Жизнь по Фрейду

По роду своей деятельности Карлу Густаву Юнгу доводилось сталкиваться со многими уникальными пациентами, но представшую перед его глазами картину он видел впервые. По лесной поляне, раскрасневшись и разлохматившись, скакал с длинной острой палкой в правой руке тот самый юноша, ради которого они с доктором Зигмундом решили рискнуть головой и поговорить с древнеиндийским царём. Чандрагупта с остервенением, размахивая своим нехитрым оружием, нападал на кого-то невидимого, а поодаль в кустах стоял лысый субъект лет сорока пяти, завёрнутый в оранжевый кусок полотна и, удовлетворённо улыбаясь, поглаживал единственную прядь волос, спускавшуюся с его затылка на левое плечо. На шее неизвестного висели бусы из семян, похожих на коричневый горох. — Старайся, Чандра! Ты справишься! — неожиданно прокричал из кустов странный зритель в оранжевом. — Я верю в тебя! — Чанакья!!! — лицо Дхана Нанда вдруг побагровело, и он с яростным рыком, обнажив меч, ринулся в атаку на ненавистного брамина. — Так это, выходит, и есть тот самый Чанакья, грозившийся спустить льва? — задумчиво протянул Карл, отметив, что неприятель попытался скрыться с поля боя, но спрятаться ему не удалось. Стоило Чанакье сделать шаг в сторону, как позади него вырос Ракшас, окружённый тремя десятками воинов. Первый министр очень кстати решил ослушаться приказа императора, взял небольшую подмогу и двинулся в лес. Как оказалось, не напрасно. — Скрестим оружие по старой дружбе? — мрачно предложил аматья, обращаясь к Чанакье. — А, чтоб вас всех! — злобно огрызнулся тот и обнажил клинок. Дхана Нанд остановился на полпути до своего врага, поняв, что его опередили. — Подождите, самрадж, — отбивая молниеносные атаки, пропыхтел Ракшас, словно извиняясь. — Сначала он убьёт меня, а потом вы получите удовольствие, прикончив его. Но я выиграю для вас немного времени, чтобы вы успели арестовать Чандрагупту. Сделайте это, умоляю! Воины оцепили поляну, чтобы не позволить Чанакье улизнуть. Впрочем, брамин и не собирался этого делать, вовлекшись в бой с аматьей. Дхана Нанд вздохнул и снова вложил свой меч в ножны. — Ладно, схватка будет честной, — вполголоса пробормотал царь, затем снова уставился на Чандрагупту, размахивавшего палкой в попытке дотянуться до кого-то незримого. — А с ним что? — он кивком указал Карлу на юношу. — Неужели обезумел? — Лучше его поймать, связать и показать доктору Зигмунду, — проговорил Карл, наблюдая за парнем, совершающим великолепные прыжки и кульбиты с криками: «Вот тебе, вот, получи!». — Я ничего не знаю о вашем Чандрагупте, его анамнез у меня тоже отсутствует, но, смею предположить, так внезапно с ума не сходят. Должны быть серьёзные предпосылки. Я много раз видел, как доктор Зигмунд вводил пациентов в гипнотическое состояние, чтобы сделать их более разговорчивыми, но так, — он махнул рукой в сторону Чандрагупты, — пациенты не прыгали по кабинету, а те, кто прыгал, пребывали не в гипнозе, но, возможно, это всё-таки он? Я имею в виду гипноз? — так закончил свою путаную речь Карл. — Это не гипноз, — послышался позади Карла чей-то умиротворённый голос. Дхана Нанд и доктор Юнг обернулись. Возле них стоял чудом пробравшийся сквозь оцепление доктор Зигмунд. — Сосновый табак закончился, а нового я в сундуках не нашёл, — благожелательно сообщил он. — Только перстни царские, пояса с алмазами, тряпки какие-то. А табака нет. Тогда мне стало скучно, и я пошёл за вами в сторону леса. И вот я здесь… Ещё покурить не найдётся? — заискивающе спросил он. — Можешь сказать, что с парнем творится? — Дхана Нанд махнул рукой в сторону Чандрагупты, который уже почти выдохся, участвуя в воображаемой схватке. — Галлюцинации, — глазом не моргнув, выдал Фрейд. — Кокаином угостили, вероятнее всего. — Это наркотик такой, — объяснил Карл. — Сильнее вашей ганджи. — Опять Чанакья, — Дхана Нанд скрипнул зубами. — Только он мог такое сделать! — Чанакья? — заинтересованно уточнил Зигмунд, указывая на брамина. — Тот, который с бусами из гороха? — Да. Но бусы из рудракши, — просветил невежественного путешественника во времени царь. — Спасибо, Ваше Величество! В следующий раз не ошибусь. Что ж… Если желаете, чтобы я провёл с этим юношей новый сеанс психоанализа, его сначала надо изловить. Дхана Нанд задумался, примериваясь, чтобы прыгнуть. Отцепив меч от пояса, он извернулся и ловким скачком сшиб с ног Чандрагупту, в очередной раз пробегавшего мимо с палкой наперевес и воплем: — Учитель, помогите! Лев меня почти догнал!!! — Да-да, лев тебя догнал, — довольно промурлыкал Дхана Нанд, обхватывая обеими руками своё смуглокожее сокровище, неловко барахтавшееся под его грудью. Неожиданно с воплем: — Н-на!!! — в его доспех ткнули острой палкой, зажатой в кулаке. Непрочное оружие, хрустнув, сломалось. — Учитель, я победил льва! — придушенно прохрипел Чандрагупта, придавленный царским телом к земле. — Ага, ещё кто кого победил, я бы поспорил, — голос Дхана Нанда прозвучал намного нежнее, чем в первый раз. — Снимите с меня бхутову мёртвую туш… — и тут глаза юноши прояснились. Очевидно, действие наркотического вещества закончилось. Узрев на себе сверху вместо дохлого льва живого царя, Чандрагупта утратил дар речи и начал задыхаться, икая от ужаса. — К-как… В-вы… С-сам…радж? — только и смог выдавить Чандра. — Я, — спокойно отозвался Дхана Нанд, даже не пытаясь отстраниться. — С тобой всегда один я. Кто ж ещё? — Меня теперь сожжёт заживо палач? Или разрубит на куски? — смирившись с печальной участью, спросил Чандрагупта. — Не угадал. Запорю собственноручно, — холодно пообещал царь. — В сокровищнице. Твой хладный труп будет лежать на горе золотых монет, которые ты не успел украсть. — Согласен! — неожиданно обрадовался Чандрагупта. — Если вашей рукой запорете, то я на всё готов. — Идиот, — прокомментировал Дхана Нанд. — Точно, самрадж, я идиот, — снова согласился Чандрагупта, и царь, к своему немалому удивлению, увидел, как из глаз юноши побежали ручейки слёз, оставляя светлые полосы на чумазом, закопчённом после пожара в Хава Мехел лице. Этого Дхана Нанд уже не вынес. Искушение было чересчур велико. Склонившись ниже, он впился в губы распластанного под ним заговорщика жарким поцелуем. На другой стороне поляны не на жизнь, а на смерть сражался аматья Ракшас, подбадриваемый выкриками воинов. Отвлекшись на картину боя, три десятка ратников даже не видели, что творится между их повелителем и подлым бунтовщиком. Зато два доктора из будущего внимательно наблюдали за происходящим. — Отлично. Их либидо больше не подавлено, — гордый проделанной работой отметил Зигмунд, не сводивший глаз с трогательной картины воссоединения Дхана Нанда и Чандрагупты. — Думаю, обещанная порка будет не смертельной, а нам с тобой теперь можно с чистой совестью возвращаться в Вену. — Неужели так и уйдёте? — Дхана Нанд вдруг ловко вскочил на ноги. Следом за ним поднялся и смущённый Чандрагупта с блестящими глазами и раскрасневшимися от влажных поцелуев губами. — И даже не покурите на дорогу? Золота могу отсыпать, пока я добрый! Монет сто. Или двести. — Золота не надобно. Боюсь, если я его принесу в Вену, то ко мне у полиции возникнет множество вопросов. Лучше дайте вашего табака. Побольше! — попросил Фрейд. — Отсыплю хоть мешок, мне не жалко, — понимающе ухмыльнувшись, отозвался Дхана Нанд. Чандрагупта мечтательно смотрел на царя, очевидно, предвкушая обещанное наказание. — Заканчивай с ним, аматья! — крикнул вдруг первому советнику Дхана Нанд. — Сколько можно возиться? Я понимаю, он — твой друг детства, но я проголодался, а наши почётные гости хотят курить. Хватит. — Слушаюсь! — донеслось в ответ, и Чанакья с глухим стоном осел на землю от звонкого удара ножнами по голове, неожиданно нанесённого Ракшасом слева. — Молодец! — похвалил своего советника царь. — Недаром я тебя целый год учил сражаться двумя руками одновременно. Вот и пригодилось. Идёмте ужинать! — А Чанакью куда? — Ракшас стоял над бесчувственным телом, пытаясь отдышаться. — Как куда? — удивился Дхана Нанд. — В кандалы и на рудники. После побега пиппаливанских кшатриев, там сейчас рабочие руки ох как требуются! Вот пусть и поработает. Возражений ни с чьей стороны не поступило. Только Чандрагупта вдруг робко пролепетал: — Если однажды Стхул и мама найдутся, вы их тоже на рудники отправите? — и отчаянно посмотрел на Дхана Нанда. — Поговорим после того, как я тебя запорю насмерть, — сурово буркнул царь. — А теперь — мыть руки в ручье и за стол. Предатель жизни моей! *** Прощание в шатре вышло коротким, но полезным, с точки зрения Зигмунда. Куря табак и употребляя замечательный бханг с миндалём, доктор Фрейд прочёл присутствующим потрясающую лекцию о том, как опасны подавленные чувства. Карл слушал, открыв рот, хоть для него подобное не являлось новостью, но сегодня Фрейд был в ударе. Он популярно объяснил древним индусам, с чего начинается подавление ребёнка в детстве, к каким последствиям оно приводит в отрочестве и юности, а также подробно описал, с точки зрения физиологии, как сказывается такое подавление на уровне тела. — Негативные эмоции — ревность, ненависть, зависть, хронические заболевания ума и тела — все они проистекают из подавлений и запугиваний, детских обид и необоснованных запретов. А всего-то и нужно: быть максимально открытыми друг с другом, — язык доктора заплетался, но он упрямо продолжал говорить. — Если чего-то желаешь, об этом надо сказать прямо, не тая в себе. И если каждый сможет быть таким же искренним, не боясь наказания за свои желания, то… Общество расцветёт! Все вокруг будут счастливы. Только подумайте, каким мог бы быть мир, в котором не существует подавленного либидо? Увы, утопия… Кто сможет открыть сердце первым, сделав себя беззащитным перед другими? Пока миллионы сердец заперты в своих клетках, одной душе невозможно пробить эту холодную стену, — стукнув себя кулаком в грудь, Фрейд отхлебнул ещё бханга и закончил. — Будь я царём, я бы запретил лицемерие. Да-да, законодательно запретил бы. Наказывал бы за него штрафами или даже казнями! Я бы выучил всех разговаривать друг с другом открыто, и тогда количество параноиков и шизофреников снизилось бы на девяносто процентов. Нет… На девяносто девять, я уверен! Дхана Нанд сидел и внимательно слушал, не перебивая и прижимая к себе свободной рукой своего не выпоротого заговорщика, угостившегося бхангом впервые в жизни, а потому мгновенно уснувшего у царя на плече. На рассвете, не дожидаясь, пока проснутся разлëгшиеся вповалку участники вечерней трапезы, Фрейд пихнул в бок Карла, подхватил под мышку мешок с сосновым табаком, собранный вчера слугами по приказу царя, и двинулся через лес к «вратам Теслы Дэва». Обнаружить место, откуда можно было переместиться обратно, не составило труда. Зигмунд давно подметил, что там, где он выходит из арки, в воздухе остаётся золотистое свечение, заметное лишь глазам того, кто пользовался прибором. Вот и сейчас, стоило ему и Карлу дойти до деревьев, где обоих выбросило из арки, они увидели светящийся шар, колеблющийся из стороны в сторону. — Ну… С Богом! — и, схватив Карла за руку, Фрейд шагнул вперёд. *** Комната была всё та же и в то же время — иная. Доктор Зигмунд опасливо приглядывался к предметам: тёмно-коричневый резной шкаф, огромные часы с тяжёлым маятником, белые занавеси на окнах, чашка недопитого кофе и забытая, потухшая сигара. Но всё равно что-то не так! Он поднял со стола газету, брошенную им самим перед уходом и лежавшую возле сахарницы, и прочёл первый попавшийся на глаза заголовок: «Организован праздник цветов в Зальцбурге». Глаза Зигмунда расширились от изумления, и он начал лихорадочно листать газету дальше. Ему попадались на глаза сообщения о спортивных соревнованиях, карнавалах, свадьбах, рождении детей, конкурсах песен, объявления о сдаче жилья в аренду, путешествиях… И совсем ничего о напряжённой политической обстановке, надвигающейся войне, восстаниях, убийствах. — Что происходит? — он выронил газету из рук. — Что здесь случилось всего за полтора дня нашего отсутствия? Карл быстро поднял упавшую газету. Ознакомившись с написанным, он тоже обомлел и замер на месте. Пока Карл размышлял над прочитанным, Зигмунд уже мчался наверх в рабочий кабинет и, достигнув его, издал крик раненого тигра. Все полки в комнате были уставлены словарями и книгами по химии, анатомии, физиологии и дерматологии. Взгляд упал на том сонетов Шекспира и «Зоологию» Карла Клауса… — Где мои книги?! — руки доктора затряслись. — Где все МОИ сочинения?! За его спиной послышалось осторожное покашливание. Фрейд обернулся и обомлел. — Вы кто? — сипло спросил он, увидев перед собой диковинное чудо. Нежно-розовые вьющиеся волосы вошедшего струились до плеч. Мужчина носил красный фрак, зелёный галстук, синие ботинки и массивную серьгу в правом ухе. Лицо этого чудака показалось Фрейду странно знакомым. — Дворецкий Миллер? — не веря своим глазам, уточнил Зигмунд. — Вы? — Я, хозяин! Не узнали? — усмехнулся дворецкий. — Вас словно сто лет не было. А на самом деле всего-то и отлучились на одну ночь, чтобы встретиться с вашей маленькой принцессой. Свободные отношения — это хорошо. — Какие ещё свободные отношения? — опешил Зигмунд. — Я женат! — Да что вы, хозяин! — рассмеялся Миллер. — Кто-то, может, и женат, но точно не вы. Вас устраивают свободные отношения, как и вашу милую fraulein. К счастью, со времён императора Дхана Нанда свобода стала неотъемлемым правом каждого. Так что всё в порядке. — Что ты сейчас сказал? — Фрейд почувствовал, что вот-вот утратит сознание, так велико было чувство нереальности происходящего. — Хозяин, что с вами? — обеспокоился дворецкий. — Вы на себя не похожи. «Ты тоже не такой, каким я тебя помню!» — мысленно заорал обычно сдержанный Фрейд. — Вот же у вас стоит на полке книга «О вреде подавленного либидо», — и Миллер указал пальцем на верхнюю полку книжного шкафа, где действительно Фрейд тут же узрел корешок означенной книги. — Забыли? Ещё в 323 году до нашей эры император Магадхи повелел своим подданным стать подлинными и открытыми друг с другом. Сначала лет двадцать в царстве бушевала полная анархия, шудры, вайшьи и кшатрии многих убили и покалечили, ибо никто не скрывал своих подавленных чувств, но император верил в себя и не сдавался. И вскоре хаос унялся, а люди действительно стали более открытыми друг с другом. Историки пишут, что ложь и лицемерие искоренялись под угрозой смертной казни, но чудом это удалось! И дети тех, кого наказывали за обман, стали искренними уже естественным образом. А потом опыт Магадхи захотели перенять македонцы, жившие тогда в Таксиле, а затем это нововведение переползло в Грецию, а оттуда распространилось по всему миру. В начале нашей эры уже никого стало не удивить тем, что люди живут, свободно выражая свои мысли и чувства. Из таких людей невозможно сделать рабов. Общество изменилось. А всё благодаря тому царю! Вечная ему слава и почёт от потомков, — и Миллер поклонился книге, словно живому божеству. — Царю древнему, значит, благодарность?! — разъярился Фрейд, осознав, какую ошибку совершил, напившись бханга в далёком прошлом и разболтав основные идеи своего учения. — Нет, мне!!! — орал он, вращая глазами и наступая на перепуганного дворецкого. — Это я написал книгу про либидо! Это было моё учение, и я рассчитывал с его помощью прославиться на весь мир! Я обещал это любимой жене!!! А теперь у меня ни жены, ни почёта, ни работы — ничего! А мои лавры присвоил Дхана Нанд! — Успокойтесь, хозяин, — пытался усмирить его Миллер, — не переживайте так. Вы можете свободно выражать свои эмоции, помните об этом. Но справедливости ради я обязан вам напомнить, что вы никогда не писали книг. Вы хороший хирург, но по части исследований в области подавленного либидо до великого императора Дхана Нанда вам далеко. Фрейд запрокинул голову, и из горла его исторгся душераздирающий крик.