, дядя Рэджи. Рэдж выпрямился, прежнее прозвище больно полоснуло. Он принял из рук помощника сигарету и глубоко затянулся. — Грубо, — вставил Рон. — Очень невежливо, Рэджи, — прохрипел близнец. — Зачем устраивать в публичном месте, где даже у стен есть уши, такие интимные сцены? Оливия забилась в крупной дрожи. Больше всего она боялась, что сейчас начнется драка. — Грубо говоришь, братишка?! — курил Рэдж, выпуская дым через нос. — Грубо то, что ты молчал все эти два ебаных года, пока я сидел… — он уронил окурок на пол, — сидел за тебя, психопат ты сраный! Ронни часто заморгал, спуская с колен Ливи, которая вцепилась в его грудь, тихо шепча: — Дядя Ронни, пожалуйста… Дядюшка, не надо, успокойся. Но Рональд встал из-за стола, пока Рэдж собирал Ливи в свои объятия, притянув ее к себе за плечи. — Ты слишком много на себя берешь, Рэджи, — прохрипел он, — даа… — пригрозив тому пальцем. — Что насчет Оливии? Раз уж ты выставил на показ инцест, то ответь, — забрал он назад племянницу, прижимая к себе, пока та просила дядю успокоиться. — Ответь мне прежде, чем я сломаю тебе нос и вырву с корнем яйца! — Да ну?! — усмехнулся Рэджи. — Решил стать заботливым родственником, когда девочка уже выросла? — стал отвечать Крэй. — Напомни‐ка, за чьи фокусы сидит Чарли? — он отобрал Ливи из лап брата и притянул ближе к себе. — Из-за тебя она осталась без отца! — Рэджинальда било в судорожной злости. — Ох, инцеста он застеснялся, ну надо же! Тогда почему весь Ист-Энд знает, что у Рэджи, мать его, Крэя родился ребенок?! Ты распиздел всем, но не сказал мне — своему, блять, брату! — ткнул он его в грудь. Рональд сделал шаг ближе, выдергивая из руки близнеца влажную от пота ладошку племянницы, оттаскивая к себе, но Ливи уже не хотела к нему. Узнав горькую правду, она попятилась назад. — Потому ты и пустил в ход нашу сиротку? Решил забить пустоту в душе малютки своим членом? — гавкал Рон, держа Оливию за локоть, пока та пыталась вырваться. — Я был с Ливи все то время, пока она рожала твоего ребенка! Твоего ребенка! — Малая была не против заполнить сраную пустоту хоть кем-то, кто действительно любит ее! — отрезал Рэджи, забирая девчонку к себе, и та забрыкалась сильнее, не желая попадать ни в чьи фальшивые объятия, ощущая, как от правды из уст близнеца, ее лицо разгорелось. — Я сделал то, что сделал и несу, сука, полную ответственность за жизнь обоих! Это ясно тебе?! — Ты сделал ей сына, паскуда! — не выпускал ее Рон, едва ли не заламывая локоток. — Ответственность? Ты исковеркал ее жизнь своим ссаным хозяйством, которое догадался пристроить в нашей маленькой Ливи! Участники «Фирмы» переглядывались, продолжая бездействовать, не спеша улаживать спор, пока Тедди довольно ухахатывался с острот Рональда. Внезапно, мужчины схватились за холодное оружие, Рэдж выхватил и кармана нож-бабочку, а Ронни, в свою очередь, схватил со стола нож, которым официант до этого нарезал лимон. — Да заткнитесь вы уже оба! Вы только и делаете, что хвалитесь своими заслугами друг перед другом! На самом деле вам плевать на меня! Вам всем плевать на меня! — проверещала Оливия, заглушив мужчин, и они выпустили вырывающуюся племянницу из рук и опустили взоры, пытаясь отдышаться от криков. — Какие же вы все-таки уроды! Я ненавижу вас обоих! — закончила она. Рэдж нахмурился, а Рон сделал шаг в сторону девушки и та, испугавшись блеснувшего в их руках холодного оружия, отпрянула назад и чуть не упала, зацепившись каблуком за неровно лежащую на полу плитку, хватая руками воздух. Рэджи, роняя нож, подался вперед и подхватил падающую Оливию. — Ливи, милая, все не так, как ты думаешь! — Рэджинальд держал племянницу под локти и смотрел ей в глаза с предельной нежностью, на которую только был способен. — Нам… — глянул он на брата, — мне не плевать на тебя, детка! — он наклонялся к ней все ближе. Запах мужчины проникал ей в мозг, пробуждая воспоминания о той злополучной ночи. И так паршиво, как тогда, она себя еще никогда не чувствовала. Отвращение ко всему происходящему боролось с животной похотью и последнее побеждало. Девушка дернулась, пытаясь высвободиться. Она испугалась не столько ножа, когда почувствовала, что, снова вдохнув его аромат, мелкая дрожь желания прошлась по ее телу. И оно предательски хотело вновь испытать то отвратительно‐приятное чувство, но Ливи подключила разум и, с силой выдернув руки из ладоней дядюшки, бросилась к двери. Ливи в считанные секунды преодолела расстояние до выхода и, перепрыгнув через длинные ноги кого-то из «Фирмы», выбежала на улицу, хлопнув дверью, что раздалась в повисшей тишине звоном побрякушки. –Оливия, стой! — крикнул ей в догонку Рэдж. — Доволен, брат? — гаркнул он, бросая взгляд на ухмыляющегося Рональда, отправляясь догонять Ливи.