It's possible I've lost my mind.

– Знаете, вы могли бы остаться здесь на ночь, – засунув руки в карманы, протянул он, смотря, как его друг снимает с крючка свою куртку. – Дом хоть и не большой, но я мог бы вас разместить... К тому же с утра никто точно не будет подвергаться риску оказаться разбуженным огромной собакой, – и тут же постарался спрятать полуулыбку за выступом стены, вспоминая, как первое время ему приходилось испытывать описанное на самом себе. Хэнк, хоть и слегка навеселе, недовольно охнул, приняв самую выразительную позу, на которую только был способен в данный момент – подпер бока руками и поднял брови. – Ах ты, гнусный негодяй! – без тени злобы прохрипел он, неловко икнув. – Да у моего мальчика, к твоему сведению, сердце будет побольше, чем твоя никчёмная пластмассовая голова! Коннор в свою очередь промолчал, благоразумно полагая, что спорить с пьяным лейтенантом – дело поистине опасное и бессмысленное. Зато неподалёку стоявшая девушка изумленно развела руками и принялась корить их эксцентричного знакомого за такое бестактное поведение. – В самом деле, мистер Андерсон, даже Сумо ведёт себя в гостях куда лучше, чем вы, – тот раздраженно отмахнулся, снимая с металлических плечиков своё помятое пальто, однако, на удивление, ворчать неожиданно перестал. – Это все потому, – решил вклиниться в беседу Маркус, – что Коннор частенько бывает у мистера Хэнка в гостях и втайне учит его питомца ходить на двух лапах и заваривать чай, – Кара не выдержала и тихо прыснула, а её друзья тем временем обменялись обоюдно лукавыми взглядами. – Или, может быть, я слишком мелко плаваю? Для такого пса как Сумо, я уверен, под силу выучить китайский за пару месяцев, что уж говорить о каком-то чае! – Вы самолично будете учить у меня все гребанные языки на этом гребанном свете, – вздохнул Хэнк, переводя взгляд синих затуманенных глаз с Кары на Маркуса и обратно, – если не заткнете свои рты прямо сейчас. И да – Превеликий Господи – если я ещё хоть один раз услышу это сраное "мистер", или "лейтенант", или "мистер лейтенант", или чёрт знает что ещё, то точно слечу с катушек, и вы будете в этом виновны, чёртовы интиллигенты... – грубым, но едва разборчивым голосом пробубнил он, слегка качнувшись и с большим, казалось, трудом удержав вес на двух ногах. Уже одетый Маркус, терпеливо стоявший в дверях, на всякий случай придержал пожилого человека за спину, и вовремя – тот оперся рукой о его плечо и вновь вздохнул, но уже не с таким явным раздражением. Коннор наклонил голову и обнял Хэнка на прощание, похлопав по спине. – Спасибо, что пришли, – затем кивнул Маркусу, и тот в ответ так же тепло улыбнулся. – Были рады справить твоё старение, дружище. Смотри, как бы шестерёнки раньше времени не стёрлись – или у передовых моделей вместо них сгустки высокосовременной плазмы в мозгах плавают? – Очень смешно, – Коннор шутливо закатил глаза и цокнул, кладя руку на шею друга. Пару секунд они молча наслаждались ускользающим, но необыкновенно проникновенным и тёплым моментом времени, и даже изредка кряхтевший лейтенант не мог нарушить их своеобразную идиллию, – да хотя бы так, чем песок меж суставами. – Я уже готов обидеться, – с напускной серьезностью промолвил лидер девиантов, подхватывая Хэнка поудобнее и цокая каблуками сапог о начищенный паркет. – Кара, ты с нами? – Да, отведи нашего любителя повыпивать в машину, – она усмехнулась, складывая руки на груди, – я вас догоню. За окном ноябрьский дождь набирал силу и звонко тарабанил по подоконнику; ветер свистел между домов; тусклый свет лампы лениво осветил силуэты двух удаляющихся людей. Отдававшиеся эхом по лестничной площадке неспешные шаги смолкли. Будто с собой они забрали весь день и праздник – подумал Коннор, однако всё ещё стоявшая рядом девушка не давала ему поникнуть и остаться в одиночестве. Потратив ещё немного времени на обсуждение завтрашних планов и слегка затронув тему семьи, а особенно – их многообожаемых друзей, Кара опёрлась о дверной косяк и притихла, видимо о чем-то задумавшись. Её друг встал напротив, позволяя своему взгляду пройтись по её хрупкой фигуре. При неярком свете настенной лампы её волосы отливали золотом; в глазах плясали яркие огоньки, а на губах всё время играла какая-то странная полуулыбка. Он уловил между ней и Хэнком некое сравнение в поведении и невольно задался вопросом: а бывают ли андроиды пьяны? Коннор не знал. Но на вряд-ли Кара могла бы быть такой – даже если бы захотела. – Я много думала, – начала она неспешно, разглядывая пуговицы на его зеленой рубашке, – о том... Понравится ли он тебе. Кара всегда смотрит так решительно, прямо, поднимая подбородок вверх в гордом положении, невзирая на любые трудности – но когда дело касается чего-то личного между ней и Коннором, когда последний стоит перед ней и заглядывает в глаза, держась на расстоянии катастрофически небольшом для нормальной работы её мозга, сердца, всего организма – вся её решимость мигом испаряется и не оставляет после себя и следа. Странно это, вновь мелькает у него в голове в тот момент, когда он делает шаг к ней ближе и слегка наклоняется вперед, внимательно следя за выражением её лица. Андроид слегка нахмурился, натянув на лицо улыбку и силясь понять, что не так. – Конечно, – и обернулся вполоборота, заглядывая в гостиную. На диванной подушке размашисто лежал его новый сосед по квартире и с остервенением вгрызался маленькими зубами в несчастную игрушку. – Думаю, мы поладим. – Просто... Ты говорил, что любишь собак, – она поджала губы и прокашлялась. Видно было, что она если не корила себя, то по крайней мере явно жалела о подаренном питомце. Её эта манера делать из себя виноватую в тот момент, когда всё было совсем наоборот, могла бы изрядно раздражать Коннора, как раздражала его самоуверенность Рида или некоторая наивность Маркуса – но он не мог заставить себя испытывать это чувство, потому что знал – она всегда хотела быть для него кем-то, на кого он бы с уверенностью мог положиться. Она и была для него этим кем-то, хоть и не до конца осознавала. Коннор любил её со всеми её ужимками и ненужными виноватыми глазами, со всей её наивностью и упрямостью. И если ни от кого другого он терпеть подобных черт характера просто не мог, то от неё он готов был снести что угодно. – Кара, – его рука легла на её предплечье, – я сказал это уже три раза и готов повторить ещё, если нужно: я рад твоему подарку и буду заботиться о нём в той мере, в какой это необходимо. Ты не должна переживать на этот счёт. Они улыбнулись друг другу – девушка слегка повеселела. – Ещё не решил, как назовёшь? – с интересом осведомилась она. – Пока нет... Но я не до такой степени банален, чтобы наречь его "Пушком" или "Дымком". Миссис Элвис предлагала мне "Зевса", представляешь? Это же... Я смогу управлять погодой да? – Ага-а, – рассмеялась его собеседница, обнажая ряд белоснежных зубов. – Я была бы не против, если бы твой могучий "Зевс" метнул парочку молний в Хэнка, когда он выводил бы меня из себя как обычно. – Сумо тебе спасибо не скажет, – заметил Коннор, после чего охнул, – А что, если дать ему кличку "Ланселот"? Прекрасное, громогласное имя! Не смейся так, моя милая, тебе еще предстоит познать всю мощь будущего героя! – Что, прямо как того парня из "Меча короля Артура"? – она приподняла брови, силясь одолеть смех. – Да, – кивнул он, незаметно сокращая расстояние межде ними; Коннор мог почувствовать прерывистое дыхание девушки на своей щеке. Кара заметила это, но значения не придала: сощурившись, она пыталась ухватиться за кусочки воспоминаний, возникавших в сознании. – Напоминаю для особо почтенных граждан – ты читала мне его на прошлой неделе. – Ах да, – наконец кивнула Кара, облизнув пересохшие губы. – Не думала, что тебе он так запомнился. Коннору он и не запомнился, кроме самого названия и парочки интересных, но блёклых персонажей и неумелого слога – зато хорошо отпечатался в его памяти медленный, глубокий и нежный голос, чуть нахмуренные тонкие брови, аккуратные пальцы, бережно переворачивавшие страницу за страницей. Словом, ему запомнилось многое, очень многое, только вот из прочтенного рыцарского романа, увы, воспоминаний у него осталось совсем чуть-чуть. – Я был бы рад ещё раз сходить с тобой в иерихоновскую библиотеку, – промолвил он тихо, разглядывая лазурную радужку её глаз. – Неужели тебе так нравится, когда я читаю вслух? – вопросила Кара, хитро улыбаясь и вновь складывая руки на груди. Как назло, сегодня она надела голубую блузку с вырезом – ненавистную ему и одновременно премного им обожаемую. – Возможно... И не только это. – Что же ещё? Коннор любил её настойчивость с той же силой, с какой любил подлавливать её и одерживать маленькую победу в их словесной перепалке. – Видишь ли, – он чуть приоткрыл губы и провёл ладонью по её щеке, чувствуя, как она невольно замирает, – там продают просто потрясающе красивые брелки с сердечками. И он снова уловил себя на мысли, что ему нравится её смех – что вообще ему в ней не нравится? Неужели есть в ней что-то, что он бы мысленно не проанализировал и не рассудил как нечто запредельно привлекательное? – Ты просто идиот, мистер Коннор, – заявила она, едва силясь подавить в себе очередную волну смеха. – А ты чересчур коварна, мисс Кара, – парировал тот, – наверное, мы друг друга стоим, да? Но мисс Кара промолчала. В её глазах плясали озорные, яркие огоньки. Ему было отрадно видеть её такой, особенно в свой День Рождения. Мир совсем ничего не стоил без неё в нём – Кара улыбалась, и в её улыбке Коннор находил счастье большее, чем в ком-либо другом. Он вдруг наклонился и поцеловал её. Коротко, осторожно, совсем по-детски, но ему этого было достаточно для того, чтобы совсем потерять голову. Отстранившись, он произнёс: – Останься. Кара улыбалась, как улыбаются обычно люди, которые в душе радуются тому, что оказались застигнуты врасплох. Она провела незамысловатую линию по его руке кончиками пальцев, вновь подняла голову, смотря лишь на единственный предмет, который имел над ней полную власть в этом мире – на его губы – и, казалось, нехотя подавила в себе желание повторить подобную близость. – "Ланселот"... – задумчиво сказала она, надевая на плечи пальто. – Вполне подходит для его мечтательных карих глаз и бунтарского нрава, – и, щёлкнув каблуками, хитро подмигнула ему прямо перед тем, как скрылась из виду за выступавшим углом стены. Коннор простоял у порога несколько минут. Затем, слушая мерное стучание капель о крыши и быстрое журчание воды по трубам, осел на пол, опёрся затылком о стену и долго и старательно кусал собственные губы, всё ещё ясно чувствуя вкус её вишневой помады на языке. Глаза у Ланселота были большие, хитрые, подобные ранней весенней траве – ярко-зелёные. Только вот совсем не карие.