И все же, когда Танису случалось бывать
в подавленном настроении или грустить,
он всегда вспоминал последний дар этой
навеки погрузившейся во мрак души и,
закрывая глаза, благодарил богов за
их великую щедрость.
«Испытание близнецов»
Танис вышел из Храма Паладайна, где он провёл последнее время — счёт которого, правда, потерял, — в весьма странной компании. В одной комнате, являющейся покоями умирающего Элистана, кроме самого жреца, собрались, собственно, Танис Полуэльф, Астинус, палантасский летописец с каменным выражением лица, и тёмный эльф Даламар, представившийся учеником Рейстлина. Последний сейчас шёл перед Танисом, желая поскорее уйти с освящённой территории Храма: каждый шаг на ней приносил эльфу боль. Полуэльф, хмурясь, смотрел на него в попытке понять, что он чувствует к тому, кто непосредственно связан с бросившим друзей умирать человеком. К своему удивлению, Танис понял, что не испытывает к Даламару неприязни, — по крайней мере в той степени, в которой мог бы. Мысли о Рейстлине поднимали в его душе злость и обиду, он не мог даже выговорить без гнева имя, которое когда-то нежно шептал в приятной ночной тишине. Танис вздрогнул, увидев, что тёмный эльф сильно сжался от новой волны боли и пошатнулся. Полуэльф тут же сорвался с места и подбежал к нему. Как раз вовремя, чтобы не дать Даламару упасть. Тот схватился за плечо Таниса и хотел было отстраниться, но полуэльф довёл его до выхода с территории Храма, поддерживая. Даламар едва заметно кивнул как бы в благодарность и тут же отошёл от Таниса. Полуэльф опустил голову и прикрыл глаза. Он пытался переварить и уложить в голове то, о чём недавно узнал в покоях Элистана. Рейстлин собирается выманить в мир Такхизис, которую с таким трудом удалось загнать в Бездну во время Войны Копья, сразиться с ней, а победив, занять её место, Китиара готовится напасть на Палантас, свет и тьма объединяют силы, чтобы вместе сразиться против мрака. Уже довольно продолжительное время в голове Таниса стоял вопрос: куда катится Кринн? Даламар выдохнул: боль, которая, мягко говоря, доставляла ему дискомфорт, пока он находился на территории Храма, совсем его вымотала. Эльф прикрыл глаза, словно это могло помочь восстановить силы, а когда открыл, взор его был направлен на Башню Высшего Волшебства. Танис проследил за его взглядом, о чём мгновенно пожалел. После окончания Войны Копья он поселился в Солантусе. Но, так как полуэльф являлся посредником между Соламнийскими Рыцарями и эльфийскими народами, ему часто приходилось приезжать в Палантас. И каждый раз Танис случайно бросал взгляд на Башню Высшего Волшебства, где жил Рейстлин. Каждый новый раз душа полуэльфа наполнялась обидой и гневом, которые нещадно терзали его. А вместе с ними приходили и воспоминания. О временах, когда никто ещё не знал об армиях Повелителей Драконов, а самих драконов считали легендой, когда Рейстлин Маджере только окончил школу магии и носил белую мантию. Также приходили воспоминания о Войне Копья, которые в основном были связаны с отчаянием, страхом и болью. Но был месяц, один-единственный месяц, когда Танис действительно чувствовал счастье, но теперь память о нём также приносила боль и заставляла кровоточить старые раны. «Затянутся ли когда-нибудь эти раны? Смогу ли я вспоминать о Рейстлине спокойно?» Полуэльф снова посмотрел на Даламара, поймав себя на желании расспросить его о Рейстлине. Возможно, маг в разговоре с учеником упоминал Таниса? Возможно, тёмный эльф замечал, как тот грустит? А может, Рейстлин подпустил его ближе, чем стоило, и Даламар знает, что кроется в глубинах тёмной души его учителя? Глупая идея. Во-первых, тёмный эльф вряд ли будет многословным. Во-вторых, когда близится день нападения на Палантас, а также день возможного возвращения Такхизис на Кринн, вопрос о жизни Рейстлина будет просто неуместным. В-третьих, Танис понимал, почему так хочет спросить о маге. Это можно было сравнить с теми временами, когда он время от времени возвращался в Квалинести, будто в надежде, что на этот раз эльфы к нему отнесутся по-другому, в этот раз его примут. В действительности же Танис знал, что ничего никогда не изменится. Он навсегда останется для квалинестийцев получеловеком, в котором они будут стремиться найти «уродские» человеческие признаки. Полуэльф неожиданно подумал, что Флинт выразился как нельзя точно, сравнив желание друга возвращаться в Квалинести с человеком, у которого болит зуб. Человек знает, что он болит, но вновь и вновь расшатывает его, чтобы убедиться, что ничего не изменилось. И сейчас Танис, зная, что разговор о Рейстлине доставит ему боль, хочет о нём поговорить. Хочет проверить, не зажили ли старые раны, хотя знает ответ. Полуэльф тряхнул головой, всеми силами стараясь прогнать мысли о чёрном маге, как иногда по ночам он пытался спокойно уснуть, не вспоминая о нём. И очень редко у него выходило. Даламар, до этого не смотревший на Таниса, довольно резко повернул к нему голову. Полуэльф тут же сообразил, что тёмному эльфу не составит труда разглядеть его чувства, так что попытался хотя бы выглядеть спокойно, бросив попытки привести в порядок мысли и совладать с эмоциями. Даламар слабо ухмыльнулся, и Танис понял: он увидел больше, чем стоило бы ему показывать. Полуэльф неловко отвернулся, стараясь спрятаться от проницательного взгляда раскосых чёрных глаз, и сделал вид, что разглядывает осины. Следующая мысль заставила кожу Таниса покрыться мурашками: Даламар слишком похож на Рейстлина. Эта ухмылка, этот умный взгляд, который, казалось, заглядывает в душу и видит её насквозь, а если не видит хотя бы малую часть, то выворачивает душу наизнанку, чтобы изучить вдоль и поперёк, а после использовать в собственных целях. Таниса передёрнуло. И это, разумеется, не укрылось от Даламара: полуэльф услышал его тихий смешок. — Что? — раздражённо бросил Танис, резко повернувшись к тёмному эльфу, когда почувствовал на себе его изучающий взгляд. Даламар в ответ ухмыльнулся только шире: он ожидал именно такой реакции, именно этот раздражённый тон. Полуэльф выдохнул и мгновенно смутился, поняв, что это было слишком резко. — Извини, — тихо сказал он. Танис сам не понимал, что в этот день с ним происходило. Он слишком резко для самого себя реагировал на вещи, которые обычно спокойно выслушивал; а если о спокойствии не шло и речи, он всё равно старался себя сдерживать. Сегодня же во время разговора в Храме полуэльф не мог справиться с эмоциями: он постоянно что-то выкрикивал, не всегда думая перед этим, иногда вскакивал, в какой-то момент он едва не набросился на Даламара — тёмного эльфа спас лишь приход Астинуса. Танис даже не подумал, что такое его поведение может быть неприятно умирающему Элистану. Впрочем, что верховный жрец, что летописец, что, скорее всего, и Даламар обосновали это поведение бушующей человеческой половиной, которой были свойственны нетерпение и эмоциональность. Но никто из них не знал Таниса достаточно хорошо… («Достаточно хорошо меня знал только Рейстлин…») …и никто не мог сказать, на что способна часть человека в эльфе-полукровке. Зато он сам понимал, что дело не в ней: человеческая кровь бушевала в нём с самого детства, но никогда она не брала над ним контроль так, чтобы он вёл себя подобно тому, что было в Храме. Нет, дело было не в человеческой эмоциональности. — Я слышал о тебе, как о спокойном, сдержанном человеке. Интересно, что же случилось сегодня? — спросил Даламар, не переставая улыбаться. Танис судорожно выдохнул. — Какое тебе дело? — Просто интересно. Танис отвернулся и уже собирался уходить. — Ты ведь злишься. — Констатировал Даламар, заставив полуэльфа замереть на месте. — Злишься, но вовсе не на меня, хотя сегодня именно на мне ты решил сорвать свой гнев. Танис тяжело вздохнул, снова стыдясь за собственные действия. — Дело в Рейстлине… — тихо заметил эльф. Тут полуэльф развернулся на пятке и в два длинных шага оказался прямо перед Даламаром, лицом к лицу. Зелёные глаза гневно взирали на эльфа, а в душе болью отдавались новые воспоминания о Рейстлине: у того тоже была привычка злить и выводить людей на эмоции. Танис сжал кулаки, прилагая все усилия, чтобы не ударить Даламара за то, что он лезет, куда не нужно, за то, что упоминает Рейстлина, причём будто смеясь над реакцией полуэльфа. Тёмный эльф молчал, наблюдая за эмоциями собеседника и будто давая время взять себя в руки. Танис буквально видел, как Даламар думает: «Ничего другого и не стоило ожидать от эльфа-полукровки». Однако полуэльф выдохнул, гнев отступил, кулаки разжались — видимо, он был слишком привычный к подобным провокациям из-за общения с Рейстлином. — Зачем ты это говоришь? — на удивление спокойно спросил Танис, хотя за этим холодным спокойствием скрывались остатки гнева. — Нет, ты ведь злишься не на шалафи. — Вместо ответа сказал тёмный эльф. Танис нахмурился, теперь внимательно слушая. — Ты злишься на себя. И винишь себя в том, что происходит сейчас. Полуэльф, ощутимо вздрогнув, почувствовал, как в горле моментально пересохло, а по спине побежали мурашки. — Ты ведь знал моего учителя не хуже, чем Китиару, верно? — тем временем вопросил Даламар. — Откуда… — голос Таниса сорвался, он кашлянул, чтобы прочистить горло, а потом начал заново: — Откуда ты знаешь?.. Рейстл… Шалафи рассказал тебе? — О нет, он бы никогда не рассказал о чём-то подобном. Он в принципе не любит говорить о своём прошлом. Полуэльф продолжал смотреть на Даламара, давая понять, что вопрос не должен оставаться открытым. — Он как-то раз упомянул тебя, Танис, — помолчав, продолжил тёмный эльф. — Я не так часто видел эмоции на его лице. Чаще мне казалось, что его лицо — золотая скульптура. Холодная и неизменная. Танис сглотнул, вспомнив, что когда-то использовал то же самое сравнение. Это был день их первого поцелуя, когда они вдвоём отошли в чащу леса, потому что полуэльфу нужен был совет мага. Тогда он поцеловал Рейстлина, попав в его ловушку. А может, они попали в ловушку друг друга… Но тогда никто из них об это не думал, маг и полуэльф просто наслаждались первыми секундами, когда они были столь близки. В каком-то смысле этот поцелуй был куда сокровеннее и важнее, чем то, что было в гостинице «Свинья и Свисток». — Я не вижу красоту… — Закрой глаза. — Тогда и ты закрой. — Зачем? Я красоту вижу… Именно такой обмен краткими фразами произошёл в тот день. Слова, с которых всё началось… Слова, которые позже навели полуэльфа на мысль завязать Рейстлину глаза во время близости. Слова, которые навсегда останутся в сердце Таниса. И где-то в глубине его души тлела надежда, что и Рейстлин никогда не забудет эти мгновения… Полуэльф тряхнул головой, заставляя себя вернуться в реальность. Даламар продолжил после недолгой паузы: — Но когда он заговорил о тебе, его лицо и его обычно холодные глаза открыли мне сожаление и… мне показалось, боль… — уверенность, с которой эльф начал говорить, быстро исчезла, так что окончание фразы больше походило на предположение, нежели на утверждение. Танис как-то неосознанно покачал головой. — Тебе показалось. Даламар снова ухмыльнулся, явно заметив, как в глазах полуэльфа вспыхнул огонёк надежды, хотя сам он ни за что бы в этом не признался ни себе, ни кому-либо другому. — Не стоит брать на себя слишком много, Танис. Ты не мог ничего изменить. Ничто не могло остановить Рейстлина, я убеждён в этом. — Тихо, с нотками вкрадчивости проговорил Даламар. Танис только кивнул. Они с эльфом, не сговариваясь, отступили друг от друга, и полуэльф заметил в раскосых глазах Даламара нечто похожее на сочувствие. Он вспомнил, что сегодня уже видел это выражение: это было, когда разговор затронул Китиару. В тот момент Танис почувствовал странную связь между ними, построенную на общем разочаровании, боли и страсти, на знании одного человека, предавшего их обоих, — Китиары. Сейчас же знание её брата только укрепило эту связь. Рейстлин использовал Таниса, а после бросил. И они оба понимали: маг точно так же использовал своего ученика. Танис не вполне понимал, насколько сильно это задевало тёмного эльфа, но был уверен, это не прошло бесследно. Полуэльф вздохнул и безрадостно улыбнулся Даламару, зная, что он подумал о том же самом. — Мне пора идти, — негромко проговорил тёмный эльф. — И я бы хотел сказать «До встречи». Танис кивнул. — До встречи… — Если она и случится в этом плане бытия, то вряд ли будет дружеской, — губы Даламара вновь тронула улыбка, однако на этот раз она была несколько теплее. — И не вини себя, Танис. Твоей вины здесь нет. — Тихо добавил эльф. И исчез. Танис выдохнул и поднял взгляд, устремив его на Башню Высшего Волшебства. «Твоей вины здесь нет». Наверное, любой бы согласился с тёмным эльфом: в его словах был смысл. Мага не остановили его друзья, которых он знал много лет. Нет, он легко от них отказался, даже не задумываясь. Были все причины полагать, что Рейстлин изначально ставил свою цель выше дружбы. Его не смог остановить даже брат-близнец, с которым они когда-то были неразлучны, — и Танис ещё помнил времена, когда на любое предложение провести время отдельно друг от друга оба брата отвечали: «Мы всегда должны быть вместе. Мы близнецы». Так если даже Карамон не смог ничего сделать, то кто вообще смог бы? Было очевидно: Танис не был виноват. Да, к такому выводу пришёл бы любой. Любой, кто не был частью этой странной связи между магом и полуэльфом — они оба понимали намного больше. Танис помнил, как заглянул в холодные, жестокие глаза своего возлюбленного на корабле «Перешон». Он помнил, как увидел в них только решительность — ни единой эмоции. Танис уже поверил, что маг способен убить его, но, шагнув к нему, заметил, что тот колеблется. А это означало лишь одно: не так уж легко Рейстлину отказаться от своей любви. И лишь тогда к Танису пришло осознание: в голове за долю секунды пробежали все его мысли о тьме, что поглощала мага, размышления о том, можно ли это изменить, образ, который он увидел в чаще леса. Всё это и то, что Танис увидел в глазах мага на «Перешоне», подвело его к выводу: именно он мог удержать свет в Рейстлине, он видел и принимал тьму в его сердце, любил её, возможно, в какой-то степени понимал. Он мог бы остановить Рейстлина, если бы понял, что способен на это, раньше… И сейчас, осознавая это, Танис понимал: он виноват. Он опустил голову и пошёл в противоположную от Башни, возвышающейся в центре Палантаса, сторону. «Если бы только я раньше понял, что теряю тебя…»***
Рейстлин стоял на коленях, опершись трясущимися руками о землю, чтобы не упасть ничком. Ужас сковал тело, холод Бездны окутывал его, а перед глазами всё ещё стояла картина, которую он увидел, приложив ладонь ко лбу брата. Абсолютно мёртвый мир. Мёртвый, холодный и просто ужасный… «Прямо как моя душа», — Рейстлин кисло улыбнулся от этой до боли точной метафоры. Маг хотел было протянуть руку в надежде на помощь. Но кто ему поможет? Крисания не сможет, Карамон просто не станет, а ученика, который мог бы оказать помощь своему шалафи взамен на такие желанные знания, в принципе нет рядом… Кто ему поможет? Сам он не способен помочь себе: его душа такая же холодная и пустая, как мир, которым он будет править. Маг сжался. Пустота в его собственной душе пожирала его, не оставляя ничего от юноши, жаждущего знаний, тихо читавшего книгу, пока друзья весело шутили и смеялись, — и хотя все думали, что тот юноша никогда не хотел смеяться со всеми, он частенько лишь делал вид, что читает, в действительности же слабо улыбался, вслушиваясь в разговор друзей. Тот юноша остался в «Последнем Приюте». Он сидел в углу, у камина, кутаясь в белую мантию, и слабо улыбался, думая о лидере их небольшой, разношёрстной компании… Рейстлин схватился за голову, в отчаянии пытаясь найти хоть что-то в своей изуродованной, тлеющей душе, но не ощущал ничего. Это чувство грызло, пожирало, магу казалось, он вскоре съест самого себя в попытках найти что-то, что могло бы напомнить ему об одной простой вещи: он человек, живой человек. Но он знал, это ощущение пропало навсегда. Выйдя из Врат Бездны, он будет не человеком. Он будет Богом. Богом, в мире которого будет не менее холодная тьма и ещё более страшная пустота… Этот мир будет отражением Бога, владеющего им. Нет… Что-то ещё теплилось в этом худощавом, тщедушном теле. Что-то живое, умеющее чувствовать, бояться, плакать… любить. Где-то в самых тайных, скрытых закоулках этой тёмной, жалкой души плакал тот самый юноша, которому всегда требовалась помощь близнеца, который любил читать и мечтал произвести на Конклав Магов особое впечатление, блестяще пройдя Испытание. Этот юноша, прижав колени к груди, уткнулся в них, пряча лицо и не желая видеть, что с ним стало. Он шептал чьи-то имена, чтобы их обладатели пришли и спасли его от того, в кого он превратился. Он знал, что эта холодная пустота в конце концов пожрёт и его. Рейстлин знал одно имя, которое шептал этот юноша. Это имя он всегда шептал в страшной ночной темноте. «Карамон!» Однако второе имя маг никак не мог расслышать. Он знал, что звук этого имени должен вызвать в нём какие-то эмоции. А если нет, значит, Рейстлин должен вспомнить, что он чувствовал раньше, слыша это имя, но этого не происходило. Голос юноши растворялся, его, так же как и всё остальное, поглощала пустота в душе Рейстлина. Но вдруг голос стал немного отчётливее. В сознании мага прозвучала первая часть имени, и он знал, ему знакома и вторая его часть, но почему-то она никак не может всплыть в памяти. Юноша вновь повторил имя. И Рейстлина пробила дрожь. «Танис…» В голове всплыл образ полуэльфа. Он был высоким, стройным по человеческим меркам, но широкоплечим по эльфийским, рыжие волосы рассыпались по плечам, которые покрывал зелёный плащ, миндалевидные глаза взирали на Рейстлина грустно, но вовсе не разочарованно. «Танис…» — в очередной раз повторил юноша. Полуэльф протянул руку к нему, чтобы помочь и вытащить из тьмы, которая вот-вот должна была поглотить его. Протянул он её и к чёрному магу, использовавшему его и бросившему умирать. Рейстлин в отчаянии потянулся к спасительной руке. «Танис…» «Танис…» «Танис…» Танис взял за руку худощавого юношу и прижал его к груди. Рейстлин ощутил, как его окутало что-то приятно тёплое. Он слышал сердцебиение, но не вполне понимал, чьему сердцу оно принадлежит. Способно ли всё ещё биться то, что находилось в его груди? Нет, наверное, это билось сердце Таниса. «Танис…» Слово повисло в воздухе, а после растворилось в нём, словно никем сказано и не было. Ощущение тепла пропало. Юношу, прямо вместе с Танисом, окутала тьма. Рейстлин поднял голову. Перед ним стоял брат, в чьих руках блестел обнажённый меч. А за ним — Врата. Выход в мир. Маг сжал губы. Он знал, что будет делать. Взгляд Таниса, казалось, невидящий, был направлен на действие, происходившее внутри Врат. Полуэльф забыл о том, где находится, жуткая атмосфера лаборатории уже не заставляла его вздрагивать, его не заботил внимательный взгляд Даламара, который то и дело приковывался к нему. Танис смотрел на лучшего друга и на бывшего возлюбленного. Слушал их разговор. Наблюдал за последней, роковой встречей когда-то неразлучных близнецов. Танис видел, как Рейстлин рухнул на колени, как его скрутил приступ кашля, и сразу понял: маг увидел то, что станет с миром, если он придёт к власти. В груди у Таниса защемило, душа заныла от жалости, которую так не любил Рейстлин. Полуэльф смотрел на него и не мог увидеть того, кто бросил его на «Перешоне». Перед его взором был слабый, болезненный мальчик… «Он сам это выбрал. Он был готов пожертвовать всем, чтобы добиться цели. В нём не осталось ничего человеческого!» — кричал холодный эльфийский разум. «Нет, он никогда не хотел уничтожить мир… Он просто хотел быть кем-то важным, а не жить в тени брата. Он не хотел, чтобы его жалели, но мечтал, чтобы ему подчинялись, поклонялись… Он всего лишь ошибся», — вкрадчиво шептало человеческое сердце. Танис увидел, как Карамон занёс меч, собираясь убить Рейстлина и покончить с их связью, забыть о детстве, что они провели вместе, и уничтожить жестокого чёрного мага вместе с юношей, коим он когда-то являлся. Полуэльф зажмурился, не желая видеть этого. Что бы ни сделал Рейстлин, сейчас в сердце полуэльфа кричала не боль, не обида, не злость, а любовь. Услышав, как Даламар тихо выругался на эльфийском, Танис осмелился открыть глаза, но увидел он совсем не то, что ожидал. Карамон опустил меч, а Рейстлин протягивал ему посох, приказывая выйти из Бездны вместе с Крисанией и закрыть Врата. — А теперь торопись, — врезались в сознание Таниса холодные и слишком жестокие слова мага. — Я помешаю Властительнице последовать за вами, но надолго меня не хватит. Полуэльф попытался сглотнуть ком, подступивший к его горлу, но безрезультатно. Рейстлин не сможет последовать за братом, тот запрёт его в Бездне, вместе с Богиней Тьмы. Воображение нещадно подкидывало картины того, как Такхизис будет терзать Рейстлина день за днём, год за годом, целую вечность, до скончания мира, а может, и после него. Танис слышал крик мага, крик боли и ужаса, разрывающий душу на части. Он видел, израненное, искалеченное тело Рейстлина, видел, какой он слабый и беспомощный, как в ту ночь, когда полуэльф успокаивал его. Однако он понимал: не способно человеческое воображение представить пытки, которые по жестокости могли хотя бы попытаться сравниться с тем, что придётся терпеть Рейстлину. Танис и не заметил, как Карамон с Крисанией на руках оказался на пороге Врат. Полуэльф поспешил к нему на помощь, пытаясь не думать о Рейстлине, который остался в Бездне. Через секунду Крисания уже была на руках Таниса. Он, стараясь не смотреть на её лицо, — возможно, просто не хотел видеть, что ещё ужасного натворил Рейстлин, — осторожно опустил девушку на пол, а после вновь повернулся к Вратам. Он встретился взглядами с Рейстлином, хотя боялся того, что увидит там. Что там может быть, кроме жестокости, леденящего холода и ненависти? Но что-то всё-таки было… И оно не вязалось со всеми этими чувствами, было слишком тёплым и слишком светлым для Рейстлина. «Любовь», — шепнуло сердце. «Лишь её остатки», — вмешался разум, но ничего более не сказал. Сказать было нечего. Танис увидел, как маг сделал маленький шажок к Вратам, поддавшись внутреннему порыву, но дальше не двигался. Полуэльф тоже шагнул к Вратам, даже не заметив этого. Он боялся. Боялся того, что будет с Рейстлином в этом ужасном измерении, именуемом Бездной… И тут его страх обрёл физический облик. За спиной мага появилась гротескно прекрасная Пятиглавая Драконица. Крылья, имеющие пугающе большой размах, шевельнулись, и вместе с потоком ветра от них понёсся леденящий кровь магический ужас. Он прорвался сквозь Врата и остро пронзил всех присутствующих в лаборатории. Танис хотел броситься через Врата, схватить Рейстлина и забрать в мир, чтобы Такхизис не тронула его… но не мог. Тело не слушалось. Все: Танис, Карамон, Даламар — все были напуганы, парализованы ужасом, а маг, казалось, стоял спокойно, не двигался и даже не оборачивался. Впрочем этого и не требовалось, он знал, что увидит. Драконица прыгнула. Страшные когти полоснули по спине Рейстлина. Тот, не устояв, рухнул на колени, а из его горла вырвался крик. Танис тоже хотел кричать, но только шумно, прерывисто выдохнул. Ему показалось, что такие же когти рвали на части его душу. Полуэльф видел, как один из когтей пронзил мага насквозь, как из его рта хлынула кровь, как начал терзать его дракон. Танис хотел отвернуться, но магический ужас держал крепко, не позволяя шевельнуться. — Рейст… Нет! — Карамон, вне себя от горя, шагнул к Вратам. — Стой! — в ярости крикнул Даламар, но воин не обратил внимания. — Останови его, Полуэльф! Убей его, если потребуется, но закрой их! Глаза тёмного эльфа расширились от отчаяния, когда он заметил, что и Танис готов побежать в Бездну вместе с Карамоном, чтобы спасти Рейстлина. Даламар дёрнулся в попытках встать, чтобы самостоятельно закрыть Врата, но боль от страшной раны пронзила его тело и заставила обессиленно опуститься обратно в кресло. Эльф понимал, что потеряет сознание от боли, если попытается что-то сделать, поэтому оставалось только отчаянно смотреть на полуэльфа, надеясь на его благоразумие. Танис, тем временем, победив ужас, сделал несколько шагов вперёд, сам не осознавая: это чтобы закрыть Врата или чтобы броситься в Бездну за Рейстлином. Растерзав чёрного мага, Такхизис протянула руку, что через мгновение снова стала драконьей лапой, к Вратам. Она стремилась помешать Карамону закрыть их, стремилась пройти через дверь, что являла собой её путь в мир. Воин сжимал в сильной руке Посох Магиуса и зачарованно смотрел на лапу, с которой стекала кровь его близнеца… «Он пойдет туда, — в отчаянии подумал Танис. — Он не даст своему брату умереть…» «Нет, — раздался вдруг у него в голове до боли знакомый голос. — Он не пойдет назад, и в этом — спасение мира…» Карамон словно очнулся и поднял посох. И ничего не произошло. Врата не закрылись, а в голове полуэльфа теперь раздавался издевающийся смех Такхизис. Вдруг рядом с Карамоном возникла полупрозрачная фигура в чёрной мантии. Капюшон был откинут назад, седые волосы рассыпались по сгорбленной спине и плечам. Худые пальцы, отливающие золотом, сомкнулись вокруг Посоха, чуть ниже руки Карамона. Хрустальный шар вспыхнул серебряным светом. Драконьи головы, обрамляющие Врата, завизжали, тьма, окутавшая их завертелась туманом, казалось, бесконечным, и устремилась обратно в Бездну, будто желая спрятаться от света Посоха. Но тот настиг её и вобрал в себя. Врата закрылись. Драконьи головы замолчали так резко, что он тишины зазвенело в ушах. Хрустальный шар на конце Посоха начал медленно гаснуть. Последним, что Танис увидел, был Рейстлин, повернувший к нему голову. Тонкие губы шевелились, но тихий, надломленный голос раздался не в реальности, а в сознании полуэльфа: «Спасибо, Танис». Свет погас. С ним погасли и все свечи. Лаборатория погрузилась во тьму. — Прощай, брат мой… — прошептал в темноту Карамон. Танис опустил голову. Он не вполне понимал, действительно ли было так темно или же он ослеп. Впрочем было не так важно. Полуэльф невидящим взглядом смотрел в пустоту, ощущая её же в своей душе. Он не чувствовал, как по его щекам бежали слёзы…***
Танис Полуэльф ещё очень долго думал, за что же благодарил его Рейстлин. За любовь? За поддержку? Может, за тот поцелуй в чаще леса? Или же за произошедшее в гостинице «Свинья и Свисток»? А возможно, Танису вообще показалось, и маг даже не обратил внимания на него… Но как-то раз, в один из вечеров, когда на полуэльфа напала хандра, он сидел в гостиной своего дома в Солантусе и второй час вращал вино в бокале, ответ неожиданно пришёл к нему. Рейстлин сказал ему спасибо за спасение. За то, что Танис помог ему найти в, казалось бы, мёртвой и пустой душе нечто живое, что помогло магу решиться на столь отчаянный поступок. Рейстлин благодарил, потому что знал, что ждало его, если бы он взошёл на божественный престол. Он знал, от чего Танис его спас… Являла ли собой эта мысль обычное озарение или же она была послана самим Паладайном, полуэльф сказать не мог. Но, как бы то ни было, ему стало легче. Он стал допускать возможность правоты Даламара: может быть, Рейстлина действительно нельзя было остановить никак иначе. Тогда это был действительно лучший исход для него… Танис молча благодарил Богов за то, что они даровали Рейстлину спасение, за то, что не дали Такхизис мучить его в своём измерении. Благодарил он и Рейстлина за то время, что они были счастливы вместе. Да, пожалуй, благодарить — это навык, который необходимо освоить, чтобы стать хоть немного счастливее. В конце концов, душа Рейстлина была тёмной, но тьма так и не поглотила её. Танис знал это, потому что помнил поступок мага так же хорошо, как худощавого юношу в белой мантии, который когда-то попросил полуэльфа посидеть с ним, потому что ему приснился кошмар…