┏━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┓ Обнимать тебя сзади. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┛
Раздался тяжёлый вздох — зелёные глаза мазнули по свинцовым тучам, что заволокли вечернее небо; зачинается буря — поднялся ветер, вовсю трепавший резные флюгеры, посыпалась первая морось. Девушка поморщилась и с грохотом закрыла ставни — она ненавидела пасмурную погоду, а ведьмак, словно нарочно, потащил её в Новиград, где «пасмурная погода» — девиз всей жизни здешнего люда. Ламберт ушёл с пару часов назад и велел его не дожидаться. Но наёмнице не спалось. Да и как тут можно было уснуть, когда громыхало изо всех щелей — за горизонтом гремел гром, с первого этажа доносились звуки музыки и песен, а с улицы — отборная брань и проклятия. Впрочем, это не заглушало сильную усталость, что сковала девичье тело — мышцы ломило от долгой езды, разум отказывался воспринимать что-то сложнее речей портовых грузчиков, а рот не закрывался из-за бесконечной зевоты. Дева бросила взгляд на постель — уже разложенная и готовая ко сну, она манила. — Ладно… уговорила. Но я только прилягу, — наёмница показала кровати указательный палец, словно предупреждая её о чём-то. Комнату наполнили шуршание и лязг — на стол упали металлические пластины её полудоспеха, наручи и поножи, сверху была брошена нижняя рубаха; голой кожи коснулась вечерняя прохлада и по телу пробежала стая мурашек. Было холодно. Очень холодно. Даже очаг слабо грел «самую знатную комнату в харчевне». И хотя на дворе было лишь начало октября, в воздухе отчётливо пахло зимой, которую предвещали особенно суровой в этом году. Девушка не любила зиму. Зима — это всегда смерть. Она бросила взгляд на зеркало, которое, как позже выяснилось, было единственным на этом постоялом дворе, и которое, по традиции, разместили в самой дорогой комнате — за оную путникам, за неимением иного выбора, пришлось заплатить немалую сумму, и скривилась: на неё глядело злое, уставшее, измученное отражение. — В гроб краше кладут… Взгляд карих глаз скользнул по бледному лицу — щёки впали от вечного пути и голода, губы истрескались и бесконечно кровили; волосы, что когда-то отливали чёрным блеском, сделались сухими, как солома; ключицы выпирали, как у гуля, а от некогда и без того небольшой груди почти ничего не осталось, да ещё и рёбра выпирали, как у мертвяка. Даже утянутые в кожу бёдра, что раньше не привлекали внимание разве только безглазого, сделались болезненно узкими. Девушка огладила себя руками и презрительно сморщилась: она и раньше полнотой форм не отличалась, а сейчас и вовсе взяться не за что стало. — Что, развлекаешься без меня? — ехидный голос раздался в комнате совсем неожиданно — погружённая в мысли дева даже не заметила, как вернулся ведьмак. На бледном лице не скользнуло даже тени радости. Ламберт нахмурился. — Чего не так? На тебе капусту квасить можно. Девушка через зеркало взглянула на подошедшего к ней мужчину. Флиртовать вовсе не хотелось — теперь она понимала, как смешно это смотрится. Однако от вполне себе девчачьего вопроса, что, скорее, мог раздаться из уст чародейки, наёмница не удержалась: — Ламберт… я некрасивая, да? Ведьмак, порывавшийся обнять девушку, так и замер, а брови медленно поползли вверх в удивлении; он глупо моргнул: раз, другой, будто так суть вопроса могла дойти до него скорее. И когда, наконец, дошла, он тяжело вздохнул в своей манере и обнял-таки деву, сжимая её до хруста в тщедушном теле — ему нравилось обнимать её именно со спины: так было больше простора для воображения. И рук. — Дура ты. А там сама решай.┏━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┓ Неожиданные поцелуи. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┛
Ламберт никогда не отличался тонкой душевной организацией, а потому назвать его романтиком нельзя было от слова «совсем». Он не любил «все эти телячьи нежности»: «лобызания», приторно-сладкие слова, бесконечные объятия и держания за ручки. Он предпочитал проявлять свою любовь в конкретных поступках: добывал еду, когда её не хватало, защищал свою женщину, когда то требовалось, по нужде поучал её в своей извечно токсичной манере, выполнял её поручения, даже самые идиотские, не забывал услаждать. Ему казалось, что живая, сытая и удовлетворённая женщина не нуждается в любовной мишуре — и так понятно, как мужчина к ней относится. Но Алария думала иначе. Тепло, страсть и нужность она ощущала только ночами, днём же ведьмак делался холоднее северных ледников; даже дичь таскал и латал ей раны с таким видом, будто делал наёмнице великое одолжение. Она много раз пыталась заговаривать с Ламбертом об этом, но он привычно бухтел что-то о глупых бабах, которым вечно не угодишь, брал свои мечи и испарялся где-то в рощах, подальше от укора карих глаз. Первая оттепель наступила, когда девушка разобиделась на него и перестала с ним разговаривать даже по делу — в тот раз мужчина в излишне резкой манере позволил себе отчитать её за то, что она полезла под когти куролиску в попытке защитить его, Ламберта. Ведьмак заходился ором так, что девушке на миг показалось, будто из него сейчас начнут лезть бесы. С чувством выполненного долга Ламберт оставил наёмницу думать над своим поведением, а тем же вечером, понадеявшись, что она, как и было всегда, пропустила гневную тираду мимо себя, полез ей под рубаху. В тот вечер ведьмак ощутил тяжесть девичьей руки и характера — она разбила ему нос и с проклятьями отправила спать по другую сторону от костра. А дальше было хуже. Дело дошло до того, что однажды она напрочь отказалась говорить ему о подвернувшемся ей заказе — молча собралась поутру и отправилась куда глаза глядят. Не иначе как чудом ему удалось найти её живой, исполосованной когтями туманника. Тогда-то Ламберт и задумался над методами воспитания этой дурной женщины. Первый раз он полез к ней с поцелуями, когда та полоскала своё тряпьё в речке. Отделался он тогда смачной затрещиной, однако дотянуться своими губищами до неё всё же смог. Позже случился поцелуй, когда они вдвоём ехали на одной лошади — Алария сидела впереди и ей крайне удобно было бы заехать ему локтем промеж глаз, однако девушка лишь бросила на ведьмака недоверчивый взгляд, даже ничего не сказав ему. Ламберт, впрочем, старался не сильно баловать девушку нежностями, справедливо полагая, что она может привыкнуть и сделаться излишне мягкой. А потому каждый поцелуй теперь был для неё большой неожиданностью. Полоскала ли она бельё, точила ли клинки, чистила лошадь, готовила еду — ведьмак в любой момент мог подойти к ней, обнять, сказать на ухо милую скабрезность и поцеловать: в щёку, шею, губы. Вот и теперь, начищая круп своей Былинки, для неё было неожиданно почувствовать на талии крепкие мужские руки и ощутить едва уловимое прикосновение к щеке. Девушка удивлённо охнула и сильнее обычного надавила на жёсткую щётку; кобыла недовольно всхрапнула и от души взбрыкнула. Глухой удар, жалобный вой и отборная брань слились воедино. — Ах ты ж сука! Алария, закрыла лицо ладонью, стараясь сдержать истеричный смех. — Не смешно, блять! — Прости-прости. Куда ударила? — Не по яйцам, не переживай. — А, — девушка улыбнулась и бросила щётку в ведьмака, — вот и отлично. Тогда и сам справишься.┏━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┓ Терпеть его характер. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┛
Он выслеживал этого грифона несколько дней кряду. И всё пошло по херам, когда из кустов с шумом вылезла измазанная в грязи Алария. Увидев перед собой исполинское чудовище — помесь орла со львом — наёмница по наитию вскинула лук и спустила тетиву. Грифон обиженно завыл, однако не бросился на девушку, а взмыл в небо и улетел в сторону скалистых гор. — Какого, блять, хера? Ты что тут забыла? — Ламберт, злой как чёрт, вылетел из своего укрытия, держа наизготове меч; Алария отступила — ведьмак был настолько зол, что она испугалась, что тот может кинуться на неё. — Я… — Ты, сука! Какого хера, я спрашиваю? Девушка непонимающе моргнула. — Тебя долго не было, я отправилась по следу. Подумала, что с тобой что-то случилось и… Алария думала, что это остудит пыл ведьмака, однако тот словно с цепи сорвался. — Ты случилась! Ты даже представить не можешь, сколько блядских раз я проклинал тот день, когда позволил тебе увязаться за мной… Девушка поражённо смотрела на мужчину, не в силах понять, что вызвало столь гневную бурю. Да, он часто злился, говорил колкости, порой — гадости, но таков был его характер, а потому всё быстро забывалось и шло своим чередом. Теперь же казалось, будто в ведьмака все бесы ада вселились, казалось, что она виновата во всех его бедах. Алария ощутила, как защипало глаза. Как трудно стало дышать. Былая выдержка в тот миг дала трещину; стена в конец обрушилась, когда по щеке скатилась одинокая слеза, а в ушах зазвенело от наступившей вдруг тишины. Девушка молча кивнула, словно принимая все брошенные ей оскорбления, и так же молча направилась обратно в лесную чащу, провожаемая по-прежнему царящей тишиной. Когда звук девичьих шагов стих, Ламберт бросил меч и сел на землю подле него. Он знал, что вскоре пожалеет о сказанных в пылу словах, однако сейчас его терзал животный гнев. — Холера… Вот же сука.┏━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┓ Вместе мыться. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┛
Алария свято чтила своё уединение, а потому, когда Ламберт ввалился в любезно растопленную хозяином постоялого двора баню, случившаяся ссора, едва не переросшая в рукоприкладство, стала чем-то вполне ожидаемым. Впрочем, несмотря на цветастые ругательства и изощрённые проклятия, летевшие в сторону ведьмака, тот уступать уже занятое девушкой место вовсе не собирался. Более того — позволил себе вывернуть ситуацию так, будто это Алария нагло заявилась в баню, застала его там в непотребном виде и смутила своим присутствием. Ламберт, злой и уставший как чёрт, все заявления а-ля «Вообще-то я первая сюда пришла» парировал железными аргументами «Ну и что?», «Мне нужнее» и «Я вообще-то мужик». Дева закуталась в отрез какой-то ткани, который ей предложили использовать для обтирания, и уселась на лавку, пока Ламберт светил перед ней голым задом. — Как тебя только земля носит? Ты же скотина редкостная. Послышался плеск воды и удовлетворённый выдох. — Это моя харизма. Алария, никогда не жаловавшая чародеек, сейчас готова была отдать всё, чтобы самой стать оной хотя бы на время и утопить зарвавшегося ведьмака в бадье самым изощренным способом. Дважды она готова была утопить его за гадкую ухмылочку, что кривила тонкие губы. Девушка надеялась, что ведьмак справится с помывкой в короткое время, однако тот, будто бы назло, медлил и нежился в пока ещё горячей воде. А она же вылила в неё остатки дорогущей вытяжки из горных трав! — Не пристало мужику фиалками пахнуть! — Ты всегда жаловалась, что от меня воняет потрохами утопцев. Может, хоть сегодня ныть не будешь. Алария едва не зарычала. Она смотрела на ведьмака уничижительным взглядом, надеясь, что бадья, в которой тот изволил нежиться, сейчас вспыхнет синим пламенем. Девушка недолгое время сверлила взором распоясавшегося ведьмака, вздохнула тяжелее обычного и, поднявшись с лавки, направилась к бадье. Мужчина открыл один глаз и недовольно зыркнул на деву. — Чего? Та не ответила, лишь сбросила его похабно расположившиеся по обе стороны лохани ноги и, не спрашивая дозволения, залезла в воду. Как была — завёрнутая в полотенце. Не забыла и как следует пихнуть его промеж ног, чтоб наконец сел по-человечески. — Обезумела, женщина? — Если думаешь, что стану дожидаться тебя, то велика честь. И собери ноги — не в борделе! С того момента совместные помывки сделались у них своеобразным ритуалом, поначалу напоминавшим водные бои и битвы в остроумии, потом же новую грань их отношений. — Ну и когда я дождусь слов благодарности? — мужчина провёл одной рукой по девичьей груди, второй вцепился в чёрный загривок. — Это ещё за что? — Алария набрала в ладонь немного воды и плеснула её в ведьмака. — Как это за что? Да если бы не я, ты бы сейчас морозила свою задницу, сидя на кровати, а то… — А то я её сижу и морожу в уже остывшей воде. Мужчина едва слышно усмехнулся и притянул девушку ближе к себе.┏━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┓ Бояться, когда он уходит на очередной заказ. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┛
Она, словно раненая пантера, ходила из угла в угол, не в силах найти себе места. По стенам трепетали тени от побеспокоенных свечей. Девичьи руки тряслись, как у лихорадочного больного, а губы дрожали, словно шептали молитвы высшим силам. Алария испытывала страх и волнение — чувства, что должны быть чужды ей, наёмнице. — Да будет тебе носиться от стенки к стенке, словно кобель, которому надавали подсрачников. Краснолюд по имени Золтан, с которым она имела честь познакомиться с подачи небезызвестного барда Лютика, жахнул опорожнённой кружкой об стол; тот не меньше девицы волновался о давно не появлявшемся ведьмаке, однако вместо беготни по комнате предпочитал пить. — Его четвёртый день нет. Четвёртый! — девушка замерла возле стены, с размаху жахнула о неё кулаком и, прислонившись к ней спиной, сползла на пол. Золтан, знавший Аларию не так хорошо, но сумевший за дни знакомства оценить её выдержку, нахмурился. — Да, мож, по бабам шляться пошёл. Сама ж знаешь, ведьмакам только дай волю. Девушка бросила на краснолюда испепеляющий взгляд. — Золтан… — Да будет тебе, — мужчина плеснул самогона в кружку и поставил её на край стола. — Хлебни, полегчает. Хоть убегайся по корчме, весь город обойди, башку себе об стену расшиби — не припрётся этот кобель раньше положенного. Его, поди, никакая гадость не возьмёт. Этот чёрт живучий, мать его. Девушка вздохнула. В чём-то Золтан определённо был прав, однако её волнения это не умаляло. Так было каждый раз — стоило Ламберту задержаться, как кошки начинали жадно точить когти об её и без того неспокойную душу; на глотку давил тугой ком, а сердце колотилось как при бешеной скачке. Кто бы знал, что наступит тот день, когда она станет волноваться о заносчивом ведьмаке… Постоялый двор уже давно погрузился в тишину, гвалт на улице тоже стих; Золтан, уснувший прямо за столом, то звучно храпел, то бессвязно бормотал себе под нос на языке краснолюдов. Алария сидела подле очага, изо всех сил сжимая в руках подаренный ведьмаком небольшой шёлковый платок — когда, где и за какие деньги он его купил, девушка не знала, да и не желала спрашивать. Удушливое волнение сделалось безразличием, а сон окончательно покинул её. Алария без конца шептала себе под нос мольбы о помощи, кому — неясно. В очаге звучно хрустнула ветка, выплёвывая сноп искр, и дева испуганно вздрогнула — вместе с хворостиной в девушке будто тоже что-то надломилось, словно сломался механизм, что постоянно держал её на взводе; почти сразу облегчённый вздох прорезал тишину — с улицы донёсся топот копыт и знакомый, по-родному едкий ведьмачий голос.┏━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┓ Следить за тем, чтобы он принимал ванну, особенно после заказов. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┛
Комната наполнилась смрадом в тот же миг, когда ведьмак переступил её порог. От него тянуло гнилыми потрохами, кровью и палью. — О Мелитэле! Ламберт! Ты выпотрошил утопца и вывалялся в его кишках? — Почти, — просто ответил мужчина. Он поставил перевязь с мечами подле кровати и, не раздеваясь, уселся за стол, где стояла тарель с хлебом, небольшим количеством сыра и вяленого мяса. Небрежно накидав и того и другого на отрез выпечки, Ламберт затолкал это всё в рот. — А фто? Алария проводила свой ужин грустным и возмущённым взглядом. — От тебя воняет. — Ты сама говорила, что мужик не должен пахнуть фиалками. Что тебе опять не так, женщина? Девушка швырнула на пол сумку, которую держала, и схватила мужчину за ухо — самое чистое место. — Сначала ты помоешься, а потом уже придёшь сюда. Меня блевать тянет. Алария без церемоний потащила до глубины души возмущённого ведьмака к выходу и вытолкала его за пределы комнаты. — И не вздумай приходить, пока не приведёшь себя в порядок!┏━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┓ Засосы на шее и чужие смешки по этому поводу. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┛
— Бурная ночка, а? — Хельга, давняя боевая подруга, насмешливо глянула на Аларию — та сидела, замотав шею милым шарфиком. — Что? — девушка с непониманием воззрилась на собеседницу, смотревшую на неё поверх кружки. — Тебя вампир куснул? Или утопец присосался? Алария удивлённо изогнула брови, откровенено не понимая, чего именно от неё хочет услышать Хельга. — Нет… — А чегой тряпку тогда вокруг шеи обмотала? — Золтан, краем уха слышавший разговор, уселся рядом с Хельгой и теперь так же внимательно смотрел на Аларию. — Точно кровосос какой — те как в глотку вцепятся, так и не отдерёшь. — Красивая тряпка. Вот и обмотала. — Ага. И, конечно же, ты ничего не прячешь под ней, да? — Хельга… Наёмница чувствовала себя маленькой девочкой, которую поймали на чём-то ужасно постыдном. Она в жизни не замотала бы шею этим шёлком, если бы знала, что над ней будут насмехаться все вокруг — Ламберт порой бывал излишне старательным в своих ласках, а потому белоснежная шея часто была покрыта красными следами от поцелуев. Но дорогая подруга не упускала случая подшутить над ней, равно как и прочее окружение, с удовольствием подхватывавшее детскую забаву Хельги. — Завидуй молча, — Алария, краснея, уткнулась взглядом в тарелку, с которой на неё с насмешливым укором смотрела хорошо зажаренная рыба; ну рыба ведь точно завидовать не будет, да? Рядом грузно опустился Ламберт, тут же поспешивший собственнически обнять скуксившуюся девушку. — На тебе опять капусту квасить можно. Гляди — даже рыба сдохла и пырится с укором, — ведьмак придвинул тарелку к себе и порывался разделаться с рыбёшкой, как девушка вернула посудину обратно. — Жалко, что ли? И чего опять ты намотала эту удавку на шею? — мужчина хитро сверкнул кошачьими глазами. — Что, скрываешь следы чудесной ночи? Не переживай, в следующий раз оставлю их где-нибудь на другом видном месте. Алария едва не сползла под стол под раскатистый смех, сотрясший стены таверны.┏━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┓ Быть по-своему счастливыми. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❂⟧⟝┄┄┉┉━┛
Ламберт среди прочих ведьмаков был «самым»: самым молодым, самым дерзким, самым несдержанным, самым… несчастным. Мужчина был одинок и всеми нелюбим, он плохо сходился с людьми и коллегами по цеху и бесконечно заливал глотку спиртом, будто это могло помочь ему забыться. Он ненавидел свою жизнь и неустанно проклинал тот день, когда отец отдал его в откуп странствующему ведьмаку. Алария поначалу глядела на Ламберта с безразличием, однако душу беспрестанно кололи поганые иголки: она знала, что такое жить в одиночестве; это был её самый большой страх: не иметь возможности поговорить с кем-то, излить своё горе, попросить совета… В конце концов, это был страх сдохнуть в лесу или канаве и не быть оплаканной хоть кем-то. Ламберт был страшно одинок, а потому несчастен. Он старательно скрывал своё внутреннее горе за непотребными речами, потоками яда и похабным поведением; он был циничным и порой жестоким — прочный панцирь, под которым прятался ранимый, брошенный всеми человек. И только Богам и прочим высшим силам было известно, как яро Алария билась о стену мужского равнодушия, стремясь пробить её лаской и любовью… — Связался с тобой — стал тюфяком, — позади раздался голос Геральта; мужчина редко с ней заговаривал и только по делу. Какое дело было сейчас — дева не могла взять в толк. — Что? — Ты слышала. Девушка вздохнула и посмотрела на сидевшего на молодой траве ведьмака: расслабленный и умиротворённый — поистине непривычная глазу картина, от которой на сердце делалось тепло. — И разожрался на твоих харчах. Поди, скоро в ворота не пролезет и кобыла не понесёт. — Не преувеличивай. Он по-прежнему хорош. Геральт усмехнулся. На самом деле, он был рад. Искренне рад за младшего брата — тот сделался удивительно спокойным, менее раздражительным и язвительным. Даже зимовка в этом году выдалась поразительно скучной. — Эй, девочки, хватит сплетничать. Лучше пожрать приготовьте и принесите. Алария тяжело вздохнула — есть вещи, которые даже с её приходом не поменялись. Она, сделавшись донельзя серьёзной, подняла руку на уровень лица Ламберта и показала ему средний палец, расположив его аккурат по линии носа, развернулась и торжественно направилась в сторону крепости. Едва заметная улыбка скривила девичьи губы: она была счастлива. По-своему: болезненно, дико, извращённо, но счастлива, и она знала, что это не продлится долго — ведьмаки живут много дольше простых смертных вроде неё, а потому терять минуты на пустые пересуды и предрассудки не считала возможным и достойным. Важно было жить здесь и сейчас — не чураясь чувств и чудаковатого, но до боли родного и любимого человека.･✻･ﾟ･✻･ﾟﾟ･✻･ﾟ･✻･ﾟﾟ･✻･ﾟ･✻･ﾟﾟ