Круги на воде

Уже на завтрашний день дядя Драма сообщил, что Дельта очнулся и они могут к нему приехать. И, как ни странно, первым посетителем оказались вовсе не Амане или Ичика, ни Драм и даже ни Блинд, а Гвин Ронни. Когда Корю пришёл, в палате была до странного прохладная и гнетущая атмосфера. И виной всему был явно не ДеВой, который так же в непонимании перекидывал взгляд с Дельты на Гвина и снова на Дельту. Словно бы совсем не знал, как ему разрядить подобную обстановку. — Гвин? — блондин немного удивился, увидев Ронни так рано. Он даже не успел ещё сообщить о том, что Акане очнулся, а Гвин уже тут, как тут. И явно уже успел поговорить с Дельтой. — Я думал, что ты придёшь раньше, — честно сказал Гвин, словно бы снова что-то подозревал. — Я дежурил. А ребята сказали, что зайдут чуть позднее. Решили переодеться и закинуть вещи, — улыбнувшись, Драм закрыл дверь и прошёл внутрь. — У вас школьная форма? — удивился ДеВой, а сам начал разглядывать Корю, стоящего в белой рубашке, обычных серых штанах и почему-то в синий мастерке. — Да, — кивнул Корю, а сам оставил рюкзак на полу и присел прямо на кровать Дельты, совершенно не стесняясь. — А в прошлый раз ты ходил без мастерки, — подметил Ронни, снова подозревая неладное. — Почему сейчас надел? — А мне нельзя? — удивился Корю. Конечно же, в школе это не приветствовалось. Школьная форма была придумана вовсе не для того, чтобы он ходил в мастерке. Ему бы жилетку или пиджак, но Драм прекрасно понимал, что в пиджаке будет смотреться убого, а жилетка… её не было. — По школьным правилам — нет, — Гвин покачал головой, но с улыбкой, явно говоря о том, что вовсе не против такой милой привычки, как ношение мастерки. — Ты с детства любил носить мастерки на рубашку. Почему ты так и не оставил эту привычку? — Акане слабо улыбнулся, хоть он и пытался показать, что вовсе не волнуется, ему явно не хватало актёрского мастерства. На что Драм, в отличие от него, не жаловался. — Мне нравится! И Гвину тоже, правда ведь? — вопрос прозвучал так, что Ронни не нашёл, что ещё ответить, кроме как кивнуть и улыбнуться чуть шире. Корю улыбался ему. Корю прятал руки под мастерской, из рукавов торчали только пальчики. И это было чертовски мило. Они продолжали непринуждённые беседы до самого прихода Амане, Такане и Ичики, а после Драм освободил место другим друзьям, отправляясь немного погулять по больнице. К счастью, было время посещений и мало кто обращал на него внимание. Несмотря на то, что правда вышла наружу, Корю всё ещё чувствовал себя виноватым. Чувствовал, что где-то оступился, не заметил подвоха. Если бы он только был ответственнее… но размышлять об этом в такой момент казалось уже ненужным грузом на плечах. Он всё равно ничего не исправит. Остановился Драм у одного окна, глядя на листья дерева, трепещущие на ветру. Это то, на что он мог бы смотреть вечно. Природа всегда казалась ему особенно красивой. Но, к сожалению, её в городах не так много. И успокоение искать было всё трудней. Сзади подкрался уже до боли знакомый Драму человек. Он бы узнал эти руки из тысячи, как и объятия. — Не помешаю? — спросил Ронни, но голос был достаточно игривый, чтобы понять. Даже если помешает, ему всё равно. — Нет, — пожимает плечами Драм. Он не отталкивает Гвина, однако и не пытается прижаться спиной к его грудной клетке. По коже бегают холодные мурашки и, честно говоря, Драм чувствует себя неловко в руках Ронни. Словно привязанный верный пёсик, пусть им он уже и не является. И от того ошейник на шее душит, как если бы на нём были шипы. Они стоят так некоторое время, пока Гвин не решается притянуть Драма ещё ближе, дабы положить свою голову ему на плечо. Руки уверенно обвивают талию Корю, и улыбка расплывается по лицу. У Драма сердце бьётся часто-часто, явный признак симпатии. Или страха. Но Ронни был бы рад любому исходу. Потому что любил любые эмоции Драма к нему. Что угодно, лишь бы не равнодушие. А Драму пришлось себе напоминать, что для жизни нужно сделать вдох и выдох. Словно бы он разучился это делать, и теперь нужно было всё вспоминать по новой. — Гвин Ронни! — голос не громкий, но звучит, словно гром среди ясного неба. Хотя бы по той простой причине, что его обладатель в явном гневе. А Драм ещё ни разу в жизни не видел ДеВоя в подобном свете. Честно говоря, он и его потрёпанного вида, который был вчера, никогда не видел. Но всё бывает впервые в жизни. И Корю, и Ронни непонимающе смотрят на Блинда. Сегодня он выглядит более ухожено. Видимо, время привести себя в порядок всё-таки нашлось. Но почему-то Драм до этого даже не задумывался, а в чём, собственно, его собеседник и какая у него причёска. Было всё равно. Да и не сказать, что увиденное удивило. Блинд выглядел интеллигентным молодым человеком. Даже чрезмерно интеллигентным. Настолько, что Корю слабо верилось, что и такой стадии ярости контроль за собой ДеВой легко может потерять. Хотя его гнев был достаточно искренним. Любой другой в такой момент уже съездил бы по физиономии «обидчика», если можно это так назвать. Однако никто не лезет в драку и не пытается решить неизвестную проблему кулаками. — Как ты мог?! Скинуть человека с лестницы только потому, что тебе так вздумалось?! Полоумный! И почему ты не признался полиции?! — начал засыпать обвинениями ДеВой, на что Гвин недовольно сощурился, словно надеялся, что его глаза вот-вот превратятся в лазеры и сожгут пристающего парня в прах. — Блинд, не надо! — вмешался Дельта, стараясь говорить как можно тише. На них и так уже начинали смотреть некоторые медсёстры. Кто-то шептался и хихикал, а кто-то смотрел с таким презрением, что передёрнуло бы даже Драма. Если бы он не переживал вторую жизнь и его парень не скинул его лучшего друга буквально вчерашним вечером. — Но он же!.. — ДеВой совершенно не понимал, почему Акане так халатно отнёсся к происходящему. В конце концов, Гвин совершил преступление, которое могло бы стоить Дельте жизни. И пусть просто расчёт, лёд и жирные перилла звучат скорее, как какая-то фантастика, но сам факт готовности убить, или навредить человеку — это ужасно. Блинд никогда не понимал такой жестокости и не принимал, а сама мысль утратить Дельту раз и навсегда кидала в дрожь. — Всё обошлось, и он сам признался. Да и… — Акане посмотрел на то, как Ронни обнимает Драма, совершенно не смущаясь посторонних и того, что тут намечается самая настоящая ссора с криками, воплями и, возможно, дракой. Пусть и смешной. Потому что Гвин и Блинд такие себе бойцы. — Гвин, подождёшь меня у выхода, — даже не спросил, а целенаправленно отправил любовника куда подальше Драм. Он не собирался разбираться в таком балагане. Всё уладит сам. Быстро и без драк. Но Гвин начинает хмуриться, готовый возразить. И это вынуждает Корю повторить его мимику лишь с одним изменением: больше упёртости в глазах. — Иди или я буду очень-очень зол. А я не люблю злиться. Ронни выдохнул, едва заметно усмехаясь. Такие детские, казалось бы, слова, но только Гвин понимает, насколько на самом деле они страшны. Злость Драма, как потеря расположения, как падение в его глазах. Ронни не хочет разочаровывать Корю, не хочет становиться хоть на миллиметр дальше от его прекрасных эмоций. Поэтому отступает, поджав хвостик. Пусть и понимает, что это не совсем верное решение. Он не должен оставлять Драма с этой проблемой один на один. Но Гвин это делает. И снова стоит у входа в больницу, как верная сторожевая овчарка, даже не подозревая, как подставил «хозяина» своим поступком. Оставшись уже без главного виновника, Драм почувствовал лёгкое расслабление. Корю никогда в этом не признается, но с таким Гвином он постоянно напряжён, словно струна, на которой собираются вот-вот играть. Он и сам не до конца понимал, что за чувства испытывал к Ронни. То ли искренний и животный страх, то ли нежную и чувственную любовь вплоть до нездорового обожания. — Будешь его защищать? — Блинд смерил Драма недоверчивым взглядом. Сначала Корю казался ДеВою хорошим малым. Драм буквально взял всё в свои руки, не только проводил Блинда к Дельте, но и привёл его в порядок, словно маленького ребёнка. А сейчас этот человек стоял на стороне Ронни, который скинул Дельту с лестницы. То ли злая игра судьбы, то ли самого Драма, что уже на тот момент всё знал и желал втереться в доверие. — Если бы на месте Гвина оказался Дельта, ты бы сделал тоже самое, нет? — голос Драма даже не дрогнул. Он сразу же перешёл в наступление. Пусть он и не знал Блинда так близко в прошлой жизни, но отлично видел с какой вселенской любовью парень смотрел на Дельту. Этот человек не может его не понимать. — Это не одно и то же!.. — возмутился было Блинд, понимая, что его только что раскололи, как грецкий орешек. Казалось бы, крепкий, но с камнем он не совладал. ДеВой растерянно посмотрел на Дельту, который отвёл глаза, видимо, понимая, о чём именно сказал Драм. Вот только Блинд не знает, как отреагирует Акане на его неосторожное признание. И о чём думает Дельта в это мгновение, разглядывая холодную стену больницы. — Я люблю Гвина. Я ответил на его чувства вчера в этой больнице. И уже знал о том, что он сделал. И нет, я не жалею об этом, — взгляд Драма ни на секунду не ушёл в пол. Подросток прекрасно отдавал отчёт своим словам и действиям. Он не заслуживает прощения за свой эгоизм, но никто не посмеет причинить вред его Гвину. — Если хочешь что-то высказать, высказывай мне. Я всё равно не уверен, что он поймёт твою мораль. Точнее уверен, что не придаст значения. — Хочешь сказать, что ему плевать, выживет Дельта или нет? — не верил Блинд. Для него убийство человека было чем-то противоречивым, чем-то за пределами моральных норм и ценностей обычных людей. Конечно, он бы сделал всё возможное, чтобы скрыть акт преступления со стороны Дельты, но… но сейчас смотрел на Драма и не мог собрать мысли в кучу. Ему казалось, что мир катится к чёрту на рогалики. Иначе происходящее и не объяснить. — Боюсь, что да, — кивнул Корю. Ему и самому не хотелось в это верить. И не хотелось считать Гвина плохим человеком. Однако Акане спасло не иначе, как чудо. Если бы Ронни хотел, Дельта бы уже не существовал в этим мире. Шок заставляет застопориться как Блинда, так и Дельту. И оба отбрасывают признание ДеВоя в такой момент. Потому что даже эти чистые и прекрасные чувства в такую секунду омрачаются. — Тогда почему?.. почему ты ответил ему взаимностью? — не понимал Акане. — Ты… хочешь, чтобы это повторилось? Драм вздрагивает, когда Дельта переходит к такой щепетильной теме. Он словно бы дал Корю смачную пощёчину, возвращая в реальность. Туда, где Гвин мог реально причинить не только неудобства и мелкие проблемы, а серьёзные преступления, которое, скорее всего, Драм бы не простил ему никогда. — Не повторится. Никогда не повторится, — с полной серьёзностью в голосе произносит Корю, выпрямляясь. Он последнее время часто сутулился, словно чувствовал груз на своих плечах. Но в этот момент он, будучи ниже Дельты и Блинда на две головы, делает попытку казаться хоть чуть-чуть выше и смелее. Потому что он действительно не собирается уступать. Он сделает всё, чтобы у Гвина больше и мысли не возникло причинить кому-то вред. Почему-то Драм совершенно не думает о том, что своими действиями спасает собственных друзей. Кто знает, что бы случилось, если бы Драм отказал. А Ронни бы посчитал, что Корю на самом деле отказывается от него не из-за страха к нему, а из-за любви к кому-то из своих друзей. Кто знает, как бы обернулась для них такая ситуация. Неожиданно в коридоре появляется ещё один нежданный гость. И с шоком смотрит на происходящее. — Да о чём вы, чёрт возьми?! — Амане просто хотел проверить, всё ли хорошо с Дельтой, который выскочил вслед за Блиндом, словно бы что-то случилось. И что-то действительно происходило. С Драмом, Гвином, Дельтой и этим самым ДеВоем, который появился просто из воздуха. Откуда Драм знал его? И почему относился, как к другу? Нет, не те вопросы должен был задавать себе Амане. И он понимал это. — Никогда не повторится?! Согласился встречаться с этим… этим… Кусаба сморщился, словно съел дольку лимона. На самом деле он достаточно услышал, просто не мог это переварить. Корю начал встречаться с человеком, который причинил вред Дельте. И он прекрасно знал, что сотворил Гвин, но утверждает, что такого не повторится. И как можно быть уверенным в том, что подобное не случится с Ичикой или Такане? Как мог быть уверен Амане, что может повернуться спиной не то, что к Гвину, к Драму. Ведь не мог Корю просто так полюбить подобное. — Да ты шутишь. Так хочешь от нас избавиться? И не просто так, а с изюминкой? Действительно хороший план, натравить на нас гения. Ты ведь поэтому вокруг него крутился? Думаешь, я не заметил?! У тебя столько шансов просто развернуться и уйти было! Столько странностей в этом пизданутом ублюдке! Но ты бегал за ним, как щенок, высунув язык, уж не для того, чтобы красочно размозжить наши мозги по полу?! — Амане потерял адекватность ровно в тот момент, когда друг не рассказал ему всей правды. И сейчас он мог только наблюдать за тем, как с каждым его словом Корю всё бледнее и бледнее. Пока кожа подростка не стала белоснежной, как мел. А в глазах просквозило что-то печальное, в то же время до боли холодное. Драм ничего не ответил. Его спина всё ещё была прямой, а глаза не опустились ни на миллиметр. Он не прятался. Он с гордостью принял все эти обвинения, не став даже скалиться в ответ, хотя, и дураку было понятно, насколько эти слова ранили его едва ли стойкую в таком положении душу. На самом деле сердце Драма бушевало. Оно гулко билось о грудную клетку, будто пытаясь вырваться. Как и сам Драм. Он был птицей в этой клетке. Всё повторялось снова. И рано или поздно появится Артур из этого мира, этого времени. И он заберёт Гвина вновь. А что останется у Драма? Опустошение, боль, одиночество. Всё это возвращалось снежным комом, который в конце оказывался ростом с самого Корю. И сбивал его, словно жалкого таракана на дороге. Но тараканы живучие твари, поэтому Драм просто делает шаг в пустоту. В будущее, которого он не знает. Будущее, где он страшится снова быть отвергнутым, поэтому отталкивает сам. Будущее, в котором он снова окажется один на один со своей проблемой. Хотя чего он ожидал? Человек, успевший понять ещё с прошлой жизни, друзья понятие слишком временное. И эти тёплые чувства снова причинят лишь боль. Он не должен был тянуться к Амане, к Ичике, к Такане и Дельте. Как и к Гвину. Все они — его прошлое, его клетка. Драм покидает коридор с друзьями, так и не сказав и слова, так и не услышав встревоженные голоса Ичики и Такане, что не понимали происходящего, не заметив напуганных глаз Амане, который осознал, что за чушь начал городить от собственного гнева и бессилия. Драм так и не узнает, что Дельта вовсе не злится, а Блинд его понимает. Потому что не обернётся в этот день.