┏━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┓ Восхищаться его задом. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┛
Чародейка сидела на земле и молчаливо наблюдала за стоящим к ней спиной ведьмаком: мужчина, наклонившись к реке, увлечённо полоскал рубаху; движения его были неспешны и плавны, а канаты мышц мягко перекатывались под влажной от воды кожей. Раздался тяжёлый вздох; волшебница мечтательно, вполне по-девчачьи закусила губу. Полуголый ведьмак — зрелище, каждый раз сводившее её с ума. Чуть отросшие волосы, находившиеся в привычном беспорядке… крепкие плечи… широкая мощная спина, испещрённая шрамами от когтей чудовищ… утянутая в кожу подкаченная мужская зад… — Аделаида? — дева вздрогнула, услышав собственное имя. Она глупо моргнула. — Всё хорошо? — Эскель нахмурился; он редко видел чародейку такой растерянной и словно бы витающей в облаках. — Да, конечно. Просто зад… гм… Задумалась. Мужчина недоверчиво кивнул, но больше спрашивать ничего не стал, принимая ответ, и вернулся к полосканию. Чародейка снова опустила взгляд в самый низ ведьмачьей спины и снова задумалась. «Сиськи Мелитэле!» — эту фразу Аделаида слышала довольно часто в здешних землях, когда кметы или просто бравые воины стремились высказать своё удивление или восхищение. Однажды ей довелось увидеть статую местной богини плодородия — сиськи действительно были что надо. Но даже они не могли затмить собой вида ведьмачьей задницы. Однако восхищённой фразы «Жопа ведьмака!» или «Задница ведьмачья!» она ни разу за время скитаний с Эскелем так и не услышала. «Надо бы ввести в обиход». Аделаида схватила лежащую рядом сменную рубаху, ловко поднялась и направилась к по-прежнему увлечённому стиркой мужчине. Он не обратил никакого внимания на подошедшую чародейку, и та, хитро улыбнувшись, с размаху шлёпнула Эскеля по заду. — Что за… Ада! — в кошачьих глазах забурлили неверие и возмущение: на миг ведьмак ощутил себя новиградской шлюхой. Чародейка лишь невинно улыбнулась и, кокетливо поведя плечиками, удалилась в сторону рощицы.┏━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┓ Вместе купаться в источниках. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┛
Ночевать в деревне, где подвернулся очередной заказ, Эскель и Аделаида не рискнули: староста, ведя сухой, больше нервный разговор с ведьмаком был до крайности недоволен его приездом; особое недовольство вызывала чародейка. Лишь крайняя нужда в лице гулявшей по полям полуденницы вынудила солтыса поступиться принципами и неприязнью. — Ничего, в этих краях ночи тёплые, так что… — Не оправдывайся, Эскель. По своей воле я бы там не осталась. Лучше под открытым небом спать, нежели с дерьмом под боком. На том и порешили; ведьмак в который раз поблагодарил Богов, в которых, впрочем, не сильно-то и верил, что эта иноземная чародейка даже на каплю не походила на выпускниц Аретузы: любая бы из них уже со свету его сжила бы за ночёвку в лесу в обществе комаров и ночных гадов. Лагерь ставили быстро, почти не разговаривая. — Куда ты? — Вода шумит неподалёку, — Аделаида держала в руках сменные рубахи, которые давно требовали стирки. — Моим тряпьём скоро можно будет утопцев отгонять. Да и я выгляжу не многим лучше — помыться бы с дороги. Может, потому солтыс меня на порог своей хаты и не пустил, что от меня несёт не хуже, чем от лошади? — усмешка скривила девичьи губы. Эскель кивнул, принимая ответ, и вернулся к разведению костра. — Если хочешь, можешь присоединиться ко мне. Полыхнул Игни — сухие ветки весело затрещали под натиском огня. Когда мужчина обернулся, чтобы ответить, от чародейки и след простыл. Идя на звук шумящей воды, дева и не надеялась увидеть здесь что-то, окромя речки. Каково же было её удивление, когда за густыми зарослями неизвестных ей растений она увидела горячие источники: два небольших водоёма расположились в каменной чаше неподалёку от реки; от поверхности каждого поднимался густой пар. Чародейка против воли улыбнулась: определённо, это было гораздо лучше старой бадьи на постоялом дворе и уж точно лучше мелкого ведра и ещё более мелкого черпака к нему в придачу. Скромные пожитки, хорошо выстиранные, вскоре были разложены на камнях, рядом же валялся сброшенный в суете походный костюм. Сама дева, расслабленная, сидела в горячей воде. Взгляд ярких голубых глаз блуждал по фиолетово-красному от заходящего солнца небу, на котором начали зарождаться первые робкие звёзды; лёгкий тёплый ветер колыхал глянцевую листву и лизал успевшую привыкнуть к теплу девичью кожу. Раздался плеск воды; жжёный янтарь встретился с холодным сапфиром. — Я подумала, что ты решил променять меня на Василька. — Стараюсь не обделять вниманием вас обоих. Ведьмак умостился рядом с девушкой и потянул её на себя, чародейка безропотно приняла приглашение и села меж его ног; хитрая улыбка почти сразу проявилась на девичьих губах. — Чувствую, сегодня больше внимания получу именно я. Да, Эскель? Мужчина обречённо застонал и закрыл лицо ладонями. — Зараза! Ада! Звонкий смех прорезал царящую в лесу вечернюю тишину. — Не смешно. — Смешно, — дева откинула голову на мужскую грудь и словила хитрый взгляд кошачьих глаз — нет, он не обиделся; не мог он на неё обижаться. Особенно сейчас, когда она, обнажённая, совершенно разморённая жаром воды, сидела в его объятиях, невинно заглядывала ему в глаза и абсолютно искренне улыбалась. — Это ведь лучше провонявшей комнаты в старой корчме? Эскель улыбнулся, зачерпнул немного воды и вылил её на девичью грудь; чародейка судорожно вздохнула и, не удержавшись, ущипнула мужчину за ногу. Тот лишь тихо рассмеялся и позволил себе оставить лёгкий поцелуй на искусанных губах. — Определённо лучше.┏━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┓ Просить его покатать тебя на спине. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┛
— Эскель. — Нет. — Ну Э-э-эскель. — Нет, — мужчина скосил золотистые глаза на шагающую рядом девушку. — Ну пожалуйста, — сереброволосая чародейка ухватила мужчину за рукав, будто маленький ребёнок. — Эске-е-ель… — Я тебе что, вьючная кобыла? — ведьмак мягко, но с долей лёгкого укора посмотрел на деву. — Нет, — волшебница смахнула бесконечно лезущую в глаза чёлку. — Ну пожалуйста. Я устала. У меня ноги болят. Мужчина остановился посерёд оживлённой дороги — заказ привёл ведьмака и чародейку в небольшой городок, затерявшийся на отшибе северных пределов; девичье лицо было серьёзно, но в тёмных синих, почти фиолетовых глазах ритуальную пляску отплясывали бесенята. Обычно взрослая на язык и поступки чародейка порой вела себя как малое дитя. И сейчас как раз был именно тот случай: ей показалось, что это замечательная идея — забраться на крепкую ведьмачью спину для весёлых покатушек. Сам Эскель её стремлений не разделял — они и так всегда привлекали довольно много внимания: ведьмаков нигде не любили, а ведьмаков в компании чародеек не любили ещё больше. — Тебе жалко, что ли? — Я просто думаю, что не стоит сильно выделяться из толпы. Аделаида красноречиво зыркнула на мужчину, мол, ведьмак с двумя мечами за спиной и беловолосая чародейка уже достаточно внимания привлекли. Куда ещё больше-то? Эскель лишь покачал головой и направился вперёд, обгоняя чаровницу. Та проводила мужчину недовольным, однако хитрым взглядом. Дождавшись, когда ведьмак уйдёт немного вперёд, нагнала его и с весёлым воплем с разбегу запрыгнула ему на спину. От подозрительной парочки в сторону шарахнулись случайные кметы. — Зараза… Ада! — Вперёд, ведьмак! Навстречу приключениям! Монстры не будут дожидаться! Мужчина устало вздохнул и устремил обречённый взгляд в небеса, однако сбрасывать чаровницу с себя не стал, лишь мимолётно улыбнулся и, распугивая шедших навстречу зевак, направился в сторону постоялого двора.┏━┅┅┄┄┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┄┄┉┉━┓ Умиляться его застенчивости из-за публичного проявления чувств. ┗━┅┅┄┄┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┄┄┉┉━┛
— Ада… — мужчина нахмурился, скрывая неловкость, — прекрати. Они стояли посреди оживлённой площади возле монумента Пророка Лебеды. Девушка беспрестанно улыбалась и то и дело норовила обнять Эскеля и поцеловать его; настроение у неё сегодня было особенно игривым, даже несмотря на пасмурную погоду и не слишком удачную охоту на терроризировавшего местных катакана. Чаровница улыбнулась и обняла ведьмака, крепко прижимаясь к нему. От него веяло металлом и кровью — не самый приятный, но до одури родной запах, даривший ощущение покоя и защищённости. — Ада, — мужчина аккуратно взял девушку за плечи и отстранил от себя, — хватит. Прошу. Янтарные глаза смотрели куда угодно, только не на волшебницу; ведьмак, хмурый и растрёпанный, сейчас больше походил на нахохлившегося воробья. Девушка звонко рассмеялась и взяла Эскеля за руку. — Аделаида, что за приступы нежности? Ты надышалась тех паров в склепе? — А ты научился шутить? Чаровница хитро улыбалась, пытаясь поймать взгляд янтарных глаз, однако мужчина смотрел поверх её головы. Ада была уверена: если бы ведьмак умел, он непременно покраснел бы. Поистине: чем старше мужчина, тем больше он ведёт себя как малое дитя.┏━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┓ Смиряться с его братьями. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┛
Они сидели за столом в обеденной зале Каэр Морхена: Геральт и Ламберт по одну сторону, а Аделаида с Эскелем — по другую; младший из волков, попивая самогон, переводил хмельной, излишне весёлый взгляд с чародейки на ведьмака, при том гадко ухмыляясь. Царила неуютная тишина. Волшебница лишний раз старалась не сталкиваться взглядом с Ламбертом — ещё из рассказов Эскеля она поняла, что его названый брат редкая скотина, однако она и предположить не могла, насколько плохо дело обстоит в действительности. Младший волк был человеком едким, токсичным и циничным. Аделаида стоически терпела все его выходки, в том числе и бесконечную болтовню: грязные и скабрезные комментарии по поводу и без изливались из его рта нескончаемым потоком, будто помои из новиградских окон. Однако она всё сносила и пропускала мимо себя. Ради Эскеля. Но терпение медленно и верно подходило к концу. — Эскель, Эскель… вот уж не ждал… — кружка гулко опустилась на стол. — Мало того, что… кхе! эта белобрысая — чародейка… чтоб её чёрт вые… выебал! Так ещё и малолетка! — Ламберт… — Геральт бросил хмурый взгляд на изрядно захмелевшего ведьмака. — Нет, — мужчина будто и не обратил внимания на замечание Белого Волка, — не пойми неправильно — жопа у неё, что надо, а вот сиськи подвели. Да… — Ламберт, — глаза Эскеля полыхнули яростным огнём; Аделаида меланхолично ковыряла ножом кусок мяса, что давно остыл, и даже не поднимала взгляда на младшего ведьмака. — Но это ж, блять, чародейка! Чародейка, сука. Какого хера, Эскель? Тебе всегда нравились эти… рогатые, — Ламберт внимательно посмотрел на девушку, словно бы выискивал наличие у той рогов или торчащего из-за спины мохнатого хвоста; мужчина неудовлетворительно покачал головой. — Лучше суккуба трахать, чем эту тщедушную. Геральт как следует двинул Ламберта в бок, прекрасно сознавая, что тот совсем потерял из виду берега приличия даже для себя и своего состояния. — Я бы тоже трахнула суккуба вместо тебя, — Аделаида отложила нож в сторону и впервые за пару дней прямо встретила взгляд ведьмака. — Хо-хо! А ты чего клюв раскрыла, пташка? Поди зима, а до весны далеко, чтоб глотку рвать. Замолкла б, пока взрослые слова тебе не дали. — Ламберт, — Эскель сжал руки в кулаки и недобро посмотрел на своего брата, — тебе тоже следует замолкнуть. — Я ещё не всё сказал, — мужчина прильнул к кружке, что ещё была полна поила. — Я думаю, всё, — Аделаида резко встала из-за стола, сделав незаметный пасс рукой; в воздухе ощутимо запахло морозным хвойным лесом, а следом раздалось лёгкое потрескивание льда. Ламберт болезненно взвыл — заполненная самогоном кружка покрылась коркой льда и примёрзла к его языку и губам. — «Молчание — золото» — так говаривают в моих краях. А теперь прошу меня простить, я хочу отдохнуть. Чародейка ловко перемахнула через лавку и направилась в сторону лестницы, что вела в одну из башен крепости; вслед ей раздавалось болезненно-истеричное мычание Ламберта, в котором Аделаида без труда узнавала цветастые ругательства и звучные проклятия, и скабрезные комментарии Геральта и Эскеля.┏━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┓ Секс от грубого до нежного. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┛
— Эскель! — тишину ночи рассеял полный страсти громкий полустон-полукрик. Чаровница устало упала на мужскую грудь, мелко дрожа от удовольствия; дева тяжело дышала и сладко мурлыкала нежности на своём родном языке. Ведьмак огладил серебряные волосы, привлекая девичье внимание: два сапфира сверкнули в неверном свечном пламени. — Эскель… Мужчина едва заметно улыбнулся. Кошачьи глаза, прищуренные, с хитрецой смотрели на девушку; ещё днём чародейка была до крайности раздражена: беспрестанно зубоскалила и постоянно лезла в ссоры. Теперь же — стоило проявить немного мужской настойчивости — она сделалась ласковой и податливой. Прохладные губы коснулись его изуродованной щеки. — Эске́ль… Ведьмак крепко обнял девушку и опрокинул её на спину, подминая под себя. Та довольно улыбнулась и призывно заёрзала, безмолвно прося подарить ещё немного удовольствия. Крепкие ноги обхватили мужчину за талию, отросшие ноготки вцепились в плечи, а яркие синие глаза посмотрели на ведьмака преданно и моляще. Мужчина двигался медленно, с чувством и нежностью; он неустанно целовал её лицо волосы, шею — всё, до чего мог дотянуться; ловил её тихие стоны и вздохи. Делал всё, как любила она, всё, чтобы угодить ей. Тихие вздохи вскоре сменились тяжёлым дыханием, чуть слышные стоны — откровенными криками, ласковые, едва ощутимые прикосновения — тесными объятиями. — Эске́ль! — возглас, пропитанный страстью и похотью, распалил мужчину сильнее; он бросил чаровницу лицом на измятые одеяла, навалившись сверху. Девушка вцепилась зубами в ткань, заглушая несдержанные крики, что разрывали её грудь, и комната вскоре наполнилась шумом, присущим ночной любви: сладкие стоны, страстный непотребный шёпот, звуки прикосновений влажных тел, истошный скрип хлипкой кровати. Теперь ведьмак брал её так, как желалось ему: грубо, без жалости, без ласки… Чаровница, слабо дрожа от удовольствия, устало обнимала Эскеля, уложив голову ему грудь; холодный пальчик лениво бродил по испещрённой шрамами коже, заставляя мужчину улыбаться. Каждая их ночь была такой — похожей на качание на волнах: нежности сменялись грубостью, грубости — нежностью. Такова была ведьмачья натура — с виду холодный мужчина на деле оказался страстным и несдержанным любовником… — Отдыхай, — губы едва ощутимо коснулись девичьих волос. — Подъём будет ранним. Аделаида недовольно засопела, однако прикрывая глаза. Сон вскорости объял разморённую любовью девушку.┏━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┓ Сходить с ума от его поцелуев. ┗━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┛
Эскель был хорош. Причём хорош во многих вещах. Например, он был великолепным ведьмаком: мужчина не хуже своего знаменитого брата по цеху Белого Волка боролся со злом в лице страшных чудовищ. Он был прекрасным воином: Аделаида могла часами наблюдать за тем, как Эскель управляется с клинками, будто те были не тяжёлыми ведьмачьими мечами, а гусиными перьями; он ловко бился с монстрами всех мастей и выродками всех видов. Он был хорош как мужчина: в крепких руках спорилось любое (даже бабское) дело — стирка, штопка, охота, готовка, беседа… Он был невероятным любовником: долгие ночи с жадным до плотских утех ведьмаком забирали у чаровницы остатки сил, однако дарили взамен покой и удовлетворение. Но лучше всего Эскель умел… целоваться. Причём делал он это каждый раз по-разному. И от чего конкретно зависела эта разница Аделаида не знала. Однако от каждого поцелуя чаровница дрожала и смущалась, будто то был её первый раз. Уходя на очередной заказ, Эскель торопливо целовал девушку в щёку. И каждый раз Аделаида, будто малолетняя девица, прижимала руку к горящей от прикосновения коже и глупо смотрела вслед удаляющемуся ведьмаку. Когда чаровница забиралась к нему на колени, мужчина ласкал её шею: нежно выцеловывал каждый миллиметр кожи, мягко покусывал её и снова целовал. И всякий раз после столь откровенных нежностей деву накрывало волной возбуждения. Но особенную радость девушке дарили жаркие поцелуи в губы: оные всегда сопровождались крепкими объятиями, ласковыми прикосновениями и нежными словами в перерывах между ними; Эскель мог одарить её страстным поцелуем, прижав к стене в укромном проулке или к дереву где-нибудь на окраине леса; завалив на кровать в корчме или на сено в каком-нибудь кметском сеннике. И всякий раз от прикосновения горячих заветренных губ сердце пускалось в бешеную пляску, в груди теплело, а в низу живота тянуло. — Аделаида? Всё хорошо? Деву выдернули из мыслей, словно морковку с грядки. Она глупо моргнула, глядя на стоявшего подле мужчину, и бездумно кивнула. В груди снова приятно защемило. — Эскель… поцелуй меня.┏━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┓ «Ты самая красивая девушка в мире». ┗━┅┅┄┄⟞⟦❆⟧⟝┄┄┉┉━┛
Эскель с самой первой встречи казался Аделаиде хмурым, холодным и черствым мужланом. Первые недели совместного путешествия он был молчалив и угрюм и никоим образом не проявлял интереса к персоне чародейки. Лишь гораздо позже, после того, как дева буквально вытащила его с того света, исцелив драные раны от когтей куролиска, мужчина позволил себе приглядеться к ней и открыться. Именно в тот момент иноземная волшебница и ведьмак посмотрели друг на друга с иных сторон. Эскель бросил взгляд на собиравшую травы девушку; всё в ней было… не так. Непривычно его многое повидавшему глазу, много слышавшему уху и многое постигшему уму. Аделаида… Чужое для здешних земель имя. Слишком красивое. Слишком напевное. Слишком сладкое. От него веяло колючим морозом и солнечным зноем, сквозило приторной правильностью и неоспоримой величественностью. Ведьмак не спрашивал, но знал, что такими именами не нарекают крестьянских девиц из бедных семей… Девушка срезала пучок голубых цветов и встала с земли, являя себя в полный рост. Она, ощутив чужой взгляд, обернулась и улыбнулась — искренне и радостно; бережно спрятала травы в небольшую наплечную суму и направилась к застывшему подле дерева ведьмаку. — Эске́ль? Говорила она с едва уловимым иноземным акцентом, различить который повидавший всё на свете мужчина не мог: напевный, плавный, походивший на эльфский. Нигде в известных ему землях так не говорили. — Ты в порядке? Мужчина молчаливо кивнул и мазнул взглядом по девичьей фигуре. По здешним меркам чародейка не была красавицей — местные девицы, как говаривал сам Эскель, были из разряда «слишком»: слишком худосочные, чтоб была легка на поступь, или слишком полнотелые, чтоб могла выносить дитя; не знавшие косметики вовсе, чтоб не привлекать чужого взгляда, или пользовавшие ею в излишней мере, чтоб завлечь чьё-то внимание; характером бывшие либо до дурного скверным, либо до приторности покладистым… Аделаида же была той самой золотой серединой, которую многие ищут среди мужчин и которую до одури ненавидят среди баб: взбитая фигура с округлыми бёдрами и небольшой, но полной грудью, не слишком высокий или низкий рост, когда деве следовало вставать на полупальцы для поцелуя, а мужчине для того склоняться; лицо её было особенно прекрасно, прекрасно в своей естественности и простоте: округлые мягкие черты, делавшие лик совсем юным, большие глаза, сиявшие яркими сапфирами, и полные губы, что за их мягкость приятно было целовать. Но особенно ведьмаку полюбились девичьи волосы — цвета посеребренной луны длинные локоны, что чародейка всегда собирала в простые косы и что всегда пахли морозной хвоей. Эскель смотрел на неё с обожанием и волшебница от того улыбнулась вновь, совершенно искренне, по-доброму. Это было то, что мужчина любил в ней больше остального, — её нрав: пылкий и чуткий, покладистый и своевольный. Чародейка прильнула к ведьмаку, крепко обняв его; в нос ударил знакомый с детства запах закалённого металла. Эскель вдохнул аромат мороза и хвои — симфония, которую он знал с юных лет в Каэр Морхене. Тесно обнявшись, они стояли под тенью деревьев, думая каждый о своём, ощущая безопасность и уют… Мужчина нехотя отстранил деву от себя, бережно взял её лицо в ладони и, прежде чем увлечь в долгий поцелуй, заглянул в сверкавшие сапфирами льдистые глаза: — Ты самая красивая девушка на свете.･✻･ﾟ･✻･ﾟﾟ･✻･ﾟ･✻･ﾟﾟ･✻･ﾟ･✻･ﾟﾟ