От света к тьме

      Танис сидел, прислонившись спиной к дереву. Глаза его были томно прикрыты, где-то вдали раздавались голоса, принадлежащие представителям разных рас, но полуэльф не слышал ничего, кроме собственного дыхания. Прохладный ветерок играл с его волосами и приятно щекотал лицо, тело болело от смертельной усталости, а в голове было пусто — ни эмоций, ни мыслей. Наверное, впервые за прошедшие полгода. Справа от Таниса, под тем же самым деревом, сидела, прижав колени к груди и обхватив их руками, прекрасная эльфийка Лорана, рядом с ней — притихший (что было поистине поразительно) Тассельхоф. Слева от полуэльфа Тика прижималась к нежно обнимающему её Карамону. Проблем в этих отношениях хватало и сейчас, а в будущем их будет только больше, но в данный момент они были спокойны и счастливы рядом друг с другом. Танис завидовал им, вспоминая своё счастье, навечно оставшееся в гостинице «Свинья и Свисток».       Полуэльф открыл глаза и поднял голову, устремив взгляд в ночное небо. Те, кто не знал его, могли бы подумать, что он молится, но те, кто был давно знаком с Танисом, были бы уверены, что это не так: он никогда не был особенно верующим. Однако не в этот раз. Сейчас полуэльф молча просил у Богов немного времени — времени, чтобы отдохнуть. Хотя бы одну ночь не думать о том, что на тебе ответственность за несколько — десятков? сотен? тысяч? — жизней, кроме собственной, не бояться того, что в любой момент тебя может оглушить тяжёлый удар по голове. А возможно, между твоими рёбрами просто пройдёт клинок и пронзит сердце, а смерть будет довольно быстрой, хоть и болезненной? Танис просто хотел, чтобы время ненадолго остановилось.       Были ли услышаны его молитвы, известно только самим Богам…       Полуэльф продолжал смотреть на множество звёзд, подумав о том, что скоро должны вернуться на места созвездия, отсутствие которых заметил Рейстлин. Ещё тогда, в Утехе. Как же это было давно…       Танис даже не вздрогнул и не нахмурил брови, как обычно происходило, когда случалось что-то неожиданное и непонятное; он, наверное, даже не испугался — возможно, потому что лишился способности испытывать страх на какое-то время, — когда на него сверху посыпалось нечто похоже на золотую пыль. Полуэльф только продолжал устало смотреть в небо, словно не замечая ничего подобного. Не заметили этого и остальные.       Вдруг Танис ощутил, как страшная усталость, которая и до этого не забывала о себе напоминать, накрыла его с невероятной силой: веки стали тяжёлыми, руки, до этого скрещенные на груди, помимо воли полуэльфа расслабились и упали на землю, а сознание буквально за мгновение соскользнуло во тьму. Голова Таниса безвольно упала на грудь. Для стороннего наблюдателя показалось бы очень странным то, что одновременно с Танисом уснули и все остальные: и Тика с Карамоном, и Лорана, и кендер — хотя до этого сон ни к кому из них не шёл. Но если бы этот сторонний наблюдатель знал, что спутники оказались под влиянием сонного заклинания, вопросов бы не возникло…       Огромный зелёный дракон появился высоко в небе, почти полностью заслонив собой серебряную луну. Он начал снижаться, и с каждой секундой расстояние между ним и Танисом и компанией сокращалось. Когда дракон приземлился, спутники, очевидно, должны были в страхе подскочить, потому что никакой сон не мог защитить их от магического ужаса, который навевали такие порождения Такхизис, как драконы. Однако никто из них даже не пошевелился: заклинание хорошо оберегало их сон.       Чёрный маг слез с дракона, злобно и презрительно таращащегося на смертных, и успокаивающе похлопал его по чешуе. Циан Кровавый Губитель резко отвернул голову, а после прилёг на траву. Теперь было достаточно тихо для того, чтобы маг слышал шорох собственной мантии, касавшейся травы, посох, который в такт шагам своего владельца глухо постукивал по земле, и треск костра, разведённого Танисом и Лораной.       Рейстлин приблизился к дереву, под которым сидели его бывшие друзья и брат-близнец. Он холодно смотрел на них, его глаза чистым золотом поблёскивали во тьме капюшона, не выдавая сожаления, появившегося в душе мага. В памяти всплыли тёплые воспоминания о беззаботных путешествиях с этими людьми, о проведённых с ними же вечерах в «Последнем Приюте», о разговорах, шутках и мелких ссорах, о годах разлуки и встрече всё в той же всеми любимой гостинице… Действительно, как же это было давно… И как многое изменилось… Струм и Флинт — мертвы, а каждый из оставшихся в живых изменился, включая Тассельхофа, несмотря на то что кендеры, как известно, постоянны в своей непредсказуемости и весёлом нраве.       — Эта встреча была назначена судьбой, не иначе.       — Если встреча назначена судьбой, то, значит, из неё со временем должно получиться что-то значительное. Ты предвидишь это?       — Я… Я думаю, такое может случиться. Вообще-то я всего лишь пошутил.       Но «такое» случилось. Из встречи получилось нечто действительно значительное и… странное?.. Ну кто из друзей мог тогда подумать, что через несколько лет их разношёрстная компания, имеющая лишь неформального лидера в лице эльфа-полукровки, молодого мага, воина с простым умом, Соламнийского Рыцаря, что на самом деле им не являлся, кендера и гнома, ввяжется в события, которые позже будут именовать Войной Копья? Даже «глубокий мыслитель» не предполагал ничего подобного.       «Всё-таки выжил… Даже теперь выжил…» — подумал Рейстлин, устремив взгляд на Таниса.       Воспоминания, приходившие в голову, теперь были связаны с ним. Маг помнил, как добр и мягок был полуэльф как с ним и Карамоном, так и со Стурмом, тоже осиротевшим вскоре после близнецов, и даже с Тассельхофом, хотя большинство Утехи, как и их компании, срывались на безобразничающего кендера, грубо возвращая себе вещи, которые тот «одолжил». Танис же был более гуманным: просил Таса отдать украденную вещь и каждый новый раз объяснял, что воровать не стоит, попутно успокаивая злого Стурма, который терпеть не мог клептоманию, присущую кендерам, и ворчащего Флинта. После того, как украденный предмет удавалось изъять, полуэльф подходил к человеку, в карман которого в этот раз залезли непослушные руки кендера, отдавал этот предмет и извинялся. При том, что зачастую эти люди выражали недовольство, разговаривая с Танисом, хотя все претензии были к Тасу, остальные друзья поражались терпению полуэльфа. Помимо этого Танис всегда был готов помочь с чем-либо, поддержать, и, если что-то не получалось, он лишь мягко, снисходительно улыбался, никогда не насмехаясь подобно Китиаре. Было абсолютно неудивительно, что именно Танис стал лидером их компании по молчаливому согласию всех остальных.       Рейстлин помнил своё сочувствие и помнил восхищение Танисом. И никогда не забывал первые признаки этой глупой влюблённости в него. Не менее хорошо маг помнил, какие совместные вечера и ночи они с полуэльфом проводили в Порт-Балифоре… Осторожные прикосновения и поначалу несмелые поцелуи, которые дарил ему Танис, то, как Рейстлин иногда прикусывал кончик заострённого уха, — и это, наверное, единственное, чем полуэльфа можно было смутить до покраснения, — а потом целовал Таниса в этот же кончик уха, словно извиняясь. Ночи, когда маг хорошо спал, не просыпаясь и не замерзая, потому что от кошмаров и холода защищали надёжные объятия полуэльфа. То, как Танис проводил кончиками пальцев по щеке Рейстлина, пока у того были завязаны глаза, то, как маг запускал руку в рыжие волосы и перебирал их. Слишком тяжело было осознавать, что это всё осталось в гостинице «Свинья и Свисток»… а сейчас будет похоронено вместе с Танисом…       Маг поднял руку, из-за чего широкий рукав мантии немного оголил предплечье. С золотых пальцев вот-вот, под одному слову Рейстлина, должны были сорваться молнии, которые поразят полуэльфа.       Это было необходимо Рейстлину. Всё, что между ними происходило, было слишком глупо, неправильно и бессмысленно. Сначала эта странная влюблённость мага, потом их поцелуй, потом гостиница… Тогда Рейстлин действительно заигрался, потерял голову. Танис вызывал в нём такую бурю эмоций, которую не мог вызвать никто другой. Даже магический экстаз от использования сильнейших заклинаний не шёл в сравнение с тем, что Рейстлин чувствовал, лёжа в одной постели с полуэльфом — хотя он никогда себе в этом не признается.       Но маг увидел свою ошибку и тут же её исправил, на следующий же день отказавшись от любви Таниса. А ещё он пообещал себе больше никогда не совершать подобную ошибку. И Рейстлин не нарушил обещание даже на «Перешоне», бросив полуэльфа умирать, как бы сложно это ни было. Он даже почувствовал облегчение: мёртвый полуэльф больше не сможет помешать его планам. Но Танис выжил. Выжил он и сейчас, побывав в Храме Нераки, где, как думал Рейстлин, был обязан умереть. Но вот он — живой и здоровый. Так быть не должно, это шло вразрез с планами мага. В конце концов, не дававшие покоя мысли о полуэльфе, заставили его вернуться сюда, просто чтобы убедиться в смерти Таниса. Но, увидев его живым, Рейстлин почувствовал искреннюю радость и отследил мысль всё-таки отказаться от своей затеи. Он не мог второй раз наступить на эти же грабли. Танис Полуэльф должен быть мёртв. Да, это было необходимо.       Рейстлин снова взглянул на луны: серебряную Солинари, алую Лунитари и чёрную, которую он теперь видел так же хорошо, как и остальные маги его Ложи, Нуитари.       «Отличный способ остановить меня», — маг с презрением усмехнулся и вновь взглянул на полуэльфа, опустившись перед ним на одно колено, желая в последний раз заглянуть в лицо со слишком правильными для человека чертами.       Рейстлин сжал губы, колеблясь. Бросить Таниса умирать — неважно, два раза или один, — и собственноручно убить его — абсолютно разные вещи. Неужели он действительно способен на это?       «Ему не будет больно, — мысленно сказал себе Рейстлин. — Эта безболезненная и быстрая смерть во сне куда лучше, чем мучительная смерть в бою».       Однако эти вполне рациональные доводы нисколько не придали решительности, а по телу пробежал холодок. Рейстлин вспомнил, как чувствовал себя в день смерти отца. Он вспомнил беспомощность, страх и жалость к себе. Своё бессилие перед лицом смерти. Сейчас она, такая же холодная и неотвратимая, придёт за Танисом, который даже не успеет испугаться, не поймёт, что умирает…       А затем маг вдруг подумал: а простил бы его Танис? Ответ пришёл довольно быстро: простил бы. Он был в каком-то смысле похож на Карамона, хотя Рейстлин долгое время не отдавал себе отчёт о том, чем именно полуэльф напоминал ему близнеца. Однако сейчас всё неожиданно стало ясно: Танис тоже обладал этой странной и поистине невероятной способностью — прощать и любить, несмотря ни на что.       Боковым зрением маг случайно заметил Лорану, прекрасную эльфийскую принцессу. Она действительно любила Таниса, сбежала за ним из Квалинести — а как известно, эльфы очень любят свою родину, — а он выбрал тщедушного мага, который впоследствии бросил его умирать. Да что там говорить, Рейстлин помнил, как Флинт жаловался, что каждая вторая девушка Утехи подходила к нему с просьбой передать Танису привет или пожелать удачи, если тот собирался в путешествие. Полуэльфа обожала ровно половина женского населения Утехи. Конечно же, для жителей этого города, ни разу в жизни не видевших эльфов, Танис был действительно прекрасным с его правильными чертами лица и раскосыми глазами. У него был огромный выбор, а он выбрал Рейстлина…       Мысли не давали покоя, вызывая непрошенные чувства. На помощь магу пришла его железная дисциплина, которая выработалась в процессе занятия магией, для чего нужно было максимальное сосредоточение, а все лишние мысли могли быть даже опасными. Рейстлин заставил себя опустошить голову, убив все эмоции, и сосредоточился на магических словах, снова вытянув руку. Несмотря на всё это, где-то на краю сознания — или скорее в самых глубинах этой тёмной души — была боль от того, что через секунду Таниса не станет.       К искреннему удивлению мага, его губы не договорили заклинание, а рука взяла Таниса за подбородок, приподняв его голову. Не открывая глаз, Рейстлин мягко коснулся губами лба полуэльфа, оставив на нём последний короткий поцелуй…       …а после опустил руку и выпрямился, сделав шаг назад.       Рейстлин ещё долго смотрел на Таниса, ругая себя и его за то, что происходит. И лишь проклятое зрение напоминало магу о том, что время всё ещё существует. И оно бежит.       Рейстлин судорожно выдохнул и резко развернулся. Он направлялся обратно к дракону.       «Пусть ты останешься первой и последней моей слабостью, Танис Полуэльф».