Вечный школьник.

Гону стало стыдненько. Эмма уже оклемался, но на это ему понадобилось целых двадцать секунд, что его брат потратил на объяснение природы происхождения странного на вид ребёнка. — Не слишком он похож на твоего старшего брата, — сказал Киллуа, скептично вздёрнув бровь. Ему тоже стало стыдно. Он видел, что Эмма защищал Гона и чем-то напомнил ему дикого зверя, что защищает своего детёныша. Поэтому, хоть и ворчал, но делал это с уважением. Эмма поднялся на ноги и принялся старательно отряхивать костюм. — Мои шортики, моя рубашечка, мой плащик, — немного ноя, шептал мальчик. — Всё испачкал, всё замарал. От былого ужаса не осталось и доли той мощи. Теперь он был обычным ребёнком, что переживал за одежду. — Какой есть, — ответил Гон, через несколько минут подслушки. Эмма встал в позу распятого Христа. — Гон, ко мне. Гон заметил, что тот немного зависал над землёй. Комплексует по поводу роста? Но это уже мелочи. Гон улыбнулся и быстро подбежал к брату. Эмма его обнял. Шляпа немного съехала, закрыв глаза хозяину. Это было бы мило, если бы не Хисока, который с непередаваемой мордой поглядывал на детей. — Четыре года ты игнорировал меня, но всё равно спасибо, — прошептал он ему в плащ. Он начал вдыхать запах. Он постоянно глубоко вдыхал и сильно выдыхал. Эмме было щекотно. «Вот где я слышал этот запах. Сладкий запах вереска, который отдавал мёдом. Запах полыни, что говорило о проведённом времени в поле совершенно недавно. И, конечно, запах крови, который настолько въелся в одежду, что даже почти перебивает настоящий запах брата. А что я мог ожидать? Он охотник. Он профи. Интересно, кто сильнее он или…» — Как это мило, — проворковал Хисока. — Маленькие дети всегда милые. Эмма отвлёкся от обнимания братика. Гон почувствовал запах надвигающегося трындеца. — Малыш, — произнёс он опускаясь на землю. Каблуки цокнули об пол, а Гон заметил, что тот ниже него, но кепочка это явно скрывает. — Я сейчас немного, кхем, отвлекусь. Вон, — указал он пальцем на пакеты. — Там всё вам с другом, кроме бутылки алкоголя. Считай это медицинским спиртом. Сказал и принялся расстёгивать плащ. Сумка также была передана Гону. Гон надеялся на благоразумие брата, но по его взгляду он понял, что все сильные нен юзеры — больные на голову маньяки. — Эх, Киллуа, — сказал Фрикс, хватая друга за руку. — Пошли от сюда, сейчас начнётся месилово. — А ты не хочешь помочь? Или посмотреть? — Мы тут даже если будем смотреть помрём, а о вмешательстве и говорить нечего, смотри, — тыкнул Гон в брата. Эмма уже закончил подготовления и призвал тесак. Сейчас стоял и анализировал. Нож поблескивал и, казалось, передавал настроение хозяина, которое индефицировалось как социально-опасное и заинтересованно-агрессивное. Никто не спешил наносить первый удар. Преимущество первого удара — культ любого война. В сражении, где ты не уверен в том, какими способностями обладает твой противник лучше выжидать, смотреть за его реакцией, давать ему ложную информацию о себе. Эмма стучал пальцами по ноге в определённой последовательности и специально делал небольшие выбросы рэн каждый раз, когда последовательность шла на повтор. Хисока это разгадал, хоть и признал, что это было очень умно. Он просто стоял и смотрел на мальчика. Стоило просто выжидать. «Этот ребёнок, скорее всего, такой же как и Гон. Быстро заводиться и быстро растрачивает нервы. Он просто быстрее и сильнее. Гон через годика четыре. Если я буду просто наблюдать — успею за его выпадом. Он же ножом пользуется. Умно» А Эмма заморозил себя. Аккуратно понижал температуру своего тела, сердцебиение. Это конечно затормозит его, но для внезапной атаки подходит как нельзя лучше. Противник, что вычисляет его способности обречён на проигрыш, ибо он быстро меняет их, юзает новую маску. Лампочка моргнула и мальчик исчез. Он растворился в воздухе и перенёс себя ровно над мужчиной, что давало ему малое преимущество. Нож в руке сидит хорошо, ровно. Стоит всего нанести один удар… — Не, — произнёс Хисока хватая мальчика за ногу и дёргая вниз. От этого манёвра у него слетел ботиночек. — Ты был не серьёзен. Это не интересно. Мальчик висел в захвате Моро. Он сцепил руки на мальчишечьей талии и теперь фиксировал его на расстоянии вытянутой руки. — Тебе нужно больше кушать, — поцокал Хисока. — Худенький, маленький. Гон и то больше. В голове у Эммы что-то коротнуло. — Хисока-сама, — крикнула провожатая. — Отпустите господина Эмму. Он вас сейчас разорвёт. Хисока сделал непередаваемую морду. Он скептично оглядел мальчика, хмыкнул. Мальчуган не вызывал в нем никаких чувств, что глубоко заинтересовало его. Он будто совсем не существовал и сейчас даже не рыпался в захвате, а просто висел сломанной игрушкой. Эмма заинтересованно поглядывал на марионетку в руках Хисоки. Он попробовал заставить её работать, но или время на подготовку было слишком маленьким, или мужчина незаметно для себя оборвал нити, но факт оставался фактом. Игрушка сломалась. Пониженное сердцебиение спасло его от обнаружения, а полная блокировка эмоций не давало обнаружить его по жажде крови. — Хм. Хисока взял куклу за руку и размахнувшись ударил ею по полу. Гон вздрогнул. Эмма расстроился. — Кукла, — уже более весело прошептал Хисока. — Да ещё такая похожая. Кровь растекалась по полу. Моро задрал голову и старательно вглядывался, а пустоту. Там что-то ощущалось, но он это не видел. — Эмма-кун, вам нужно подтвердить регистрацию. Пожалуйста, проследуйте за мной. Лампочка моргнула, а подле Хисоки появился Фрикс старший. Он поправил кепку, застегнул плащ, стряхнул мнимую пыль с плеч и, очень издевающимся тоном шепнул, что они ещё встретятся. Хисока в тон ему хмыкнул. — Как я рад вас видеть! — он моментально оказался за спиной у девушки, схватил её за рукав и потащил на буксире. — Вы стали ещё выше? *** Гон ждал брата в комнате. Что-то ему подсказывало, что и не зная номера его комнаты он их найдет. — Значит, — читал нотации Киллуа, мотаясь из стороны в сторону, — у тебя был всё это время брат, а ты молчал? Гон угукнул. — Хм, это как-то не по дружески. — Знаю, но послушай меня. Он в один момент исчез. Мне было тогда года четыре. Что-то случилось на острове и после этого «Эмма», — Гон сделал вербальный жест пальцами, — ушёл и явился через четыре года. А потом снова исчез. Он никогда не отвечал на письма. Мы даже не знали жив он или нет! — почти крикнул Гон подскакивая с кровати. — А теперь он вернулся. И знаешь что? Он выглядит моложе, чем был четыре года назад. Тогда он выглядел на шестнадцать, а сейчас ему едва дашь двенадцать. Это не к добру… сказал Гон и развернулся чуйка ему говорила, что что-то скоро произойдёт. С потолка свесился Эмма. Он держался ногами за люстру немного раскачиваясь. — Чего орём? — спросил он. — А, ничего братик, ничего, — начал отмахиваться Гон. Эмма перевёл взгляд на Киллуа. Тот завороженно смотрел в его глаза. — Первый урок, — произнёс он, показывая палец Киллуа. — Никогда не смотри противнику в глаза. Никто не знает, какими способностями обладает тот, кто стоит напротив тебя. — Просто у тебя глаза красивые, — пробурчал Киллуа разглядывая ботики. *** Эмма активно занимался тем, что пугал детей, выскакивая из ниоткуда, ел много сладкого и выполнял какие-то дела. Утро Гона начиналось с того, что парящий над ним Эмма, как ни странно, будил его. Первую неделю Гон ужасно шарахался с кровати, но потом привык. Дальше Эмма притаскивал завтрак. Он в своей излюбленной манере пугал всех кого можно. И так до ужина. Иногда он давал действительно дельные советы, но чаще всего это был «горячный бред» или откровение сумасшедшего. — А какой у вас тип нэн? — спросил Киллуа подмечая, что мальчик почти не ходит, а больше парит над землёй. — Я специалист. Гон удивлённо ахнул и подскочил к брату. — Покажи! — Что? — Опыт со стаканом! Покажи. Давай! — почти кричал Гон, толкая брата к столу. Его друг уже организовал стакан и листик. Эмма тяжко вздохнул, занёс руку над стаканом и начал молиться, чтобы ничего худого не случилось. «Прошлый раз вроде стакан взорвался, а вода превратилась в кислоту» Вода начала окрашиваться в чёрный цвет. До мальчиков донёсся ужасный запах. — Она сгнила? Серьёзно? — Вода протухла! Но это было ещё не всё. Жижа начала булькать и окрашиваться в зелёный. Покипев пару секунд, она начала исчезать. — Она анигилировалась, — констатировал Эмма. — Главное стакан руками не трогать. Я не уверен в его безопасности. Гон и Киллуа ушли ближе к обеду. Парень остался сидеть в комнате и апатично ковырял Доширак. Направление к психиатру также апатично лежало напротив него. Идти к доктору он совершенно не хотел, но Нулевая легенда настояла на этом, убедив его в том, что если он выговориться — станет легче. Ему было немного стыдно, что он сам не может разобраться с проблемами, но Эмма не сдавался и упорно подавлял любую мысль о уничтожении всех вокруг. Постоянное нахождение брата около него помогало старшему справиться с проблемой, но мальчик начинал что-то подозревать. Доширак был очень вкусным, что заставляло Эмму задуматься о том, куда сдрыснули мелкие. Они сказали, что отправляются на тренировку. Этот мир ужасно страшный. Слабый человек тут умирает очень быстро. Чтобы жить нужно быть сильным. А сила сводит с ума. Эмма покосился на зеркало. Отражение покосились на него. — Ну и что тебе нужно? — вопросительно прошипел юноша. — Сгоняй в штаб. Меня просили что-то сделать, но что, я забыл. Отражение прохрипело что-то совершенно невразумительное и ушел за границу зеркала. Эмма подскочил к зеркалу и с ловкостью фокусника, занавесил его. Отражение утопало, а значит оттуда могут прорваться какие-нибудь демоны. Он-то в этом профи. Каждый охотник на чём-то да специализируется. Эмма охотник на чудовищ, а в перерывах охотник за головами. Глаза начинали слипаться из-за огромного потребления нен техники. Его отражение не вернётся ещё несколько часов… *** Женский крик. Ужасный, раздирающий душу, перерастающий в визг и внезапно стихающий, переходящий на тихий шепот. Тепло. Под грудью очень тепло. Ничего не болит, только пальцы на руках мёрзнут и холодеют. Думать становится трудно. Удивительная теплота разливалась и теперь дошла до коленей. Мысли в тумане. Женщина всё продолжала причитать и, видимо, попыталась перевернуть. Тепло стало спине, а вот грудь теперь мёрзла. Плачет ребёнок? Что произошло? Кто-то снова закричал и обхватил что-то, что мешало лежать на груди. Кто-то разговаривает. Резкая боль. *** Эмма вздрогнул и свалился со стула. Он невидящим взглядом смотрел в пустоту. Руки дрожали, а дышать стало больно. Он рывком поднялся с пола и резкими движениями начал расстёгивать рубашку. Вещи он швырял на пол, максимально откидывая их от себя. Глаза зажмурил. Пальцем попытался коснуться груди. Испугался. В горле пересохло, а в голове запульсировало. Быстрым движением он ударил себя в грудь. Не почувствовав ничего мокрого на груди он разжмурил глаза и, залившись безумным смехом, начал раздирать огромный шрам, который начинался около горла, а заканчивался под сердцем. Начиналась истерика. Он не помнил сколько это продолжалось, закрыл ли он дверь, больно ли ему. Ничего. Он смеялся. Он плакал. Он метался по комнате вцепившись в волосы. — Жизнь явно тебя не любит, порождение смерти. — Заткнись, — рявкнул он на зеркало. — Заткнись, прошу! Кровь стекала по груди из разодранного шрама и впитывалась в ткань шорт. За ним смотрят. Уже десять минут он это чувствует, но старательно игнорирует. Он сегодня никого не убьет. Он этого не хочет.