***
– Невозможен! Ты просто невозможен, Коннор! Такой громогласный вывод сделала для себя девушка, в душе (да и не только в ней) ругаясь злым шёпотом – с её хрупкого тела ручейками стекала вода. Белое платье было бесповоротно намочено и всё время прилипало к телу; со светлых волос на её спину и плечи также неумолимо капали хрустальные капельки. Кара сжала руки в кулаки и нахмурилась, ноздри её то и дело раздувались, дыхание было глубоким и сбивчатым. Она была не просто зла – она была в ярости. Недовольно рыча проклятия и сыплясь оскорблениями, девушка громко хлюпала по тротуарной плитке улицы, а сзади неё беспечно шагал Коннор – ему, казалось, вовсе не было никакого дела до того, что в своих высказываниях его возлюбленная без обиняков грозилась швырнуть в его милое личико чем-нибудь тупым и тяжелым. – ...и если я ещё хоть раз на свой страх и риск соглашусь погулять с тобой, – в негодовании шипела она, даже не замечая в порыве злости, что парень незаметно подкрался к ней ближе, – то, прошу, напомни мне о моём испорченном платье и, в придачу к нему, паршивом, подмоченном настроении... Коннор! Заливаясь переливчатым смехом, он с легкостью поднял её на руки и покружил вокруг себя. – Ваше платье вовсе не испорчено, мисс! – с джентльменской честностью отчеканил он ей в ответ, обнажая ряд белых зубов. – А настроение далеко не такое паршивое, какое вы себе возомнили. Взгляните лучше, какой тёплый вечер! – с ангельской невинностью пролепетал Коннор, видя, что его спутница готова испепелить его взглядом серых, глубоко тёмных в сумраках вечера глаз. – И не дуйте так свои сладкие губки. Ну же... Не заставляйте меня начать жалеть о том, что я взял вас на руки. Разумеется, в глубине души Кара вовсе не была против такого поворота событий. К тому же на улице и вправду было просто чудесно: тени сумерек сгустились над их головами; редкие фонари услужливо освещали им узкую, уютную улицу, на которую они каким-то чудом попали; ни один силуэт, кроме их слитых воедино теней, не тревожил покой домов – в округе было тихо, никто не ходил здесь в такой поздний вечер. Не желая ронять своё бесценное достоинство в чужих, хоть и таких родных глазах, она, с раздражением рыкнув, сделала вид, что нехотя положила на его шею свои тонкие руки – на самом деле ей это очень даже понравилось – и вопросительно вскинула брови, как будто не понимала, для чего он устроил весь этот цирк. – Что? – Я жду, пока ты меня отпустишь, – с величайшей важностью ответила та. Коннор перевёл на нее взгляд и усмехнулся, закатывая глаза в отступающем жесте. Однако сдаваться он не собирался. – Ладно, – заключил он, натягивая извинительную улыбку. – Мне не стоило насильно затаскивать тебя в тот фонтан... Возможно – и только возможно! – я был не очень осмотрителен и... внимателен по отношению к тебе, детка. Но ты не должна не признать, что порция прохладной водички... – послышалась лукавая усмешка, – определенно пошла тебе на пользу. – Пошла на пользу? – Да будет вам, мисс! – звонко вскрикнул Коннор, неожиданно наклоняясь и мягко целуя её в слегка мокрую щёку. – Так, надеюсь, лучше? Та ничего не ответила, устремив взгляд на застёжку его пуловера, однако румянец на её щеках красноречиво подтверждал все догадки юноши.***
Преодолев длинную городскую улицу и несколько кварталов невысоких домов, они добрались до городской набережной, одинокой и тихой. Ночью здесь никого не было, лишь огни фонарей мерцали в темноте, словно маленькие светлячки. Фонтаны, обычно шумные, собирающие вокруг себя толпы людей, теперь не издавали ни единого звука, будто усыплённые очарованием ночи. Вдали пролегли тёмные очертания катеров и катамаранов, теплоходов и маленьких, почти незаметных корабликов, рыбацких лодок. Детройт в этот вечер лишь нежно плескалась за железным ограждением, временами тихо побулькивая. Она была тепла и спокойна, манила и притягивала к себе, в эту мрачную, чёрную воду. Коннор опёрся об ограждение и, задыхаясь, победно провозгласил: – Я первый! – Ах, мы соревновались? – вопросила его спутница, спокойным темпом шагая по брусчатке, а затем улыбнулась. – Ну что же, такой исход был предначертан самой судьбою. Куда же мне тягаться с вами, сэр. Тот вскинул брови и заключил тем же детским тоном, что она права, положив локти на холодный металл в качестве подставки, а затем взгляд его устремился вперед, вдаль; лицо приобрело одухотворённые черты. – Посмотри, там город впереди, – сменив тон на более непринужденный, промолвил он. И действительно, вдалеке, за неровными рядами морского транспорта виднелся живописный, современный и яркий Детройт. Башни высоток непрестанно тянулись вверх, озаряя своим светом всё вокруг. Кое-где пролегли длинные автотрассы и магистрали, и по ним ползли маленькие, разноцветные машинки. Даже в такую глубокую ночь мегаполис не спал – наоборот, казалось, что своей энергией и динамичностью он готов был разбудить весь оставшийся мир. К тому берегу был протянут гигантский Абмассадор. Коннор помнил, когда впервые его увидел – кажется, тогда он сидел в машине Хэнка, ехал на очередное задание, и вдруг взгляд его невольно зацепился сначала за громоздкую металлическую конструкцию, называемую мостовым полотном, а затем уже за величественные, гордые опорные стойки, возвышавшиеся над головами всех горожан. Благодаря своей массивности и прочности они с легкостью поддерживали несущие тросы, которые днём походили на тоненькие ниточки, а ночью на них зажигались яркие, жёлтые огоньки, как, впрочем, и на величественных опорах. А на вершине всего этого великолепия он прочел – с каким-то горячим чувством в груди – надпись, составленную из больших металлических букв: "Ambassador bridge". И тогда он невольно преклонился перед силой человеческого труда и упорства, преклонился перед символом их мощи и одновременно красноречивой красоты. Ничто не могло сравниться с этим мостом в его глазах, и Коннор был уверен, что долго ещё в глубине его сердца будет храниться образ такого могучего, дикого и гордого зверя, как Амбассадор. Река совсем успокоилась и улеглась, когда вокруг его пояса обвились тонкие женские руки, а на плечо устало легла светлая макушка. – В Торонто тоже есть мост, – неожиданно поделилась Кара, проследя за взглядом возлюбленного. – Старый, разводной... – тот повернулся и любовно прижал её хрупкое тело к себе, – только очень ржавый. – Правда? – Да-а... – протянула она, вдыхая свежий ночной воздух вперемешку с ненавязчивым запахом его одеколона. – А ещё по нему ездят поезда, и железный каркас подчиняется воле огромного рычага, похожего на человеческую руку. Ему больше ста лет, и выглядит он как огромная старая развалюха, однако канадцы к нему сильно привязаны и не позволяют строительным компаниям обратить "Strauss Trunnion Bascule bridge" в прах. – Ты что же, была на этом мосту? – Нет, и мне даже не удалось как следует его рассмотреть, – взгляд девушки рассеяно блуждал по широкой груди Коннора, где мирно покоились её собственные руки. – Тогда... Мне было не до этого. Коннор понимал, поэтому лишь кивнул и промолчал в ответ. У них обоих было прошлое, о котором они не любили вспоминать – но так уж устроена жизнь, что иногда некоторые вещи внезапно могут нам о нём напомнить, и тогда лишь блуждающий взгляд да побледневшее лицо служат молчаливым доказательством того, насколько больно нам снова переживать те моменты. Он взял её руки в свои и крепко обнял – Кара ответила с нежной взаимностью.***
– Давай. – Ни за что. – Тебе нечего терять: платье всё равно намокло. – Напомнить тебе, из-за кого это вышло? – Нет. – Тогда я, пожалуй, пойду... Отпусти меня! – И не подумаю. – Ещё несколько минут назад мы чуть не поссорились из-за твоего упрямства. – Ты пошла со мной и подумала, что сможешь обойтись без приключений? – Ты не склонен к такого рода приключениям! – Тогда ты плохо меня знаешь, детка. – Ещё раз ты так меня назовешь и, клянусь богом, Коннор... Но Коннор вдруг крепко обхватил её за талию и, подобно разгорячённому, страстному танцору, резко наклонил девушку над чёрной водой, надёжно опершись ногой о выступавший скользкий край. Помимо закрытых кафе, самого различного рода аттракционов, а также фонтанов, вокруг которых были поставлены изогнутые лавочки, на набережной под открытым небом был расположен так называемый бассейн: четыре длинных мраморных блока соединялись по краям и служили одновременно и бортиками, и нишей; а всю оставшуюся внутреннюю площадь заливали холодной водой, чтобы через каждые несколько часов включать систему фильтрации и, если в том была необходимость, менять воду на свежую и более чистую. Такая альтернатива пришлась горожанам по душе, и вместо того, чтобы рисковать своим здоровьем и купаться в грязной, опасной Детройт, отдыхающие теперь отдавали предпочтение либо пешеходным фонтанам, либо этому мраморному изваянию, либо ультрасовременным, продвинутым бассейнам, несколько единиц которых как раз были открыты в мегаполисе почти круглосуточно. Но Кара вскрикнула – очевидно, перспектива нырять тёмной ночью в этой мрачной воде ей не очень-то нравилась, в отличие от её спутника. – И ты...что? Инстинктивно она снова обхватилась за его крепкую шею руками и от страха впилась ногтями в мужскую кожу – Коннор зашипел. Его жертва была такому повороту событий если не рада, то очень довольна и, кажется, это довольство вполне резко отразилось на её лице, потому что парень вдруг злостно выдохнул, вернул её в вертикальное положение и отпустил, после чего отвернулся, засунув руки в карманы. Сердце невольно кольнула игла страха: Кара поняла, что ненароком его обидела. – Да ладно тебе, Коннор, – стараясь принять непринужденный вид, протянула та, подходя к нему ближе. – Только не говори, что тебе было больно. – От твоих сухих суждений – возможно. Она облегченно выдохнула: в голосе Коннора сквозил наигранный холод. – Я просто не хочу заболеть посреди лета, – прикоснувшись к мокрой ткани, она провела руками от поясницы до лопаток, затем по линии позвоночника вниз: медленно, растягивая удовольствие, Кара сделала ещё шаг, встав к нему вплотную и положив ладони на плечи, а затем поднялась на носочках и оставила мягкий поцелуй на том месте, куда ещё недавно так отчаянно впивалась ногтями. По-видимому, Коннор был весьма доволен результатом своей выходки, но не спешил ронять драгоценное достоинство, а потому молчал, но внутри него всё так и плавилось, так и пылало от этих касаний. Девушка, не переставая улыбаться, взяла его за руку и, на сей раз встав впереди возлюбленного, вскинула голову, как будто требовательно выпрашивала очередной ласки. – Ночь такая же тёплая, как и вода в этом водоёме – и даже ветер не колышит деревья. Почему хоть раз не сделать то, что прошу я? Но серьезный тон не дал ровным счетом никаких плодов: игривое настроение, в котором девушка пребывала, просто не позволяло ей заводить новую дискуссию. – А чего ты просишь? – голубые глаза сверкули азартным блеском в темноте ночи; Кара потянула парня за руку и прильнула к его губам, оставляя горячий, влажный поцелуй и не позволяя тому думать о чем-либо другом. Но Коннор был на удивление непреклонен. И в тот момент, когда она отстранилась, беззастенчиво причмокнув и вновь улыбнувшись, он лукаво приподнял брови. – Неужели ты подлизываешься? – Неужели это так важно? И спустя секунду он снова почувствовал её тихое дыхание, предшествующее новым поцелуям, только уже на своей шее. "Вот же негодница." – промелькнуло у него в потоке мыслей, однако вопреки этому Коннор закрыл глаза и на секунду очутился на пике блаженства: только они, вода, ночь, и её тёплые, мягкие губы. Но им не суждено было вдоволь насладиться этой сладостной отрадой – спустя несколько мгновений послышался скрип, неожиданный, испуганный возглас, а затем громкое и смачное "плюх!" Победная, самодовольная улыбка отразилась на лице парня, который сел на корточки около края и с диким удовольствием наблюдал за бессильным гневом своей спутницы, с руганью выплывшей наружу и проклинавшую Коннора на чём свет стоит. – Бесшабашный кретин! – в сердцах вспыхнула она, поднимая кучу брызг на своего ненавистника. Но тому явно не было до них никакого дела, ибо все мысли его занимали только фантазии о сладкой победе. – Я же говорил, вода тёплая, – насмехался он, собираясь подняться, потому что девичьи брызги уже изрядно намочили его лицо. И тут настал черед Кары вершить правосудие – коварно улыбнувшись, она схватилась за воротник пуловера и что есть силы потянула на себя. Закон гравитации не преминул подтвердить своё существование и в этот раз. И уже через секунду в воде оказались оба молодых человека. Не скрывая своего превосходства, девушка явно была самого лучшего мнения о проделанном фокусе. – Неплохо тут, правда? – самым язвительным тоном, на который она только была способна, прозвучал её голос.***
"Идиот, идиот, идиот..." Обычно невозмутимое лицо его в приглушенном свете фонарей теперь казалось встревоженным, немало озабоченным; руки слегка подрагивали, хотя Коннор мог бы поклясться, что ничего подобного не случалось даже на самых опасных миссиях по поимке преступника; в глазах сквозило неподдельное участие. Он понимал, что всё произошедшее – абсолютно его вина, однако времени на самобичевание и предание чувству ответственности самому страстному унижению у них не было, поэтому он сразу отбросил эти мысли. Легко спрыгнув с парапета на холодную землю, Коннор сразу взял девушку на руки, не позаботившись даже о том, чтобы надеть ботинки на ноги; его сердце стучало громко и быстро, и он чувствовал, что от сковавшего её душу страха сердце Кары стучало так же быстро, хотя она и смутно осознавала, что ничего серьёзного и опасного не случилось. Тем не менее, в мгновение ока очутившись возле лавочки и положив на неё девушку, Коннор плюхнулся рядом на деревянную поверхность, после чего закинул её ноги на свои колени и принялся с силой массировать спазмированную мышцу. Через некоторое долгое, напряженное время, только когда он полностью убедился в отсутствии реальной опасности и своими глазами пронаблюдал, как судорога постепенно проходит, на него наконец начали действовать слова успокоения и уговоры "не зажимать её пальцы так чертовски сильно, Конни, иначе ты их сломаешь." Страх так же постепенно отступал и растворялся; на душе вновь восстанавливалась прежняя гармония, хотя негативные чувства всё ещё терзали его сердце. Теперь, когда непроизвольное, болезненное сокращение мышц больше не грозило девушке, моральная усталость и терпкий стыд обещали обрести Коннора на вынужденные страдания. – И вообще, ты не должен себя винить. – Разумеется, должен. Он сказал это просто, без всякого самоунижения, будто выносил приговор не своей персоне, а чужой. Сила ушла из его рук, угроза миновала – Коннор теперь массировал её ноги непринужденно, удовольствия ради. – Ну да, возможно ты был чересчур упрям и легкомысленен, не решил послушать меня и в целом вёл себя как большой ребёнок... Но ты не мог предсказать такой исход событий. Деревья начинали колышиться, поднимался ветер. Вода в реке вновь забилась о каменистый берег, предвещая ненастье. – И всегда-то ты ищешь в людях хорошее. – Иначе жизнь казалась бы мне совсем иной, мой дорогой. Он хмыкнул и поджал губы, буквально заставляя себя взглянуть в её глаза. – Что, слишком мрачной и чёрной? Кара наклонилась и сжала его руку, проводя кончиком носа по мокрой мужской щеке. – Только без тебя в моей жизни, – а затем, снова откинувшись на спинку лавочки, произнесла тоном деловым и немного повелительным. – Но не обольщайся сильно, а лучше собирайся – совсем скоро пойдет дождь, и мне хотелось бы продлить это маленькое удовольствие, только уже в нашей спальне.