***
Рэдж курил, поглядывая на лежащую с раскинутыми врозь ногами Оливию. Его правая рука немного затекла, покоившаяся под девушкой, что спала на его твердой, сильной и покрытой чернилами груди, обнимая мужской стан и тихо сопя. Он долго любовался своей Ливи, румяной после страсти и горячего душа, с влажными волосами, желая сохранить ее в памяти. Оливия проснулась и судорожно обхватила его, когда Рэдж приподнялся, чтобы затушить сигарету. — Не уходи! — взмолилась она, впиваясь пальчиками в его торс. — Не оставляй меня после случившегося! Прошу тебя. Ткнув окурок в стеклянное дно, поглядывая чистым голубым взглядом на самую красивую в мире девушку, самую милую и такую беззащитную, Рэджинальд улыбнулся и поспешил ее успокоить. — Я здесь, детка, и никогда не оставлю тебя. Особенно после «случившегося», которое тебе понравилось… — погладил он ее по плечу, но Ливи не подняла глаз, краснея и смущаясь, осознавая произошедшее часом ранее. — Доброй ночи. Она ведь у нас добрая? — спросил Рэджи, поднимая ее мордочку к себе, прижимаясь к губам, которые легонько улыбались, а веки опустились. — Угу… — получала она поцелуи от дяди, который, смеясь, чмокал ее везде, где можно, стараясь как-то отогнать дурацкие мыслишки и поднять ей настроение. — От меня пахнет тобой! — возмущалась Ливи, уворачиваясь и подставляя шею. — Это плохо? — спросил Рэджи, опираясь на локти и уже в мгновение оказываясь над Ливи, чего она сама не заметила, поглаживая его татуировки на плече. — Это непривычно, — кивнула она, обнимая мужчину за спину, позволяя ему опуститься на ее мягкую грудь обнаженным торсом, пока губы целовали и целовали ее везде. — Значит, будем привыкать? — твердый член заскользил вдоль ее розового лона под предлогом разговоров, собирая неожиданный восклик и стон. Эти слова поселили в Оливии надежду на их совместное будущее, которое казалось жутко невозможным и неверным. Но в эту секунду она не думала об этом, а чувствовала только как дядя обжигает ее изнутри своим палящим жаром, медленно проникая, по сантиметру с сантиментами, трезво беспокоясь о том, больно ли ей. Рэджи тоже, наверное, не думал обо всем, сжигая племянницу до ее гортанного писка, мешая поцелуями дышать и что-то говорить, выводя из себя свои слова: — Я люблю тебя какой-то вселенской любовью, — шептал он ей в губы, продолжая целовать и плавно двигаться. Когда сон, наконец-то, окончательно свалил утомленную Оливию, Рэджинальд все еще ворочался, а если и спал — то плохо. Эйфория и одновременная подавленность смешивались в коктейль, создавая то ли жалость, то ли злость на самого себя, то ли приятное чувство, которое зовут любовь. Открыв глаза ранним утром, Крэй первым делом вспомнил о спящей рядом с ним племяннице, плотнее укрывая немного замерзшую и обнаженную, обнимая ее крепко, словно не видел сотни лет. Девушка в глубине сна лишь сладко причмокнула губами, продолжая сопеть в утренней тишине. Рэдж приподнялся, опершись на локоть, осматривая и изучая заново знакомое ему лицо, обводя взглядом веснушки и длинные ресницы, задевая указательным пальцем остренький нос. Ее густые волосы рассыпались по подушке и отливали золотом в полумраке комнаты, пока за окном накрапывал тихий дождь. Он изучал ее снова и снова, то задевая губами щеку, то шепча разные глупости, то вдыхая аромат волос. Так продолжалось почти час и Рэджи все ждал, когда дорогая его сердцу именинница откроет глаза и встретит свой восемнадцатый день рождения в его объятиях, в дядиных сильных руках, ни о чем не пожалеет и все поймет. Но Ливи спала мертвецким сном и Рэдж решил пойти за букетом, чтобы не прозябать лучшее их совместное утро. — Укачал я тебя, малая, — поцеловал он девушку в висок, поднимаясь с постели и хватая с пола свое нижнее белье и носки, которые были уже не годны для повторной носки. Мужчина, расправив мышечную спину, растянув все татуировки, побрел вразвалку в ванную, открывая кран и с шумом бегущей воды вставая под ее напор. Дальше, как на автомате: шампунь, за ним мыло, скользящее по сильному телу, зубная щетка и куча пены, что бежала к смыву. Рэдж встал перед зеркалом, взлохмачивая каштановые пряди полотенцем, повесив его, в конце концов, на плечах. Затем острое лезвие, немного крема для бритья и безупречно гладкое лицо вам обеспечено. Затем расческа с мелким пробором, немного помады и волосы его лежали наискось ровным слоем. Подмигнув себе любимому, Крэй побрел в сторону гостиной, заглянув в спальню, где по-прежнему крепко спала его племянница после вчерашней встряски, зарывшись между подушек. Улыбнувшись ее причудливой позе, Рэдж провел рукой по мягкой коже ее ягодиц и, погладив их, накрыл ту двойным одеялом, принимаясь за выбор очередной белоснежной рубашки, новой двойки и галстука, а уже после — за сбор своих поношенных вещей. Мужчина не спеша перетаскал все в корзину, завалив ту до самых краев, а после принялся за вещи Ливи, развешивая каждую с особой нежностью, предварительно преподнеся к лицу, втянув запах ее тела и духов. Дольше времени ушло на поиски трусиков, которые оказались, неведомым образом, под кроватью. Крэй сжал тонкое белое кружево в кулаке, а после пихнул его в карман брюк, чтобы во время завтрака подразнить малышку Ливи. С этими мыслями он окинул взглядом спящую и побрел к выходу, плотно закрывая за собой тяжелую дверь. Вернулся Рэджи уже через двадцать минут, выбрав самый красивый букет ярких лилий, потратив несколько минут на раздумья выбирая между белыми и красными, остановившись на тех, что красиво лежали в его руке, пока во второй он волочил все необходимое к завтраку, вспоминая когда последний раз он ел, да и кормил Оливию! Дела так сильно поглотили его, что он забывал есть и сам, и покупать продукты, а стеснительная до денег племяшка не брала и фунта без его ведома, перебиваясь кое-где да кое-чем. Дома Рэдж приготовил вполне приличный, по меркам Вест-Энда, завтрак, разложив его по тарелкам, разлил горячий чай, забелив молоком, и даже откопал последнюю шипучку для Оливии для победы над ее первым похмельным синдромом. «Не помешало бы и речь продумать», — пробормотал мысленно Крэй. — «Это будет решающее утро». Мужчина подошел к постели и, опустив на край букет, задумчиво вздохнул, собираясь разбудить Ливи, но что-то внутри него мешало это сделать. То ли страх посмотреть в глаза, то ли боязнь отчуждения ее, то ли чей-то стук в дверь.***
Дождливое утро проскальзывало в спальню, оттеняя навесом из облаков тусклый свет. Морось противно порошила на окна и улицы, машины и деревья, оставляя мелкие крапинки, собирающиеся в большую и сплошную серость. В просторной квартире, на не менее просторной, мягкой кровати, на смятых простынях, укутавшись в одеяла, крепко спала Оливия Крэй, посапывая в полной тишине. Она открыла глаза, первым делом ощутив неприятное покалывание в теле, скопившиеся где-то внизу. Затем, уткнув взгляд в знакомый потолок дядиной спальни, она стала медленно вспоминать все то, что ночью происходило на этой постели. Ливи вдруг стихла, она пыталась услышать хоть какой-то звук, но в комнате, как и во всей квартире, было до жути тихо. Это било по всем фронтам ее чувств. Девушка села и сползшее до живота одеяло обнажило молодое, упругое тело. Красивое, юное, но уже такое женственное, которое украшали ярко‐красные следы поцелуев, растекаясь по шее и груди. Она поглядела в окно, огорченно вздыхая о хмурой погоде, к которой, празднующая день рождения душа, совсем не тянулась. Протерев карие глазки, Ливи скинула одеяло и вздрогнула от шелеста прозрачной обертки, в которой ютились белоснежные лилии. Цветы отражали ее состояние в точности наоборот. — Дядя Рэджи?.. — негромко позвала она вглубь квартиры, но ответа не последовало. — Дядя Рэджи?! — прокашлявшись, она позвала Крэя чуть громче. Тишина ее встретила, как подругу, помогая ей подняться с кровати. И девушка начала судорожно собирать вещи. Ливи схватила с края злополучного стула свой бюстгальтер, затем аккуратно развешенные на спинке брюки и джемпер, но не нашла главного — трусиков. Наспех натянув колготки, она схватила букет и со злостью заверещала: — ДЯДЯ РЭДЖИ?! — раскалывался женский крик обиды и отчаяния о стены, дрожащие в испуге. — Паршивый трус! — шипела она, влетая в кухню и минуя накрытый стол с полноценным завтраком. — Ненавижу тебя! Ненавижу! — хватая стакан с приготовленной для нее шипучкой, швыряя таблетку в жидкость, которая так и пенилась, заливая лежащую под бокалом записку, а в это время Ливи усердно заталкивала букет лилий в мусорное ведро. — Ненавижу… — хрипела она, накалывая пальцы, болезненно выдавливая горькие слезы. — Как ты мог?! — выдохлась она и, с грохотом закрыв ведро, схватила бокал и отпила половину, захлебываясь и покашливая от бегущих параллельно слез. — Откупился?! Сбежал! Глаза ее тут же потеряли прежнюю яркость, а с лица стерлась детская беззаботность, разбиваясь о реалии жизни. Записка же расплывалась чернилами, образуя большое синие пятно. — Никогда не прощу! Ливи стукнула бокалом о стол и, натянув туфли, оглядела из прихожей спальню, где навеки потеряла себя с близким человеком, другом и родным дядей. А он? Он оставил ее. Закрыв за собой тяжелую железную дверь, она помчалась по ступеням, спотыкаясь и плача, наспех протирая лицо от колючих слез. Выйдя из дома она прошла около ста метров, стуча каблуками об асфальт, спеша уйти подальше от этого дома. Повернув за угол, она наткнулась на дядю Ронни, шедшего ей навстречу со своей свитой. Ливи замешкалась, осматриваясь, чтобы найти место, куда можно свернуть, но ничего кроме колючих кустов шиповника не было, а значит идти на попятную нельзя, да и некуда. Девушка еще раз вытерла слезы, втянула собравшуюся слизь в носу, шмыгнув и сглотнув, и предстала перед дядюшкой, смотрящим на нее сверху вниз. Проблема была не в почти одинаковом росте, а в разности статусов. — И куда это мы в такую рань? — спросил он, надменно осматривая немного покрасневшее лицо, сводя взор к шее, на которой цвели темно-алым следы любви, заканчивая смятой кофтой. Оливия подняла глазки и уткнулась на секунду в серо-синие очи дяди Рона, сверлящие ее через призму очков. Смог бы он заменить ей Рэджи, ведь они близнецы? Рональд поджал пухлые губы, ожидая какой-то земной реакции, пока девчонка заскользила по его лицу, груди и остановила взгляд на пряжке ремня. Рон недобро прищурил глаза, делая их совершенно стеклянными до такой степени, что Ливи задрожала, как осиновый лист. — Дядь… Дядя Рэджи… — выдержала она паузу, пытаясь собраться с мыслями. — Он где? — спросила она туманно, заставляя близнеца напрячься всем телом. — Ты меня спрашиваешь? — вскинул он брови. — Вы живете под одной крышей почти семь недель, — развел близнец руками, подстебывая и подогревая хихиканье его напарников, и настороженно посмотрел на племяшку. — Вот именно, где Рэджи, м? Оливия глупо улыбнулась и из глаз ее брызнули слезы, которые она смахнула рукавом, опуская со стыдом голову. Рон, начиная догадываться, отдал приказ в сторону: — Подождите меня в машине, мальчики, — он еще раз пристально посмотрел на Ливи. — Я сейчас вернусь, — и, слегка подтолкнув племянницу в сторону дома, зашагал за ней. Войдя в квартиру первым, Рональд оставил обувь на пороге и плотно закрыл за собой дверь. Ливи встала возле полки для обуви, пытаясь унять дрожь в коленях. Мужчина выхватил из кармана брюк платок, протер им слегка запотевшие очки и, пройдя в гостиную, обвел полным злобы взглядом недопитую бутылку виски и съехавшую антенну телевизора. Ливи передернуло, когда Рональд смахнул бутыль рукой и та прокатилась по полу с отчетливым звоном. Близнец прошел дальше, врываясь в спальню, подходя ближе к кровати и опуская на нее развернутую руку. Рон неожиданно обернулся к Оливии, что наблюдала за ним, но, заметив суровый взгляд дяди, спряталась за шкаф. Отшвырнув еще теплое одеяло и расправив простынь, на которой отчетливо выделялось бледно-кровавое пятно, расползшееся чем-то бесформенным, Рональд выругался: — Выблядок… Содрав простынь и скомкав ее, он проследовал в уборную. Рональд нагнулся над ванной, швырнул туда простынь и уперся руками в бортики, ставшие опорой для него в переломный миг. Тишина повисла в квартире, оставив для фона лишь тиканье его наручных часов. — Рэдж хотя бы предохранялся? — спросил Рон в гробовую тишину прихожей, открывая скрипучий кран с водой, заливая все это бесчинство холодной водой. — Как это? — спросила подавленно Ливи и Рональд сел на край ванны, закрывая глаза. Он не готов был услышать правду в ответ. Мужчина четко прочувствовал себя на месте Рэджи, что с завидной периодичностью вытаскивал Рона из нелепых передряг. Он побрел в кухню, заметив рассыпанные лепестки лилий возле мусорного ящика, расплесканный бокал, куски бумаги, развалившиеся от воды. — Это когда мужчина надевает резинку и, само собой, не для волос, — процедил он с кухни, воткнув руки в карманы пиджака. — Тебе пора бы знать разницу… — прозвучало с глубочайшим укором. Ливи что-то невнятно промычала и Рон кивнул: — М-да… Я так и думал… Крэй осмотрел лежащий на тарелках завтрак, макнул палец в остывший чай: — В полицию не ногой, — прошлось суровое бормотание, доносясь до прихожей. — Ты меня поняла? — уточнил он. — Я и не собиралась, — фыркнула Ливи. — Вайолетт знать тоже не надо… Пока что, — сказал он, сметая ногой лепестки. — Мы с тобой постараемся все уладить сами.