Вечный школьник.

Комната, что теперь стала временным пристанищем Эммы, была его старая обитель, а до этого в ней хозяйничал Джин. Поселившись в ней, он уничтожил любое напоминание о том, кто назывался его отцом, но таким по логике не являлся. Эмма очистил стены, выкинул лишнее барахло и жил спокойно, пока по некому стечению обстоятельств не покинул дом и Китовый остров в целом. Эмма открыл глаза под рёв какой-то Сатаны, что спокойно существует на ближайшем острове. Моргнув пару раз, он приподнялся на локтях и посмотрел на часы.                  07:10 — Господи, спасибо, что я сегодня проснулся, но можно было и позже. Пообещав себе, что когда-нибудь его нож доберётся до древней рептилии, он опустил ноги на холодный пол, пару раз протяжно зевнул, потёр ладони друг об друга и, качнувшись, встал.  Отворив дверь и на всякий случай осмотрев местность, он аккуратно высунулся из комнаты и, прикрыв дверь, пошёл в ванную. Босые ноги немного подмораживал каменный пол, волосы немного цеплялись за рамки картин, а глаза почти не открывались. Холодная вода отрезвила мысли, а крем, который выдала ему тетя, приятно освежил лицо. Недовольно разглядывая волосы в зеркале он понял, почему всегда красился: лицо у него слишком острое для человеческого восприятия, волосы светло-серые, а ресницы очень густые.  Восемнадцатилетний он себе нравился. Он мог даже назвать себя красивым и похожим на маму. Она тоже была светлая, и лицо у нее тоже было угловатое, что было особой чертой ее предков. Заплетя волосы в некое подобие косы, он выглянул из ванны и потопал в столовую.   Парень аккуратно прокрался к столу, сел за него и тихо поздоровался. Мито повернула голову на звук, вздёрнула бровь и выжидательно посмотрела на юношу. — Доброе утро, тетушка, — пропел он, легко поднявшись со стула, рывком перепорхнув через стол, дивом ничего не задев и, ласково, почти незаметно, клюнул женщину в щеку. Взгляд её мигом потеплел, острые черты лица, что так любил подмечать Эмма в людях, разгладились, а зрачки расширились. Все это говорило, что он был только что окончательно прощён. — Доброе, — тихо ответила она, погладив племянника по косе. — Ты так похож на Эмили, — резко осипшим голосом прошептала женщина, отвернувшись к плите. Она помнила, как резко относится её мальчик к разговорам о матери. Быстро смахнув с ресниц слезинки, она бодрым голосом начала перечислять новости. — Лиза вышла замуж за нашего пекаря Джея, помнишь такого? Вот в море на той неделе три лодки с соседних островов пропали… — На той неделе был парад трёх планет, — невзначай обронил Эмма, помешивая пальцем воду в чашке. Подняв глаза, он встретился с вопросящим взглядом тетки. — Так это же к беде. Например, на северном континенте в море в полную луну не выходят. А тут ещё и парад трёх планет. Это, знаешь ли, беда жуткая. Морские демоны разгуливаются. По комнате пронеслось протяжное «Аааа». — Так вот, Древний всё раньше и раньше реветь начинает. Отправляли просьбу в вашу ассоциацию и ничего, — пожаловалась она, перекладывая завтрак на тарелку Эмме. На его вопросительный взгляд «А где все?», она махнула рукой. — Так ушли. Встали в шесть, хотели тебя идти будить, но я не дала, сказала, что пусть ещё поспит, работает же постоянно, вот пусть и отдыхает. Гон прихватил друга и побежал показывать ему остров. К обеду, поди, вернуться.  Эмма согласно кивнул и принялся за еду, то и дело поглядывая на задумавшуюся тётку. — Тёть, у меня что-то на лице? — Юношеская красота и ничего более, — весело ответила она, разглядывая личико мальчишки. На это заявление Эмма победно хмыкнул, но от цепкого взгляда женщины не ушло то, что кончики ушей у него покраснели. — Женить тебя нужно!  На это заявление Эмма поперхнулся и, ели как откашлявшись, с откровенным ужасом посмотрел на тётю. — Что-то не так, женоненавистник? Женоненавистником Эмму можно было назвать с большой натяжкой. Скорее всего — женобоязником и женоотвращенцем. Из этого исходит, что женщин он боялся и питал к ним некое отвращение. Эти чувства не относились к некоторым представительницам рода человеческого, но по большей части он считал, что женщинам верить нельзя. Иногда, конечно, он позволял себе некую шалость по отношению к ним: посмотреть и полюбоваться, но не более. Из-за этого он считал себя, если не асексуальным, то бисексуальным человеком точно. Мужчины хоть его изнасиловать не пытались, Слава всем святым. — Тёть, ты же знаешь, как я отношусь к браку и к чужим женщинам в целом? — Знаю я, но кто же знал?! Как они вообще додумались совращать мальчишку! Сколько тебе там было?.. — Девять лет, тёть. — А ведь нужно было их там и прирезать! *** На порог дома парень вышел сытый, довольный и причесанный. Не портил его настроение даже графский костюм прошлой эпохи. — Мито меня не простила, — произнёс он и снова зашёл в дом. *** Как и пророчили. Гон и Киллуа вернулись к обеду, но лучше бы не возвращались.  Вы только что прочитали мысли Эммы, когда вернувшись домой, дети навели много шума, весело, по-дружески подрались, разбили пару тарелок и опрокинули кресло с Эммой, который, к слову, ничего им не сделал, а просто сидел и читал. Парни хохотали. Гон дёрнул за ногу Киллуа, тот запнулся и начал терять равновесие. Пытаясь восстановить оное, он схватил то, что под руку попалось. Этим «что-то» оказался только поднявшийся Эмма.  Тот с руганью грохнулся снова, сильно ударившись лбом об пол, и почти запустил книгу в камин.  Гон и Киллуа поняли, что дело пахнет керосином, и начали пятиться к выходной двери.  Эмма лежал на животе, лбом упираясь в пол. Левая нога застряла под креслом. Парень тихо считал. — Восемь! *** — Разбежавшись, прыгну со скалы! Гон висел на поясе у брата и играл роль балласта. Он старательно тормозил бульдозер ногами, скреб живот брату не очень острыми когтями и беспрерывно извинялся.  — Мы нечаянно! Пожалуйста, не прыгай! — вопил он, пытаясь задействовать ещё и нэн.  Лицо старшего брата было совершенно невменяемо, и Гона это пугало.  Во-первых, они разбили колбу Эммы с какой-то странной жижой. Тот залетел в комнату в белом халатике, который был ему явно маловат и сидел как костюмчик из магазинчика для взрослых. Юноша резво подскочил к ним, схватил за шкирки и выкинул в окно. Гон в полете поблагодарил богов, что комната находится всего на втором этаже, а Киллуа присвистнул. Быстро же он на запах прилетел. В момент приземления раздался взрыв. Пацаны переглянулись и решили, что вернутся они только к ужину.  Вернувшись на ужин, Эмму они не увидели. Тот явился только к вечернему чаю. Злой, но ничего не говорил и даже не ворчал. — Это было что-то важное? — Нет, — грустно ответил юноша. Гон мог поклясться, что видел боль в глубине его глаз. Во-вторых, они умудрились испортить выдвижной клинок, а точнее механизм в рапире, которую, к слову, он приобрел недавно. Эмма снова тяжело вздохнул, схватил пацанов за шкирки и унёс в лес. Привязав их к сосне, он ушёл чинить оружие. — Как думаешь, на сколько его хватит? — спросил Киллуа, елозя на одном месте. — Может, мы больше не будем брать его вещи? Будем— ответил он сам для себя. Последним кусочком его терпения было то, что дети нашли его книги и нечаянно пролили на них чай. Тут он просто развернулся, вышел из дома и, вопя во всю глотку песню КиШа, пошёл топиться.  Люди из деревни подумали, что девушке отказал парень и та, горечи полна, потопала кончать с собой. — Вот найдут мой хладный труп, тогда и будете рады, заразы? — Эмма-сан, мы же нечаянно! — Особенно тебе я верю, Киллуа! *** — Что-то я делаю не так. Эмма скинул карты и хмуро поглядел в окно. Шла вторая неделя дома, и он потихоньку стал деградировать. Отсутствие опасности (в редкие случаи опасность исходила от пацанов) притупляло его звериное естество, постоянная кормёжка и крыша над головой — в конец обленили юношу. Парень сложил руки на столе и положил на них голову.  — Братец, что с тобой? — спросил Гон, пряча карты от хитрющего друга.  — Ой, он опять страдает по неведомым нам причинам. По этим же причинам он и отказывается быть нам тренером, — произнёс парень, разводя руками, паля карты перед Гоном.  Киллуа пытался выводить из себя Эмму, основываясь на двух причинах — оценка силы и стабильности. Стабильность нестабильная. Это понял через три дня совместного проживания. Гон и Эмма явно были братьями. Шустрые, придурковатые, но, когда нужно — упрямые и смелые. Однако различие было в том, что старший Фрикс более зрелый, что ли?  Киллуа подпёр рукой подбородок и принялся ждать, что и кто на этот раз выкинет. Оценку силе он дать не мог, но где-то в душе, глубоко уважая юношу, ставил того на ступень со старшим братом или даже на ступень выше.  — Тебе скучно? — спросил мальчишка, широко распахнув глаза. Эмма пожевал губу и не очень уважительно отвернулся. Через минуту молчания парень встал и ушел. Тут Гон  хотел начать истерику, но брат вернулся с листиком и карандашом. — Поиграем в «чистую правду», — сказал он, кладя лист на стол и начиная делить его на столбики. — Мы играли в эту штуку с мамой и Джином. Задаём вопросы по очереди. Правдивый ответ засчитывается за два балла. Ложь, но та, которую я не смогу раскрыть, засчитывается за три балла. Не то ложь, не то правда — баллов не даёт. Врать мне нельзя, но я могу  не сказать всей правды. Правила понятны? Тогда начинаем. Парни расселись за столом треугольником. В середину положили листик и карандаш и принялись разыгрывать порядок вопросов. — Так, я первый! — почти выкрикнул Гон. — Подожди, — произнёс Киллуа. — Эмма, вот ты точно, если не гений, то явно не среднего ума. Как ты проиграл Гону в сухую? Эмма заскрипел зубами и сказал, что если тот хочет знать — пусть задаст вопрос, когда очередь дойдет до него.  — Хорошо, тогда вопрос первый. Эмма, — обратился Гон, полностью поворачиваясь лицом к брату. — Как звали маму? Эмма и Гон услышали «бум». Киллу лежал на столе, прикрывая голову руками и всем видом показывая, где он видел эти глупые вопросы. — Эмили, маму звали — Эмили, — произнёс тот, прижимая руку к сердцу. Этот жест в игре означал, что человеку нет смысла врать. Потом он чиркнул двойку в своей колонке. — А тебя тогда как? — удивлённо посмотрел Гон на брата. Тот хитро развел руками и хмыкнул.  Киллуа зашипел, что именно это и нужно было спрашивать, ибо имя матери они видели на какой-то фотографии. — Эммм, Киллуа? — неуверенно позвал друга мальчик. Они сговаривались не валить друг друга. — Ты любишь свою родню? — Нет. Старший Фриск нахмурился и серьёзно вгляделся в лицо ребёнка. Нулевые эмоции на лице говорят о двух взаимоисключающих вещах. Или это холодная правда, или тихая отрешённость. Это могло значить, что или он действительно их ненавидит, или относится к ним лояльно. Чиркнув двойку в графе Киллуа, Эмма подпёр рукой щеку и начал шариться по карманам. Вытащив колоду карт, он принялся ее мешать, следя за реакцией детей.  — Гон, у меня вопрос, — слишком резким голосом позвал юноша, выпустив маленькое количество целенаправленной нэн. Гон слетел со стула и пополз к стене. Зрачки его неконтролируемо расширялись, руки и ноги дрожали. — Окей, ответ мне не нужен. Буду считать за чистую правду, — произнес он, теряя всю свою опасность и аккуратно выводя двойку. — Киллуа, тебе вопрос.  Мальчик напрягся и приготовился бежать. Судя по реакции Гона, который, к слову, только вот мгновений назад отошёл от внезапной атаки, ему следовало готовиться к любом исходу событий. — Зачем ты стал охотником? — Чтобы поймать и перебить мою семью, разумеется. — А, ладно, справедливо, но это половина правды. Ты немного соврал, но первый раз прощаю. Настала очередь Киллуа. Тот заранее подготовил вопросы Эмме и теперь просто ждал свое право. — Как тебя зовут? — Двояко. Тебя интересует моё первое, второе или третье имя? — Имя, данное при рождении. — У меня их два, лапочка. Киллуа подгрузился и злобно зыкнул на юношу. Тот посыл понял правильно и принялся вскрываться. — Можете называть меня Эмили, можете Леон, можете Кайн, а можете сложить все три имени и получите то, как назвала меня мама в её вычурном графском вкусе. — Леон-Кайн-Эмили? — спросил Золдик, расставляя имена основываясь логикой. — Нет, — произнёс обладатель длиннющего имени и потряс головой. — Или Кайн, или Лео. Иначе говорить язык отвалится. На работе меня знают исключительно как Эмму или Четвёртого. Джин бы назвал меня Леон, ибо это имя дал мне он. Матушка назвала бы «Лео-Кайнэ-Эмили Фрикс». Как видите, для разных людей меня зовут по-разному. Мальчишки синхронно склонили головы и посмотрели друг на друга. — Как бы ты хотел, чтобы мы тебя называли? — озвучил общую мысль Гон. Эмма задумался. Он потёр переносицу, пару раз вздохнул, пытаясь смириться с настоящим, и всё же ответил, что пусть он или остаётся Эммой, или становится Кайном. Мальчишки решили, что в домашних условиях он Кайн, а в полевых Эмма. Это решение они вынесли уже в час ночи. Эмма встал, аккуратно подошёл к Гону, ласково погладил его по щеке, аккуратно поцеловал в нос и потрепал по голове. То же самое он попытался сделать и с Киллуа, но тот покраснел и попытался увернуться. Поэтому Эмма погладил его по шее, чмокнул в висок, а потрепал по загривку.  — Ты чего творишь? — завопил красный от смущения убийца. Эмма хитро прищурился и хотел спросить, что разве ему не понравилось, но в целях сохранения хрупкой психики. Лежащий на столе телефон издал тихий писк и Эмма тихо молился на то, что это обычная рассылка спама. — Братик, тебе сообщение от …? — запнулся Гон, и нахмурил брови. Он водил глазами по тексту и хмурился. Эмма вынул из его рук свой телефон, разблокировал его и потопал спать. «Приветик~ Скоро август, а мы так и не обсудили, где встретимся и во сколько? Я бы мог и сам найти тебя, но, боюсь, что тебе это не понравится… или нет? Жду ответа)» Эмма почесал спину, громко зевнул и, потянувшись, пошёл в комнату. Кровать тихо скрипнула под тяжестью тела юноши. Парень лежал и смотрел в потолок, который казался ему очень интересным. Пару раз перевернувшись и наконец улёгшись около стены, он снова услышал писк телефона, тут же теряя всю усталость. Тихо рыкнув, он снова перекатился к краю, нашарил рукой телефон под кроватью, мастерски выкрутил яркость экрана на минимум и поднёс его к лицу. Щурясь, он сделал несколько попыток прочитать текст, но не получив то, что хотел — пообещал себе прочитать сообщение утром. С тихим урчанием он опустил лицо в подушку и, захватив одеяло пальцами, натянул его на голову. Пять минут тишины и вот уже он дремлет. Трынь… Эмма накрыл голову одеялом, досчитал до десяти, откинул одеяло в сторону и пошёл включать свет. Когда глаза привыкли — Эмма сел за рабочий стол и подключил рабочий ноутбук с переносным входом в охотничий инет, который среди масс обзывался «Бар у Дженни». Почему у Дженни? Когда ты в него заходишь — всегда что-то покупаешь за огромное количество дженни. Телефон снова издал извук и Эмма, хрустнув пальцами, снова разблокировал экран для того, чтобы через несколько минут, погрузиться в работу. От абонента???? было еще два сообщения, на которые ответ был дан не многозначный — " Решай сам, я занят " Одно сообщение было внезапно от Джина. Я надеюсь, мой дорогой читатель еще не запутался в личности и действиях Эммы. Честно говоря, все его действия не поддаются логике и довольно хаотичны, но есть одна примета по которой можно понять, что он делает обдуманно, а что наигранно безрассудно — вздыхает. Именно так можно разобраться в нем как в человеке. В дальнейшем мы будем с вами наблюдать его мысли, а они, как мы все знаем, являются той правдой, что никто и никогда не расскажет. «Здоров. Я, конечно, не надеюсь на то, что ты вообще это прочитаешь, но всё равно пишу. Отдай коробочку, что я оставил для Гона — Гону. Тебе не трудно, а ему будет нужно. Это первое. Дальше можешь не читать, но если поможешь мне — когда-нибудь помогу и тебе. Я наткнулся на вещицу из твоего рабочего репертуара. Текст. Древний, да настолько, что боюсь отправить тебе его почтой не получится. Нашел в храме. Фото прилагается. Переведи и скинь мне то, что получится. Покедова. " Кайн ака Эмма швырнул телефон на кровать, повернулся к ноутбуку и открыл присланный документ. Качество было такое, словно снимали на кирпич, но жаловаться парень не привык. Из текста он подцепил и для себя кое-что интересное — расположение одной сигилы из Малого ключа. Отправив перевод правообладателю, он вздохнул и обратил свой взор на часы. Послышался рёв древнего существа и Эмма, закусив губу и растрепав волосы, встал. — Я приветствую тебя, мой мир. *** Тетушка Мито отказывалась отпускать от себя племянников, но против железобетонного аргумента Эммы, что он работает и за пропуски его сильно не похвалят, ничего сделать не могла. Гона он тащил на себе, ибо тот подхватил настрой тетки и принялся куксить моську. Слава всевышнему, что Киллуа вел себя прилично. Коробку тот отдал с огромной тоской и печалью. Гон весело вертел подачку от отца и радостно не понимал, почему его брат куксит такое лицо каждый божий раз, когда речь заходит про Джина. Киллуа сказал, что в семье, где отца называют или по имени, или «та самая козлина», явно что-то не так и, скорее всего, Джин где-то перешёл дорогу Эмме. Гон с этим не согласится просто не мог и решил, что больше тригерить брата не будет. Услышал он из этой коробки нового мало, а примерно вот это: «Кхем, привет, Гон. Если ты это слышишь, то Леон, Каин или Эмма, как его вообще там сейчас зовут, отдал тебе эту коробочку. Поверь, ему это далось с боем. Короче, ищи меня, но если я замечу тебя — скроюсь так, что ты никогда меня не найдешь. Живи весело, охотиться на интересные вещи. Становись сильнее. В коробке есть две интересные вещи, если их, конечно, не изъял твой брат. Хочешь услышать про свою маму — слушай дальше. Если рядом брат, то в этом случае — выгони его… " Гон тыкнул кнопку стоп, почесал затылок и устремил свой взгляд на старшего брата. Юноша стоял прямо, с некой армейской выправкой, казался даже выше своих метр восемьдесят. Голова у него была откинута немного в бок, брови комично приподнялись, как будто он кого-то иронично жалел, губы искривились в мерзком подобии улыбки. — Этюды Эммы — отвращение, — продекламировал Киллуа, закидывая руки за голову. Гон перевел взгляд с брата снова на магнитофон, пару раз щёлкнул по кнопкам и, ничего не получив, вздохнул. Теперь пацаны загорелись новой идеей — Остров жадности. Первая жертва была выбрана, основываясь на скромных представлениях Гона о местах, где брат побывал, и холодном расчёте Киллуа. — Раз мой брат, — начал рассуждать Гон, складывая руки на груди, — хоть немного, но всё-таки общается с Джином, то наверняка знает и про остров Жадности, и про то, как нам раздобыть хоть одну копию. С эти не согласиться Киллуа просто не мог. Все доводы, приведённые его другом, имели место быть. Но стоит учитывать то, что Эмма терпеть не может Джина, а значит — помогать в это не будет. Всё это и было озвучено Гону, на что он, хитро предложил умолчать о целях и заинтриговать любителя приключений. Эмма лежал на диване в позе падишаха в одних только штанах и листал каналы. Рядом стояла тарелка с жареной картошкой, в которую с некой периодичностью ныряла рука и иногда, скатившаяся по носу капелька воды с мокрых волос, капала в неё. Чтобы избежать лужи вокруг себя любимого он накинул на плечи полотенце, которое в итоге должно было сдерживать все ручьи, что бежали с волос. Теперь тигр походил на откормленного довольного кота, что облюбовал себе диван и наблюдает за жалкими человечешками со своего трона. Ему было глубоко плевать на всё, что происходит вокруг, но он явно переживал за младшего брата и его друга. Они явно что-то замышляют и совсем скоро придут к нему с предложением, от которого, по неким обстоятельствам, он отказаться не может. «Они думают, что я заинтересуюсь их предложение из-за того, что я авантюрист. Но посмотрите на меня! Я так легко привык к домашней еде, что теперь буду долго привыкать к походным пайкам. Да-а-а-а. Я соглашусь на их предложение, но только ради того, чтобы контролировать этих шулеров. Ах, нужно начинать отпрашиваться у тетушки назад. Боюсь, она будет злиться.» Телефон звякнул. Последнее время этот звук сильно бесил Эмму. Парень скосил глаза на маленькую коробочку, за которую, к слову, отдал целое состояние — пять своих зарплат. Это, разумеется, был разумный вклад в себя. Он не садился. Эмма начинал подозревать, что в телефоне умещается маленькая ядерная станция. Ловил он даже в аду. Это, конечно, он не проверял, но продавец в этом клялся. Встроенный переводчик с огромного количества языков на всеобщий, настройка приоритетности входящих звонков так вообще — вещь полезная. Мелодию уведомления он через неделю своего прибывания дома выкрутил на минимум, но и это не помогало. Телефон, по какой-то непонятной логике его платы, решил, что абонент???? является первым уровнем приоритета, поэтому исправно орёт, когда на телефон приходит очередная удивительная новость о том, где трава зеленее, небо чище, трупы сбагрить легче всего, а женщины всеобщей доступности дешевле. Эта информация, конечно, ему была по боку, но эти «милые сообщения» развлекали его. Так как телефон замолчал, Эмма вернулся к созерцанию какого-то кровавого ужастика и его активного комментирования. Героиня ужасно тупила: кричала в пустоту «Здесь кто-нибудь есть?», моталась одна и действовала против логики самосохранения. — Да, мать твою, есть! — рявкнул Эмма, выискивая, что запустить в телевизор. На глаза попался только телефон, на который снова пришло сообщение. «Если будешь игнорировать меня — я приду к тебе в гости. Китовый остров, если я не ошибаюсь?)» Эмма покрутил головой и, никого лишнего не обнаружив, ответил, что он его не игнорит, а просто занят и, если он такой активный, то пусть пишет ему, как провел день, не упуская ни единой детали. Телефон с минуту молчал, но потом прошло сообщение, которое гласило, что абонент???? запрашивает разрешение на отправку вам фотографии. Эмма пожевал губу, решая, что он в итоге может потерять, но не найдя особых причин, согласился. На фотке был запечатлён отель, который он прекрасно знал, ибо в нем сдавались особенные комнаты для особенных гостей. «3 августа. 14:00. 404 номер. Не опаздывай~» «Окс» Парень снова отложил телефон и устроился поудобнее. Из-за слишком общительного абонента, он пропустил момент, когда голову той женщины, что так сильно его бесила, раскроили ломом. Эмма грустно цокнул, погладил себя по волосам и стал ожидать, когда же пацаны, что устроились в дверном проёме, наговорятся и пойдут его соблазнять на какую-то авантюру. Ждал он недолго. Даже заскучать не успел. Ужастик закончился, и теперь по каналу крутили мелодраму со сложными славянскими страданиями. Это он, конечно, не переваривал, но что только не сделаешь ради того, чтобы тебя не раскусили. Услышав подозрительную возню, он сделал заинтересованное лицо, поскрёб оголённый торс и горестно вздохнул, ложно переживая за судьбинушку героини. Внезапно, со звуком «пунь» экран мигнул и погас. «Ужасно возмущенный» Эмма встал с дивана, аккуратно переставляя тарелку на рядом стоящий столик, подошёл к телевизору, пару раз хлопнул по нему. Ничего не получив, вздохнул и повернулся к притаившимся партизанам. -Выходите уже, — прошептал Эмма, хлопнувшись на ковёр и, поджав ноги под себя, повел рукой, приглашая детей присесть. Гон и Киллуа высунулись из-за дивана и медленно подошли к ковру, тихо садясь напротив. — Давайте, посвящайте меня в дело, иначе я вас выпорю за то, что выключили такое интересно кино. Киллуа хитро зыркнул на обиженное лицо Эммы, развел руками, типа «Кина не будет» и посмотрел на Гона. Тот и правда поверил в такую неубедительную ложь. Теперь он сидел и смущённо перебирал пальцами край футболки. Эмма удивился такой реакции. Да, он ожидал, что тот засмущается и выложит все подчистую, но это уже ни в какие рамки. — Ладно, пороть не буду, — поднял руки падишах в примирительном жесте, — но точно накажу. Бразды управления переговорами были отданы Золдику за неисправностью Гона. Пятнадцать минут, как торгаш на рынке, он описывал все прелести острова Жадности: какие там виды, какой воздух, а природа какая! Но заметив, что оппоненту не очень интересно, принялся раздумывать о том, какие полезности там водятся. Это нашло некий отклик на скептичной мордашке Эммы.