Two-faced liar

Он помнил о тех сомнениях, что с такой дрожью поселились в его сердце. Не любят, не ждут. И оправдания работой, усталостью никогда больше не услышаться им. Он не хотел верить, если бы они хотели — они бы уделили ему внимание! Мальчишка не воспринимал больше родителей, как что-то, что надо было ценить и чем стоило дорожить. Он не видел в них то, что видели другие дети. Он перестал их ждать по ночам, чтобы его поцеловали в лоб, он перестал ожидать, что его утром разбудят нежным голосом и просыпался сам. Крайне рано. Сам готовил себе одежду, сам разбирался с одеждой и лишь с полной злостью слушал, как они собирались на работу, как болтали и обсуждая что-то, что теперь было важнее родного сына. Он находил спасение в тех огненных глазах, которые с такой радостью встречали его у порога школы. Которые с такой радостью ожидали окончания урок и вели его куда-то гулять. Плевать насколько это было далеко и насколько долго. Но однажды Хоуп навеки захотел забыть этот взгляд. Дрожь в теле не унималась, а его подростковый голос будто бы сломался. Он дрожал, пищал и выдал лишь. — Это. Это ты его.? — Беловолосый делает шаг прочь от друга, который с таким спокойствием разглядывал умершего зверька, шея была свёрнута. Хрупкое тело уже не двигалось. — Ну да. Хочешь глянуть поближе? — улыбается парниша, поднимая взгляд на того. Он надеялся навеки забыть этот взгляд. Поцелованный луной (как прозвали его многие его знакомые) никогда не думал, что вновь пересечётся с этим человеком. В тот день, когда к ним присоединились новые космонавты. Тот взгляд, та улыбка и те черты лица он узнал почти моментально. Насколько же тесен бывает мир? А когда нашли труп, который так хрупко лежал на полу. Как тот котёнок, которого с такой грубостью и бесчуствием убил в детстве русоволосый. Но белый молчал.

***

— Ты смеёшься надо мной? — рычит зверски Белый, делая шаг прочь от подходящего, словно зебра уворачивается от льва. — Тебе? Помогать? Да я сейчас же пойду и сдам тебя! — Ты это не сделаешь — Он гордо улыбается и ведь был прав. Манипуляция, словно карточный домик. Так была хрупка, но строилась по пунктам, каждый был основой для другого. Один неверный шаг мог всё испортить. Но Джесс был сам по себе манипулятор с самого детства. И он почти сразу понял, кого втянет себе помогать, как только вступил на палубу этого судна. Как только он увидел капитана без шлема, как только взглянул в глаза этого чёртового альбиноса. Ему было больно, когда Хоуп решил прекратить с ним любое общение и сейчас он хотел сделать ему встречную боль. Смысл играть святого, если все мы грешны в том или ином русле? И он соглашается. Так постыдно соглашается помочь убить, не ведая, что привяжется к тому, от кого так хотел избавиться красный.

***

Они сидели в тишине. По сути, обоим нечего было сказать. Лайр помог оттянуть и спрятать труп и сейчас просто сидел на стуле напротив капитана, который нервно сжимался на кровати, глядя вниз. — Когда ты собирался меня убить? — Произносит хрипло Лайр, чуть скалясь, а руки нервно сжимается на груди. — Не собирался. — Он поднимает на собеседника пугливый взгляд. Только теперь брюнет не верил этим глазам. Они лживы, как и сам капитан. Но всё же лёгкая жалость пробралась в сердце. — Правда. Лайр. Опять молчок и оба парня отводят взгляды по сторонам. Одному — стыдно. Он хотел рассказать, но потом. Не сейчас, нет. Другому было страшно и противно от лживости и двуличности человека, к которому он так уже успел привязаться. Брюнет слабо морщится и невольно приподнимает голову, когда такие тёплые руки коснулись шеи и нежно обнялись. Так крепко. Не лживо, от чего боль в сердце стала только сильнее. Ведь он прекрасно понимал, что или сейчас они выкинут предателей за борт или они обречены на гибель. Но ведь. Можно и договорится? ведь так? Лайр укладывает свои ладони на талию парня, прижимая плотнее к себе. А второй лишь расслабленно утыкается в шею собеседника, закрывая глаза. Он боялся. Брюнет боялся что с ним сыграют в лживую шутку. Что в его душу очередной раз проберутся и обманут. Вонзят нож в спину, но ведь. Он ведь мог это сделать и раньше, верно? А белому становится больно и он сжимается, ощущая, как к его лбу прикасаются сухие и крайне тёплые губы. Ему становится противно от самого, чёрт возьми, себя. Он гнался за любовью и гнался за заботой, которой ему не хватало, а она была прямо под носом. Не зря говорят писатели. Чтобы сформировать характер человека — ему нужен всего лишь один острый момент в его жизни и потом всё поменяется. — Я исправлюсь, я откажусь, я не убью остальных. Милый мой, прошу. — резко задрожал и заскулил Хоуп. На этот раз искренне. Слёзы были настоящими и крупными каплями пробежались по щекам, падая на брюки того, к кому он так яро прижимался. — Мы. мы. Мы выкинем красного и останемся живы. А Лайр молчит. Ему нечего было сказать, ведь как никак — собственного брата отправить на мучения, которые он и заслужил.. И на чью же всё же встанет сторону Чёрный?