21 августа 2008 г.
— Мам! Пап! Можно с вами? Ну пожааалуйста! — Бьерн, уйди в комнату, здесь и так места мало! — А вот и не уйду! Обиженные вопли мальчишки-подростка слышны на весь этаж. Ролло, стоя у закрытой двери пресловутой квартиры, усмехается — пацан жаждет приключений и взрослой жизни. Впрочем, его родители, впопыхах одевающиеся в прихожей, явно не собираются разрешать сыну то, чего он так страстно желает. Через минуту дверь открывается, и семейство Лодброк вываливается на лестничную клетку небольшой, но дружной кучкой. Рагнар несет за плечами гитару. Заметив брата, он приветственно протягивает руку, пока жена разбирается с замком на двери и дает последние наставления детям. — Незнакомцам дверь не открывать, воду включенной не оставлять, со спичками не играть, с балкона не прыгать. Можете посмотреть телевизор и поиграть в компьютер, но не вздумайте засиживаться до полуночи. Кое-кому скоро в школу! Все поняли? Одиннадцатилетняя девочка с длинной косой кротко кивает, и Ролло невольно улыбается. С Гидой проблем никогда не было. Спокойная, любящая и умная не по годам, она всегда ведет себя как маленькая взрослая. Брат ее — совсем другое дело… — Мама, ну почему вы не берете меня с собой? Я хочу с вами! — Давно он психует? — тихо спрашивает Ролло, пока подросток, насупившись, сверлит взглядом мать. — Не замолкает с тех пор, как мы рассказали, чем занимались до его рождения. Хочет стать рок-звездой, видите ли, — Рагнар закатывает глаза, а затем трогает супругу за локоть. — Дорогая, заведешь машину? Я поговорю с Бьерном. Лагерта пожимает плечами недоверчиво, но передает мужу ключи от квартиры. Заметив Ролло, она чуть улыбается и машет рукой. Тот кивает в ответ, и молодая женщина уходит вниз по лестнице. За годы она мало изменилась — все так же красива и немногословна. Чувства Ролло тоже почти не переменились. Они притупились, стали более обыденными и привычными, и все же единственный взгляд на нее вызывает у него восхищение, как в юности. — Бьерн Лодброк, — Рагнар тем временем садится на корточки и кладет руку на плечо мальчишке. Тот умолкает — раз уж его назвали по имени и фамилии, дело явно серьезное. Бьерн лишь напряженно сопит, пока отец говорит с ним ровным, спокойным тоном. — Тебе уже двенадцать лет. Ты взрослый человек, так? — Ну да, ты сам говорил, что в эпоху викингов я бы уже считался мужчиной и мне бы дали браслет, который что-то там символизирует, — бубнит пацан. — Мы-то в двадцать первом веке живем, — с улыбкой произносит Ролло, но брат строго смотрит на него, как бы говоря: «Не порть мне воспитательный процесс!», а потом поворачивается к сыну. — Я тебе скажу кое-что. Помнишь, мы с тобой однажды обсуждали, что отличает взрослого от ребенка? Помнишь, Бьерн? — Помню. Ты сказал про ответственность, — почти неслышно произносит мальчик. — Правильно. А кто будет нести ответственность за наш дом, пока нас с мамой нет? Кто будет защищать сестренку? Кто будет за всем присматривать? Хочешь быть взрослым — докажи это. Насупившись, Бьерн отворачивается и ковыряет пол носком тапочка. — Вы всегда так говорите… Ответственным быть надо, но я все равно хочу к вам с мамой и дядей Ролло. Я тоже хочу круто играть на гитаре, как вы! — Ответственными должны быть все люди, а на гитаре играть каждый дурак может, — хмыкает Ролло, и брат кивает с одобрением. — Знаешь, каким я дураком в молодости был? Ужас! «И твое существование, племянничек — возможный результат одной моей глупости». — Лааадно, так уж и быть, буду ответственным, — парнишка приглаживает пятерней давно не стриженные вихры. Волосы у него светлые и прямые, как у Лагерты и Рагнара, и глаза такие же серые, как у них обоих, но сомнения ни на миг не перестают терзать Ролло. — Вот и молодец, — Рагнар снова хлопает сына по плечу и целует в макушку стоящую рядом дочь. — Ты тоже будь ответственной, Гида. Хотя ты у нас и так умница. Когда за детьми закрывается дверь, братья, переглянувшись, спускаются по лестнице и выходят во двор, где их ждет Лагерта за рулем подержанного Фольксвагена. При виде автомобиля Ролло с легкой тоской вспоминает времена, когда они втроем гоняли по ночным улицам на байках. Хорошее было время, беззаботное и безрассудное… но двенадцать лет — срок немалый. Рагнар и Лагерта, отказавшись от удовольствий бурной юности, продали свои мотоциклы и купили машину, подходящую для семьи с детьми. Из них троих только Ролло до сих пор частенько ездит на своем видавшем виды «железном коне». Ни семьей, ни детьми, ни уважаемой в обществе работой он так и не обзавелся. В клубе Харальдсона в тот вечер, как и в другие вечера, многолюдно и шумно. Лодброки приезжают слишком рано. Готовясь к выступлению, уже четвертому за месяц, Ролло вспоминает прошлое и удивляется: за двенадцать лет это заведение и изменилось, и нет. Поменялась внешняя составляющая — помещения стали просторнее, вывески и неоновые огни — ярче, аппаратура обновляется чаще, а ассортимент выпивки в баре явно расширился. Внутри же все то же самое. Каждый вечер приходит старая публика, и даже молодежь похожа на старожилов и ведет себя так же. Босс тот же, бармен у стойки тот же, и даже сет-лист почти тот же самый — олдскульный металл все так же нравится посетителям. От настройки гитары Ролло отвлекает младший Лодброк. — Ну, как настрой, братишка? — Рагнар садится рядом, но Ролло лишь пожимает плечами. — Как всегда. Мы все это, — он показывает пальцем на потрепанную копию сет-листа, приклеенную скотчем к стене в маленькой комнатке за сценой, — уже сто лет играем. Двенадцать, если точнее. Что тут особенного? Лицо Рагнара внезапно расплывается в улыбке. Он радостно хлопает брата по плечу, но тот смотрит на него с недоумением. — Ты чего так радуешься? — Я радуюсь, что ты мыслишь в правильном направлении. Двенадцать лет — это же охренеть как долго! И все эти годы в в музыкальном плане мы довольствовались случайными подработками у Харальдсона и старыми песнями и не стремились ни к чему. Знаешь, что? «Ох, не к добру», — у Ролло возникает странное неприятное чувство при виде неестественно сверкающих голубых глаз младшего брата. В его голосе столько энтузиазма — наверняка он что-то задумал. — Я вот от этого, — как ни в чем не бывало продолжает Рагнар и обводит рукой пространство, — задолбался за столько лет. Подумать только, у меня дети почти выросли, а я все еще страдаю херней и непонятно зачем играю каверы. Я считаю, нам надо записать что-то свое. От неожиданности Ролло едва не роняет гитару. — Что ты сказал? — А то ты не слышал, — младший Лодброк закатывает глаза. — Я говорю, у меня есть идеи для песен. Не каверы. Свои. Своя музыка, свои тексты, понимаешь? Втихаря, по ночам набрасывал. Пока все на стадии разработки, мне даже демо записать негде и не на чем… Но идеи есть, и это главное! Как бы я ни любил Manowar и Scorpions, они даже меня заколебали. Я хочу творить! Ролло невольно усмехается, глядя на восторженное лицо брата. В юности он грезил о Великобритании, сейчас хочет писать песни… Куда еще его занесет? Сам Ролло иногда наигрывал сходу придуманные им мелодии, но никогда не думал об этом в таких масштабах. — Эй, ты мне не веришь? — увидев на лице Ролло недоверчивую улыбку, Рагнар моментально «сдувается». Ролло качает головой и возвращается к инструменту. — Размечтался, блин, Курт Кобейн недоделанный, — мужчина недовольно ворчит на брата. — Ты понимаешь, что это нереально? Рагнар только отмахивается, мечтательно глядя перед собой: — А ты знаешь, сколько историй успеха я успел переслушать и перечитать в промежутках между работой, домом, детьми и Лагертой, написанием песен и снова работой? Отложив гитару в сторону, старший Лодброк резко дергает брата за воротник, чтобы повернуть его лицо к себе. — Рагнар, мать твою, проснись! Можно сколько угодно слушать истории других, но настоящего успеха добиваются единицы. Единицы выходят из гаражей и баров на более-менее приличные сцены, еще меньше — на мировой уровень. Тебе тридцать один, а ты все еще в сказки веришь. Ты сам сказал — тебе даже не на чем записываться! — Это фигня. Эрик работает в музыкальном магазине, помнишь? Закажем аппаратуру через него, еще и скидку выбьем. — А потом хозяин выбьет мозги из Эрика, — хмыкает Ролло. — Ну ладно, а где ты возьмешь студию? — Арендую, денег займу. — Звукорежиссера арендуешь вместе со студией? — Неа, с Флоки договорюсь. Ролло закатывает глаза: — Он программист, это совсем другое! — Был программистом, — поправляет Рагнар. — Но ты же знаешь Флоки, у него шило в одном месте. Он то в язычество ударится и заочно поступит на теологию, то столярным делом займется, а тут недавно прошел курсы и устроился на местное радио звукарем. Тебе надо просто чаще с ним общаться. «Да хранят меня все существующие и несуществующие боги от общения с твоим дружком!» — Вы с Флоки оба придурки. — Кто бы говорил, — хмурится Рагнар, но тут же обнимает брата за плечи. — Я понимаю, что ты думаешь, братишка. Что я идиот, выдумал всякую херню, что планы у меня дебильные и все такое. Ролло лишь тяжело вздыхает, мысленно ответив что-то вроде «именно так я и думаю». Но если Рагнар вбил что-то себе в голову, отвлечь его не так просто. Может, перебесится, думает старший Лодброк с надеждой и сам не осознает, что боится разрушить привычный уклад жизни, согласившись с братом. — Я тебя спрошу вот о чем, — Рагнар смотрит прямо в глаза. — Ты со мной? Ты поддержишь мою дебильную идею? Он предельно серьезен, в глазах — ни намека на улыбку. Ролло вздыхает и совсем как в детстве взъерошивает отросшие светлые волосы брата. — Естественно. — Ну вот, другое дело! — почти орет Рагнар, но брат приостанавливает его: — Одно условие. Мы оба будем вносить вклад в это дело, слышишь? Оба, и ты, и я. Ты не будешь грести всю славу себе, и мы с тобой будем равны как музыканты. — Не вопрос! Рагнар ощутимо пихает Ролло кулаком в бок. Тот морщится, но поневоле улыбается: сейчас его взрослый младший брат похож на пятилетнего мальчишку, которому пообещали купить мороженое и покататься на аттракционах в парке. Он всегда был таким… Кто знает, может, из этой идеи что-то и получится. Со стороны сцены доносится радостный беззаботный гомон и, чуть тише, стук металлических набоек по полу. Через секунду в тесное помещение входит Лагерта с бас-гитарой. Как бы ни старался Ролло забыть обо всем и относиться к ней как к родственнице и давней подруге, взгляд его все равно задерживается на стройной фигуре женщины. Ее муж и товарищи по группе не заморачиваются и выступают в обычных джинсах и футболках, однако Лагерта каждый раз неизменно облачается в кожаные штаны, облегающие все ее изгибы, тяжелые сапоги на шнуровке и корсет поверх просторной рубашки, начесывает волосы в духе восьмидесятых и густо красит глаза черной подводкой. Обычно Ролло не обращает внимание на шмотки и прочие штучки, но в этом образе жена брата напоминает ему воительницу из скандинавских саг. «Тебе бы щит и меч, Герти», — сказал он ей как-то давно, а Лагерта в ответ заявила, что для редких драк с подвыпившими посетителями сойдет и барный стул с длинными ножками, чем еще больше подтвердила свое сходство со знаменитыми «девами щита». — Вы долго болтать будете? — она нетерпеливо опирается рукой о дверной косяк. — Надо начинать. Сзади нее внезапно появляется Арне, в подтверждение ее слов энергично кивает и тут же убегает на сцену. — Идем, — Рагнар берет свою гитару и следует за женой к выходу на небольшую сцену, но на мгновение поворачивается к брату. — Потом все вместе все обсудим. Мне нужны вы все — и ты, и Герти, и парни. «То-то они обрадуются, когда узнают», — мрачно думает Ролло, но ничего не говорит и вслед за Рагнаром выходит на сцену под оживленный гул. Как всегда, выступление идет без малейшего изъяна. За двенадцать лет все отработано фактически идеально — Ролло играет знакомые композиции по памяти, едва опуская взгляд на струны гитары. Он стоит справа от брата, не в самом центре сцены, но и не совсем с краю, и со своего места прекрасно видит почти все помещение клуба. Кто-то из посетителей знаком Ролло, кто-то — нет, и в любой другой раз бы просто окинул их взглядом без особого интереса… Однако в этот вечер один человек привлекает его внимание. В глубине зала у барной стойки мужчина потягивает пиво и наблюдает за музыкантами. На вид ему около сорока, прикидывает Ролло и пытается получше разглядеть его в полумраке и случайных вспышках света. Ростом и шириной плеч тот сравнялся бы с самим Ролло, рыжий и бородатый, весь в коже… выглядит как самый обычный посетитель клуба Харальдсона, и все же старшего Лодброка что-то настораживает. Взгляд незнакомца не вызывает доверия: глаза его холодны, смотрит он жестко, будто с ненавистью. Ролло не спешит поддаваться предчувствию, но этот парень ему уже не нравится. Вечер продолжается. Люди толпятся, дрыгаются на танцполе и подпевают песням известных групп, Рагнар и Лагерта явно наслаждаются вниманием, Арне и Кауко, как всегда, погружены в музыку. Ролло продолжает наблюдать со сцены за подозрительным гостем. Тот допивает пиво, отставляет огромный бокал и одним широким шагом оказывается возле девушки моложе его лет на двадцать. Ей, судя по нервным дерганым движениям, некомфортно, но уйти некуда: вокруг толпа, а этот рыжий здоровяк прижимается все теснее и хватает девушку за плечи своими ручищами. На вкус Ролло, девчонка непримечательная, но вполне симпатичная. Он бы и сам подкатил к такой, если бы сейчас пил пиво в баре, и равнодушно ушел бы, если бы она отказала: невелика потеря. Но незнакомец все не отступает, и это кажется Лодброку странным. Когда очередная песня заканчивается, Рагнар коротко кивает супруге. Та машет руками и кричит что-то порядком пьяной толпе, пока муж пытается подкрутить стойку для микрофона: к концу песни из нее неожиданно выпал болт. Улучив момент, пока публика сосредоточила внимание на Лагерте, Ролло подходит к брату. — Ты знаешь вот того типа? — он незаметно показывает на странного парня. Младший Лодброк, тихо ругаясь, качает головой. — Впервые вижу. А что с ним не так? — Хрен его знает, — пожимает плечами Ролло. — Какой-то подозрительный, к девке пристает… Не нравится он мне. — Разбираться с приставалами — работа охранников, мы все равно не можем никуда уйти со сцены, — Рагнар отмахивается и наконец вкручивает винт обратно. — Забей и не отвлекайся. Кстати, как закончим, собираемся у черного входа на улице, я расскажу о своих планах. Не забудь! Ролло пытается усмирить разыгравшуюся в груди злость. Хочется еще раз встряхнуть брата и сказать, что тот уже успел надоесть со своими идеями… но нельзя делать это на сцене и устраивать скандал на глазах у зрителей. Ругаясь себе под нос, Ролло отходит в сторону, но решает понаблюдать за подозрительным типом подольше. Выступление подходит к концу. Последним в сет-листе стоит Smoke on the Water — через без малого четыре минуты песня заканчивается. Рагнар прощается со зрителями, желает им хорошо провести вечер, и группа уходит со сцены. Там, в крошечной тускло освещенной комнате без окон, они отдыхают и занимаются своими делами: пьют воду, вытирают пот со лба, проверяют пропущенные звонки или переодеваются. Так бывает обычно, но в этот вечер Рагнар накидывает на плечи куртку и бодро машет всем рукой: — Ребята, надо поговорить. Жду всех через пять минут на улице у запасного выхода! «Как же ты заебал», — Ролло хочется схватить гитару брата и ударить ею о стену со всей силы. Как ни странно, товарищи по группе спокойно воспринимают предложение младшего Лодброка. — На улице так на улице, — пожимает плечами Кауко. — Покурим заодно. — Ага, — кивает Арне и лезет в карман за сигаретами. — Спички найдутся? — Конечно. За разговором о чем-то своем два парня уходят. Постояв несколько секунд на одном месте, Ролло пожимает плечами: видимо, сегодня ему не отвертеться от бредовых идей младшего брата. Прихватив куртку, он выходит в неприметную дверь с другой стороны комнаты и идет по длинному узкому коридору с множеством входов в подсобные помещения и уборные. В конце коридора — еще одна дверь с табличкой «запасный выход». После шумного зала здесь непривычно тихо. На мгновение Лодброк останавливается и прислушивается: кажется, где-то неподалеку слышны человеческие голоса и возня. Списав все на галдеж в зале и громкую музыку из динамиков, он выходит на улицу и плотно притворяет за собой дверь. Рагнар стоит у входа, прислонившись к стене в свете одинокого фонаря, Арне и Кауко дымят рядом. Несколько мгновений они вчетвером стоят молча, наконец тишину нарушает обычно неразговорчивый барабанщик: — А Лагерта где? — Пошла в уборную, — младший Лодброк кивает в сторону двери. — Наверное, скоро подойдет. — Ну ладно, — Кауко пожимает плечами. — Так что ты хотел сказать нам? Глубоко вдохнув, Рагнар начинает излагать свою идею. Ролло молчит и снова слушает все, что брат рассказал ему час назад: о задумках для своих песен, о планах по поиску студии, аппаратуры и звукорежиссера… Арне и Кауко смотрят на него недоверчиво, и сначала кажется, что они так же, как сам Ролло, посмеются над Рагнаром и попытаются отговорить его. Все же, спустя десять минут они все еще слушают его. В глазах Арне появляется проблеск энтузиазма, Кауко энергично кивает и иногда выдает что-то вроде «угу», и это удивляет Ролло. — Таков мой план, — наконец заключает Рагнар. — Я понимаю, для кого-то из вас, — он пристально смотрит на старшего брата, — все это звучит как бред. Вы не обязаны со мной соглашаться, тем более не обязаны на это подписываться. Но подумайте, какой успех нас ожидает, если все получится. — Попробовать стоит, — соглашается Арне, и Кауко снова кивает. — Да. Не получится — вернемся к тому, с чего начали. Мне и самому это все немного надоело. — Хорошо, — младший Лодброк одобрительно улыбается и снова переводит взгляд на Ролло. — А ты что скажешь? Мужчина лишь разводит руками. — Ты сам знаешь. Но я с тобой, я уже сказал, что поддержу тебя, — он криво усмехается. — Видимо, отступать теперь некуда. Рагнар хлопает по плечам брата и стоящего рядом клавишника. — Отлично! Харальдсону, наверное, это не понравится… Нам еще многое нужно решить, но мы вместе, и это главное, — он снова окидывает друзей взглядом. — Мы не вместе, — мрачно отмечает Ролло. — Твоя жена еще не сказала, что думает по этому поводу. Где она? Будто в подтверждение его слов, ветер шевелит листья на ближайшем дереве. Звук получается зловещим, и мужчины неловко умолкают. — Я же говорил: сказала, что пошла в уборную, — закатывает глаза Рагнар. — Твою мать, чем можно так долго заниматься в сортире? Ролло вспоминает мерзкого типа у барной стойки. Внутри что-то неприятно сжимается. Он всегда считал интуицию и прочие подобные вещи глупостью, но в этот раз появляется стойкое ощущение, что что-то не так. — Рагнар, — он трогает брата за плечо. — Пошли поищем Герти. — Думаешь, надо? Тревога Ролло, кажется, передалась и брату. — Надо, — кивает старший Лодброк и поясняет. — У меня хреновое предчувствие.***
Внутри у Лагерты все кипит от возмущения. Отвратительная сцена разворачивается не только у нее на глазах: за происходящим наблюдает пара сотен человек. Все равнодушно глядят, как двухметровый бородатый детина домогается худенькой девушки, но никто и пальцем не пошевелит, чтобы прекратить безобразие. Лагерта смотрит на них в бессильной злости, но не может сойти со сцены и разъяснить этому мужику, почему так поступать нельзя. Теперь же, когда выступление закончилось, она осматривает помещение, втайне надеется, что девушка в безопасности… и тут же замечает движение в углу. Подол нежно-голубого платья мелькает на выходе из главного зала — дверь ведет в коридор с подсобными помещениями и туалетами. Луч света от софита освещает стену напротив сцены, и Лагерта видит, как мерзкий тип устремляется туда же. Рагнар, кажется, предлагает собраться на улице и обсудить что-то срочное. Лагерта догадывается, о чем ее муж хочет сообщить им, уже собирается пойти с друзьями, но представляет на месте той девушки подросшую Гиду и замирает в ужасе. Медлить нельзя. В суматохе Лагерта идет со всеми в комнату за сценой, снимает бас-гитару и сует в руки мужу. — Я в уборную, скоро приду, — бросает она и, не дожидаясь ответа, бежит к той самой двери. Если девушка решила спрятаться в женском туалете или незаметно уйти через черный вход, а мужчина пошел за ней, есть шанс перехватить их в коридоре. По сравнению с залом, здесь тихо и безлюдно. Лагерта останавливается, чтобы перевести дух, и напряженно вслушивается в тишину. В кожаных штанах и тугом корсете бегать неудобно, но сейчас ей плевать. Где же они? Может, девушка успела уйти и не попасться ему на глаза? Спустя секунду женщина слышит слабые всхлипы. — Не надо, отстань от меня… — хнычет женский голос и тут же придушенно вскрикивает. — Ай! Нет, пожалуйста! О боже, нет! Гнев, ненависть и боль за глупенькую девчонку поднимаются в груди тяжелой волной. Дверь в одну из комнат приоткрыта. Лагерта вбегает туда — швабры, ведра и инструменты валяются на хлипких стеллажах беспорядочной кучей. В глубине, у самой стены, она наконец замечает тех, кого искала. Девушка лежит на столе лицом вниз, урод пристроился сзади, заломил ей руки за спину и шарит под юбкой. Судя по подбитому глазу и растрепанным волосам, жертва пыталась бороться, но насильник оказался сильнее. Любишь нападать на слабых? Ну ничего, будет тебе противница по силам, говна ты кусок. В одно мгновение Лагерта оказывается рядом, хватает незнакомца за рукав и оттаскивает от девчонки с воплем: — Отвали от нее, урод! От неожиданности тот спотыкается и задевает стеллаж. Хилая конструкция валится набок, все инструменты с грохотом падают с полок. Все же детина быстро восстанавливает равновесие. Его широкая ладонь с размаху опускается на лицо Лагерты. Женщина покачивается на месте, голова дергается в сторону от удара, но окончательно упасть она не успевает: незнакомец хватает ее здоровенной ручищей и со всей силы швыряет в стену, точно тряпичную куклу. По всему телу разливается боль, но несмотря на темную пелену перед глазами Лагерта видит, что девчонка все еще стоит у стола и ошалело рассматривает свою спасительницу. — Ты какого хрена встала?! — кричит женщина. — Беги отсюда! Девушка испуганно семенит к двери, перепрыгивая через хлам на полу. С утробным рыком ублюдок кидается было за ней, но Лагерта бросается на него и пинает по ноге. Сзади захлопывается дверь. Скоро та девушка выдохнет спокойно, но для самой Лагерты все только началось. — Значит, ты у нас блядская супергероиня? — сально ухмыляется рыжий урод. В неровном свете единственной лампочки его глаза мерзко поблескивают, и Лагерте он напоминает кого-то. Кого же? Времени на раздумья нет. Женщина пытается ударить его ладонями по ушам, но он слишком высок и реагирует быстрее. Огромная рука хватает ее за шею и прижимает к стене, другой рукой урод ловит запястья Лагерты и фиксирует над ее головой. — Смотрите-ка, кто ко мне пожаловал, сама звезда сегодняшнего вечера, — губы под рыжей бородой растягиваются в улыбке. Женщину тошнит от омерзения, силы оставляют ее, когда рука, державшая ее шею, оттягивает вырез рубашки и рвет шнуровку на корсете. — Уебок, — выплевывает она, но тот склабится еще сильнее. — Тише, детка. Хотел я поразвлечься с обычной девкой, а сейчас трахну саму басистку нашей любимой группы и женушку Рагнара. То-то все обзавидуются. А ты перестанешь выебываться и мешать нормальным мужикам отдыхать. Лагерта дергается, но тот сильнее сжимает ее запястья и пытается стащить с нее штаны. Изловчившись, женщина со всей силы бьет его коленом в пах, и насильник, охнув, отпускает ее и сгибается пополам. — Ах ты сука! Освободившись, Лагерта хватает с полки первое, что попадается под руку, и крепко сжимает деревянную рукоять. Счет идет на мгновения. Когда ублюдок протягивает руку и почти хватает ее за рубашку в попытке сорвать одежду, Лагерта не сомневается и не думает. Как в замедленной съемке, увесистый молоток опускается на голову мужчины. Кости омерзительно хрустят от удара. Брызги крови летят во все стороны, стекают по стене, пачкают лицо, руки и светлую рубашку Лагерты. Тяжелая туша, обмякнув, валится на пол. Кажется, по коридору кто-то бежит, снаружи слышны голоса и топот. Здесь, в мрачной подсобке, в одно мгновение стало слишком тихо. Блеклые глаза остекленело смотрят в потолок, но Лагерта не может отвести взгляд от размозженного черепа и крови на стене, полу и молотке. Перед глазами у нее все еще стоит лицо девушки, так похожей на ее собственную дочь.***
Ролло и Рагнар взволнованно идут по коридору быстрыми шагами и открывают двери во все комнаты. Когда в женском туалете возмущенно взвизгивают размалеванные дамочки, Рагнар бубнит что-то похожее на «извините» и захлопывает дверь. На его лице — ни намека на прежнюю беззаботность. Ролло, как обычно, мрачен, и сейчас его настроение передалось брату. Одна дверь слегка приоткрыта. Будто таинственное чутье тянет обоих Лодброков туда. Войдя, они замирают на пороге, и Ролло кажется, что его челюсть вот-вот упадет на пол. У самого входа в подсобку стоит Лагерта. Длинные светлые волосы торчат во все стороны, на скуле алеет свежий кровоподтек, лицо и одежда забрызганы чем-то темным. В руках молодая женщина крепко сжимает молоток, порванный воротник рубашки не скрывает синеватых следов на шее. Вокруг валяются инструменты и остатки сломанного стеллажа. Ролло переводит взгляд на пол: у ног Лагерты, скрючившись в неестественной позе, лежит тот самый подозрительный тип. Вокруг разбитой головы разливается темная жижа. Одного взгляда хватает, чтобы понять, что здесь произошло несколько минут назад. Женщина медленно поворачивается к вошедшим, и только сейчас Ролло замечает, что у нее трясутся руки. — Герти, — выдыхает Рагнар одновременно с ужасом и облегчением. Бесцеремонно перешагнув через труп и задев ботинком черную блестящую лужу, он одним шагом оказывается рядом с женой. — Я… Он… — кажется, сама Лагерта с трудом ловит воздух и едва подбирает слова. — Бар… там девочка… я не хотела! — последнюю фразу она выкрикивает в отчаянии и поднимает на мужа взгляд, полный страха и беспомощности. Рагнар аккуратно разжимает пальцы супруги и забирает молоток. Вертит его, проводит ладонью по рукояти, потом откладывает на полку и притягивает Лагерту к себе. Та крепко вцепляется в спину мужа, зарывается лицом в плечо, дышит прерывисто, но не роняет ни слезинки. Теперь они оба измазаны в крови убитого рыжего бородача. — Слава всем богам, ты жива, — успокаивающе бормочет младший Лодброк и гладит жену по спине. Через плечо Лагерты он смотрит на брата, лицо его отражает смесь шока, благодарности и чувства вины. Если бы не Ролло, они бы до сих пор стояли на улице и не знали, где она. Будь Рагнар внимательнее, он бы не дал этому случиться. Ролло не представляет, что будет дальше, но едва сдерживает желание ударить брата по затылку. Они стоят так минуту, две, не находя слов, пока в подсобку не вбегает парочка уборщиц. Увидев труп, лужу крови и перепачканных кровью людей, женщины дружно охают и убегают. Ролло лишь вздыхает: если до этого у них и была возможность тихо свалить с места преступления, то теперь она безвозвратно утеряна. В коридоре собирается все больше народу, на вопли уборщиц бегут и работники, и посетители клуба, и все хорошо помнят лица музыкантов, выступавших сегодня вечером. Довольно быстро приезжают полиция и скорая. Несколько полицейских проталкиваются сквозь толпу, деловито осматривают труп и место преступления, допрашивают свидетелей. — Вы знаете убитого? Вы видели, что здесь произошло? Вы находились здесь в момент совершения преступления? — эти вопросы звучат по несколько раз, но все лишь удивленно качают головами. — Это я его убил, — внезапно выдает Рагнар, и голоса в толпе удивленно умолкают. Рот Лагерты приоткрывается от удивления, но мужчина продолжает. — Он напал на мою жену, пытался изнасиловать ее. Что еще я должен был сделать? Толстый усатый полицейский равнодушно машет рукой напарнику. — Вяжи его, потом разберемся, кто это сделал на самом деле, — он смотрит на Рагнара с некоторым сожалением. — Я все понимаю, парень, но закон есть закон. — Рагнар! — кричит Лагерта. Младший Лодброк останавливает ее жестом. Еще без наручников, он вытаскивает из кармана ключи от квартиры и бросает жене. Та ловит связку и пытается прорваться к мужу, но Ролло хватает женщину за локоть и тянет на себя. — Герти, хватит. Он все делает правильно. — Нет! — она вырывается, но ее силы кончились еще в борьбе с тем, кто сейчас валяется на полу с размозженной головой. — Пустите моего мужа! Я его убила! Я! Ее последние слова звучат уже тише. Ролло притягивает Лагерту к себе и прикрывает ей рот ладонью. Он уже понял, чего добивается Рагнар: свидетелей нет, отпечатки пальцев стерты с орудия, а долго и кропотливо искать того, кто в действительности убил этого мужика, у явно измотанных полицейских нет ни сил, ни желания. Обычная разборка в ночном клубе, драка и летальный исход — кому вообще нужно в этом разбираться? Никто не заподозрит, что невысокая хрупкая женщина могла расправиться со здоровенным ублюдком, и поэтому версия Рагнара выглядит правдоподобно. — Ты с ума сошла? — Ролло шепчет это Лагерте на ухо. — Подумай о детях! С кем останутся Бьерн и Гида, если вас обоих повяжут? Кажется, эти слова отрезвляют ее. Женщина морщится, будто от боли, глядя, как на запястьях ее мужа защелкиваются наручники. Полицейские хватают Рагнара под руки. — Граждане, расступитесь! Дайте полиции пройти! Толпа расходится. Ролло замечает человека, идущего по образовавшемуся проходу: заспанный, помятый Харальдсон в расстегнутом пиджаке шагает с решимостью человека, которого неизвестно зачем выдернули из теплой постели среди ночи. Должно быть, кто-то из присутствующих позвонил ему и сообщил о случившемся. Такое происшествие не могло остаться без внимания хозяина клуба. При виде Рагнара в наручниках брови его взлетают вверх; взглянув на убитого и подойдя к нему поближе, Харальдсон хватается за сердце и с оханьем оседает на пол. — Гражданин, представьтесь, — полицейский пытается допросить хозяина заведения, пока врач тычет тому в лицо ваткой с нашатырем. — Вы знали убитого? Немолодой мужчина, дернувшись от резкого запаха, слабо кивает. — Меня зовут Йохан Харальдсон. Там лежит Кнуд Харальдсон, мой брат. Он убил моего брата.