Верность

Все произошло столь стремительно, что Брагин не сразу сообразил, что к чему. Почувствовав на своих губах чужие губы — не мягкие, податливые и родные Маринкины, а незнакомые шершавые, он на мгновение окаменел, и уже в следующую секунду решительно отодвинулся, снял с своих плеч женские руки. — Ирина Алексеевна, вы что-то перепутали, — он попытался перевести все в шутку. — Это всего лишь я, Брагин, а не ваш… мужчина. — Я понимаю, вы не в себе. Хотите, я с ним поговорю. Если надо, то и морду набью, — он потер кулаки. — Спасибо, Олег Михайлович, — она не хотела поверить, что проиграла. Куда приятнее было считать что просто выбрала не совсем подходящий момент. — Я сама разберусь. — Женщина встала и, не смотря на Олега, удалилась из ординаторской. А что же Брагин? Это был второй за время его совместной жизни с Мариной, поцелуй не с ней. Хотя это секундное касание губ и поцелуем-то назвать нельзя. В свое время, забывшись и ответив на такие же действия молодой и резвой адвокатши, он пообещал себе, что подобное никогда больше не повторится. Сегодня Павлова его сильно огорошила. Он никак не ожидал от нее подобного. Тем более, он никогда не давал ей никакого повода даже подумать о том, что между ними что-то возможно. Он женат, любит свою красавицу и умницу Маришу и не собирается ей изменять. Он хотел быть ей верным не из чувства долга, а просто потому, что знал, чувствовал — с ней все по-настоящему. А еще отчетливо осознал: когда губы Павловой прижались к его, он ничего не почувствовал. Никакого предвкушения, волнения, трепета, бурления крови, выброса адреналина — словом всего того, что он всегда чувствовал, стоило лишь прикоснуться к Марине. А сейчас совсем ничего. Впервые в жизни. Он мог бы заподозрить у себя проблемы с мужским здоровьем, если бы не далее как нынешней ночью не занимался «безудержным сексом» с женой. Яркие, чувственные картинки их страсти до сих пор стояли перед глазами. Он снова слышал умоляющий шепот своей девочки: «Олег, пожалуйста, только не останавливайся!», ее упоительные стоны, ощущал царапающие его спину женские ноготочки, ее жаркие поцелуи и собственные то резкие и решительные, то мягкие и нежные движения внутри ее умопомрачительного тела. С самого начала, с первых же поцелуев с Нарочинской, у него сносило от них крышу. Он не мог думать ни о чем другом, кроме как о близости с ней. И до сих пор, после нескольких лет совместной жизни и рождения ребенка, стоило им оказаться в опасной близости, коснуться друг друга, как глаза обоих загорались, а все преграды рушились, словно по мановению волшебной палочки. Ее поцелуи — то мимолетные, то полные нежности и заботы, то страстные, жаркие, обжигающие, были для него глотком свежего воздуха, лучшим лекарством, лучшей наградой (не считая той, что следовала после поцелуев). Так что, Олег был уверен, что с ним все в порядке. Все дело в том, что женщина не та. Он осознал это столь отчетливо, словно прочитал написанное огромными буквами на бумаге. Не она, не его Маринка, и вот результат. Все просто! — Брагин, хватит прохлаждаться, срочно в первую смотровую, — командный голос Нины прервал его размышления. Он тут же отправился туда, где его уже ждал пациент.

***

Прошло пару недель. Брагин и думать забыл о том маленьком инциденте. Очередное ночное дежурство выдалось на удивление спокойным. Ближе к утру Олег прилег на диван в своем кабинете и провалился в сон. Проснулся от нежных поглаживаний по спине. Не до конца сбросив с себя оковы сна, он пробормотал: — Мариш, дай поспать, ночь же еще — темень такая. Хотя, если ты просишь… Он резко развернулся, потянул ее за руку, обнимая женское тело, пробираясь под одежду. То, что это не Марина, понял сразу, как только ее коснулся. Сон как рукой сняло — отпрянул, щелкнул кнопкой выключателя. На него смотрела… Павлова. — Олег, я… — начала она неуверенно. — Ирина Алексеевна, — на этот раз он решил прояснить все до конца. — Мне казалось, мы друг друга поняли еще в прошлый раз. Я люблю свою жену и мне никто больше не нужен. — Но она не единственная женщина на земле, — Павлова не хотела признавать поражение. — Для меня единственная, и это больше не обсуждается, — он начал откровенно злиться на всю эту ситуацию, на непробиваемую Павлову, которая ему и даром не нужна. Бросил взгляд на часы — почти 7 утра. Его девочка уже проснулась и собирается на работу. Ему нестерпимо захотелось услышать ее голос. И он услышал его, как только за Павловой, наконец, закрылась дверь. — Брагин, я в шоке, — Нарочинская не скрывала удивления, а Олег пытался уловить ее настроение. — Она сразу обратила внимание на заспанный вид мужа, его помятую хирургическую форму, всклокоченные волосы. — Павлова вылетела из кабинета так быстро, что чуть не сбила меня с ног. Ты ничего не хочешь мне рассказать? — Господи, Марина, о чем ты подумала? — больше всего он боялся, что она неправильно все поймет. — Ничего не было и быть не могло. — Я знаю, Брагин, — ее голос звучал очень спокойно. — Она же клеилась к тебе, да? Странно, я никогда раньше не замечала.  — Ревнуешь? — хитро прищурился он. Поняв, что она не него не злится, он повеселел. — К ней? Нет. Она не в твоем вкусе, да и, мягко говоря, не настолько молода и привлекательна, чтобы привлечь твой искушенный взгляд, — Нарочинская не церемонилась, говоря о той, что посмела подкатывать к ее мужу. — А в целом, конечно ревную, Брагин. Ты только мой! — Твой, твой, — он подошел ближе, привлек ее к себе. — И мне никто больше не нужен — по этому поводу можешь не беспокоиться. Ну подумай сама — зачем мне кто-то, если у меня есть ты?