На звук флейты

      Под ногой хрустит ветка, по лбу прилетает другой, и Тамаки ойкает и шлёпается на землю, спрятав в ладонях нос. Был бы лисом, спрятался бы в корнях вон того большого дерева, носом в хвост зарылся и подремал. Но нет, бродит тут в человеческой форме, обещал ведь.       Собственное новое тело казалось большим, неловким и неудобным. Тамаки за прошедший месяц так и порывался вернуться в лисью форму и побыть лёгким, пушистым и юрким, но Момо с Юки были неумолимы. Учись управляться с руками-ногами, и всё тут. В итоге сегодня направили его собирать ягоды, которые Тамаки из старой, но крепкой корзинки умудрился просыпать пару раз. В лисьей пасти такое не потаскаешь, а превращаться в кицуне размером с человека, как Момо, Тамаки не умел.       — А сами там без меня… того, — фыркает про себя Тамаки, припоминая, как недавно застал эту парочку за ленивыми поцелуями. Да от этого не то что человечьи — лисьи уши загорят! Эти у него вообще непослушные, вот и сейчас показались, похоже, чувствует он их на макушке. Но с ними лучше, тут не поспоришь — любой звук кажется ярче, острее, сама природа разговаривает с ним, с его лисьей натурой. Даже чутьё — и то сразу в миг лучше становится.       И сейчас он чувствует страх. Кому-то в этом лесу настолько страшно, что это можно назвать даже ужасом. Тамаки вздрагивает, роняя корзинку, сам же наступает на рассыпавшиеся ягоды и дышит быстро и глубоко. Чужая отчаянная эмоция оглушает, словно пробивает насквозь грудную клетку. Тамаки медленно вытирает пот со лба и оборачивается на шум за спиной.       «Ты тоже почувствовал? Кто-то зашёл в лес. Кто-то… он как дикий зверь. И ему страшно».       Момо, царапнув лапой землю, взволнованно фыркает, хвосты у него нетерпеливо подрагивают. Когда он в лисьей форме, общаются они с Тамаки так — мыслями.       — Демон. Я чувствую эту силу, о да. В моём лесу… такое, — а вот голос парящего над ними Юки звучит сердито, Тамаки аж самому от него спрятаться хочется. — Обращайся в лисью форму. Быстрее найдём его — быстрее он уйдёт отсюда. Демон… Ещё натворит что-нибудь, отравит мой дом своей тьмой.       «Какие-то у него непонятки с этими демонами. Ладно, разделяемся. Проверишь восточный край», — кивает Момо и быстро теряется меж деревьев, только и видно на миг мелькнувшие белым кончики хвостов.       Зачарованный лес Юки кажется Тамаки бесконечным — за этот месяц, гуляя по нему, он то и дело находил в нём неизведанные уголки, но восточная сторона… Ух, да ему самому там жутко, там самые старые и тёмные деревья растут, подпирают кронами небо, и среди необъятных стволов он чувствует себя крохотным лисёнком. Да эти деревья — они вообще как живые! Вон как зловеще поскрипывают и переговариваются запутавшимся в ветвях ветром. Словно недовольны они, и Тамаки надеется, что не из-за него. Неужели перепуганный незваный гость и правда тут? Прочувствовать его сложно, всё вокруг словно пропиталось его отчаянием и страхом, и Тамаки просто мчится наугад, петляя меж стволов.       И находит. По виду — человеческий недавний ребёнок, которого ещё рано называть взрослым, но он уже не дитя. Тамаки сам, обращаясь в человека, выглядит так. Этот же человек худой и потрёпанный, и, похоже, он уже устал. Он тяжело цепляется ладонью за деревья, оставляя на коре чернильный болезненный след. Об этой тьме говорил Юки? Тамаки предостерегающе фыркает и скалит зубы, и человек оборачивается… А нет, не человек всё-таки! Глаза у него словно кошачьи, с длинными зрачками, и черты лица кажутся острыми и хищными. В встрёпанных белых волосах виднеются острые кончики белоснежных рогов, а вот когти на пальцах у него тёмные, поблёскивают серебром, опасно длинные. Если ухватит — мало не покажется.       Но, похоже, этот человек боится здесь больше всех, и собственной силы — тоже. Тамаки это понимает. Это… это не говорят, об этом не просят. Но этот демон — или человек? — просто горит в желании найти помощь.       — Нашёлся, — Юки с шумом приземляется, глушит тяжёлым шелестом крыльев, и человек-демон от испуга пятится, запинается об корень и падает на землю. Тамаки на миг теряется — да от этого же мальчишки ни капли вреда, даже если он и опасен, он сам этого не понимает, но Юки, холодно блеснув глазами, достаёт веер. Да он с ума сошёл! Этот парень на ногах едва держится, из него одним порывом волшебного ветра весь дух вышибет!       Тамаки кидается вперёд, закрывает собой парня и грозно рычит. Не надо тут всяких вееров, что они, так не разберутся? Тамаки даже лапой об землю бьёт, ломает попавшие под неё веточки. Странно — раньше собственные лапы казались как-то мельче, да и всё вокруг казалось больше…       — Что, решил поспорить со мной? — угрожающе цедит Юки, но Момо, вовремя обернувшись в свою человеческую форму, хлопает его по плечу:       — Ну-ну, милый, давай притормозим? Этот демонёнок ведь не так прост. И, похоже, ему многое пришлось пережить. А ещё наш Тамаки смотри каким большим стал, я просто чувствую себя счастливым отцом, у которого сынуля стал взрослым, — веселится Момо, быстро подмигивая Тамаки, а Юки хмурится немного меньше, но всё равно недовольно отмахивается:       — Ты не думай меня так легко задобрить.       — Я постараюсь потихонечку, — мурлыкает Момо, и Тамаки, фыркнув, отворачивается от них к побледневшему парню. И правда, в чём душа. Даже страх и тот уже чувствует не так, наверное, он просто его истощил.       Тамаки переминается с лапы на лапу, оглядываясь. Похоже, он сам теперь размером с целую лошадь стал, вон каким всё помельчавшим-то кажется! Как тут этот зашуганный демон вообще чуть от испуга не помер? Тамаки осторожно и мягко приближается к нему, наклоняет голову, принюхивается. И правда — чувствуется в этом демоне человеческая суть, кто же он такой всё-таки? А ещё когти и рога просто исчезают в какую-то минуту, лицо становится мягче, совсем юным, и глаза у паренька на самом деле словно яркие сиреневые васильки, Тамаки в жизни таких не видел! Парень осторожно протягивает к нему ладонь, и Тамаки, фыркнув, утыкается в неё мокрым носом.       — Какой ты красивый, а… — тихо говорит парень и смелеет, тянется руками к шее, зарывается пальцами в мех, а потом носом вжимается. — И мягкий.       Ну, как после такого не позволить ему проехаться на себе, как вот на настоящей лошади, прямо до самой хижины Юки? Юки, правда, вредно улетает к себе первым, и Момо неловко смеётся:       — Ты уж прости, он очень упрямый… Но он справедливый и добрый, не оставит того, кому нужна помощь. Как тебя зовут? — мягко спрашивает он парня, когда тот кое-как взбирается на спину Тамаки и снова обхватывает его за шею, прижимается щекой к макушке меж ушей.       — Сого. Просто Сого.       — Вот и славненько, Сого. Я Момо, а вот подставил тебе свою спину Тамаки. Всё будет хорошо, мы все сможем тебя защитить.       Юки успевает упрямиться даже тогда, когда они добираются до его хижины. Он упрямо ждёт на пороге с аккуратной стопкой одежды в руках.       — Пока не умоешься и не переоденешься, тебя в свой дом не запущу. От тебя пахнет кровью, — вздыхает он и, сунув одежду Сого в руки, скрывается за дверью.       — Ну, это уже что-то. Тамаки, пригляди за парнем, а то его ветром шатает, если в реке вырубится, за шиворот вытащишь. А я пока пойду уговаривать этого вредину, — зевнув, говорит Момо. — Ты не волнуйся, вода в реке тёплая, солнце сегодня с утра её хорошо прогрело. Ну, даже если замёрзнешь и простудишься, малиной тебя вылечим, — обращается он уже к Сого, и тот покорно кивает, а Момо же сам заходит в дом.       Тамаки, тоже зевнув, садится на песчаном берегу. Солнце и правда ласкает теплом, сейчас бы подремать, свернувшись клубочком, но у него есть своё задание. Он внимательно наблюдает, как Сого неловко снимает свои лохмотья и медленно заходит в воду. Он худой, похоже, в последнее время ему не удавалось нормально поесть. Да и вообще странно, что он всё-таки держится на ногах, ведь его тело расписано синяками и кровоподтёками. Тут одной малиной точно не обойтись, и Тамаки обеспокоенно всматривается в каждую ссадину. Этому человеку-демону и правда пришлось много пережить. Откуда же он сбежал? Наверняка его держали где-то, издевались над ним…       Сого переодевается в чистую одежду аккуратно и с недоверием одёргивает на себе большую ему рубаху. Он осторожно садится рядом на песок, и Тамаки понимает — двигаться ему сейчас больно, наверное, после того, как спряталась демоническая сила, вернулась и боль, которую человеческое тело может стерпеть не так легко. Даже на щеке кровит небольшая ссадина, похоже, Сого случайно умудрился содрать запекшуюся корочку, и Тамаки инстинктивно тянется к чужому лицу, слизывает тёплые капли самым кончиком языка. Пусть хоть эта царапина заживёт побыстрее.       В ладони впивается колючей крошкой песок, а Сого, слегка отпрянув, смотрит на него во все глаза, испуганно приоткрыв рот. Вот же… сам не понял, как принял человеческую форму. И сделал что-то не так? Или всё-таки так?       — Да, я Тамаки. Вот, — неуклюже представляется Тамаки и неловко чешет затылок, натыкаясь ладонью на собственные лисьи уши.       — Ты… Такой же как и я? Подожди… Вы все такие же? — вдруг с надеждой выдыхает Сого. По его щеке из ссадины вновь медленно ползёт капелька крови, и Тамаки на этот раз стирает её пальцем. Щека у Сого тёплая, даже горячая, и Тамаки нравится касаться её. Такое странное, хорошее чувство.       — Нет, не такой. Мы ёкаи, а ты… — Тамаки на секунду заминается. — А ты человек. И ты проклят.