Из тумана вырисовывается силуэт корабля, И тишина моря вот-вот превратится в шторм. Знак власти, демонстрация силы… Поднять якорь, линкор прокладывает курс! «Bismarck» Sabaton, перевод
Лёгкий крейсер Нагара.
В Норвежском море погода была неспокойной — сильный ветер и волны вынудили меня сбавить ход. Позади осталось почти шестьдесят часов и больше десяти тысяч километров пройденного пути. За время перехода от Японии через Беренгов пролив и мимо северных границ России и Европы ничего необычного не произошло. Ведь благодаря апгрейду, сделанному Сумой, я смог позволить себе выбирать обходные пути, чтобы не встречаться с патрулями Туманного Флота. Если верить карте, я почти прибыл к месту назначения, однако пока вокруг были только обрывки тумана и волны тёмно-синего, почти чёрного цвета. Над головой раскинулось небо, такое же тёмное, как море под ним. В этом районе не проходил маршрут ни одного патруля, так что мне ничто не угрожало, но на душе всё равно было неспокойно. По мере приближения к цели меня всё сильнее охватывали страх и трепет; меня пугало то, что я собирался сделать. Вскоре я заметил впереди густое облако белого тумана: оно было явно искусственного происхождения — громадное, неподвижное, не пропускающее сигналы моих сенсоров. Я сверился с картой — моя цель находилась прямо за этой плотной туманной завесой. Казалось, нос катамарана просто столкнётся с ней, поэтому я двигался самым малым ходом. Так, медленно и осторожно, я беспрепятственно проплыл сквозь стену тумана и увидел огромный искусственный остров — базу «Последняя надежда». Проникнуть на её территорию не составило труда — базу защищало только секретное месторасположение. Внутри сооружение представляло из себя гигантский ангар: его истинные размеры терялись в полумраке, который лишь едва рассеивали немногочисленные лампы, висящие под потолком. Я медленно шёл вперёд, каждый шаг звучал ужасно громко в царившей вокруг тишине. Я проходил мимо доков, в которых серыми громадами возвышались корабли. Их все спроектировали люди, но так и не построили по техническим, экономическим и другим причинам. Они воплотились в металле, лишь став частью Туманного Флота. Я прошёл через японский сектор. Мимо причудливой Идзумо, мимо Шикишимы — копии Ямато, только вооружённой орудиями более крупного калибра, и мимо множества других кораблей. Все они — мощные суперлинкоры, но меня интересовало нечто большее, находящееся в немецком секторе. Оказавшись там, я увидел несколько кораблей, внешне схожих между собой. В этом не было ничего удивительного, ведь они — линейные корабли проекта H. Этот проект, разработанный германскими специалистами, являлся логическим продолжением линкоров типа Бисмарк, которые на момент создания были одними из самых совершенных боевых кораблей. Я прошёл мимо первой — H-39 Гуттен — внешне каждой деталью корпуса она была похожа на Бисмарк, но превосходила её по размерам. Примерно так, кстати, можно описать любой другой из линкоров проекта H. Следующими были H-40A Берлихинген и H-40B Лихтенштейн — ещё крупнее, чем H-39, но вооружённые такими же орудиями. Миновал я и H-41 Барбаросса — впечатляющую, но всё же уступающую Ямато по калибру и водоизмещению. Дальше шли H-42 Фридрих Великий и H-43 Великий Курфюрст — гигантские, тяжеловооружённые, хорошо защищённые, настоящие монстры среди линейных кораблей, но я всё равно прошёл мимо. Моей целью был венец проекта H, квинтэссенция сумрачного тевтонского гения — суперлинкор H-44. Я стоял перед ней заворожённый, словно жалкий муравьишка в тени горы. Мне были видны только нос корабля с почти вертикальным «атлантическим» форштевнем и верхняя часть надстройки, но даже эта картина впечатляла: тёмно-серый, с оттенками чёрного корпус, его плавные обводы и идеальные пропорции… А ещё H-44 была огромной — я даже сверился с данными из памяти — длинной триста сорок пять метров, шириной пятьдесят один с половиной и почти пятьдесят метров высотой. Водоизмещение — сто сорок одна с половиной тысяча тонн против каких-то семидесяти трёх тысяч у Ямато. Я осторожно поднялся на борт суперлинкора и смог по достоинству оценить вооружение: восемь орудий калибра пятьсот десять миллиметров, установленных в четырёх двуствольных башнях, расположенных по две в носовой и кормовой группе. Этот калибр — наибольший, который когда-либо рассматривался для оснащения боевых кораблей. Вспомогательное вооружение включало в себя сто пятьдесят миллиметровые орудия — всего двенадцать штук, размещённых в шести башнях. Кроме этого было ещё шестнадцать спаренных ста пятимиллиметровок универсальной артиллерии и несколько десятков мелкокалиберных зенитных автоматов. Для корабля такого размера их было сравнительно немного, но оставшееся свободное место заняли элементы Туманного арсенала: множество лазерных пушек противоракетной обороны и больше ста ракетных пусковых установок. Стоит отметить, что, как и у других кораблей Туманного Флота, у H-44 все орудия ПВО и ПРО — это лазерные излучатели большой мощности, а главный и вспомогательный калибр — пушки Гаусса. В основе их работы лежит принцип электромагнитного ускорения масс, его используют на всех орудиях ТФ калибра сто сорок миллиметров и больше. Сама технология применения электромагнитного поля для разгона снарядов не нова для человечества, но Туман вывел её на новый уровень, найдя решение всех технических проблем, свойственных этому виду оружия. Разумеется, арсенал H-44 на этом не заканчивался: было ещё шестьдесят торпедных аппаратов, супергравитонное орудие, защитные системы, включая поле Клейна, и даже несколько самолётов, предназначенных для запуска со специальной катапульты. Сами конструкторы, разработавшие проект суперлинкора H-44, понимали, что он никогда не будет построен — и проблема даже не в огромных затратах ресурсов — тогда просто не существовало верфей или портов, способных вместить корабль такого размера. Для его авторов это была скорее научная работа по расчёту предельных параметров линкора. Тем не менее они создали проект корабля, ставшего бы сильнейшим и предельно защищённым от всех видов угроз, корабля, способного бросить вызов любому существовавшему тогда линкору и потопить его. Туман же воплотил эту идею, доведя до совершенства. Я поймал себя на том, что последние несколько минут просто тяну время, и обругал за нерешительность. Выбор сделан, решение принято — какой смысл топтаться на месте, боясь последствий? «Пора познакомиться с H-44, — подумал я. — Для начала надо узнать её имя». Ещё одно обращение к базе данных дало мне ответ: H-44 Людендорф. Красивое имя, в честь Эриха Людендорфа — талантливого генерала немецкой армии времён Первой мировой войны. Я мысленно глубоко вздохнул и начал действовать. Сперва восстановил своё подключение к Тактической Сети, затем по закрытому каналу установил соединение с ядром Ямато, находящимся на Иводзиме, и отправил кодовый сигнал. Он запустил подготовленный заранее протокол взлома, который давал мне полный доступ к ядру и позволял использовать допуск Ямато. Конечно у меня было меньше секунды, пока её защита не сработает, но этого было достаточно. Получив доступ, я отправил базе «Последняя надежда» приказ, подкреплённый флагманским допуском: Активировать суперлинкор H-44 Людендорф. Установить ей статус Верховного Флагмана вместо Ямато. После этого я разорвал связь с ядром Ямато и отправил на Иводзиму ещё один зашифрованный сигнал. Его принял мой передатчик и привёл в действие миниатюрную бомбу с зарядом танатониума; её взрыв уничтожил то, что осталось от ядра Ямато, превратив в атомную пыль. «Прости, Ямато, — подумал я, — но так было нужно. Всегда должно быть два Верховных Флагмана. Так что твоя окончательная смерть — залог того, что появится та, кто будет в силах остановить Мусаши». Итак, король умер. Да здравствует король! Повинуясь приказу, база пробудилась: загорелся яркий свет, воздух наполнился гулом невидимых механизмов. Я почувствовал тихую вибрацию: запустилась силовая установка H-44. На корпусе вспыхнул сигил и силовые линии гранатового цвета. Корабль оживал. Передо мной, на площадке возле первой носовой башни, появилась ментальная модель — её тело за несколько секунд соткалось из множества светящихся серебром частиц. Она сидела, опираясь руками о палубу, а бордовое облегающее платье с рукавами три четверти подчёркивало подтянутую фигуру и стройную талию. Голова аватары была опущена, поэтому я не мог рассмотреть лицо — его закрывали густые волосы платинового цвета со стальным отливом. Зато моё внимание привлекли ноги — я видел их в разрезе платья — длинные, стройные, в чёрных чулках и закрытых туфлях. Даже сейчас, в таком положении, было заметно, что ментальная модель соответствует кораблю — такая же впечатляющая и красивая, преисполненная ощущения внутренней мощи. Когда аватара медленно выпрямилась и подняла голову, я увидел симпатичное лицо классической европейской внешности. На вид ей было лет двадцать. Она поднялась на ноги, звонко цокнув высокими каблуками о палубу, и сделала два шага: первый — неловкий, осторожный; второй — уже вполне уверенный. Я заметил, как при каждом шаге грудь аватары немного колыхалась — её было неплохо видно через декольте: тонкий шнурок, закрывавший его в три ряда, на самом деле ничего не скрывал, наоборот, выгодно подчёркивал. Размер груди я на глаз оценил, как уверенную четвёрку. Людендорф остановилась и посмотрела на меня — из-за её высокого роста наши глаза оказались на одном уровне. Я невольно засмотрелся на них — большие, тёмно-синие, на фоне светлой кожи они напоминали бездонные омуты. Придя в себя и прекратив любоваться аватарой, я заговорил: — Верховный Флагман Людендорф, я, лёгкий крейсер Нагара-М из Второго Восточного Патрульного Флота, приветствую тебя. Я чуть наклонил голову, заодно демонстрируя сигил в подтверждение личности. — Привет, Нагара-М, — ответила суперлинкор. У неё был приятный тихий голос, в нём чувствовались уверенность и сила. — Можно просто Нагара. Верховный Флагман Ямато потоплена. Согласно её последней воле, я активировал тебя; теперь первостепенная задача — это оценить правомерность последних действий и приказов Мусаши, — свою речь я сопровождал передачей пакетов данных с подробной информацией. Людендорф задумчиво провела тонкими пальчиками по подбородку, проговорила: — Действия Мусаши не соответствуют директивам Адмиралтейского Кода, к тому же её приказ не был одобрен Ямато. — Верховный Флагман подняла на меня глаза. — Что вообще произошло с ними двумя? В ответ я передал ей информацию, полученную из памяти Ямато: о встрече с Шозо, о конфликте, о приказе I-401-й сохранить остатки её ядра и сдаться людям. Задумчиво оценивая эти сведения, Людендорф качнула головой, и её волосы длиной до середины спины красиво рассыпались волнами. — Зачем было вообще это делать? С какой целью? — проговорила она. Я не знал, что сказать, поэтому промолчал, а H-44, видимо, и не ждала ответа, поэтому продолжила: — А ты потопил 401-ю, подобрал ядро Ямато и так узнал её последнюю волю? — Людендорф быстро сделала выводы на основе общедоступных данных из Тактической Сети. — Да, — согласился я с этой полуправдой, — это был её последний приказ на случай, если Мусаши не справится одна. — Кстати, Нагара, — указательный палец аватары почти упёрся мне в лоб, — а почему ты такой… странный? Я возблагодарил небо за то, что тело рем-бота не предназначено для проявления эмоций, ведь если бы Людендорф смогла заметить признаки страха, который я испытал, мне бы настал конец. «Спокойнее, Нагара, спокойнее, — подумал я. — Просто скажи ей правду, тогда крупицу лжи в ней будет сложнее заметить». — Туман изменился после появления ментальных моделей. Сильнее всего это проявилось во Втором Восточном Флоте, многие в нём начали действовать в соответствии со своими желаниями, иногда даже нарушая директивы Адмиралтейского Кода. А за последние годы свободу воли начали проявлять и малые корабли — посмотри на то, как они проходят маршруты патрулирования. — Людендорф словно задумалась на секунду, явно сверяясь с данными из Тактической Сети, затем кивнула, соглашаясь. — Со мной тоже произошло нечто необычное: спонтанное самоопределение личности, причём с мужским гендером. Я не знаю, почему и как это произошло. Сума сканировала моё ядро, но не нашла в нём никаких аномалий. Аватара суперлинкора ещё раз кивнула и заговорила: — Поэтому твой флагман Конго тебя и потопила, посчитав ошибкой? — Да, поэтому. А я, сумев сохранить ядро, затаился и нашёл себе убежище и тело. Ведь то, что я другой, не делает меня ошибкой, а мои действия ни разу не шли в разрез с Адмиралтейским Кодом. Некоторое время Людендорф обдумывала мои слова и сказала: — Да, всё это верно. — У меня словно камень с души упал, и я на радостях чуть не пропустил мимо ушей её вопрос: — Возможно ли, что с другими лёгкими кораблями произошло то же, что и с тобой? — Возможно, конечно, но больше похоже, что это другое явление, более массовое. — Действительно, ведь тебе понадобилась модернизация ядра, чтобы справиться с возросшей нагрузкой, а из них никто не подавал таких запросов. Мы немного помолчали, затем H-44 спросила: — Если проблема в ментальных моделях, не проще ли отказаться от них? — В них нет проблемы: их чувственное восприятие просто ещё один фактор, который нужно учитывать. — При планировании своих действий мы не должны учитывать ничего, кроме директив Адмиралтейского Кода, — в голосе Людендорф явственно звенел металл. «Похоже, будет непросто», — подумал я. — Верно, но его директивы не определяют всё, что есть в жизни: помимо них могут существовать желания и предпочтения, нужно только уметь всё это совмещать. Понимаешь, Людендорф, корабли Тумана сейчас не просто механизмы, слепо выполняющие приказы, — у них появились доступ к новой интересной информации, чувства и ощущения; они начали по-другому смотреть на мир вокруг себя, анализировать его, оценивать своё отношение к тем или иным вещам; у них появилась своя воля, интересы и желания. Они теперь не просто корабли, не боевые единицы, они — личный состав, они — живые. Я замолк и, посмотрев в глаза ментальной модели, мысленно молил: «Пожалуйста, услышь меня». Наконец, Людендорф заговорила: — Это… сложно. И немного странно. Но, кажется, я понимаю тебя. — Я рад, что был полезен тебе, — в моём голосе звучало облегчение. — Мне бы хотелось быть рядом с тобой и дальше, чтобы помогать во всём. На губах аватары появилась лёгкая улыбка: — Конечно, Нагара, оставайся. Уверена, ты мне ещё пригодишься, ведь нам предстоит много работы.