Достать ножи

      Сидя в своём кабинете в Министерстве, Гермиона раз за разом перечитывала письмо, и голова гудела от роящихся мыслей. Стараясь не обращать внимания на вдруг одолевшую тоску, она скользила взглядом по строкам, надеясь найти в них другой смысл.       Ведь он должен быть, иначе она не в состоянии принять и понять произошедшее.       Она не сожгла письмо и не собиралась этого делать. В конце концов, послание предназначалось ей, и только ей теперь решать, как с ним поступить.       Кое-что встало на свои места. Наследство — это так называемая плата за то, что она возьмётся за дело. Другой обрадовался бы такому внезапному счастью, но не Гермиона. Она искренне не понимала, на что вообще рассчитывал Малфой.       Ведь она вполне могла отказаться и от денег, и от расследования. Так она и планировала поступить, тут же сообщив адвокату: ей от Малфоя ничего не нужно. Калпеппер предложил всё тщательно взвесить за то время, пока будет идти расследование, и посоветовал не принимать скоропалительных решений. Гермиона согласилась, но только потому, что ей хотелось покинуть кабинет адвоката как можно скорее.       Помимо прочего, откровением стало и то, что до взрыва было и третье покушение. Об отравленной бутылке вина знал только он, а теперь и Гермиона. Дело определённо дурно пахло, и не нужно обладать большим умом, чтобы понять это, особенно после сцены в кабинете Калпеппера.       Очевидно, Драко полагал, что на него покушался, а потом всё-таки убил, один из присутствующих на оглашении. К тому же он попросил Калпеппера созвать всех, кто имел к нему отношение, но в завещании упомянут не был. Гермиона поняла, что этот цирк — просто провокация.       Может, чтобы убийца выдал себя?       Несмотря на нежелание ввязываться, Гермиона всё-таки сделала кое-какие выводы — разум не терпел нерешённых загадок и впитывал подсказки, как губка воду, анализировал их, раскладывал по полочкам. Например о том, что Астория и Блейз, похоже, действительно были вместе, претендовали на наследство до изменений в завещании и знали об этом.       Но Гермиона не понимала, почему Малфой мог быть против их связи, ведь они с Асторией давно разведены. Однако, реакция на обвинения Пэнси была показательной.       Возможно ли, что Драко пришёл в бешенство от этой новости и пообещал вычеркнуть парочку из списка наследников? А те, чтобы не потерять возможность озолотиться, его прикончили?       Гермионе казалось, что это вполне себе неплохой расклад. Многие из богатых семей после войны потеряли большую часть своих средств, чтобы вернуть расположение, и родители Астории точно были в их числе. Как, между прочим, и семья Пэнси.       Но всё же её беспокоил вопрос: какое дело Малфою было до Астории?       Волновало и другое. Получив бутылку отравленного вина — а как он всё-таки об этом узнал? — Драко вызвал адвоката, переписал завещание и настрочил слезливое письмо с просьбой, а после умер. Как он мог знать, когда придёт его время?       Всё просчитано и продумано, будто театральная постановка.       Но Гермиона не представляла, как можно решиться взорвать собственный дом, чтобы изобразить смерть, а после просить кого-то найти убийцу. Так боялся за свою жизнь из-за покушений?       Так или иначе, но они произошли, и ему действительно угрожали.       Но это было сумасшествие. Слишком. Даже для Малфоя.       Гермиона не могла не согласиться, что такой план, если он действительно имел место, был для живого Малфоя беспроигрышным. Пока расследование ведётся, до наследства никто не доберётся, даже сама наследница. Когда же оно завершится, и тот, кто покушался на Драко, будет схвачен, он просто вернётся, и завещание перестанет иметь силу. Очевидно не доверяя никому из четверых из своего окружения, он, так или иначе, обезопасил своё состояние и ничем не рисковал.       Безумие.       Если Малфой рассчитывал на то, что Гермиона сделает всю грязную работу, поймает несостоявшегося убийцу и посадит его за решётку, а после он сможет «воскреснуть» и продолжать жить спокойной жизнью, то явно плохо понимал, кто такая Гермиона Грейнджер и что не всё можно купить за деньги.       Но если это так, то что он был намерен делать после этого своего «воскрешения»? Скажет нечто типа: «мне не очень там понравилось, и я решил вернуться»?       Но если Малфой и правда смог бы вернуться с того света, то Гермиона не сомневалась, что его выперли бы оттуда насильно.       Она прикрыла глаза и вздохнула. Нет, всему этому было только одно объяснение — Малфою просто повезло успеть изменить завещание аккурат перед последней попыткой его убийцы и ничего подобного он, разумеется, не планировал.       Она вернулась к письму. И соврала бы самой себе, если бы сказала, что оно её не тронуло. Особенно слова о матери. Гермиона понимала, о чём он писал — и о плохих днях, и о хороших, которых становилось всё меньше. Которые слишком быстро превращались в часы и минуты проблесков здравого рассудка.       Всё это было слишком ей знакомо.       Гермиона часто задумывалась о том, что скоро, скорее, чем хотелось бы, необходимость ездить в пансионат, где находился её отец, окончательно перестанет иметь смысл. Но в то же время чётко понимала, что даже в таком случае не прекратит посещений. Просто не сможет. Крохотная надежда, что впереди у него ещё есть хорошее время, пусть даже минуты, никогда не угаснет.       Наверное, стоило передать письмо тем, кто планировал заниматься расследованием. Но она не была до конца уверена, что хочет этого. Ей нужно было время, чтобы подумать, время, чтобы понять, как следовало поступить — потому что всё это слишком. Слишком странно, слишком подозрительно, слишком пугающе, слишком выбивающе из колеи привычного и объяснимого.       Сжечь письмо — и правда? — и сделать вид, что ничего не было, и она тут абсолютно ни при чём. Но кое-что тревожило посильнее, чем смерть Драко Малфоя, ненужное наследство и его жутковатая просьба выследить собственного убийцу.       «Мистер Малфой сказал, что написанное предназначено исключительно для вас».       Тут Гермиона совершенно ничего не понимала. Пусть он высказал такую просьбу. Пусть просил никому не рассказывать о том, что ей поручил. Пусть попросил сжечь письмо. Но как мог быть уверен в том, что она выполнит эти указания? Её даже повеселила такая самоуверенность. Не мог же Драко действительно ожидать безоговорочного повиновения от женщины, которую оскорблял все их общие школьные годы?       «Исключительно для вас…»       Мог ли Малфой заколдовать письмо так, чтобы никто, кроме адресата, прочесть его не смог бы? Но и тут не всё так просто. Для наведения подобных чар нужна личная вещь человека.       Откуда у Малфоя могла взяться её вещь?       Она вспомнила открытое окно. Но нет, это было чистой воды бредом. Малфой, влезающий в окно её дома, чтобы что-то украсть, никак не представлялся.       Господи, Малфой, покойся с миром и не втягивай меня в неприятности!       Если в итоге Гермиона откажется от наследства, то всё, как подтвердил Калпеппер, вернётся к первоначальному завещанию, хоть и сделать это с юридической точки зрения будет тяжело. Астория и Блейз получат свои деньги, Мунго так и останется при своём, а Тео, вероятно, отойдёт компания — похоже, на это он и рассчитывал.       Прибыльный бизнес, чем не мотив для убийства?       Убивали и за меньшее, и Гермиона, по долгу службы, знала об этом как никто другой.       А вот Пэнси ничего не достанется. Как стало ясно со слов Забини, она осталась бы ни с чем в любом случае, и после его смерти, и после их развода. Но по поводу неё Гермиона всё-таки сомневалась и не могла сделать конкретных предположений. Стала бы Пэнси таким страшным образом мстить Малфою, в итоге не поимев с этого даже ржавого кната?       Кто её знает, в самом-то деле.       После сегодняшнего она была уверена только в одном: «миссис Малфой номер два» совершенно чокнутая.       Гермиона ещё раз прочла последние строки. Зацепилась за слова о городке Атрани. Она и не слышала о таком никогда. Но подумала, что Малфою стоило бы убраться туда, чтобы сохранить себе жизнь. Скрываться до конца дней, не зная, кто из окружения нацелил в спину нож. Бояться собственной тени. Спать с палочкой под подушкой. Попытаться устроиться в другой стране, бросив и больную мать, и бизнес, и весь свой привычный устрой.       Перспектива так себе. И был ли в этом смысл?       Дважды, если не считать отравленное вино, он чуть не погиб. Дважды проводились расследования. И — ничего. Первое дело зашло в тупик, второе признали несчастным случаем. Если кто-то вздумал избавить мир от его существования, то, судя по действиям этого психа, он бы не остановился, пока не добился бы своего.       Строчки, выведенные рукой Малфоя, нагоняли необъяснимую горечь. Ей становилось не по себе от навязчивого чувства. Словно Драко писал старому другу откуда-то издалека и выражал надежду о скорой встрече.       Нет, не надо так думать. Надеюсь, мы ещё не скоро встретимся…       Она хотела бы, чтобы «талисман» помог и в этом случае, чтобы избавил от гнетущих мыслей. Было бы легче ненавидеть Малфоя. За то, что изводил её и Гарри с Роном в школьные годы, за его выбор и поступки, за его слова, за всё, что он сделал в то время, пока распалялась и горела война. Но ненавидеть мертвеца… Не так уж зачерствело её сердце, пусть сама она порой и начинала в это верить.       В дверь постучали, и Гермиона быстро убрала письмо в ящик стола. Пока она не приняла решения, пусть никто о нём не знает.       — Привет, — сказал вошедший Гарри. Он остановился посреди кабинета и, уперев в бока руки, прищурился. — Я думал, что ты зайдёшь, как вернёшься от адвоката.       — Я просто… — Гермиона замолчала. Она понятия не имела, что собиралась сказать, а потому просто пожала плечами и мотнула головой.       — На тебе лица нет, — он опустился на стул. — Как всё прошло? Ты в порядке?       — Не знаю, Гарри. Наверное, не совсем в порядке.       Он посмотрел ещё пристальнее, ожидая дальнейшего рассказа. И Гермиона поведала обо всём, разве что опустила из виду адресованное ей письмо. Как она и ожидала, Гарри был сражён новостями.       — С ума сойти, — выдал он и подался вперёд, облокотившись на стол. — И что теперь? Что ты будешь делать?       — Как что? Откажусь от наследства. Мне это не нужно, да и не дадут мне спокойно жить. Ты просто не видел их лица. А Паркинсон, кажется, совсем с катушек съехала.       — Но почему он так сделал? — Гарри встал и зашагал из стороны в сторону, запустив пальцы в непослушную гриву. Стёкла очков поблёскивали в ярких лучах искусственного солнца. — Просто поверить не могу.       — Не знаю, — слишком быстро ответила Гермиона. Гарри остановился посреди кабинета и посмотрел на неё.       — Ты ведь с ним не…       — Нет, Гарри, как ты вообще мог подумать о таком! — протараторила Гермиона, чувствуя, что к щекам вдруг прилила кровь. — Он женатый человек! Ну, был, я имею в виду. Да и вообще — это же Малфой… Фу, даже думать об этом не хочу!       — Я хотел спросить: не общалась ли ты с ним… А не о том, что ты подумала, — Гарри выкатил глаза и хмыкнул.       — И зачем бы я стала скрывать от вас факт общения с Малфоем? — огрызнулась Гермиона, задетая его словами.       Она понимала, что Гарри не хотел её оговорить или задеть, но в ней вспыхнуло иррациональное возмущение. Словно она должна стыдиться своих решений, с чем бы они ни были связаны. Или обязана получить одобрение, даже спросить разрешения на то, чтобы с кем-то пообщаться или что-то сделать. И более того — что она стала бы скрывать свой выбор как нечто непристойное.       — Думаю, это правильное решение. Что-то тут не чисто. К чёрту Малфоя. Хотя… Наверное, не стоит теперь так говорить.       Гермиона кисло улыбнулась. Письмо, лежащее в ящике стола, будто ожгло ей ноги.       — Не думаю, что Малфою есть дело до того, что мы тут про него говорим. А вот с его вполне живыми наследниками мне не нужны проблемы, — кивнула она, выдохнув и потерев разгорячённые щёки. — От окружения Малфоя ничего хорошего ждать нельзя.       Гарри медленно кивнул, на миг впав в оцепенение, а потом спросил:       — Значит, Астория обвинила Пэнси, а та саму Асторию и Забини. Что-то я не пойму, какое Малфою дело до того, с кем спала его бывшая? И почему Малфой не знал об этом, если знала Паркинсон? Мне кажется, она не упустила бы шанса насолить. Всё равно кому.       — Я тоже об этом подумала, — кивнула Гермиона и спрятала лицо в ладонях. — Но мы ведь не знаем, что у них были за отношения, — глухо продолжила она. — Может, Малфой был против. Зачем ещё им это скрывать? А Паркинсон могла узнать уже после похорон, к примеру. Ты бы видел Асторию, когда она назвала её шлюхой. Мне показалось, что они впервые обсуждали это. Дурдом какой-то.       — А что Нотт? Никого не обвинял?       — Нет, я же говорила, — Гермиона откинулась на спинку стула и задрала голову к потолку. — Он назвал Малфоя сукиным сыном, пригрозил, что будет оспаривать завещание и вылетел оттуда, как пробка. И знаешь, я верю, что он просто так это не оставит. Про компанию, я имею в виду.       — А знаешь… — Гарри вдруг усмехнулся, и Гермиона посмотрела на него с удивлением. — Если бы я был на твоём месте, то назло не отказался бы от наследства.       — Шутишь?       — А что такого? — пожал плечами он. — Да брось.       — Как хорошо, что ты не на моём месте, — Гермиона тяжело вздохнула. — Тем более, ты ведь несерьёзно?       Гермиона нахмурилась, глядя на развеселившегося друга. Ему-то, конечно, никто не писал писем «с того света». Кто-то из его наследников убийца — по крайней мере, так полагал Малфой, раз устроил всё это — и делать им назло совсем не хотелось. А может, на его жизнь покушался и вовсе кто-то другой, непричастный к наследству. Возможно, Драко перешёл дорогу не тому человеку. Отравление, взрывчатый порошок в летучем порохе и яд в вине. А после — ещё один взрыв, окончательно добивший его.       Объяснение этому должно быть, и пока она не могла придумать другого.       В этом есть закономерность: два отравления, два взрыва. Два убийцы?       Звучало это дико, слишком нереально. Даже пугающе. Даже в мыслях.       Конечно, Гермиона для себя сразу выделила самого явного подозреваемого, хоть и не собиралась в это лезть. Но решила, что просто думать — не значит лезть.       Разве Теодор Нотт — не самая очевидная кандидатура?       Он не мог не знать, где будет с деловыми партнёрами ужинать Драко. Наверняка знал его привычки — немного хитрости и удачи, и подсыпать яд в еду не составило бы труда. Подменить порошок — легко, он ведь работал с Малфоем в одном помещении. Прислать бутылку вина — совсем просто. И если уж он был способен на подобные ухищрения, в том числе и избежал подозрений по первым двум, известным следствию, покушениям, то мог и подорвать дом. И неважно, что он там плёл про работу. Взрыв произошёл поздно вечером. Вряд ли в офисе оставалось много народу, и кто-то мог с полной уверенностью это подтвердить.       После смерти Драко Тео намеревался получить место директора — увидеть бы первый вариант завещания! — но не подумал об одном: Малфой оказался гораздо хитрее и его, и остальных.       Неужели детективы, которые вели эти дела, не смогли связать покушения с Ноттом? Что бы ни писал Малфой, не такие уж они и болваны. Возможно и то, что параллель не провели, потому что два дела вели два разных человека, а Тео каким-то образом смог организовать себе алиби и запутать следствие.       Как же всё это странно…       Она не особенно об этом думала до дня смерти Драко, но Гарри действительно мог быть прав. Возможно, причина того, что дела о покушениях повисли, могла заключаться в нежелании детективов что-либо предпринимать в отношении ненавистного Пожирателя Смерти.       А это означало, что они могли что-то упустить.       Если бы хоть одним глазком заглянуть в эти дела, узнать подробности, поговорить с людьми, провести расследование…       — Ты слышишь?       Гермиона вздрогнула и уставилась на Гарри. Казалось, она очнулась от глубокого сна. Она моргнула пару раз, сфокусировав взгляд на лице друга. Избавиться от липкого чувства, будто Малфой каким-то образом влез ей в голову и оставил там подобные, подталкивающие к расследованию, мысли, удалось не сразу.       — Прости, задумалась. Что ты спросил?       — Как дела с ограблением в Косом переулке?       — Движется, — убеждённо сказала Гермиона.       — Ладно, — кивнул он и шагнул к двери. — Тогда увидимся.       — Постарайся не трепаться о завещании на каждом углу, — серьёзно предупредила Гермиона, прочитав в лице Гарри намерение поскорее поделиться новостями с Роном. Похоже, того тоже снедал интерес, но он не решился явиться лично.       Дверь за Гарри закрылась, и в Гермиону снова впилась ноющая под рёбрами тоска. С щелчком замка, словно яркая вспышка, пришло осознание, что возмущение на вопрос — намёк, укор, обвинение — друга о том, не общалась ли она с Драко, было не таким уж и иррациональным. Конечно, она хотела бы получить одобрение. Конечно хотела, чтобы друзья гордились ею. Чтобы сказали, что она молодец и всё сделала правильно.       И чтобы Рон не смотрел на неё так, словно давным-давно всё знал и испытывал по этому поводу что угодно, но не гордость.       Давя мысли, отдающие неприятным щекочущим чувством в груди, она открыла ящик стола и слепо уставилась на содержимое. Пучок новых перьев, баночки с чернилами, засохший цветочный бутон — из подаренного Роном букета, он ещё испускает слабый аромат розы — обёртка из-под шоколадки, рабочий блокнот… А среди всего этого лежал конверт из желтоватого пергамента, надписанный рукой Малфоя:       «Гермионе Джин Грейнджер».       Только сейчас она заметила эту надпись. И ощутила внутренний толчок — словно интуиция забила тревогу — но не поняла, что именно спровоцировало это чувство.       Гермиона набрала в грудь побольше воздуха и шумно выпустила его, а потом вытащила пергамент из конверта, стараясь полностью сосредоточиться на тексте. Теперь казалось, что письмо жгло пальцы.       И почему он решил написать именно мне?       С Малфоем они не виделись со школьной скамьи, и Гермионе слабо верилось, что он пытался втянуть её в дело только из-за статьи в газете. Или всё-таки поэтому? Потому, что никому не мог довериться, настолько, что выбрал для задания самого далёкого от него человека, которого смог вообразить, но способного распутать таинственный клубок?       «Никто не должен знать о нём и моей просьбе. Уверен, ты что-то придумаешь».       Гермиона действительно задумалась, проскользнув по этим строчкам взглядом, но о другом. Совсем не тайна, что на него покушались, пусть историю с вином никто пока не знает. И наверняка скоро разнесётся новость о том, что она стала наследницей состояния Малфоя. Из чего делать тайну?       Смущала и странная приписка про итальянский городок и бар. С какой стати ей хотеть их посетить? Из сентиментальных чувств к Малфою, потому что ему было приятно проводить там время?       «Может, чтобы лучше меня понять».       Грейнджер негромко фыркнула — уж кому, а ей было совершенно плевать и на Драко Малфоя, и на его излюбленные места для отдыха.       Она не до конца понимала, что могут предпринять настоящие наследники, но осознавала, что открытое предупреждение Нотта оспорить завещание не станет первым и последним. Конечно, они считали решение Малфоя несправедливым и имели повод злиться. А может, они, как и Гарри, подумали, что у неё с Малфоем что-то было? Оставалось надеяться, что лишь предупреждениями всё и ограничится и они поверят в то, что она откажется от наследства сразу, как только расследование закончится.       Гермиона поёжилась, хоть кабинет и был согрет ярким искусственным солнцем. Что-то во всём этом тревожило. Был какой-то подвох. Нечто, заставляющее её содрогаться. Будто между строками спрятано больше, чем казалось на первый взгляд. Что-то очень и очень нехорошее.