Король вечеринок

Костюм, который Рэй так благородно пожертвовал ему, оказался костюмом вампира: маска, оставляющая открытым только подбородок, черная рубашка с кружевным жабо, атласный плащ и, как вишенка на торте — накладные зубы. Привыкнуть к ним никак не получалось: Флетчер то и дело трогал их языком, как трогают свежепоставленную пломбу. Рэй пару раз, когда он делал это слишком уж активно, корчил ему укоризненные гримасы, но в итоге смирился и перестал обращать на него внимание. Конечно, подумал Флетчер, у тебя небось в рту ничего не торчит. Маска, в отличие от зубов, неудобства не приносила, но каждый раз, когда кто-то смотрел на него, Флетчер замирал, ожидая — вот-вот его узнают. Приехавшие самыми первыми Микки и Розалинд при виде него промолчали, но тут же отозвали Рэя куда-то в сторону. Минут через десять они вернулись с весьма недовольными лицами, но так ничего и не сказали. Надежда на то, что они не опознали его, была — разобравшись, кто перед ними, они, скорее всего, выгнали бы его прочь. С другой стороны, его, Флетчера, подбородок был довольно-таки характерным. Он попытался выцепить Рэя и узнать, о чем они говорили, но тот носился туда-сюда с бутылками и бокалами, как сумасшедшая белка, наконец-то обнаружившая прошлогоднюю заначку орехов. Наконец он замер рядом со столом, сверля взглядом пряничный домик, и Флетчер собрался было встать и подойти к нему — но тут рядом с ним сел Ольгерд Браун в костюме Шерлока Холмса. На маленьком семейном предприятии Микки Ольгерд отвечал за логистику: закупки, поставки и прочее. Ему было около шестидесяти, и больше всего он походил на добродушного дедушку, любящего возиться с внуками, разгадывать кроссворды и иногда хорошенько выпить. — Я вижу, вы новое лицо, — произнес он. — Нервничаете? Может быть, выпьете вина? — С чего вы так решили? — спросил Флетчер. Последнее, что ему было нужно — чтобы его волнение кто-либо заметил. С другой стороны… Если постараться, это может стать хорошим прикрытием. Вряд ли Микки открыто признает, что на самом деле понятия не имеет, кто он такой. Или что узнал его — и он вовсе не один из его людей. — Простите, если оскорбил вас, — сказал Ольгерд и мягко, отечески улыбнулся. — Я ни в коем случае не имел в виду, что вы, не дай боже, недостаточно отважны. Просто вспомнил, как сам впервые встретился с Микки. — И как же? — поинтересовался Флетчер. — Я тогда должен был организовать поставку к нам большой партии. Но продавец кинул меня, и я оказался должен огромную сумму. Когда шел к Микки, поджилки тряслись. Думал, получу пулю в лоб прямо в кабинете. Или со мной расправятся каким-нибудь другим способом — чтобы не запачкать стены и ковер. На полном, румяном лице Ольгерда расплылась широкая улыбка — словно тот рассказывал о том, как его внук сделал свои первые шаги. — Я бы тоже чувствовал себя неуютно, — кивнул Флетчер, умолчав, впрочем, что сам был в похожей ситуации. — Так волновался, всю ночь не спал, даже речь заготовил. А как дверь за мной закрылась, все слова из головы вылетели. Микки предложил мне чаю, я согласился, а потом случайно смахнул этот чай прямо ему на колени. Флетчер сдержал усмешку, радуясь, что большая часть его лица закрыта. Пусть это было низко, но все же оказалось приятно знать, что с Микки Пирсоном тоже случалось всякое дерьмо вроде пролитого на него чая. — Судя по тому, что вы здесь, — сказал Флетчер, — все закончилось хорошо? — Верно, — усмехнулся Ольгерд и потянулся за стоящей в центре стола бутылкой рислинга. Между бутылкой и Ольгердом были препятствия в виде посуды, корзины с фруктами и большой тарелки с шоколадным печеньем — так что тот, наконец ухватив ее, аж крякнул от натуги. В какой-то момент Флетчер приготовился ловить стоящий прямо под локтем Ольгерда бокал, но, к счастью, обошлось без жертв. — Да, — важно кивнул Ольгерд и, разлив вино по бокалам, подвинул один Флетчеру и сделал большой, жадный глоток из второго. Капли стекли по бутылке, пропитав салфетку, которой та была обернута — как кровь пропитывает белую рубашку. — Микки выслушал меня и признал, что вся работа, которую я проделал, была идеальна. Он раскраснелся — то ли от самодовольства, то ли от выпитого вина. — Человеческий фактор, — продолжил он, — вот что меня подвело. Человеческий фактор, подумал Флетчер. Человеческий фактор на самом деле решает все, и если ты не способен его учесть — ты просто идиот, и работа твоя никак не может быть идеальной. — Благодарю за вашу историю, — сказал он. — Мне и правда теперь гораздо спокойнее. Ольгерд подмигнул ему и перевел взгляд куда-то за его спину. — А вот и новые гости, — произнес он. Флетчер обернулся и увидел Шамиля Амаева, который, широко улыбаясь, похлопывал Микки по плечу. Микки улыбался в ответ, но, судя по тому, как напряжены были его скулы, рука у Шамиля была тяжелая. Флетчер поднялся со стула и подошел к ним. Шамиль, не переставая улыбаться, наконец-то отлепился от Микки и протянул ему руку. — Томас Морган, — Флетчер протянул руку в ответ. Он ждал, что Шамиль сожмет его ладонь так, что кости захрустят, но рукопожатие оказалось хоть и крепким, однако не слишком. В жизни Шамиль выглядел так же, как на фотографиях: широкая, словно высеченная из камня, челюсть, массивная грудь, на которой с трудом сходился мушкетерский камзол. В его облике чудилось что-то звериное, первобытное — но глаза были умные, цепкие. Их взгляд пробежался по Флетчеру, по его не скрытому маской подбородку — выражение лица Шамиля не изменилось, и Флетчер позволил себе еле заметно выдохнуть от облегчения. Шамиль не знал его, но, если Малик врал, вполне мог быть в курсе его похищения. — Я биограф мистера Смита, — ляпнул Флетчер первое, что пришло в голову, потому что Шамиль продолжал на него смотреть. — Секретарь, — ледяным тоном поправил Рэй. — И секретарь, — покладисто согласился Флетчер, радуясь, что Микки куда-то отошел и не слышит все это. Шамиль кинул любопытствующий взгляд на Рэя. — Решили написать биографию? — Не совсем, — Рэй, если и смутился, то тут же взял себя в руки. — Это скорее сборник историй, которые рассказывала мне в детстве бабушка. Но пока у меня нет времени этим заниматься. Тем временем в комнату зашла девушка, которую Флетчер видел впервые. Высокая, стройная, с копной светлых волос, она застыла как вкопанная, едва переступив порог, словно заблудилась и попала сюда по ошибке. — Буду рад стать обладателем одного из экземпляров, — произнес Шамиль и, обернувшись к вошедшей, поманил ее к себе. — Это Лиза, — пояснил он, — моя жена. Лиза вяло улыбнулась и сделала несколько осторожных шагов к нему. Глубокое декольте открывало неестественно бледные шею и плечи, пухлые губы слегка разомкнулись в улыбке, но взгляд был как будто неживой. Флетчер вспомнил Роз, ее уверенность и силу, и подумал, что вряд ли человек, жена которого выглядит так, как Лиза, может оказаться хорошим. Шамиль отошел к сидевшим в дальнем конце стола Джозефу и Алексу. Флетчер, к своему стыду, знал о них не так много: Джозеф занимался финансами Орла, а Алекс решал щекотливые вопросы. Лиза за Шамилем не последовала и осталась на месте. Ее взгляд был устремлен на блюдо с печеньем, стоявшее с краю стола. — Моя мама готовила такое, — сказала она. — А у меня не получается. Всегда выходит пресным. — Дело в соотношении сахара и масла, — покровительственным тоном произнес Рэй. — Во время нагревания сахар кристаллизуется, и если его положить слишком мало, то печенье будет бледным и невкусным. Флетчер хотел было сказать, что весь секрет печенья Рэя в том, что он заказал его в кондитерской, но благоразумно промолчал. Одна выходка с биографом чего стоила, а ведь он зарекался гадить там, где ест. Малик сидел на лавочке у заднего входа, обмотанный темно-фиолетовой шторой из спальни Рэя — бомба, готовая в любой момент взорваться. Поэтому Флетчер постарался весь обратиться в слух, при этом не привлекая особенного внимания. Микки и Роз переместились к Шамилю и остальным и что-то оживленно обсуждали. У них, пожалуй, были одни из самых удачных костюмов — Мортиша и Гомес Аддамсы, причем сходство достигалось еще и за счет того, какими влюбленными глазами они смотрели друг на друга. Друзья Шамиля, одетые, как и он, мушкетерами, были похожи на актеров какого-то низкопробного театра. Платье Лизы, несомненно, было красиво — но Флетчер так и не понял, кого она изображает. Тоже кого-то из Дюма? Констанция Бонасье? Анна Австрийская? Или это просто платье, а не маскарадный костюм? На стул рядом с ним уселся паренек, которого Рэй, насколько знал Флетчер, готовил себе в преемники. Флетчер поискал в памяти его имя: Магнус, Марк, Макс... — Как думаете, печенье уже можно есть? — поинтересовался тем временем Морис или Малькольм. — В моей семье не было принято начинать есть, прежде чем все рассядутся за праздничным столом, и это было просто ужасно. Я, кстати, Мартин. — Томас, — Флетчер пожал его руку. — Кстати, отличный костюм. Это кто-то из вестернов? Вестернов за свою жизнь Флетчер пересмотрел огромное количество, но вспомнить персонажа не смог. — Нет, — почему-то смутился Мартин. — Это… так, из одной игры. — Рука особенно хороша, — Флетчер улыбнулся ему. — Спасибо, — улыбнулся в ответ Мартин. — Мой парень напечатал мне ее на 3D-принтере. — Прошу прощения, что прерываю ваш разговор, — раздался над их головами голос Рэя. — Томас, на минуту. Флетчер встал и покорно поплелся за ним. Они поднялись по лестнице вверх, Рэй открыл одну из дверей и почти что затолкал его внутрь, и, не успел Флетчер открыть рот, как Рэй грубо прижал его к двери и схватил за горло. — Еще одна такая выходка, — зло выплюнул он, — и ты присоединишься к своему другу. Дыханию руки на его горле на удивление не мешали, но пальцы больно давили на шею, так, что казалось, еще немного — и что-то в ней порвется или лопнет. — Прости, — прохрипел Флетчер, — я не хотел. Рука мгновенно исчезла, и в следующую секунду Рэй уставился на него так, будто увидел снежного человека. — Ляпнул первое, что придумал, — пояснил Флетчер. — Нужно было заранее продумать легенду, но у меня от нервов буквально все мысли вылетели из головы. — Он развел руками с заискивающей улыбкой. — Оказалось, не так уж я и хорош в импровизации. Лицо Рэя на мгновение искривила какая-то жалобная гримаса. Он поморщился и сказал: — Я не подумал, что ты нервничаешь. Переступая порог, Флетчер твердо обещал себе не забывать о том, что они с Рэем союзники — но этот безразличный, бесцветный тон сорвал какой-то предохранитель внутри него. — Вот как, — произнес он тихим, почти ласковым голосом. — Конечно, у меня ведь нет причин нервничать. Меня ведь не похитили, не собирались пытать, мне не пришлось человека, блядь, убить, чтобы спастись. Я просто пришел к тебе поиздеваться и еще повеселиться немного — а так у меня никаких проблем, все отлично. Маска равнодушия слетела с лица Рэя, его губы сжались в тонкую нитку. — Конечно, — процедил он сквозь зубы. — Обычно-то ты приходишь просто поболтать по-соседски, а вовсе не для того, чтобы шантажировать меня и моего босса. — А еще, если ты позабыл, я рассказал тебе про Мэттью, — огрызнулся Флетчер. — И что я получил в благодарность? Пожелание присосаться к выхлопной трубе катафалка? — Ты, блядь, сдал мой дом русским! Ты вообще понимаешь, что сейчас говоришь? Да, я убил кучу людей, — передразнил он Флетчера, кривляясь, — зато я перевел бабушку через дорогу. А ты, Рэй, назвал меня козлом, поэтому сам виноват. — Ты не называл меня козлом, — любезно уточнил Флетчер. — Ты назвал меня охуевшим сбрендившим говноедом, и это еще было самое мягкое. — Ладно. Если ты хочешь это обсудить, напомнить тебе все те омерзительные вещи, которые ты обычно говоришь? Флетчер сделал шаг к нему, подумав — если ты еще раз дотронешься до меня, то распрощаешься со своими очками, — и, ощерившись, произнес: — Хватит врать, Рэй. Мы оба знаем, что тебе это нравится. Рэй открыл было рот, чтобы ответить ему — но тут в кармане у него зазвонил мобильный. Ярость, которая еще секунду назад полыхала на его лице, мгновенно затухла — будто кто-то накрыл свечу плотной тканью. — Нам пора, — сухо бросил он, кинув взгляд на экран. Шея все еще болела, и, когда дверь за ними захлопнулась, Флетчер осторожно потрогал ее, нет ли серьезных повреждений — словно мог определить что-то на ощупь. Стоявший внизу лестницы Шамиль кинул на них удивленный взгляд и тут же поспешно отвернулся, как будто что-то его смутило. Флетчер снова провел языком по кромке клыков — за пару часов это уже стало привычкой — и поспешил обратно в гостиную. *** Каким-то загадочным образом Орел умудрялся одновременно есть, пить и рассказывать истории. За прошедшие пятнадцать минут Флетчер узнал кучу всего о самом Орле, его родных и двоюродных братьях, сестрах, тетках и дядьях, стал зрителем изображенной в лицах истории о том, как Орел вместе с Шамилем попали на итальянскую свадьбу и стали там главными звездами вечера, потому что танцевали точь-точь как Челентано в фильме «Укрощение строптивого». Танец Орел, разумеется, тоже исполнил и тут же переключился на рассказ о том, как его бабушка в аэропорту обнаружила перевес багажа и надела на себя сразу три шубы, а две бутылки вина употребила внутрь. Флетчер смотрел на него и держал улыбку. Бабушки у Орла не было — он раскопал информацию про всех его родственников, а даже если и была бы, то летала бы она на частном самолете, и на перевес ей было бы начхать. — Для меня Англия всегда оставалась чем-то волшебным, — произнес Орел столь торжественно, что сам чуть не пустил слезу. — Букингемский дворец, Тауэр, Мэри Поппинс… — Мы все счастливы, что теперь вы с Англией стали гораздо ближе, — улыбнулся Микки и отсалютовал ему бокалом. Орел широко и дружелюбно оскалился, отсалютовал в ответ и залпом выпил. В бокале было шампанское, но Орла это, видимо, не слишком заботило. Вообще, обстановка за столом была на удивление мирная: конечно, вряд ли все сидели бы, уткнувшись в свои тарелки, но некоторая напряженность на таких встречах обычно присутствовала. Но нет: то ли все участники достигли максимального умения в притворстве, то ли им действительно было неплохо вместе. Мартин, отбросив смущение, что-то обсуждал с Джозефом, Ольгерд с Алексом и Шамилем тоже, кажется, были увлечены разговором, и даже на губах Лизы появилась слабая улыбка. Выделялся только Рэй, который, как всегда, пытался наблюдать за всеми одновременно и, видимо, пребывал в уверенности, что делает это незаметно. Надо будет как-нибудь сказать ему о том, что выглядит это крайне подозрительно. — Не могу дождаться, когда мы наконец-то начнем работать вместе, — с энтузиазмом рассуждал тем временем Орел. — Это просто небывалая удача, что мы с вами, Майкл, нашли друг друга. Ваш товар — наши торговые пути, вместе мы добьемся небывалых успехов. Чтобы найти Микки, особая удача не нужна, подумал Флетчер. Бизнес Пирсона, все-таки оставшийся с ним, рос и процветал — как и трава на его плантациях. Очевидно, почему выбор Орла пал именно на него. Вот для Микки выгода от этой сделки была сомнительной. Большие затраты на экспорт — и такой же большой риск. Здесь, в Англии, у Микки все было схвачено, и проблемы с полицией ему не грозили — но не боится ли он, выйдя за пределы страны, привлечь внимание тех, кто не будет к нему столь лоялен? Нужно уточнить потом у Рэя — может быть, там есть какая-то скрытая выгода, которую он, Флетчер, не видит. Ему самому Орел и все его окружение казались людьми, с которыми не стоит лишний раз связываться. Впрочем, Микки со свитой на деле были не лучше, пусть и отговаривались, что занимаются безобидной травкой, а не контрабандой оружия на Ближний Восток, как Орел и его люди. Можно надеть дорогой пиджак вместо испачканной кровью рубашки, но сути этим не изменишь. — Я недавно купил дом здесь в пригороде, — рассказал Алекс. Особняк шестнадцатого века — редкая удача. Правда, из-за щелей в рамах все время были сквозняки — ну так мы поставили пластиковые окна, теперь просто шик. — Комфорт — это главное, — подобострастно улыбнулся Джозеф. Микки с трудом сдержал на лице удивленное выражение. Тоже мне, подумал Флетчер, ценитель старины. Он знал таких, как Алекс — тот еще наверняка и пятиметровый забор вокруг дома воздвиг, чтобы никто случайно не увидел, как живет хозяин жизни. Всегда находились люди, которые были готовы за деньги оформить особняк как какой-нибудь склад или сарай, равно как и люди, готовые хоть установить там пластиковые окна, хоть нарисовать на фасаде портрет хозяина. Это было грустно, да — но неизбежно. Посмотреть хотя бы на Джозефа: Флетчер был готов поклясться, что тот первый побежал бы укладывать поверх старинной кладки ламинат. Он почему-то нравился Флетчеру меньше всех: скользкий и изворотливый, как червь, всегда готовый заползти в чью-нибудь задницу. Нет, Флетчер и сам был не без греха — но все же. У Джозефа как будто отсутствовал вообще какой-либо внутренний стержень: он легко и просто изгибался так, как требовал от него босс — и делал это так часто, что совершенно потерял свою изначальную форму. — Нам всем срочно нужно за это выпить! — воскликнул Орел. — У кого здесь пустые бокалы, ну-ка? Все начали поспешно подливать друг другу. Над бокалом Флетчера склонились целых две бутылки — одна в руках Ольгерда, другая в руках Рэя. Содержимое их, кажется, было различным, и Флетчеру даже стало интересно, что за коктейль получится в итоге — но рука Ольгерда исчезла, а вместе с ней и интрига. Рэй налил ему вино с таким сосредоточенным лицом, будто проводил какой-то важный химический эксперимент. Флетчер благодарно кивнул ему. Орел тем временем поднялся со стула и провозгласил: — Выпьем за то, чтобы это стало началом прекрасной дружбы! Он залпом опрокинул в себя шампанское, похлопал по плечу Микки и попытался его обнять — но тот сидел, а Орел стоял, и получилось больше похоже на то, что он пытается его придушить. — Пусть, как и это вино... — продолжил он, но вдруг закашлялся. Сидящий рядом Шамиль поднялся было, чтобы похлопать его по спине — но Орел сделал несколько судорожных глотков воздуха, изо рта его пошла пена, и он рухнул вперед, на стол, опрокидывая стаканы. Голова его упала точнехонько на пряничный домик — и Флетчер подумал, что этот домик стал бы прекрасной метафорой его жизни. И жизни Рэя, разумеется, тоже.