12 сентября 2008 г.
Трехэтажный дом в стиле шале возвышается, словно гора, над маленькими выкрашенными в разные цвета домиками в западной части города. Внутренний двор окружает низкий забор, калитка для входа посетителей приоткрыла. Над входом в дом висит фонарь в старинном стиле, его уютный оранжевый свет заливает крыльцо. Жилище выглядит приятно и располагающе, но Ролло не спешит входить и стоит, облокотившись на старенький байк, припаркованный недалеко от калитки. Он снова перечитывает сообщение, полученное два дня назад. 10.09.2008 16:52 Ролло Лодброк, есть разговор. Приходи по адресу Korsgata 112 в субботу в семь вечера. Это срочно. Отправитель знакомый — номер Харальдсона записан в телефоне Ролло уже давно. Гадая, что нужно боссу на этот раз, Ролло вспоминает все, что творилось с той самой роковой ночи в клубе. К Рагнару они с Лагертой идут спустя неделю после ареста, когда наконец-то удается выбить разрешение на свидание с осужденным. Лодброк выглядит неважно: под глазами залегли черные тени, светлые волосы висят немытыми прядями, однако держится он спокойно и даже бодро, не показывая страха или волнения. Передав ему небольшую сумку с вещами, Ролло и Лагерта коротко рассказывают последние новости. Рагнар слушает их внимательно, почти жадно, кивает на каждое слово жены и брата, а когда они умолкают, спрашивает: — А дети? Как они? — Скучают. Спрашивают, где папа и когда вернется, — отвечает Лагерта со вздохом, бросает осторожный взгляд в сторону наблюдателя и понижает голос. — Рагнар, а если я скажу… — Нет, Герти. Никаких «если». Он говорит строго и качает головой. Протягивает руку, кладет ладонь на разделяющее их мутное стекло, и Лагерта в ответ делает то же самое. Все это похоже на типичную сцену из дурацких сопливых мелодрам, думает Ролло. Лодброки в браке двенадцать лет, но их чувства не остыли, они все также влюблены и также сильно переживают друг о друге. Ролло в который раз думает, что если бы Лагерта так же протянула руку в его сторону, он был бы не против даже немного посидеть в тюрьме. Чтобы немного развеять обстановку, старший Лодброк прочищает горло. — Так, голубки, нас скоро отсюда выгонят, так что ближе к делу. Рагнар, мы можем помочь тебе? — Конечно, — кивает тот и придвигается поближе. — Дорогая… и ты тоже, Ролло… у меня в блокноте есть один номер, записан как Ательстан. Позвоните ему. Может быть, этот человек мне поможет. — Что еще за Ательстан? — недоумевает Ролло. Имя знакомое, но где он его слышал? Лагерта, судя по всему, знает, о ком идет речь, и понимающе кивает. — Знакомый один, юрист. Он из Англии к нам по обмену приехал, сейчас вторую вышку получает в том же универе, где я учился до… Ну ты понял. Ты не помнишь, но он в клубе бывал, пару раз приходил посмотреть на нас, так мы и познакомились. Герти его знает. Я не помню, какая конкретно у этого парня специализация в юриспруденции, но может, что-то из этого выйдет, — Рагнар разводит руками и пытается улыбнуться как можно беззаботнее. — Сами понимаете, мне без Ательстана только адвокат по назначению светит. Надеяться особо не на что. Последняя сказанная им фраза была явно лишней, думает Ролло, когда Лагерта опускает голову и часто моргает, будто пытаясь сдержать слезы. Обратно они едут в гнетущем молчании. Ролло идет домой вместе с Лагертой. Едва ключ поворачивается в замке, дети выбегают навстречу матери и дяде — они уже привыкли, что Ролло часто бывает у них. — Как там папа? — нетерпеливо подпрыгивает Бьерн. — У нас вся школа болтает, что он в тюрьме, меня один пацан дразнил даже сегодня, а я ему врезал за это! Вот, смотрите! — он гордо показывает сбитые костяшки пальцев. — Но это ничего, заживет. А когда папа вернется? Он же не мог сделать ничего плохого? Когда полиция его отпустит? В отличие от шумного мальчишки, засыпавшего родных вопросами, Гида молчит. Лишь смотрит своими огромными серыми глазами с такими страхом и болью, что даже Ролло становится тошно. Она взрослее и умнее брата, даром что на год младше, и, в отличие от него, прекрасно понимает, насколько все серьезно. Как бы ни сложились отношения с Лагертой, Ролло любит обоих племянников — и нетерпеливого шустрого Бьерна, и тихую малышку Гиду. Они могли быть его детьми, и так же, как сейчас, он мог бы обнимать обоих подростков за худенькие плечи, взъерошивать светлые волосы, сидеть с ними на кухне за кружкой чая, хотя сам он не отказался бы от чего-нибудь покрепче, и пытаться как можно более обнадеживающе ответить на их бесчисленные вопросы, пока Лагерта в соседней комнате звонит тому самому Ательстану. — Да… Нет… Конечно… Что ты сказал? — судя по всему, она хорошо знакома с другом Рагнара. — Хорошо, будем иметь в виду… Да, пожалуйста, постарайся. Спасибо, Ательстан. Ну, пока. Дай знать, если дело продвинется. Закончив разговор, она идет на кухню. Дети, уставшие после долгого дня, доедают ужин, желают Ролло и матери доброй ночи и идут готовиться ко сну. Убедившись, что Бьерн и Гида ушли, Лагерта прикрывает дверь, прислоняется к ней спиной и закрывает лицо руками. — Герти? — Ролло хмурится и встает из-за стола. — Что он сказал? — Ательстан не имеет права быть адвокатом и защищать Рагнара в суде, но он пообещал найти кого-нибудь. — Это… хорошо? — недоумевает Ролло, но женщина пожимает плечами. — Лучше, чем ничего, — она отвечает коротко, а потом проводит ладонью по лицу. — Просто это пиздец, Ролло. Полный пиздец. С этим невозможно не согласиться. В неловком молчании Ролло подходит ближе к Лагерте. Сразу вспоминается та ночь двенадцать лет назад, когда они, совсем юные и глупые, зачали — или не зачали — Бьерна. Но сейчас такие воспоминания неуместны: у Лагерты двое детей, и она вот-вот лишится рассудка от того, что ее муж и брат Ролло скоро окажется за решеткой. Ролло приобнимает давнюю возлюбленную, и та, поддавшись минутной слабости, касается лбом его плеча. Они стоят, не говоря ни слова, потому что сказать друг другу им уже нечего. Что понадобилось Харальдсону на этот раз? Ролло прекрасно помнит, что человек, которого якобы убил Рагнар, был братом немолодого начальника, но какое отношение имеет старший Лодброк ко всей этой истории? Или дело здесь в другом? Может, Харальдсон неведомым образом узнал о планах Рагнара и разозлился за чрезмерную инициативность? Но это бред, думает Ролло. В тюрьме Рагнар уж точно не сможет писать свою гребаную музыку, а надежды на оправдание не особо велики… От размышлений мужчину отвлекает движение в незашторенном окне дома. Приняв решение, Ролло прячет мобильный в карман и делает шаг в сторону калитки. Можно сколько угодно рассуждать о предполагаемых причинах, но на все вопросы ответ один: не войдешь — не узнаешь.***
Они сидят за круглым столом в просторной комнате. Стены обиты деревянными панелями, прямо над столом висит лампа, мягкий свет которой заливает помещение. Столовая совмещена с кухней: слева выстроились шкафчики, плита и холодильник, справа, у окна, расположился уютный полукруглый диван. Здесь чисто, тихо и уютно, и Ролло с отвращением вспоминает свою съёмную однушку, в которой с одной стены наполовину отвалились обои. В этот же дом, каким бы ни был его хозяин, хочется возвращаться. Все же, несмотря на уютную обстановку, Ролло не может расслабиться. Он украдкой переводит взгляд на хозяев дома. Начальник, одетый в недешевый шерстяной свитер вместо привычного костюма, ловко орудует ножом и вилкой, задумавшись о чем-то своем и будто забыв о существовании других людей в этой комнате. Его дочь, хорошенькая девушка лет двадцати, отпивает вино, изящно придерживая бокал за ножку. Заметив направленный на нее взгляд Ролло, она краснеет и робко улыбается поверх прозрачного края. Мужчина отвечает едва заметной улыбкой, но снова возвращается к своим мыслям. Сам он едва притронулся к своему бокалу — любому сладкому пойлу Ролло предпочел бы пиво, да и ситуация порядком напрягает его. В другом месте и в другое время он мог бы ответить на заигрывания Тири Харальдсон даже несмотря на разницу в возрасте, но делать это сейчас, при ее отце, который, к тому же, официально босс Ролло… Ни к чему хорошему это не приведет. Семья Харальдсонов считается небедной, сам Йохан Харальдсон — довольно влиятельный бизнесмен, его дочка — хорошо воспитанная, прилежная молодая девушка. Ролло же в поношенной футболке с логотипом Slayer и с порядком отросшими волосами, небрежно забранными в хвост, чувствует себя здесь лишней деталькой в пазле. — Тири, ты закончила? — как ни в чем не бывало спрашивает Харальдсон, увидев, что тарелка дочери почти пуста. — Если да, оставь нас, пожалуйста. Нам с Ролло нужно обсудить кое-что серьезное. — Хорошо, пап, — кротко кивает девушка. Она быстро убирает посуду со стола и уходит, напоследок бросив взгляд на Ролло. Не глядя ей вслед, Лодброк поворачивается к ее отцу. Тот глядит на него выжидающе, и Ролло решает заговорить первым. — Благодарю за ужин, господин Харальдсон, — мужчина чуть склоняет голову. — Все это замечательно, но вы хотели что-то обсудить… — Так и есть. Немолодой предприниматель откидывается на спинку стула, зачем-то ждет пару мгновений и снова заговаривает. — Скажи, ты хотел бы изменить свою жизнь? Вопрос застает Ролло врасплох. — В каком смысле? — Ну, скажем, устроиться на приличную работу с хорошей зарплатой, приобрести собственное жилье, завести семью… Добиться определенности, понимаешь? Я тебя сколько лет знаю, и с тех пор в твоей жизни ничего ведь не изменилось, так? — босс не обращает внимания на окаменевшее лицо гостя. — Тебе уже за тридцать, Ролло. В твоем возрасте несолидно работать охранником и бренчать на гитаре в клубах. «Ты мне платишь за это бренчание, мудила», — с раздражением думает Ролло, но не возражает. Харальдсон наступил на больную мозоль, и как бы ни были неприятны его слова, он более чем прав. За все эти годы старший Лодброк ничего не добился: ни профессии, ни уважения, ни жены, ни детей. Позорище, скажут приличные люди и будут правы. И не сказать, что самому Ролло от этого плохо — и несложная работа, и выступления в клубах, и частая выпивка, и ни к чему не обязывающие знакомства с женщинами на одну ночь его вполне устраивают… Просто иногда ему хочется большего, но каждый раз он ощущает, что его время безвозвратно ушло и ему не осталось ничего, кроме «непутевой» жизни. Все остальное забрал Рагнар. — Кто же не хочет этого, — неопределенно пожимает плечами Ролло. Нельзя, чтобы Харальдсон заметил его истинные эмоции, и все же он злится на босса за такое точное попадание в «яблочко» и не может удержаться от саркастичного комментария. — Вы хотели обсудить со мной мои жизненные перспективы? Не хочу показаться грубым, но это мое личное дело, господин Харальдсон. Краска покидает лицо начальника. Утратив напускное спокойствие, тот цепляется за столешницу побелевшими пальцами. — Послушай, — он подается вперед. — Мы оба знаем, что твой брат сидит за решеткой и ждет суда, потому что убил моего брата. Моего родственника, понимаешь? — Я в курсе, — мрачно отвечает Ролло. И также в курсе, что Рагнар прикрывает Герти, которая грохнула того урода за дело. — Мы с Кнудом вместе выросли, — продолжает Харальдсон. — Он младше меня на восемь лет, и все же мы дружили. Я воспитывал его, научил его водить машину, он мне даже помогал разбираться с конкурентами первое время. А теперь его нет из-за твоего братца! Кулак ударяет о деревянную поверхность, и оставшиеся тарелки слегка подпрыгивают на столе. Кажется, босс действительно любил своего погибшего брата… и как только можно было такого говнюка любить? — Я хочу, чтобы Рагнара Лодброка наказали, — Харальдсон успокаивается, но на лбу выступает испарина. — Он мне и так не нравился — вроде неплохо работал, и музыкант хороший, но слишком уж прыткий, везде ему надо влезть и на себя внимание перетянуть. И все-то он знает лучше всех, гребаная выскочка! Ролло едва не усмехается — никто еще не описывал Рагнара так точно. Все же он слушает, что Харальдсон скажет дальше. — А потом пошли слухи про создание своей группы… — тут Ролло удивленно поднимает взгляд на начальника, но тот лишь гаденько улыбается. — Что? Думали, я не знаю и позволю ему так просто свернуть с намеченного пути? Я собирался поговорить с ним, сказать, что вы либо делаете то, что я скажу, либо идете отсюда на все четыре стороны, но вот он убил Кнуда, и ваша лавочка закрылась. — А я все еще не понимаю, причем здесь я, — сердито бормочет себе под нос Лодброк, но Харальдсон прекрасно слышит его. — При том, что я говорил с нужными людьми, — он неопределенно машет рукой, давая Ролло понять, что тот никогда не узнает, что это были за «нужные люди». — В суде все будет зависеть от свидетельских показаний. Уборщицы Марта и Грета прибежали потом, когда вы втроем уже стояли у тела, значит, главный свидетель — ты. Ролло закатывает глаза и откидывается на спинку стула. Да, он уже слышал это, даже приходил в полицию давать показания и понял, что толстому ленивому следователю по делу Рагнара глубоко плевать на все происходящее. Видимо, ему и в голову не пришло разобраться в причинах, подробно осмотреть место преступления и тщательнее опросить других свидетелей. Сколько бы его ни вызывали в полицейский участок, Ролло понимал — судьбу Рагнара будут решать в суде. — Суд рассмотрит дело, и там будет видно, выйдет твой брат на свободу или сядет всерьез и надолго, — босс будто озвучивает мысли Лодброка. — Но сейчас я тебе вот что скажу, Ролло: в моих силах помочь тебе изменить твою жизнь. Ты сможешь оставить пост охранника… ну, скажем, если я назначу тебя управляющим в одном из заведений. Или я оформлю на тебя дарственную на неплохое жилище и ты перестанешь мыкаться по съемным квартирам. Или ты просто получишь много денег — много, понимаешь? — и будешь жить, как захочешь, сможешь также выступать с моими ребятами, когда захочешь, и выйдешь из тени Рагнара. Я знаю тебя много лет и вижу, как тебе этого хочется. Выйти из тени Рагнара… Ролло слегка прикрывает глаза, пытаясь представить, какой может стать его жизнь. Он бы бросил пить, спать с кем попало и захаживать к Торстейну за грибами. Стал бы жить как нормальный человек. Может, тогда Лагерта, устав ждать мужа из тюрьмы, обратит взор на него? Он даже Бьерна и Гиду готов принять, тем более что Бьерн — почти его сын. — Все, что тебе нужно сделать — поддержать меня в суде и сделать все так, как я скажу. Для меня это дело принципа, а ради принципа я готов пойти на многое. Слова Харальдсона не удивили Ролло. В глубине души Лодброк понимал, что с самого начала все шло к этому разговору. Подленький, мерзкий червячок снова зашевелился в душе: а что, если и правда последовать совету Харальдсона? И как я посмотрю в глаза Рагнару, когда он выйдет? — Кстати, — немолодой мужчина хитро улыбается, глядя на замолчавшего гостя, — не думай, что я не заметил, как ты переглядывался с моей дочкой. «Ёб твою мать», — Ролло мысленно приготовился бежать из этого дома куда глаза глядят, но ухмылка хозяина удержала его на месте. Все это было более чем странно. — Тири — хорошая девочка, — Харальдсон говорил совершенно безмятежно. Совсем не так Ролло представлял разговор сердитого отца с тридцатидвухлетним нищим байкером, подбивающим клинья к его юной дочурке. — Умненькая, старательная и добрая, но никакого понимания жизни. Все читает свои книжки, на курсы ходит, а в личной жизни — ничего, и я из-за этого очень переживаю. У меня-то в ее годы… Впрочем, ладно, неважно. Девушке надо куда-то пристроиться в жизни, и ты ей явно понравился. Конечно, в другой раз я бы выгнал тебя отсюда, посмотри ты хоть раз в ее сторону, — вот, это больше похоже на правду, — но сейчас ситуация у нас с тобой сложная, сам понимаешь. Если ты все сделаешь как надо, я, скажем так, поспособствую твоему счастью. Тири стесняется и все такое, но мы с тобой подтолкнем ее в нужную сторону — и все выйдет как нельзя лучше. Ролло не верит своим ушам. Начальник… хочет сплавить ему Тири? Происходящее напоминает сюрреалистичный сон, будто он оказался в средневековье. Как иначе объяснить тот факт, что состоятельный мужик пытается подложить свою дочь под другого мужика без ее ведома?! Лодброк прекрасно заметил неловкую робкую симпатию со стороны девушки, но думал, что в таких случаях все должно идти своим чередом. Само отношение Харальдсона к дочери и к ее жизни вызывает у Ролло отвращение. «А может, это твой шанс на семью и детей? — ехидно шепчет внутренний голос. — Тири очень даже ничего, и ты ей пришелся по душе… Не стоит отказываться от того, что само плывет тебе в руки». «Да какого хрена?! — возмущается еще один голос, больше напоминающий голос здравого смысла. — Подумай сам, идиота кусок: ты и хорошо воспитанная девчонка из приличной семьи! Она же в первые пять минут сбежит от тебя!» Слов нет. Ролло ошалело смотрит на Харальдсона и даже не пытается распутать мысли, сплетенные в клубок в его голове, как вдруг в коридоре раздается цоканье каблуков, и дверь в столовую открывается. Вошедшая женщина моментально притягивает взгляд — наверняка она привыкла к тому, что все внимание обращается к ней, едва она входит в комнату. Фигура у нее худощавая, но не болезненно тощая, а хрупкая и изящная, и темное платье только подчеркивает эту стройность. Волосы забраны в высокую прическу, волнистые пряди мягко обрамляют благородные черты лица, умело подчеркнутые макияжем. Она явно не молода — на взгляд Ролло, ей немного за сорок, — однако держится и двигается с таким достоинством, что впору называть ее дамой. На ее пальцах и шее поблескивает золото. Оставив у стены небольшой пакет, она поворачивается к сидящим за столом. — Дорогой, у тебя гости? — в ее мелодичном голосе проскальзывают избалованные нотки. — И ты нас не познакомишь? Харальдсон разводит руками. — Что ж… Это Ролло Лодброк, он работает в моем клубе, я позвал его обсудить кое-что. Ролло, это Сигги, моя дорогая супруга. Сигги смотрит на Ролло непозволительно долго, и тот вдруг осознает, что не может оторвать взгляд от идеально накрашенных серо-зеленых с темным ободком глаз. Молчание затягивается на несколько секунд. Лишь когда жена босса улыбается уголком губ и кивает, мужчина понимает, что нужно что-то сказать. — Приятно познакомиться, госпожа Харальдсон, — произносит он, и улыбка Сигги становится шире и искреннее. — Взаимно, Ролло. Зовите меня по имени, не нужно формальностей. Правда, Йохан? По-видимому, Харальдсон не согласен с женой, но Сигги это не беспокоит. Склонившись над мужем и быстро чмокнув его в щеку, она грациозно выпрямляется. — Я буду у себя, дорогой! — женщина уходит. Ролло делает над собой усилие, чтобы не смотреть ей вслед и повернуться к осточертевшему лицу начальника. Остаток вечера проходит в том же духе — Харальдсон расписывает, что может сделать для Ролло за его «небольшую услугу», и заклинает подумать над предложением. Покинув дом примерно в девять вечера, Лодброк шагает по вымощенной дорожке к калитке, но что-то заставляет его обернуться. Дверь уже заперли, на первом этаже темно, но на втором горит свет. Стройный силуэт виднеется в окне за тонкой занавеской. Ролло не видит лица, но кожей ощущает пристальный взгляд Сигги Харальдсон и готов поклясться, что та наблюдает за ним. Дома он падает на диван в уличной одежде и смотрит в потолок, не шевелясь. Мучительные сомнения о том, как поступить, снова одолевают Ролло, мысли путаются в голове. Несколько слов, которые он должен будет произнести во время суда, могут окончательно уничтожить семью Рагнара и помочь самому Ролло выбраться из трясины, а могут оставить все так, как было раньше. Будущее разделилось на половины. У половины, предложенной Харальдсоном, лицо молоденькой Тири — худенькое, улыбающееся, с большими серыми глазами. Совсем немного усилий со стороны Ролло, и может, они с ней даже будут счастливы… Взглянув на другую половину, Ролло видит лицо Лагерты с покрасневшими от слез опухшими глазами и опущенными уголками губ. Ожесточившаяся, потерявшая надежду, она будет бороться до конца, даже если останется одна во всем мире. Глядя в глаза воображаемой Лагерте, старший Лодброк делает выбор. Он незаметно засыпает, так и не переодевшись. Во сне ему видятся Тири и Лагерта, Харальдсон, Рагнар за решеткой, Бьерн, Гида… и почему-то Сигги Харальдсон, загадочно улыбающаяся ему из окна на втором этаже.***
30 сентября 2008 г.
Минуты тянутся бесконечно, мучительно долго. Здесь, в здании местного суда, все кажется непривычным: и бесконечные коридоры, и стены, выкрашенные в унылые цвета, и слишком серьезные люди с их странным языком, сплошь состоящий из юридических терминов. Ролло стоит у двери уже полчаса, но не входит, а ждет своей очереди — другого выбора у него нет. Голоса судьи, прокурора, адвоката, Рагнара, Харальдсона и Лагерты сливаются в монотонный бубнеж. Из-за стены не слышно, что они говорят: нельзя надеяться ни на хороший, ни на плохой исход, и с каждой минутой Ролло ощущает, как напряжение нарастает. Он снова вспоминает памятный вечер дома у Харальдсонов и мысленно репетирует свою речь, чтобы не забыть ни единого слова. Напоминает себе, как должен поступить, когда войдет в зал. Сегодня от него зависит слишком многое. — Приглашаем свидетеля обвинения для дачи показаний, — голос судьи звучит непривычно громко, и внутри у Ролло что-то переворачивается. Угрюмый охранник в синей рубашке открывает дверь, и старший Лодброк входит в зал. Все взгляды обращены на него. Он видит, как на него смотрят люди: Харальдсон — с решимостью и надеждой, Рагнар — в недоумении, Лагерта — приоткрыв рот от удивления. «Предатель», — так и читается на лицах супругов, и их можно понять, ведь его позвали как свидетеля со стороны Харальдсона. Игнорируя пристальные взгляды, Ролло занимает место у трибуны и сосредотачивает внимание на судье, немолодой полной женщине. — Вы Ролло Лодброк, тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения, официально работаете охранником в ночном клубе Meadhall и являетесь родным братом подсудимого Рагнара Лодброка? — Да. Судья кивает расположенным по обе стороны от нее прокурору и присланному Ательстаном адвокату. Невысокий худощавый мужчина с типично британским чопорным выражением лица не вызывает у Ролло доверия, но альтернативы у них не было — ни у Ролло, ни у Лагерты, ни у кого из друзей нет денег, чтобы самим оплатить услуги адвоката. — Скажите, знаком ли вам убитый Кнуд Харальдсон? — Лично — нет, но я видел его один раз в тот самый день, — что ж, хоть об этом он не соврал. — Расскажите подробнее, что вам известно о событиях, произошедших двадцать первого августа две тысячи восьмого года, — просит адвокат, и Ролло вдыхает побольше воздуха, собравшись с духом. С одной стороны на него смотрит начальник, хмурый и воодушевленный одновременно, с другой — двое самых близких людей сверлят его недобрыми взглядами. Незавидное положение, но отступить нельзя. — Наверное, вы уже знаете, что я, Рагнар и Лагерта вместе с еще двумя людьми, которые не имеют отношения к делу, состоим в музыкальной кавер-группе, — объясняет Ролло, и судья утвердительно кивает. — В тот вечер мы выступали в клубе Meadhall, который принадлежит господину Харальдсону. Я заметил Кнуда во время выступления. Ролло уже было собирается рассказать об отвратительном поведении Кнуда и о девушке, к которой тот приставал у барной стойке, но вовремя одергивает себя. Ее не позвали в суд, следствие не знает о ней, и это значит, что в созданной Лодброками версии ее не должно быть, иначе вскроется правда о том, кто на самом деле убил брата Харальдсона. — Кнуд… был в клубе на протяжении почти всего выступления и, не отрываясь, смотрел на Лагерту. Потом мы закончили выступление, пошли на улицу покурить, но Лагерта задержалась. — И вы пошли ее искать? — уточняет прокурор. Ощущая, как Харальдсон буравит его взглядом, Ролло продолжает. — Да, спустя пять минут. Рагнар пошел первым, я — за ним, примерно через минуту или две. Когда я зашел в подсобку, он уже схватил молоток и замахнулся на Кнуда. — Вот! Я говорил, что он убил моего родича! Ролло Лодброк подтверждает это! — Харальдсон торжествующе ухмыляется. Ролло замечает, как помрачнел Рагнар за решеткой и с какой ненавистью смотрит на брата. Что ж, придется Ролло побыть предателем ради самого же Рагнара. — Да, Рагнар убил его, — кивает Ролло. — Но у него была причина на это: Кнуд пытался изнасиловать Лагерту, его жену. Я к тому моменту только добежал до той самой подсобки и не успел вмешаться, но увидел, что Рагнар огрел его молотком ровно в тот момент, когда Кнуд лапал ее, а она отбивалась. Рагнар молчит, Лагерта немного краснеет и опускает глаза. О таких подробностях обычно не говорят, но Ролло плевать — на кону стоит свобода Рагнара, нет смысла миндальничать и придумывать эвфемизмы. — То есть, вы утверждаете, что действия подсудимого были направлены на защиту семьи? Вы считаете, он действовал не из агрессии и неприязни? — с подозрением щурится прокурор и что-то записывает. Адвокат-британец, до этого молчавший, подает голос: — Свидетель защиты Лагерта Лодброк продемонстрировала телесные повреждения, которые ей нанес убитый. Показания Ролло Лодброка не расходятся с ее показаниями и со словами подсудимого. Очевидно, Рагнар Лодброк не рассчитал силу при ударе и хотел просто напугать или прогнать Кнуда Харальдсона, но причина для подобных действий у него была. — Допрос закончен, спасибо, — судья делает знак рукой, и Ролло уходит с трибуны. Внутри все колотится. Дальше — туман. Адвокат и прокурор спорят и приводят аргументы, почему нужно посадить Рагнара и почему этого сделать нельзя, Харальдсон вскакивает и возмущенно горланит, что он не оставит этого и накажет всех их, на что судья требует, чтобы он успокоился, а охрана угрожает вывести его в коридор. Вполуха слушая всех присутствующих, Ролло переводит взгляд на Рагнара. Тот все еще за решеткой, но в голубых глазах больше нет злости — поймав взгляд брата, он слегка улыбается и еле заметно кивает. Ролло снова теряется в своих перепутанных мыслях, лихорадочно мечущихся в сознании. Между шансом на собственное благополучие и Рагнаром он выбрал Рагнара. «Неужели моя жизнь всегда будет подчинена рагнаровой?» — мрачно думает Ролло, но тут же одергивает себя. Нет. Я выбрал Лагерту, она важнее всех остальных. Перерыв в тридцать минут пролетает почти незаметно. Когда все снова собираются в зале, судья встает и берет в руки толстую папку. Все замирают. Ролло кожей ощущает напряжение Лагерты и Рагнара. Судья говорит монотонно, Ролло мало что понимает из ее слов, но среди длинного перечня статей и терминов улавливает одну мысль: с учетом показаний свидетелей, причины преступления и не самого благопристойного портрета убитого Рагнару дали смехотворный условный срок в один год. — Осужденного освободить. И с выходом Рагнара из тесной клетки все возвращается на круги своя.***
17 октября 2008 г.
— Отлично! На сегодня закончим! Репетиция подходит к концу. Местом служит небольшой гараж Арне, в котором, к счастью, нашлись розетки. В тесное помещение набилось небывалое количество людей — Рагнар, Лагерта, Ролло, Кауко и, собственно, хозяин гаража явились со своими инструментами, Флоки, уже посвященный в планы Рагнара, приехал с ними же, чтобы помочь с настройкой оборудования. С ним — преданная Хельга, у стены скромно сидит темноволосый британец, друг Рагнара, которого тот позвал неизвестно зачем под предлогом «когда еще выпадет случай вас всех познакомить». Дети Лодброков тоже напросились на репетицию: конечно, Лагерта пыталась оставить их дома, но возмущенный Бьерн поднял крик — как же так, все самое важное происходит без него! Поэтому они здесь — Бьерн с восхищением смотрит на родителей, задает бесконечные вопросы, путается под ногами и всем мешает, а Гида тихонько болтает с Ательстаном в уголке. Ролло удивляется, как быстро тихая девочка нашла общий язык с этим непримечательным парнем, ведь даже с родным дядей она никогда не была такой общительной. В таком составе они собираются уже не первый раз. На первых репетициях Рагнар раскладывает перед друзьями кипу листков, вдохновенно объясняет свои идеи и показывает, что он хочет услышать. Тексты вполне неплохи — Рагнар пишет о языческих богах, древних легендах, героях, реальных и вымышленных, подробно рассказывает, в чем суть каждой малейшей отсылки. По стилю музыка разнообразна, здесь можно услышать и нечто напоминающее классический хэви-метал, и лирические баллады, вокальные партии в которых отдают Лагерте, и более тяжелые композиции. Пару раз Рагнар даже просит Ролло попробовать гроулинг («да ладно, ты же орал в караоке Lamb of God, все хорошо получалось»), тот сначала отнекивается, но потом постепенно втягивается, и этот элемент тоже отлично вписывается в некоторые песни. В ходе встреч остальные музыканты вносят свои предложения, что-то меняют, добавляют или убирают. В итоге ближе к концу месяца, спустя несколько изнурительных, но продуктивных репетиций Ролло даже начинает казаться, что у этой идеи есть будущее. «Все это круто, но как мы будем называться?» — однажды звучит вопрос от Лагерты. В ответ младший Лодброк пафосно заявляет: «The Vikings' Voyage», и никто не находит возражений. Аккуратно повесив гитару на стену, Ролло садится на диван и вскрывает заранее купленную банку пива, пока остальные обсуждают планы на будущее. Кажется, вечер прошел не зря. Рядом устраиваются Рагнар и Лагерта. — Ну как тебе все это, Ролло? — спрашивает Рагнар, его жена устало улыбается. Ролло пожимает плечами: — Неплохо. Для первого раза даже слишком хорошо. — Ага, — младший брат соглашается. — Я тоже думал, если честно, что получится фигня… Точнее, был готов ко всему. Приятно знать, что мы так хорошо сработались за двенадцать лет, что репетируем без скандалов и разногласий. Значит, мы готовы продолжать наш путь. — Вот кстати о продолжении, — прерывает его Ролло и делает глоток из банки. — Что мы будем со всем этим делать? У нас уже многое готово. Я думаю, надо для начала записать что-нибудь и разослать в лейблы… — Нет, — Рагнар возражает с серьезным выражением лица, и старший Лодброк на секунду замирает. — В смысле «нет»? А как ты собрался продвигать свои — то есть, наши — шедевры? — Послушай, — голубые глаза Рагнара снова горят энтузиазмом. — Кавер-группа дала нам отличное преимущество: нас знают в городе. Мы не только у Харальдсона играли, так ведь? Боже, да где мы только не выступали за эти годы, нас уже половина Каттегата узнает. Я думаю, нам надо этим воспользоваться, договориться и выступить где-нибудь, но уже со своим материалом. Поймем, как это звучит вживую, заодно заработаем. Тем более у тебя с работой беда, как я слышал. Что правда, то правда. Ролло до сих пор помнит, как сразу после суда Харальдсон подошел к нему с горящими от ненависти глазами. Если бы вокруг никого не было, он бы, наверное, плюнул Лодброку в лицо, но в здании суда охрана зорко следила за всеми. Вне себя от злости, немолодой предприниматель прошипел: «Ты уволен, и пусть ваша шайка и думать забудет о Meadhall!». Тогда Ролло попытался убедить его, что всего лишь говорил правду, но босс, уже бывший, лишь развернулся и вышел из зала стремительными шагами. Ролло лишь успел поймать сочувственный взгляд Сигги Харальдсон, которая ждала мужа в коридоре, после чего супруги исчезли, а он остался без работы. С тех пор Лодброк перебивался случайными заработками и брал в долг у друзей. Деньги пришлись бы очень кстати, но такой путь казался Ролло странным и не совсем нормальным — все-таки обычно группы сначала выпускают материал, и только потом начинают выступать. — И с кем ты собрался договориться? Жестом фокусника Рагнар достает из кармана джинс потрепанную бумажку и разворачивает ее. Бумажка оказывается вырезкой из газеты. — В ноябре, — Рагнар ведет пальцем по выцветшим строчкам, чтобы Ролло было проще разглядеть надписи, — на окраине Каттегата будет музыкальный фестиваль. Не Вудсток, конечно, но и нас еще никто не знает. Я хочу подать заявку от имени нашего прекрасного коллектива. Желательно еще отправить им фото, чтобы все увидели наши лица и в газете, и у себя на сайте. На фестивале обычно бывает много народу, исполнители самые разные, и мы туда впишемся как нельзя лучше. Если примут, конечно, но я в этом уверен. Сам понимаешь, сидеть без дела нельзя, а в клубах Харальдсона лучше вообще не появляться, не то что планировать выступать там. «Как мы будем выступать, если у нас даже демо нет?» — мысленно недоумевает Ролло. Доводы Рагнара о популярности через местное «сарафанное радио» не кажутся ему разумными. Высказать свою мысль он не успевает: Флоки и Хельга со смехом зовут Рагнара, чтобы показать что-то, и тот, бросив извиняющийся взгляд на брата, уходит к друзьям. Старший Лодброк поворачивается к Лагерте, до этого сидевшей молча. Женщина допивает свое пиво, перебрасывает светлую косу через плечо и, встретившись взглядом с Ролло, опускает глаза. — Знаешь, я хотела сказать… — она чуть касается рукой его плеча, и Ролло весь обращается в слух. — Спасибо тебе. Не знаю, где бы мы сейчас были, если бы ты не выступил в его защиту на суде. Я не в курсе, говорил тебе это Рагнар или нет, но повторю еще раз сама: спасибо. Ты спас нашу семью и его. Ролло пристально смотрит в ее серые глаза. С того момента она будто изменилась — взгляд стал жестче, а на лбу между бровей залегла глубокая морщина, наверное, уже навсегда. Глядя на нее, Ролло осознает, что даже одно-единственное убийство ради самозащиты меняет человека. — Ты думаешь, я сделал это ради него? — он говорит тихо, но увлеченные разговорами приятели и брат ничего не слышат. — Я пришел в суд ради тебя. — Ролло, я даже слышать об этом не хочу! — выражение ее лица тут же становится суровым, она отодвигается и бросает банку из-под пива в мешок для мусора. Мужчина лишь пожимает плечами: — Как знаешь, Герти. Я сказал правду и ничего, кроме правды. Чуть позже, когда компания собирается разъезжаться по домам, Рагнар задерживает всех и пересказывает друзьям план, с которым Ролло не был согласен. Взгляды друзей, однако, прямо противоположны его мнению. Переглянувшись, Арне и Кауко соглашаются: запись — дело хлопотное, а выступлений у них за плечами уже десятки или даже сотни. Лагерта поддерживает мужа, и Флоки, ковыряясь с чьим-то комбоусилителем, тоже ничего не имеет против. Ролло скрепя сердце понимает, что ему тоже придется согласиться с большинством, но большой радости от этого не испытывает. — Круто! У моих родителей теперь есть своя группа! — радуется Бьерн, и мать с отцом вдвоем обнимают его. Мрачно вздохнув, Ролло выходит из гаража за остальными. Время уже позднее, на улице темно и прохладно, и ветер треплет опадающие листья и голые ветви. Флоки и Хельга, обнявшись, спешат к автобусной остановке, за ними бежит Кауко — живет он недалеко, им по пути. Арне провожает друзей и остается заниматься своими делами в гараже. Рядом у обочины припаркован автомобиль Лодброков. Рагнар и Лагерта заталкивают восторженных детей на заднее сиденье и наперебой предлагают Ательстану подвезти его. Скромный англичанин сначала отнекивается, но потом маленькая Гида с улыбкой тянет его за рукав, и тот, рассмеявшись, залезает на единственное свободное место. При виде одинокого брата Рагнар машет ему рукой: — Ролло! Поехали с нами? — У вас слишком тесно, — мужчина выдавливает из себя улыбку. — Не страшно, — хохочет Рагнар. — Утрамбуем детей, посадим тебя или Ательстана впереди, а Герти сзади возьмет на колени Гиду, и всем места хватит. — Спасибо, но я прогуляюсь. — Как знаешь, братишка. Тогда до скорых встреч! Рагнар садится за руль. Двери захлопываются, синий Фольксваген уезжает, и Ролло остается один. До дома — примерно семь автобусных остановок. Часы на еще работающем торговом центре показывают полдесятого вечера. Ролло идет по пустеющим улицам не спеша, пытается успокоиться и насладиться тем, что в осенний вечер в Каттегате в кои-то веки не идет дождь, но внутри грызет ощущение, что что-то не так. Сегодня они с Рагнаром не договорились. Не успели поссориться, но и согласия не достигли, и группа решила сделать все так, как хочет Рагнар. Ролло вспоминает об их с братом договоренности: быть равными и обоим вносить вклад в дело. Как бы он ни старался забыть об этом, возникает неприятное чувство, что сегодня от него просто отмахнулись, как от назойливой мухи. Если так, то что будет дальше? За размышлениями Ролло не замечает, как машинально сворачивает на улицу, ведущую к дому, где располагается его съемная квартира. Он на ходу достает ключи и замирает. В переулке темно, дорогу освещает единственный фонарь на стене дома, людей нет, но Ролло затылком чувствует, что на него кто-то смотрит. Кто бы это мог быть? Хулиганы? Грабители? Шпана? Что ж, кто бы то ни был, он очень скоро пожалеет о близком знакомстве с Ролло Лодброком. Сжав кулаки и настроившись на неизбежную драку, мужчина оборачивается и едва не спотыкается от удивления. В свете фонаря стоит стройный женский силуэт, закутанный в пальто. — Это еще кто?! — восклицает Ролло вслух, делает шаг вперед и удивляется еще больше. — Госпожа Харальдсон, то есть Сигги? Вы заблудились? — Тшш! Она берет его за руку и тянет за собой. Лодброк не сопротивляется. Секунда, и они стоят у самой стены дома: здесь значительно темнее, чем в свете фонаря, но даже так Ролло прекрасно видит ее лицо. Серовато-зеленые глаза, и без того большие, как блюдца, теперь кажутся просто огромными — она явно напугана, озирается по сторонам и вздрагивает при малейшем дуновении ветра. — Что вы здесь делаете? Длинные русые с осветленными прядями волосы Сигги в беспорядке рассыпаны по плечам. Она уже не похожа на ту благородную леди, которой казалась при первой встрече. От неторопливой грации не осталось ни следа, она явно боится… но кого или чего? — Ролло, я должна предупредить тебя, — шепчет она срывающимся голосом. — Я еще полчаса назад пришла, тебя не было, но я ждала. Это важно. — Так в чем дело? — все еще недоумевает Ролло, и Сигги прикрывает глаза. — Тебе надо срочно уезжать из Каттегата. В идеале — не просто в соседний город, а куда-нибудь подальше. Мой муж тебя ненавидит, Ролло. После суда он сам не свой. Я в курсе дела, все понимаю и не виню тебя ни в чем, но Йохан как с ума сошел. Он сделает все, что угодно, чтобы разрушить твою жизнь! — Он уже уволил меня, я едва свожу концы с концами, — невесело улыбается Ролло. — Думаете, бывает еще хуже? — Ты не понимаешь! — в отчаянии она едва не срывается на крик, вновь оглядывается и снова хватает его за руку. — У Йохана есть связи в полиции и не только. То, что твоего брата не посадили — не иначе как чудо, но больше чудес не будет. Им не составит труда придумать фальшивое обвинение, подбросить улики и на законных основаниях упечь тебя за решетку. Я говорю тебе, Ролло, беги, затеряйся где-нибудь в Осло или Бергене, там тебя будет труднее найти. Вся ваша группа очень не нравится Йохану, но на тебя он затаил смертельную обиду! Изящные пальцы Сигги крепче сжимаются вокруг ладони мужчины. Рука у нее ледяная, хотя на улице еще не так холодно. Ролло неосознанно накрывает ее ладонь своей, но полностью доверять этой женщине не спешит. — Мой муж сейчас не здесь, — продолжает Сигги. — Он уехал в Швецию по срочному делу, но скоро вернется и начнет действовать. Надеюсь, ты прислушаешься ко мне, Ролло. Нет смысла в том, чтобы я тебе лгала. Я… — Сигги, — Ролло жестом останавливает ее. На их соединенные руки падает пара капель. «Все-таки пошел дождь», — с досадой думает Ролло и продолжает. — Я ценю ваш совет и, возможно, последую ему, но вам не стоит здесь находиться. Вы многим рискуете. Она кивает, опустив взгляд, и осторожно высвобождает пальцы из его ладони. — Так и есть, — шум начинающегося дождя перекрывает ее и без того негромкий голос. — Тогда… я пойду. Доброй ночи, Ролло. Накинув широкий капюшон на голову, Сигги разворачивается и медленно шагает прочь на высоких каблуках. Испуганная, по-своему смелая, невероятно одинокая на темной пустой улице, она собирается уйти… и почему-то в голове Ролло яркой молнией мелькает мысль о том, что нельзя отпускать ее просто так. — Сигги, подождите! Женщина оборачивается на его зов. Догнав ее в три шага, Ролло кладет широкую ладонь на ее худенькое плечо, такое хрупкое, что вот-вот сломается в его хватке, разворачивает ее к себе и, повинуясь внезапному порыву, целует. От волос Сигги пахнет ванилью, гвоздикой и чем-то еще, от чего у Лодброка кружится голова. Поцелуй выходит слишком неожиданным, порывистым и даже грубым. Ролло запоздало думает, что сейчас жена бывшего начальника оттолкнет его, даст пощечину и в гневе уйдет, но тонкие пальцы с длинными ногтями невесомо касаются его волос и подбородка. Все это слишком напоминает сцену из какого-нибудь кино, особенно когда дождь вокруг них барабанит по асфальту и лужам. Разорвав поцелуй, они будто не узнают друг на друга. Ролло кажется, что перед ним стоит совсем другая женщина, не та, с кем его познакомил Харальдсон. Та, таинственная и недосягаемая, никогда не перешла бы границу дозволенного, но в этой Сигги есть какая-то простая человеческая уязвимость, и оттого она становится ближе и понятнее. — Сигги, я… — он не находит слов. — Нет-нет, все нормально, — на мгновение на ее встревоженном лице появляется едва заметная улыбка, и Ролло становится спокойнее. — Тогда я провожу вас, хорошо? Этот район и днем не самый благополучный, а сейчас почти середина ночи. Она кивает и берет его под руку — жест столь естественный для нее и непривычный для него. Женщины, с которыми Ролло периодически знакомится, так не делают. Они либо сразу вешаются на шею и прилипают, как репейник, либо держатся на расстоянии. Мужчина ловит себя на мысли о том, что на желание той же Лагерты прогуляться ночью по району, где полно хулиганов, он бы отреагировал спокойно, но не может допустить, чтобы это сделала Сигги. Вдвоем они идут по опустевшей улице. Изредка машины проезжают мимо, и желтый свет фар отражается в мокрой поверхности асфальта. Дождь монотонно шумит вокруг и прибивает к земле последние опавшие листья. Вода стекает с капюшона куртки на лицо Ролло, но он не обращает внимания. В такую погоду легко снова потеряться в собственных мыслях, и только легкая ладонь, держащая его за локоть, напоминает Лодброку, что он не один. — Почему вы это сделали? — наконец задает Ролло мучивший его вопрос. Сигги поправляет намокшие пряди волос и смотрит с недоумением. — Не поймите неправильно, я не хочу лезть в чужое дело, но Йохан Харальдсон — ваш муж, — поясняет Лодброк. — Обычно супруги поддерживают друг друга, но вы сейчас сделали то, что ему явно не понравилось бы. Почему? Сигги молчит. Ролло бросает на нее единственный взгляд — в свете уличного фонаря ее лицо будто каменеет. — Из-за дочери, — женщина произносит эти слова слишком резко, и Ролло приподнимает брови. Он помнит юную Тири, улыбчивую, милую и слишком погруженную в учебу, по мнению ее отца. — Я так зла на него! Йохан считает, что нашей девочке нужен хороший партнер по жизни, и не когда-нибудь, а прямо сейчас. Ей всего двадцать! Тири еще молода, но он совершенно зациклился на ее личной жизни, уже год торопит ее и говорит, что хочет внуков, можешь себе это представить? Сигги вдруг всхлипывает. Ролло молчит, припоминая разговор с Харальдсоном: тогда он тоже высказывал подобные идеи, но Лодброк и предположить не мог, насколько все серьезно. — В наш век вовсе не обязательно заключать брак в двадцать, — бормочет сам себе Ролло. Уж он-то знает это как никто другой. Сигги горячо соглашается с ним, говорит быстро и порывисто, будто река из эмоций прорвала хрупкую плотину сдержанности. — Вот именно! Ей надо учиться, общаться с друзьями, пользоваться всеми возможностями, которые дает жизнь в ее возрасте, а Йохан и слышать об этом не желает. Две недели назад он полетел в Швецию, обещал приехать с каким-то своим партнером по бизнесу и познакомить его с Тири. Я отговаривала его, ругалась, запрещала ему это делать… все без толку. Он хочет сам вершить судьбу нашей дочери вне зависимости от ее желания. — Да уж, плохи дела, — Ролло не знает, что еще можно сказать. Наверное, Сигги наконец осознает, что не стоило так откровенничать о своей семье едва знакомому человеку. Она умолкает, но теперь Ролло все понимает. Если спустя долгие годы брака Сигги еще любила мужа, то его собственническое отношение к дочери убило в ней желание быть с ним одним целым. Она решила отомстить, как сможет, возможно, разрушить все его планы. Старший Лодброк вспоминает собственного брата и Лагерту. Даже при некоторой неприязни к Рагнару он не может представить, чтобы тот поступил так с Гидой. «Какой же Харальдсон все-таки мудак», — мрачно думает Ролло и ускоряет шаг вслед за Сигги. — Мы пришли, наш дом недалеко, — они сворачивают с главной дороги на улицу, застроенную коттеджами и частными домами, и женщина останавливается. — Дальше я пойду сама. Спасибо, что проводил. — Это вам спасибо, — он говорит это с искренней благодарностью. Дождь постепенно стихает. Ролло ожидает, что Сигги уйдет сразу, боясь привлечь лишнее внимание на улице, но она неожиданно делает шаг вперед и снова оказывается непозволительно близко. — Я не совсем честно ответила на твой вопрос, — она опускает глаза. — Я зла на Йохана, это правда… и ты мне нравишься, Ролло. Спаси себя, беги отсюда. Не хочу, чтобы ты пострадал. Сигги приподнимается на цыпочки, и их губы вновь соединяются, на этот раз не так резко, а неторопливо и даже чувственно. Запах ее духов, почти не выветрившийся, снова окутывает Ролло. Отстранившись через несколько секунд, женщина касается его щеки кончиками пальцев, а потом разворачивается и быстро уходит. Лодброку остается только провожать взглядом ее удаляющийся тонкий силуэт, пока она не сворачивает к уже знакомой калитке и не исчезает за забором. На обратном пути домой Ролло пытается отвлечься, но не может выкинуть ее из головы. Он выходит на главную улицу, машинально шагает в сторону своего района. В сознании мелькают все события этого вечера: утонченные черты лица Сигги, ее огромные испуганные глаза, холодные руки и вкус ее губ. Даже ее предостережение почему-то забывается на фоне ее самой. Жена бывшего босса Ролло, хрупкая, идеально женственная и слишком загадочная, совсем не похожа на порывистую волевую Лагерту, способную, как он уже знает, убить человека в гневе… но чем-то она его зацепила. Гул автомобиля прерывает мысли старшего Лодброка о Сигги Харальдсон. Он удивленно смотрит, как у обочины тротуара останавливается полицейская машина. Двое мужчин в форме выходят из нее и решительно идут в сторону Ролло широкими шагами.