Потеряли свой фарватер и не помнят, где их цель, И осталась в их мозгах только сила и тоска, Непонятная свобода обручем сдавила грудь, И неясно, что им делать — или плыть, или тонуть. «Два корабля» Агата Кристи
Спустя три года после боя у острова Иводзима.
Быстрый линкор Конго.
Дождь. Мелкий, моросящий, противный. У Конго дождь вызывал сильное чувство раздражения. Он ухудшал видимость и чувствительность сенсоров, из-за него ментальную модель приходилось прятать в одном из внутренних помещений. Но главная проблема была не в этом. В такую погоду на Конго всегда накатывало плохое настроение, чувство безмерной усталости и безысходности. Груз ответственности флагмана казался ей неподъёмным, а само существование — бессмысленным. Конго сидела, обхватив руками колени, и смотрела в узкое оконце боевой рубки, прижавшись к нему виском. Ей очень хотелось накрыть весь корпус полем Клейна, чтобы не чувствовать прикосновения мелких холодных капель, но она знала, что не сделает этого. Во-первых, это необоснованный расход энергии. А во-вторых, её настроение от этого не улучшится. Раньше, когда Майя была рядом, Конго не чувствовала себя так скверно. А сейчас вокруг только эсминцы сопровождения, и им безразличны и погода, и настроение флагмана. Вспомнив о Майе, Конго поморщилась, словно от боли. Чтобы отвлечься, она взглянула на эсминец Симакадзэ, которая, став лидером флагманской эскадры, сейчас шла впереди. Она незначительно меняла курс, отклоняясь то влево, то вправо, набирала, а затем резко сбрасывала ход. Конго показалось, что она старается запрыгнуть на набегающие волны, чтобы потом лихо слетать с них. «Интересно, если я сейчас спрошу Симакадзэ о её манёврах, что она ответит?» — подумала флагман. Но тут же отбросила эту мысль. Конечно это никакие не манёвры. Просто эсминец старается выбрать для себя оптимальный курс. Ведь у неё нет ментальной модели, а значит, не может быть никаких эмоций и желаний. «Я просто выдаю желаемое за действительное, — с грустью подумала Конго. — Мне хочется увидеть в обычном движении эсминца весёлые прыжки, ведь Майя обязательно бы сделала что-нибудь подобное». Тогда, после боя у Иводзимы, Конго была уверена, что главная проблема для её флота решена. Ведь все корабли, совершавшие нелогичные и опасные действия под влиянием эмоций, были, так или иначе, уничтожены. Конго думала, что теперь всё будет, как раньше, — просто и ясно. Есть приказ, и его исполнение — единственное, что должно заботить её саму и её флот. И вроде бы всё так и было — на первый взгляд. Патрульные корабли выполняли свою задачу исправно, но Конго замечала, что они иногда незначительно отклоняются от маршрута или графика движения. Однако всё это укладывалось в естественные погрешности и не имело системного характера. Очевидно, что патрульные лёгкие крейсера и эсминцы не могли совершать эти действия сознательно, ведь никакой сознательности у них нет! И всё равно Конго не покидало ощущение, что она что-то упускает, что-то важное, как будто информация просачивается у неё между пальцами, как вода. Конго запрещала себе думать об этом, ведь подобные мысли и сомнения недостойны флагмана. Была ещё одна вещь, которая беспокоила её. Эсминец, недавно проходивший мимо Иводзимы, по её приказу провёл поиск ядер затонувших там кораблей. Но не нашёл их. Ни одного.