Вечный школьник.

Эмма бессовестно спал на диване. Волосы его растрепались и, серебряной сетью, прикрывали обнажённую спину. Халат висел на ноге, которую он положил на подлокотник. Белоснежная кожа превосходно сочеталась с серебряными волосами, ресницы временами трепыхались, а красные губы, доселе искусанные, временами растягивались в улыбке. И все бы ничего, но резкий порыв эксгибиционизма, и такое же резкое решение уснуть, причем свалился он за секунду, успев только скинуть халат, никто не оценил. Все попытки прикрыть его голый зад заканчивались провалом, ибо одеяло отчаянно отшвыривали. Гон поджал губы и пожал плечами, сказав, что видимо снова его накрыло, но теперь по другому и трогать его не следует. Седьмая попытка укрыть спящего привела к неожиданной победе и теперь полотенце прикрывало ягодицы. Курапика улыбнулся и сказал, что, сие субъект, похож на кота, особенно, когда рука съехала и висела над ковром. Киллуа предложил сфоткать, а потом устроить страшный шантаж. Увлечённый этой мыслью не заметил, как Леорио предупреждающе показал ему кулак. Гон присел рядом со сладко сопящим парнем, убрав волосы с лица и о чем-то подумав, чмокнул в кончик носа. Лицо юноши недовольно скривилось, но в следующее мгновение разгладилось. Киллуа потянул друга за руку, заставляя того встать и выволок из комнаты. За ним утопали и, о чем-то думающий, Леорио и весёлый Курапика. *** Эмма дрых ровно до того момента, пока не почувствовал странный взгляд на своём копчике. Открыв один глаз, все также притворяясь спящим, он зыркнул в зеркало, которое лежало прямо под висящей рукой, вынуждая отражение поделиться своими воспоминаниями. Ситуация атас. С момента своего ранения он наставил зеркал по всей квартире, разрешая своему отражению передвигаться по ним. После завтрака, он резко почувствовал, что душа у него сейчас вытечет через нос. Наверняка, завершалось формирование связи между душой и телом. И вся потраченная нэн решила вернуться. Стало жарко и, уже теряя сознание, он скинул халат и шлёпнулся на диван. Смотрел на попытки друзей накрыть его и понимал, что у него только полотенце на заднице. Шикос. Люди вернулись к попиванию чая, но им было не суждено сегодня нормально поесть зефирок, ибо постучавшаяся птичка, оказалась Хисокой и все бы ничего, но он принёс яблочный пирог и очень ве-е-ежливо попросил позвать дохляка. Ошалевший от собственной наглости, Киллуа посоветовал ему закрыть дверь с той стороны и больше никогда, не при каких обстоятельствах, не заявляться сюда и попытался прикрыть дверь, за что теперь и сидит прикрученный к стулу, с кляпом в зубах. Гон оказался сговорчивым, и не только не проклял, но и предложил дождаться, пока Эмма встанет за чашкой чая. Согласился. Честно, ждал минут сорок, а потом горько вздохнул и пошёл искать и будить бренное тело. Видимо, он и сам не ожидал обнаружить его лежащим в гостиной на диване голышом. Ибо как стоял в дверях, так и продолжил стоять. И вот, уже минут семь, созерцает узкую стопу, на которой висит халат, ровно вздымающуюся спину с тонкой сетью шрамов, правую свисающую руку с розовыми свежими шрамами, серебристые волосы и ямочки там, где спина соединяется с ягодицами. Эмма приподнял голову, заспанно осмотрелся и, уткнувшись снова носом в обивку, приподнялся на левом локте, разглядывая правую руку. Присевши, он запоздало, провожая взглядом свалившееся полотенце на ковёр, резким движением откинул волосы с лица и, почти праведно возмущаясь, посмотрел в хитрые золотые глаза, почти, физически ощущая, как по нему скользит взгляд. — Чего надобно? — хрипло спросил он, поднимая бровь. Взгляд, который до сего мельтешил по всему его телу, что было довольно приятно для собственной гордыни, остановился на его щеке и, поднявшись немного выше, перебежал на нос и наконец-то — прямо в глаза. Эмма мог поклясться, что у него, от чёртового смущения, покраснели даже ягодицы, что тоже не осталось без внимания, но прекрасно скрылось. Неловкость момента спас Гон, влетевший в комнату с новым халатом и, буквально впихнул Эмму в него, нечаянно заставляя того сверкнуть голым задом. — Эмма, — шипел он. — Я чего-то не понимаю или, о боже мой, понимать не хочу? Эмма послушно стоял и смотрел как пояс на его талии завязали мёртвым узлом. — Да нет, вроде как. — Да, нет или все-таки вроде как? -? Он склонил голову, пряча лицо за волосами и сверкая глазами, попросил Гона налить чаю. Спровадив младшего брата, который очень выразительно зыркнул на дуэт психов, Эмма присел, ставя ногу на ногу и, также выразительно как и Гон, посмотрел прямо в дьявольские глаза. — Садись, чего стоишь, — предложил он, сглатывая комок обострившихся чувств. Неа, с Хисокой играть нельзя. Точнее можно, но в разумных пределах. Эмма поймал своё отражение в зеркале, пока мужчина твёрдой походкой шёл к нему, и удивлённо понял, что выглядит он слишком… по блядски? Но, тут уже ничего не сделаешь, как говорится, доигрался. Ситуация складывалась аховая. Явный интерес к нему от мужчины прощупывался уже на первом этапе его с ним знакомства, но тогда Эмма был слишком молод (разница почти в восемь лет, неа?), чтобы задумываться над происхождением всех этих взглядов. Дальше, ему было не до этого, а потом и сам Моро принялся задорно кокошить его «возлюбленных», хотя там всегда была выгода и голый расчёт, но фокусник так вряд ли думал, снося все выкидоны, своего очаровательного, неубиваемого товарища. Как он уже думал — убить Эмму он не сможет, а точнее сможет, но надо ли оно ему? С каждой смертью, Эмма возвращается более вредным и сильным. Янтарные глаза остановились у него на ключицах, а потом, фокусник громко втянул воздух и присел в кресло, стоящие спиной к выходу и лицом к Эмме. — Итак, Кайн, я рад тебя видеть. — приветствие получилось слишком укоризненное, чтобы Эмма его проигнорировал, но чувствуя ужасную ауру мужчины, скандалить ему как-то перехотелось. Но юноша славился своей порывистостью и, выключив тормоза, решил наезжать, но аккуратно. — Не начинай, — он устало уронил голову на грудь. — Я тут подыхаю от истощения, а ты даже не пришёл меня проведать. — Фокусник порывался сказать что-то, но его перебил Эмма. — Я потерял нэн, — глаза напротив ошарашено расширились, явно не веря в это высказывание. — На две гребаные недели! Я тут подыхал от накатывающего безумия, психоз. Сдыхал от какой-то заразы, попавшей в рану, а ты — он наступил ему на колено босой ножкой. — Даже не пришёл! И как мне это понимать? Желание сбежать, прихватив детей в охапку, являлось, на данный момент, основоположительным, но мы же все любим подкидывать палочки в походный костёр, не так ли? Вот и Эмма любит подкидывать брёвна в пламя собственной свободы. Хисока рвано выдохнул, не сводя глаз с лица возмущённого друга. Алые пятна давно окрасили бледное лицо, а растрёпанные волосы добавляли антуража. Мужчина аккуратно провел когтистым пальцем от щиколотки юношеской ноги до колена и, обвев его подушечкой пальца, спустился снова вниз, чуть сильнее надавливая. Эмма опустил ногу, нервно теребя пояс. И что это мы такие спокойные? Видимо, эту фразу он озвучил вслух. Хисока встал с кресла, ногой отодвигая его и растягивая между пальцев розовую резину. Эмма рефлекторно перескочил через диван и, занимая защитное положение за спинкой, упёрся в неё руками, почти выпячивая когти, что повинуясь желанию демонида, послушно вылезли. — Ты сейчас это к чему, лапуль? — со звенящей угрозой, прошипел Хисока. Эмма сделал самое оскорбленное лицо и обиженно показал магу фигушку, в следующий момент уклоняясь от, выпущенной в него, карты. Оскорбленно сопя, он опустил глаза в пол, принимая покаянный вид и опуская руки. — Я ведь правда ждал тебя, а ты отправил мне подарок, что хоть и мило с твоей стороны, но меня ни капли не утешает. — жалуясь, проныл он, прикусив нижнюю губу. Черту невеликого терпения мага он ещё не перешёл, так что можно было ещё пострадать мазохизмом. С него это потом взыщут в сто крат. Грустно вздохнув, он резко провел по волосам, зачёсывая их назад, и также выжидательно посмотрел на мага, чьи эмоции были за гранью его понимания. — Так чего хочет моя капризная принцесса? — спросил довольно нахально Моро, умудряясь проскользнуть за диван, где стоял юноша. Он только и успел, что вздрогнуть и устремить вопросительный взгляд на мужчину, что так бесцеремонно схватил его за запястье. — Ничего. — он попытался вырвать руку, но стальные пальцы впились в бледную кожу. — Правда? — издевательски протянул он, наклоняясь ближе к Эмме, чтобы лучше видеть его замешательство. — Солнце, я давно тебя изучил, но ты умудряешься меня радовать все новыми и новыми выделываниями. Это так возбуждает, знаешь ли? — он наклонился к бледной кисти и аккуратно, на пробу, поцеловал её. Эмма вспыхнул до ушей и, отвернувшись, уже с большей силой вырывает руку. — Что ты хочешь, Кайн? Смущенный мужчина сделал три шага назад, убирая руки назад и вопросительно поднимая бровь. Вот он его и довел. Доигрался. — Зачем мне что-то хотеть от тебя сейчас? Фокусник рассмеялся, и в этом смехе, Эмма уловил хорошо замаскированную угрозу. Он продолжал рассматривать хохочущего, в ненормальном припадке… друга и отдавать все свои силы на поддержание звукового барьера. — Когда же ты уяснишь. — отсмеявшись, сказал он. — Я убью любого, кто перешёл дорогу моей капризной графине. Я убью любого, на кого ты покажешь своими тонкими пальчиками. Без сожалений. Хочешь, я прикончу твоего отца? Ты же его так ненавидишь? Эмма взъерепенился, толкая Моро к стене, и прижимает того, все ещё слабой рукой. Да он и не вырывался, только смотрел, с звенящей угрозой и больной привязанностью. — Зачем тебе это? — задыхаясь в собственном возмущении, произнёс Эмма, нагоняя такую жажду крови, что Хисока облизнул нижнюю губу и схватил свободной рукой того за подбородок. — Потому, что ты мой. — раздалось в звенящей тишине, хлёстким ударом пронесясь по побледневшему парню. Он отступил, вырывая лицо из цепких пальцев и обречённо сваливаюсь на диван, свешивая ноги через подлокотник. Итак, он всегда знал, что к этому все и придёт, но отчаянно сопротивлялся. Хисока — псих, неуравновешенный садист и маньяк, получающий ужасающее удовольствие, граничащее с похотью в убийствах, но позволяющий вертеть собой, как вздумается одному бесстрашному графёнку, который явно попутал берега. Хисока — живой и страшный в своей непредсказуемости: горячий, как дыхание пустынь, и беспощадный, как гнев небес. Красивый, но по звериному, с его острыми чертами лица и ужасающе сильному телу. И теперь, свободный как ветер, Эмма был пришпилен к земле простым: «- Потому, что ты мой». Обычное выражение, которое казалось, он теперь угадывал во всех репликах Хисоки и с замиранием сердца ждал продолжения того, что следует за озвученными мыслями. — Твой? И что дальше? — Подожду, когда ты перебесишься, и буду предъявлять права на мою собственность. — подняв ногу парня за щиколотку, невесомо целует её, опуская и, поднимаясь выше, второй невесомый поцелуй приходится уже в колено. Эмма приподнялся на локтях с нечитаемым выражением лица, наблюдая за действиями мужчины. — Знаешь, ты просто шикарен. — заметив на себе взгляд, ответил маг, снова целуя его в колено. — Как строптивая кукла, но в этом и вся твоя очаровательность. Не разбейся снова, прекрасное создание, до нашей следующей встречи. Он ушёл, оставив Эмму валяться на диване, разглядывая ногу. Заглянувший Гон сел рядом с ним на ковёр, ласково и спокойно смотря на брата. — Как дела? Что он хотел? — взяв ледяную ладонь брата, спросил он, где-то в душе понимая, что ответ слышать он не хочет. На лице у Эммы отразилась странная смесь горечи, злобы и досады. Он закусил губу и повернул голову, встречаясь взглядом с ребёнком. Такой светлый, добрый и надёжный ребёнок, что мальчик еле сдержал слезы. Нахлынувшие воспоминания о матери его снова расстроили и он, погладив брата по макушке, отвернулся. — Он тебя расстроил? — Я бы так не сказал… — отозвался Эмма, выводя в воздухе зигзаги пальцем. — Он просто предъявил права на то, что я и забыл думать. Гон склонил голову, пытаясь вникнуть в сказанное. Он отодвинул брата к стенке и лёг рядом, обнимая того за руку и утыкаясь носом в его плечо. — Ты так не хочешь ему это отдавать? — наивно поинтересовался он, устраиваясь поудобнее. Эмма задумался, взвешивая все за и против, но чувствуя, что за немного, но перевешивают, ответил: — Наверно, я ещё над ним поиздеваюсь. — хитро улыбнувшись, ответил он, переворачиваясь на бок и пододвигая братика ещё ближе. — Только не переусердствуй. Он довольно ранимый. — издевательски протянул мальчик, хитро улыбаясь. Эмма потрепал его по голове, отзеркалив его улыбку. — Ему досталась слишком вредная графиня. — За какие такие грехи, спрашивается? — зевая, спросил Гон, обнимая брата. — О, ты много о нём не знаешь… — протянул Эмма, засыпая. *** Проснулись они от того, что Киллуа решил, что аристократов всех извели, а оставшаяся челядь днём спать не должна, и стянул Гона за ногу с дивана. Мальчик шлёпнулся на пол, осоловело глазея на хитро улыбающегося друга. — Работать пора. — заявил Золдик, кидая во второго проснувшегося свёрток. — Тебе с работы передали. Эмма, зевая, распаковал свёрток, гадая, что там может быть такое. Рабочая форма его организации. Спешели фор леджент. Белая рубашка из хлопка, без каких-либо финтифлюшек. Коричневые штаны, черный кожаный ремень с серебряной бляхой, длинный шерстяной плащ, подобный тому, что был у него раньше, серебряные цепочки, для крепления плаща к такому же коричневому желету. Киллуа приволок высокие сапоги с металлическим носком. — Не, ну вот это другое дело! — Воскликнул синеглазый, отряхивая на переодевшемся Эмме плащ. — А то халаты да халаты~ — Издевательски промурлыкал мальчик. Эмма на него цыкнул, ожидая пока Гон принесет его сумку, дипломат и маску. Из притащенной сумки, он достал полуторный меч, прикрепив его ремнями поверх плаща на спину, серебряные ножи были рассованы по специальным держателям на одежде. Синюю ленту он обмотал вокруг левой руки, две картечи спрятал в сумку под плащом, куда ещё сунул три кортика и мешочек какого-то пороха. Выудил ремень — держатель для зелий, крепя его поверх рубашки и прикрывая плащом. — Вот теперь я верю, что ты крутой охотник, — сказал Киллуа, по-кошачьи потягиваясь. — даже выглядишь достойно. Золдик подкрался за спину Эмме, растягивая между пальцев разряд молнии и, подленько улыбаясь, попытался тыкнуть. К своему полному разочарованию, Киллуа даже прикоснуться пальцем не успел, ощущая себя висельником. Вниз головой он висел минут пять, пока Эмма читал ему нотации о том, что невежливо тыкать пальцами во взрослых. Так, шутливо переругиваясь, они провели день. На следующее утро, они распрощались с Леорио и Курапикой, которые отправились по своим делам. Леорио он презентовал рекомендательное письмо в свою организацию, ибо имел виды на упрямого доктора. Разумеется, он это ему не сказал, но уже оплатил обучение, проживание и питание Леорио. Курапике он отдал то, что смог нарыть на его клан и их тёрки с призрачной труппой. Разошлись почти полюбовно. Прихватив пацанов, он выдвинулся на первую свою работу за пару месяцев. В кармане теплился список того, что ему нужно притащить с «Острова», ибо обходные пути защиты он продумал ещё в тот момент, когда Фрикс старший этот остров делал со своими товарищами. Отражение спокойно может вынести что угодно с острова и сохранить до момента, когда оригинал покинет сие заведение. Копии игры у него нет, ибо он её самолично швырнул в Джина, поэтому, за него похлопотал Пятый, почёт ему и уважение. Вписал Эмму и его детей в сомнительную авантюру, где-то надавив и поугрожав. Таким, не хитрым способом, у них появилось три порта для входа в игру. Стоит сказать отдельное спасибо, что г-н Нулевой не сдержал свое слово, и отпуск Эммы плавно перетёк в рабочий процесс, который позволил опухшим мозгам переключиться на что-то занимательное. Тот, кто делал бумаги для Эммы, Гона и Киллуа был настоящим гением, ибо им не нужно было напрягать тело и душу, пытаясь пройти найм. Нет, им просто предоставили три порта и сказали, что они вольны делать всё, к чему лежит душа, но вещи по списку собрать должны. Поэтому, ровно к двенадцати дня, они вошли в «посольство» Легенд, которые есть почти в каждых нужных городах. Их протащили через светлый холл в какие-то катакомбы, объяснив, что это самое безопасное место здания, «и вообще не вам возникать, Эмма-сама». Эмма только пожал плечами, разглядывая паутину на высоких потолках и мох в плитке. — А действительно тут должна быть паутина и мох? — раздражённо процедил он, остановившись и оглядевшись по сторонам. Мужчина в форме застонал, прикрыв руками глаза, и ответил, что это конспирация. Эмма понял, что скоро пошлёт инспекцию во все дочернии компании, ибо деньги выделяются, а конспирация выглядит как отсутствие ремонта. Мужчина с детьми вышли в зал, где-то и дело, что мигали лампочки, из-за чего настроение никому не прибавляло. — А почему сразу не факела? — спросил Киллуа, выворачивая лампочку из патрона и зажимая в ладони. Ровный мягкий свет осветил его недовольное лицо и он принялся подсвечивать интересные Эмме вещи. — Какой же ты полезный, Киллуа. — почти восхищенно, промурлыкал Эмма, сдирая с волос бывший домик паука. Золдика похвала порадовала и лампочка засветилась ярче. Первым, разумеется, как самый старший, идёт Эмма. Он, с превеликим мучением, показал своё колечко входа и, прикрыв глаза, позволил делать с собой уже всё, что угодно. Глаза открывал уже в эпилептическом месте, подсвеченном неоновым светом. Содержимое желудка попросилось наружу, но он сдержал позывы и попытался не кривить лицо, подошёв ближе к девушке на регистратуре. — Почему это место такое яркое, у меня сейчас глаза вытекут. — вредничая, начал разговор Эмма, хмуря брови. — Хотите узнать правила игры? — спросил механический голос, а Эмма только отмахнулся. — Собирай сто карт, успевай их сунуть в книгу, пока время не истекло, чтобы другие до тебя этого сделать не успели. Плавали, знаем. — ковыряя пальцем неоновую плитку, ворчал он, стараясь лишний раз не крутить головой. — Открывай скорее лестницу, иначе у тебя тут будет труп. Девушка блеснула глазами, считывая информацию с кольца. — Кайн-сама, рада видеть вас на Острове Жадности. Надеюсь, ваше пребывание здесь доставит вам удовольствие. — Она создала карту-ключ прямо перед носом нежно-салатового Эммы. — Пропуск в ваши места, Кайн-сама. Желаете запросить права админа? Эмма кивнул, морщась от головной боли и принимая вторую карту. — Ваш старый порт-ключ был утерян, Кайн-сама. Мы не можем вернуть вам ваш прогресс, Кайн-сама. Желаете прослушать сообщение от Джина? Эмма потряс головой, но механическая девочка его уже не слушала и включила аудио сообщение. — Леон, я рад, что несмотря на твою неприязнь ко мне, ты решил сюда вернуться. Этот мир я создавал для твоего развития и веселья. Надеюсь, что Гону тоже понравится. Веселись, Леон Кайндел Эмили фон Фрикс! Эмма с кислой миной спускался по лестнице, стараясь держать себя в вертикальной позиции. На душе скреблись кошки, за что спасибо стоит сказать Джину, но радовали права админа, которые могут однажды ему пригодится. — Вот будет Киллуа беситься, а я его с сервака кикну, вот веселья будет~ — выходя на поляну залитую солнцем сказал он. Огромное поле изумрудной травы завершалось где-то на горизонте горами. Немногочисленные деревья и открытая зона в самом начале игры приносили свои плоды в качестве 45% смертей прямо на спавне, что удручало. Нет, слабаки отсеивались в самом начале и это хорошо, но интерес нападать на людей, которые ещё не отошли морально от цветного решения Джина, скучно, и себе в репутацию можно ставить минус. Это как прикончить человека, который только что сполз с карусели. Интересного ноль, увлекательного ноль. Сидя на травке, он сканировал местность на любителей убивать новичков, по какой-то причине, сидящих в кустах и невыделяющихся. Флегматично пожав плечами, он упал на траву, подставляя бледное лицо, цвета хаки, солнечным лучам. Через минут десять рядом лёг и Киллуа. — Какой придурок додумался красить регистратуру в такие цвета? — мучительно выдавил из себя он, вызывая ответный смешок. — Мой отец. — высыпая на грудь ребёнку мятные конфетки, ответил мужчина, скидывая со лба волосы. Так они лежали: Киллуа порол конфеты, шурша фантиками, а Эмма устрашал своим видом и мечом кустарных обитателей. — А чего они не выходят? — спросил, подхвативший флегматичный настрой, Киллуа, еле шевелящий языком и почти засыпая. Конечно, спать под боком у вооружённого человека, прикрывающего в добавок тебя полем нэн — легко. А быть тем самым мужчиной — довольно трудно. — Меня боятся. — зевая ответил он, прикрывая рукой глаза. — Что-то Гон там задерживается. — Он, наверно, думает, что сподвигло его отца на такое дизайнерское решение. — Переключив своё внимание на близлежащие кусты, предположил Киллуа, жуя травинку. — Возможно. Через несколько минут к ним присоединился Гон. — Эпилепсия какая-то… — Пробормотал он, укладываясь по другую руку от Эммы и утыкаясь носом в его плащ. — Я думал, что умру прямо там, а ещё и сообщение от Джина послушать нормально не мог. Органы на одном месте пытался удержать! — Прикрывая глаза, жаловался он. Киллуа ухмыльнулся, потягиваясь на траве и подкатываясь к боку Эммы, закидывая руку на его грудь, чтобы ущипнуть Гона за нос. — Не беспокойся из-за этого, все равно он ничего путного бы не сказал. — успокоил мальчика Эмма, поглаживая обоих детей по волосам. — Стоит добраться до ближайшего города к часам девяти. Не хочу шарахаться по лесу в потёмках. Киллуа и Гон согласно кивнули и, встав на ноги, протянули руки Эмме. Тот улыбнулся, обхватил ладонями запястья детей, поднимаясь. — Что будем делать? — спросил Киллуа, кивая на кусты. Эмма махнул рукой, дескать, пусть живут, и пошёл к лесу, пристраиваясь чуть позади детей. — И да, тут меня называйте Кайн. — Выудив ещё две мятные конфетки из кармана, сказал он. Дети подарок приняли и согласно кивнули. — Может жизнь станет легче. Лес был густой и больше походил на бурелом, что затрудняло продвижение маленькой группы. Эмма сильней натянул капюшон на голову и посмотрел вперёд. Просвета не было, но он мог поклясться, что идёт в нужную сторону. Два часа назад… Они шли уже два часа. Киллуа косо посмотрел на недовольного Эмму и на душе стало даже приятней. — Как думаешь… — ухватив за рукав Гона, протянул он, — Через сколько он признается, что мы всё-таки заблудились? Гона потряс головой, указывая на то, как что-то далеко похожее на человека с горящими красными глазами, подставило свою голову под почёсывания Эммы, говоря на каком-то странном булькающем языке. — Кайн уже нашёл себе зверушку. — восхитился Гон, но подойти посмотреть не решился. — Удивительно гадкую. — скривился Золдик, отворачиваясь. Шли они правильно и уже через час вышли к городу Антокиба. Город не впечатлил путников, ибо был слишком похож на материковые города. — А ты чего ожидал? — устало поинтересовался Эмма, перестёгивая меч на пояс. За этим делом наблюдал Гон, рассчитывающий стать охотником на монстров и перехватывающий любые сведения связанные с этим. — После регистратуры, ожидал чего-то большего, масштабного, а получил только город ничем не выделяющийся. И где же игровой мир? Где красивые города?! — На тёмном континенте. — честно ответил ему мужчина, поправляя стеганый нарукавник. — Стой. — Он с неким интересом подошёл ближе, присев, дабы смотреть ребёнку прямо в глаза, — Ты думал, что это игра? — Да, а разве нет? — искренне возмутился мальчик, хлопая глазами. В глазах напротив засверкали пятками черти и широкая улыбка чеширского кота говорила о том, что ход мыслей собеседника ему нравится. — Да нет, думай так. — потрепав по голове, ответил Эмма, вставая и устремляя взгляд куда-то. — Вы заполнили правила? Дети кивнули. — Поняли принцип карт? Киллуа кивнул и это уже хорошо. — Отлично. Сейчас вы отправитесь в весёлое путешествие. — он жестом попросил его не перебивать. — Собирайте карты, не стесняйтесь просить у меня помощи, веселитесь. Исследуйте этот мир. — он искренне им улыбнулся, пряча маску лисы в сумку. — Считайте, что это репетиция. — Репетиция чего? — Осторожного спросил Киллуа, заинтригованный речью старшего. — Как чего? Я собираюсь в недалёком будущем исследовать тёмный континент, а помощь мне явно не помешает. Дети на это заявление только удивлённо кивнули. Эмма потрепал их по волосам, чмокнув Гона в щёку и в придачу ухитрился чмокнуть выворачивающегося Киллуа в нос на прощание. Дети стояли, смотря вслед удаляющемуся старшему. — Есть идеи, что мы будем делать? — Спросил Киллуа, трогая руку друга. — Ага, парочка. — Легкомысленно ответил Гон, удивительно точно повторяя частую улыбку Эммы.