Достать ножи

      Всё то время, что пришлось просидеть в кабинете, корпя над отчётами, Гермиона не могла не думать о последней новости. В какой-то степени до конца не верилось, что жизнь Малфоя оборвалась вот так, под руинами его собственного дома.       Конечно, она не думала, что всё это, включая взрыв мэнора, было случайностью. Избежать смерти дважды в такой короткий срок, а после…       Третий раз — на счастье.       Сидя за столом, она закрыла глаза и попыталась представить лицо Драко. Его фотографию напечатали в газете, которую несколько часов назад приносил Гарри, но знакомые черты будто ускользали, проваливались в темноту.       Гермиона не могла дождаться вечера, когда их обычный состав — она сама, Гарри, Рон и Джинни — соберётся в баре. Она понимала, что ею двигало простое любопытство; Гарри наверняка добудет новых подробностей.       Ожидание оказалось не напрасным: Гарри рассказал о том, что опросили адвоката Малфоя. Деталей он не знал, но стало понятно, что в последние два дня жизни Драко кое-кто его всё-таки видел. Адвокат сообщил, что его вызвали в мэнор вчера около полудня в связи с завещанием.       Вот чем ты занимался, Малфой, когда сказал другу, что занят…       — Это что получается? Он позвал адвоката по поводу завещания в день смерти? Ужас какой! — поёжилась Джинни. — Будто знал, что ему недолго осталось, правда?       — Но кто это сделал? — задумчиво спросил Рон, ни к кому в особенности не обращаясь. — Может, жена?       На следующий день, когда Гермиона по уже сложившейся традиции явилась вечером в дом на площадь Гриммо, чтобы сыграть с друзьями в волшебный покер, то получила неожиданное приглашение от Гарри — сходить завтра на похороны Малфоя. Ещё утром она узнала из «Пророка», что тело Драко так и не нашли, оттуда же — что планировалось тщательное расследование. Про похороны, если это можно было так назвать, было написано лишь то, что они состоятся во вторник утром.       Неужели хоронить будут пустой гроб? — с недоумением подумала Гермиона едва отложив газету, и теперь предложение друга показалось жутковатым. Она лишь неопределённо пожала плечами.       Рон и Джинни, как выяснилось, уже успели отвергнуть это предложение, и Гарри весь вечер сверлил Гермиону взглядом. Словно последнюю надежду на то, что ему не придётся идти на подобное мероприятие в одиночку. Но после того, как она решительно и однозначно отказалась, эту тему друг больше не поднимал. Вопрос о том, что он там хотел увидеть, Гермиона задать не решилась.       Во вторник, собравшись с Роном и Гарри на обед, Гермиона узнала, что он всё-таки посетил похороны. Народу было не то чтобы много. Несколько сотрудников его компании, адвокат, Астория, Блейз и его заместитель Теодор Нотт. Зрелище, по словам Гарри, вышло довольно печальным. Гермиона же, слушая молча, подумала: почему на похороны не явилась жена? Но спрашивать не стала — ведь это совсем не моё дело. В конце концов она убедила себя, что даже недавняя пропажа её расчёски стоила большего внимания, чем причина отсутствия Пэнси.       Ближе к вечеру она и думать забыла о Малфое и его окружении. Она взяла новое дело: кто-то влез в один из магазинчиков в Косой аллее. Слишком мелко для Гермионы, и в другой ситуации она даже не посмотрела бы в сторону подобного случая. Но без дела сидеть просто не могла. Если сидеть без дела, то в голову обязательно полезут всякие мысли.       Лишние мысли.       Подсознание не обманешь, — подумала Гермиона, когда проснулась утром на следующий день после крайне беспокойной ночи. Ей снились путанные образы со взрывами и неясными фигурами, объятыми пламенем. Всё же её зацепило это дело, в чём бы она себя ни пыталась убедить.       Часы показывали около полудня, когда Гермиона, изучающая показания свидетелей ограбления магазина, подняла голову на стук.       — Идёшь на обед? — спросил Рон, приоткрыв дверь, но не заходя в кабинет.       — Да-да. Гарри уже освободился?       Она задала этот вопрос небрежно, как бы между прочим, прекрасно зная: если бы у Гарри были другие планы, то Рон ни за что бы её не позвал. Но ей хотелось ответить не односложно, как обычно, а втянуть его в этот ни к чему не обязывающий разговор. Он стал бы первым за несколько месяцев. Обычным, но произошедшим только между ними.       После расставания отношения кое-как наладились, но это казалось условностью. Порой Гермиона задавалась вопросом: почему всё так вышло? Но он был скорее риторическим. Она никогда не пыталась выяснять отношения — ни в день разрыва, потому как в глубине души чувствовала неотвратимость этого момента и невозможность убедить Рона дать их паре ещё один шанс, ни в последующие дни — потому как полагала, что знала причину.       Все они изменились, и дело было не только в войне и слишком быстром взрослении. Скорее в горе, которое невозможно разделить даже с самыми близкими, настолько глубоко оно засело в сердце. В том, во что это горе может в конце концов прорости.       Гермиона потеряла всю свою семью в одно мгновение. Когда она дала волю гневу, то окончательно поняла, что никогда уже не станет прежней. Никто не сможет пробиться сквозь стену, которую она выстроила вокруг себя поступком, совершённым десять лет назад. После победы над Волан-де-Мортом Гермиона как могла поддерживала друзей, но сама редко говорила о том, что чувствовала. О том, какая ненависть и злость порой сжирали её изнутри на самом деле.       Тогда она верила, что разумнее просто заткнуть пробоину, чем пытаться постоянно вычерпывать воду. Теперь же порой жалела о сделанном, жалела, что сдерживалась слишком долго, что позволила злобе копиться, а потом дала ей выход. Но обратной дороги уже не было. Ненависть стала не бременем, а защитой. Главное — держаться за эту мысль.       Может, Рон и почувствовал ту червоточину, что поселилась в ней, и на каком-то подсознательном уровне пытался отгородиться. Ни разу после его слов о том, что им «не стоит больше пытаться» они не болтали так, как в прежние времена. Гермиона подмечала, что Рон намеренно старался не оставаться с ней наедине, и это было обиднее всего.       Ей вдруг вспомнилось, как они в последний раз занимались любовью — почти три месяца назад. В её доме, в её постели, совсем рядом со скрипучей паркетиной под лоскутным ковриком, где она устроила тайник. Лёжа под Роном, она думала о том, что бы он сказал, узнай её секрет. Наверное, возненавидел бы всей душой, потому как Гермиона — его Гермиона — никогда бы так не поступила с живым человеком. Она поступила бы правильно. Но его Гермиона умерла вместе с матерью на кухне возле обеденного стола.       В тот раз, который она и не думала считать последним, ей так и не удалось собраться с мыслями, чтобы отдаться чувствам полностью. Последняя близость — не только физическая. Дальше всё быстро покатилось к чертям. Будто кто-то нажал на рычаг, и тёплый взгляд его голубых глаз стал для неё недоступен.       — Да, он освободился, — ответил Рон и тут же посмотрел в сторону, словно что-то привлекло его внимание. — Да, она здесь… — кивнул он невидимому собеседнику. Улыбка увяла, и он скрылся из виду.       Дверь распахнулась шире, и в кабинет вошёл грузный мужчина в костюме. В руках он держал кожаный портфель для документов. Гермиона нахмурилась, не узнав гостя.       — Вы ко мне? — она посмотрела за его спину, на дверной проём. В коридоре снова замаячил Рон, вопросительным взглядом сверля затылок незнакомца.       — Если вы мисс Грейнджер, то к вам, — деловито ответил он. Гермиона сразу поняла, что он принадлежал к той категории людей, которые не будут тянуть кота за хвост. — Меня зовут Джозеф Калпеппер. Я адвокат…       — Я позже подойду, — бросила Гермиона Рону, перебив Калпеппера. Уизли, явно заинтересованный, исчез из поля зрения, закрыв со стороны коридора дверь.       — Я здесь для того, чтобы пригласить вас на оглашение завещания, — сказал Калпеппер. У Гермионы от этих слов быстрее застучало сердце.       — Какое завещание? — она сглотнула ком в горле. — Господи, кто умер?       Гермиона попыталась перебрать в уме всех, кто мог бы оставить ей наследство и с кем она давно не выходила на связь. Но не даже успела толком начать.       — Мистер Драко Малфой, — холодно ответил Калпеппер, будто Гермиона обидела его таким вопросом.       — Это какая-то шутка? — сердце застучало ещё быстрее. — Я знаю о его смерти, но при чём тут я?       — Мисс Грейнджер, при всём моём уважении, но у меня мало времени и очень много дел. Оглашение завещания состоится завтра в моём офисе, — он протянул визитку, которую ловко извлёк из портфеля. — В десять часов утра.       Мысли Гермионы будто кто-то перемешал огромной ложкой, не особенно заботясь о результате. Целую бесконечность она пялилась на протянутую визитку, но так её и не приняла. Калпеппер положил визитку на стол и кашлянул, явно ожидая какой-то реакции.       — Это ошибка, — пробормотала она, подняв взгляд на адвоката. — Меня ничего не связывает с вашим клиентом.       — Никакой ошибки, мисс Грейнджер. Мистер Малфой дал очень чёткие распоряжения на случай его гибели.       — Но…       — Всего хорошего, мисс Грейнджер.       Не успел он покинуть кабинет, а Гермиона уже состыковала кусочки пазла. В пятницу никто Малфоя не видел. В субботу тоже, кроме адвоката, с которым он вёл переговоры. Именно в связи с завещанием.       Потрясённая, она взяла визитку, не заметив, как захлопнулась за Калпеппером дверь. Малфой, наверное, просто решил поиздеваться. Но с какой целью? И что он ей завещал? Школьную тетрадь, сплошь исписанную словом «грязнокровка»?       От этой мысли Гермиона хохотнула; в тот самый момент, когда на пороге снова появился Рон.       — Всё нормально? — спросил он, подойдя к столу и с интересом взглянув на кусочек плотной бумаги, который Гермиона всё ещё держала в руках.       — Не знаю. Я приглашена на оглашение завещания…       — Мерлин! — выдохнул он. — Кто умер?       — Малфой умер, — будничным тоном ответила Гермиона. Сознание слегка затуманилось, будто от гипноза. Но она нашла силы оторвать от визитки взгляд.       — Ага, — он замолк. — А ты тут при чём?       — Без понятия! — раздражённо рявкнула Гермиона, отбросив визитку. Но тут же пожалела о вспышке, а потому добавила мягче: — Извини. Я правда не знаю, что это всё значит.       — Он что-то тебе завещал? — Рон глядел на Гермиону точно таким же взглядом, каким она сама смотрела на адвоката. — Это не шутка?       Ей не нравилось то, что происходило. Ей не нравилось то, что Драко Малфой пытался втянуть её в какие-то своих махинации будучи уже мертвецом.       Он дал очень чёткие указания на случай своей гибели. Как это понимать?       Она на мгновение согласилась с Джинни — словно Малфой знал, что скоро умрёт.       — Господи, он смог достать меня даже из могилы, — пробормотала Гермиона, невидящим взглядом скользя по стенам кабинета.       — Ну, технически — не из могилы, — поправил её Рон.       Гермиона сфокусировала взгляд на его лице и заметила, что он беззвучно усмехнулся. Она не смогла удержаться от ответной улыбки. То, что они были наедине, смотрели друг на друга и говорили казалось таким нормальным. За исключением темы разговора. Смерть Малфоя, да и любая смерть, не повод для улыбки. Но если благодаря этому она могла улыбнуться Рону — почему бы и нет? Вряд ли Малфой станет протестовать.       Вечером, сидя в баре в окружении троицы друзей, Гермиона жалела, что Рон стал свидетелем визита Калпеппера, и теперь оставить его в тайне не было возможности. Они без умолку обсуждали новость, предположениям не было конца.       — Может, он осознал, что вёл себя как последний ублюдок и решил искупить вину? — с усмешкой сказал Рон, пожав плечами.       — Лучше поздно, чем никогда, — согласился с ним Гарри.       — Не знаю, что он задумал, — резко вставила Джинни, — но меня другое беспокоит. Что на самом деле произошло, вот хороший вопрос. Отравление, потом летучий порох, теперь взрыв… — она поочерёдно поглядела на всех и усмехнулась. — Вы говорите «убийство», а я слышу — «карма»!       Гермиона всё ещё размышляла о завещании, но слова подруги заставили вступить в разговор:       — Прекрати. Уже не смешно.       Она обратила на Гермиону взгляд.       — Ну ладно, ладно, — отмахнулась Джинни. — Но хорошим мальчиком он никогда не был, согласись? — она отпила пива и добавила: — В общем, допрыгался.       После этого они снова принялись размышлять о предстоящем оглашении завещания. Предположения были разными, но в конце концов все пришли к общему выводу: Малфой просто окончательно выжил из ума.