Помни, ты хотел этого

      Чимин стоит на пороге гостиной с пакетом из супермаркета и не может подобрать слов.       В креслах около низкого столика удобно устроились Хосок и его лучший друг. Намджун расслабленно улыбается, вытянув длинные, стройные, умопомрачительно шикарные ноги, покачивая в руке стакан с широким дном. Хосок не говорил, что у них будут гости сегодня, но Чимин не собирается возмущаться. Он слишком устал после двух часов на татами. Хочется вымыться и ужин. И поцеловать старшего, что Чимин и делает без задней мысли.       — Хен, я в душ. Потом могу приготовить вам что-нибудь перекусить?       — Малыш, это было бы прекрасно, — Хосок зачесывает его влажные волосы наверх, усадив к себе на колени. Вдруг лукаво улыбается. — Ты такой красивый, знаешь?       — Прекрати! — Чимин ловит его ладони, убирая от своего лица. — Я потный и грязный, мной вытерли все маты в зале. Что в этом красивого?       — Сок-и, твой мальчик такой дерзкий, — негромко мурчит Намджун, отпивая из бокала. — Мне нравится.       Чимин краснеет жарко и вырывается из объятий, быстро покидая гостиную. Хосок смотрит на Намджуна, не произнося ни слова, но во взгляде читается «зачем?»       — Пусть привыкает.                     Вытерев волосы полотенцем, Чимин оставляет его на плечах, чтобы холодная вода не стекала на спину. Он деловито открывает холодильник, выгребает оттуда яйца, овощи, вчерашнюю курицу и решает, что из этого всего получится неплохой ужин.       Поставив сковороду на плиту, он начинает резать овощи, когда замечает, что на кухню зашёл Хосок. Он продолжает готовить, не обращая внимания на него, но под влажным полотенцем по коже разбегается россыпь мурашек. Предвкушение. Он надеялся.       — Чимини, я спросил Намджуна, — остановившись у стола, Хосок начинает непростой разговор. — Если ты не передумал…если ты все еще хочешь, то я готов попробовать.       Нож перестаёт стучать по доске, младший замирает, не решаясь сказать что-то. Он не оборачивается от плиты, не подаёт вида, насколько его это взволновало, просто спрашивает:       — Ты уверен?       Хосок удивлённо подаётся вперед, а Чимин продолжает:       — Меньше всего я хочу тебя заставлять. Если ты делаешь это только потому, что я настаиваю, потому, что хочешь сделать мне приятно, то не надо. Это будет неловко и неудобно, еще и твой друг будет свидетелем. Не хочу так.       Старший хочет что-то возразить, но его перебивают аплодисменты от двери.       — Восхитительно. Сессии у вас строятся по тому же принципу жертвенности? — Намджун скептически изгибает бровь, привалившись к косяку плечом. — Ты бесконечно избаловал своего саба, Сок-и.       — Я не…       — Избалован, хочешь сказать? — Намджун переводит на него тяжёлый взгляд. Чимин спиной чувствует исходящую от мужчины угрозу, поворачивается и смотрит вызывающе, вздергивая подбородок. — О, еще как, малыш. Хочешь, докажу?       Намджун в два шага оказывается буквально в десяти сантиметрах от него, кладёт руки на столешницу по бокам от его талии, закрывает собой все доступное пространство, просто перекрывает кислород, нависая сверху. Чимин открывает рот, хочет что-то сказать, но осекается, увидев насмешливую искорку в глазах напротив. Он толкает Намджуна в грудь, раскрытыми ладонями, но скалу проще сдвинуть с места, ей-богу. Чимин чувствует, как пряжка чужого ремня впивается в живот, и не знает, что ему сделать, чтобы прекратить это.       — Маленький, сладкий малыш, — хриплый, уговаривающий шёпот пускает дрожь по телу. — Так любит внимание, любит, чтобы его нежили и заботились. Я бы хотел целовать твою шею, оставлять влажные, горячие следы, укусы, чтобы ты вскрикивал сладко, до тех пор, пока ты не попросишь большего. Дразнил бы, щекоча живот и грудь лёгкими поглаживаниями, добиваясь, чтобы ты сам тянулся за моими руками, как послушный щенок. Шептал бы тебе, какой ты совершенный, прекрасный, пока ты бы стонал мое имя, умоляя о большем. Хочешь, малыш?       Чужое колено бесцеремонно втискивается между его бедер. Чимин прячет лицо, не выдержав чужого взгляда, и хватается за джемпер Намджуна, сжимая ткань в кулаках.       — Я не разрешал себя трогать, — если приказной тон Хосока воспринимался звоном стали, то сейчас младшему слышалось рычание зверя. Необузданного, дикого. Опасного. — Руки за спину.       Чимин подчиняется, невольно прогибаясь в пояснице, подаваясь вперед. Он не поднимает головы, но Намджун не настаивает сейчас. Гораздо мягче, чем можно было ожидать, он касается кончиками пальцев чужого плеча. Через ткань прикосновение почти не чувствуется, но тело Чимина так жаждет ласки, что он вздрагивает от одного этого. Впрочем, не пытаясь пошевелиться.       — Такой горячий, такой соблазнительный, — Намджун просто играется с ним, понимает внезапно Чимин, кусая губы, чтобы не застонать. — Я бы связал тебе руки и положил к себе на колени, упругой задницей вверх. Сжал бы ее в своих ладонях, о, обязательно бы шлепнул, чтобы услышать, как ты хнычешь, это должно быть просто очаровательно. Налил бы прохладную смазку прямо между ягодиц, чтобы она стекала по промежности, чтобы было мокро, о-ох, и так липко. И трахал бы тебя пальцами, с невозможно пошлым хлюпаньем, до тех пор, пока ты не запросишь пощады. Скажи теперь, что не хочешь этого, давай…       Он не надел белье после душа, вдруг понимает Чимин, когда на его шортах грозит расплыться влажное пятно. Он сейчас стоит на их с Хосоком маленькой кухне, и он готов отдаться человеку, которого видит третий раз в жизни. Нет, не так. Он готов встать на колени и умолять его выебать, как угодно, лишь бы прямо сейчас. Пожалуйста, можно?       — Чимини, назови мне свой цвет, — приказ Хосока, больше похожий на просьбу, возвращает его в реальность. Он открывает глаза и отвечает, смотря Намджуну в глаза:       — Зеленый, хен. Все хорошо.       — Ты не ответил на вопрос, — Намджун приподнимает его майку, чтобы пощекотать нежную кожу под пупком. Чимин от этой простейшей ласки заливается краской и пытается вспомнить, как вдохнуть.       — Намджун, я не думаю…       — И не думай, — обрывает его лучший друг. — Это лишнее. Он слишком распущен, нужно немного приструнить.       — Ты будешь учить меня, как мне стоит обращаться с моим сабом? — Хосок не агрессивен, не спорит. Просто уточняет, таким голосом спрашивают, сколько сахара положить в чай.       — Конечно, — Намджун хищно улыбается Чимину, а у того ноги подкашиваются. — Но только в рамках сцены, которой я руковожу. Согласен?       Хосок задумывается на секунду, потом негромко спрашивает:       — Малыш, ты хочешь Намджун-и?       — А…можно? — младший колеблется с ответом, он не хочет ранить Хосока, но боже, от желания испытать хотя бы то, что ему наговорили, хочется плакать и умолять. — Я не буду тебе противен потом?       — То есть, — Хосок подходит к ним вплотную, поворачивает голову Чимина к себе, ловя его взгляд, — если я сейчас скажу нет, ты откажешься?       — Я хочу быть хорошим для тебя, хен, — Намджун хмыкает одобрительно, но это сейчас неважно. — Пожалуйста.       — Хорошо, — старший мимолетно целует его, отстраняясь. — Накрывай на стол.       Намджун отступает назад, опускаясь на стул, Хосок садится рядом. Чимин отворачивается к плите, возбуждение не дает связно мыслить, но он все же дрожащими руками заканчивает готовку. И не видит, как двое мужчин за столом обменялись взглядами и кивнули друг другу.       — Готово, приятного аппетита, — Чимин поставил на стол большую миску, положив немного себе. В молчании они принялись за еду.       Ничего не происходило. Не летела на пол посуда, Намджун не гладил его по бедру под столом, Хосок не касался его руки или талии, пытаясь привлечь внимание. Но внутри как будто была бомба с часовым механизмом, и обратный отсчет уже шел. Еда вставала поперек горла, и ничего не оставалось, кроме как продолжать игру.       Они перешли в гостиную, наскоро убрав стол. К двум стаканам прибавился третий, по телевизору нашли какое-то развлекательное шоу. Чимин отвлекся немного, расслабившись в объятиях Хосока, и пропустил мимо ушей вопрос Намджуна. очнулся он только тогда, когда Хосок резко окликнул его:       — Чимин!       Испуганно вздрогнув, он оторвался от телевизора. Намджун терпеливо повторил:       — Ты точно хочешь этого?       — Я… — Чимин нерешительно посмотрел на Хосока, колеблясь.       — Доверие, помнишь? — вдруг игриво спросил старший. — В любом случае, я люблю тебя.       — Хочу, — колебаний и нерешительности не осталось. — Если ты тоже.       — Тогда расскажи мне, что тебя заводит, — Намджун налил себе еще, откинулся назад в кресле, устраиваясь поудобнее. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?       — Ему нравится выполнять приказы.       — Хосок, пусть наш малыш говорит сам, — усмехнулся его друг, цепляя губами край стакана.       — Я думал, — губы вдруг пересохли, и голос дрожит, но Чимин пытается хотя бы делать вид, что все хорошо. — Я хочу, чтобы ты контролировал меня. Чтобы я умолял тебя о любом действии, которое принесет мне удовольствие. Чтобы ты был грубым, отшлепал меня, связал, говорил, какой я испорченный…       Его голос становился все тише, а от щек уже можно было разжигать костер.       — Мне нужны будут наручники, стандартная телескопическая распорка, свечи, вибратор на твое усмотрение и очень много смазки, — он перечисляет так спокойно, что Чимин не выдерживает и прячет лицо в ладонях, а Хосок только спокойно кивает. — И еще. Что ты думаешь насчет плети?       — Может паддл и короткий кнут? — старший притягивает Чимина к себе, мимоходом целуя в висок. Он так увлечен, Чимин сжимается в клубочек в его объятиях и просто старается дышать. — Боюсь, не выдержит.       — Я возьму все, — Намджун кивает каким-то своим мыслям. Потом спрашивает:       — Сок-и, как насчет проверки его болевого порога?       — Сейчас?       — Я же не собираюсь проводить полноценную сессию, — как само собой разумеющееся, они обсуждают, стоит ли его трахнуть? или ему просто кажется, распаленному своими фантазиями? — Просто хочу посмотреть, как он реагирует на боль.       — Это необязательно, — Хосок прекрасно знает, что Намджун просит не для того, чтобы развлечься. Он просто очень серьезно отнесся к просьбе друга, несмотря на всю ее пикантность.       — Хен, я не против, — за сжатыми коленками, в которые он говорит, почти не слышно слов. — Если ты позволишь…       Друзья переглядываются, и Хосок кивает, разрешая. Намджун садится ровнее, и произносит негромко:       — Встань.       Чимин встает, заводит руки за спину, опускает подбородок. Пауза затягивается, никто не произносит ни слова, и младший решает проявить инициативу. Он сгибает колени, плавно опускается на пол и застывает, ожидая приказа.       — Я не просил об этом, — Намджун шире разводит ноги, ставит локоть на бедро, другой рукой щекоча подставленное горло.       — Я хотел показать, что готов, — тихо, неуверенно говорит Чимин. — Не надо было?       — Он неподражаем, — Хосок только усмехается на это, а Намджун уже снимает с младшего футболку. — Хороший мальчик.       Чимин вздрагивает, когда оказывается обнаженным перед лучшим другом своего парня. Намджун пробуждает в нем что-то странное, животное. В голове не остается мыслей, гулкая звенящая пустота, вакуум.       Хосок решил не вмешиваться до поры до времени и сейчас с возрастающим удивлением наблюдает за своим стеснительным парнем. Чимин ерзает на полу, его пальцы беспокойно сплетаются за спиной, теребят браслет, он чаще нужного облизывает губы и не отрывает глаз от рук Намджуна, держащих стакан. Такое впечатление, что одно присутствие Кима выбивает его из колеи. Он заводится с пол-оборота, когда Намджун делает буквально ничего. И старший уже хочет увидеть, что же будет, когда его друг возьмется за работу.       Намджун со странной ухмылкой протягивает руку, самыми кончиками пальцев, едва нажимая ногтями, быстро проводит снизу вверх по чужому животу, царапая. Чимин судорожно вдыхает и весь подбирается, откинув голову назад.       — Закрой глаза. Не смей открывать, иначе будешь наказан.       Приказ отдает не Намджун. Хосок, чье дыхание становится все тяжелее в душной тишине гостиной.       Младший слушается, и его накрывает новой волной возбуждения, когда он слышит:       — Я хочу, чтобы он заплакал. Он будет таким красивым…       Хосок немного медлит, прежде чем сказать:       — Ударь его. Малыш, ты хочешь, чтобы Намджун тебя ударил?       Чимин кивает, не открывая глаз.       — Избалованный ребенок, — Намджун все так же, едва касаясь, щекочет его соски. Внезапно отщелкивает пальцами по одному из них, и Чимин вскрикивает. — Скажи вслух.       — Я…хочу, чтобы меня ударили, — с закрытыми глазами ему остается надеяться только на слух, и он слышит, как скрипит кресло, когда кто-то из старших встает.       — Подними лицо вверх.       Чимин повинуется, и долгие мгновения ничего не происходит. Тишина и неизвестность становятся невыносимыми, он открывает рот, чтобы попросить…он сам не знает о чем. И тут же получает звонкую пощечину, такой силы, что валится на пол.       — Я же говорил — капризный, избалованный вниманием малыш, — Намджун носком ботинка мягко переворачивает его на спину, откровенно наслаждаясь открывшейся картиной. — Не позорь своего хена, будь терпеливее.       Младший хнычет, не открывая глаз. Становится так стыдно, он ведь так хотел быть хорошим, он обещал, что будет послушным, а сам…       — Чимини, открой глаза, посмотри на меня, — Хосок присаживается рядом с ним, нежно проводит ладонью по щеке. — Все хорошо? какой цвет?       — Зеленый, хен, — в его глазах блестят слезы, но он не готов прекратить.       — Вставай, — Намджун расстегивает манжеты рубашки, неторопливо закатывая рукава. — Коленями на кресло, и наклонись через спинку. Понятно?       — Да… — Чимин запинается, не понимая, как к нему обратиться и Намджун насмешливо подсказывает:       — Да, сэр. Повтори.       — Да, сэр, — послушно повторяет младший, грудью ощущая холод кожаной обивки.       Хосок переспрашивает:       — Сэр?       — Сок-и, иди в задницу, могут быть у меня свои фетиши? — фыркает Намджун. — Я тоже хочу немножко удовольствия, знаешь ли.       Они улыбаются друг другу, стоя по разные стороны от кресла, в котором ждет Чимин. Потом Хосок встает перед лицом младшего и спрашивает:       — Прелесть, ты не передумал?       — Сок-и, прекрати, меня сейчас стошнит, — Намджун отыгрывает злого полицейского и наслаждается этим. Он встает с другой стороны, большими ладонями обнимая тонкую талию саба. — Он сам просил, ты все слышал.       Хосок попросту игнорирует его, ожидая ответа от Чимина.       А тот чувствует хватку чужих ладоней и плывет от силы и намека, что они несут в себе. Ему хочется еще. Чтобы Намджун еще ударил. Еще насмехался. Еще назвал избалованным. Еще чего-то такого, от чего кружится голова, что обещает удовольствие, поэтому он опускает голову и тихо просит:       — Хен, пожалуйста…просто продолжайте.       Хосок бесконечно нежно улыбается и целует его, подцепляя за подбородок, чтобы дотянуться до его губ. Намджун же в это время проводит ладонями по его спине, сильно продавливая мышцы вдоль позвоночника большими пальцами. Чимин невольно прогибается и выставляет вверх задницу, обтянутую только тонкими баскетбольными шортами, сдавленно выстанывая что-то Хосоку в рот. То ли ругательство, то ли просьбу. Намджун усмехается как-то понимающе и сжимает пальцы в его волосах, заставляя ткнуться лбом в спинку кресла. Обхватывает его шею, давит немного на кадык, чувствуя, как он дергается, когда Чимин пытается сглотнуть.       Намджун дразнит его, блуждая руками по его телу, мимоходом задевая чувствительные места и мгновенно замечая реакцию на свои действия. Наклоняется над младшим, скользя грудью вверх по его спине, втираясь ширинкой ровно между его ягодиц и аккуратно берет за запястья, заводя их на поясницу младшего. Хрипло просит:       — Сок-и, дай свой галстук.       Хосок вскидывает на него недоумевающий взгляд, но вопрос так и не задает. Верит. Прикусив нижнюю губу, резкими движениями он срывает с себя шелковую полосу ткани и бросает другу, попадая тому в грудь. Галстук отскакивает и стекает по бедру Чимина на кресло, Намджун едва успевает поймать его за один из концов.       — Это не все, что я хочу, — говорит он, поистине дьявольски улыбаясь. — Но ремень есть и у меня, так что…       Он не договаривается, плотно обматывая кисти саба импровизированной верёвкой, а Чимин понимает, что шорты все-таки влажные. Он тихо поскуливает от предвкушения, крепко-крепко зажмурившись и пропускает звук расстегивающихся брюк позади.       — Придержи его, — Хосок осторожно заставляет его откинуть голову назад, пока Намджун пропускает ремень под его горлом. Затягивает, привычным движением поворачивает пряжкой на себя, слегка дергает.       Чимин чувствует, как собственный член прижимается к животу, пачкая смазкой шорты. Серьезно, ему кажется, что он почти видит, как с головки капает предэякулят, впитываясь в ткань.       Рывок ремня выбивает из него громкий стон. Намджун закрепляет второй конец вокруг его запястий, тихо приказывает:       — Малыш, назови свой цвет.       Хосок молча смотрит на распростертого на кресле Чимина, и расстегивает одну за другой пуговицы на своей рубашке. Младший восхищенно следит взглядом за его пальцами, неосознанно облизывая губы. Намджун вдруг сильно бьёт его по заднице, и Чимин вскрикивает плачуще, подаваясь вперед.       — Я сказал, назови мне свой цвет.       — Зеле-ный, боже… — Чимин дёргает руками, машинально пытаясь защититься от удара и сам себя душит, заикаясь. Член Хосока порвёт брюки, но это сейчас не главное.       Старший протягивает руку, ведёт пальцами по губам Чимина, стирая лишнюю влагу. Обхватывает ладонью все еще горящую от удара щеку, просовывает большой палец в рот, надавливая на язык.       — Соси. Покажи, как сильно ты хочешь.       У Чимина голова кругом, ощущение рта, заполненного Хосоком, даёт почувствовать себя настолько грязным, порочным, что он может только хныкать, растягивая губы вокруг пальца старшего. Он подается вперед, заглатывая еще глубже, пошло обсасывая фаланги с раскрытым ртом, а у Хосока темнеет в глазах.       Намджун отстранённо наблюдает за ними, не вмешиваясь. Хосок просил его проконтролировать, чтобы сцена прошла без эксцессов, попросту не доверяя себе после случая с Тэхеном. Но пока друг вполне справлялся сам, подтягивая своего саба к себе за петлю ремня и целуя грубо, до сорванного болезненного стона.       — Намджун-и, помоги мне, — хрипит Хосок, усилием воли отрываясь от полных, чуть припухших губ. Он опирается руками на спинку кресла, пытаясь выровнять дыхание.       Намджун озорно улыбается, оглаживая вздрагивающую спину перед ним. Сжимает пальцы на узкой талии, так, что белеет кожа, и цепляет пояс шорт, стягивая их к коленям.       Чимину трудно дышать, воздух неровными вдохами попадает в лёгкие, чувство удушья сейчас почти лучшее в мире, а напротив стоит его хен с горящим возбуждением взглядом. Голову кружит беспомощность, он чувствует себя беззащитным, слабым перед старшими, и кажется, что не может быть еще лучше. В этот момент его обнажённой кожи на внутренней стороне бедер касаются чужие ладони, невесомо щекоча нежную кожу.       Младший взвизгивает от неожиданно твёрдой хватки на собственных яйцах, его руки опять дергаются, стремясь отвести, убрать неприятные ощущения. Намджун ухмыляется, перекатывая его мошонку в жёстких пальцах, сжимая еще, до хнычущего задушенного писка. Берётся другой рукой за ремень, натягивая до предела, заставляя подняться и опереться взмокшей спиной на себя. Чимин дрожит в его руках, просто звенит, натянутой напряжённой струной, он силится удержать равновесие, но его бедра сжимаются сами, и он подаётся назад, касаясь круглыми ягодицами расстегнутых брюк Намджуна.       Тот держит его за ремень, намотав полосу кожи на кулак, все так же лаская второй рукой. Чимин уже готов выть, он чувствует, что он очень близко. Он собирается кончить не то что без рук, даже без стимуляции. Просто от ремня вокруг горла и незнакомых властных касаний. Ох, блять…       — Сок-и, дай смазку.       От мысли, что Намждун сейчас сделает с его телом, Чимин стонет глухо и протяжно, и чувствует, как судорожно сжимается его дырка. Он жаждет быть заполненным, стонать и вскрикивать, умоляя, чтобы его трахнули жёстче, чем когда-либо, но все опять идет не так.       — Иди сюда, — Намджун смещается чуть вбок, Чимин чувствует, как между друзьями происходит какой-то безмолвный диалог. Напряжение повисает в воздухе, не даёт нормально дышать, наконец, что-то происходит за его спиной.       — Чимини, ты такой плохой мальчик, — Хосок становится еще ближе, кладёт свою руку поверх руки Намджуна, сжимает слегка и ведёт пальцами выше, к истекающему смазкой члену. — Такой испорченный, такой грязный, так хочешь быть выебанным…да, малыш?       Рука Хосока пробегается вдоль бока, давит на лопатки, заставляя прижаться грудью к спинке кресла. Чимин собирается поспорить, ответить что-то, но Намджун толкает его коленом еще вперед, врезаясь крепким бедром в промежность. Чимин давится словами и стонет опять, а Хосок продолжает:       — Я бы взял тебя прямо сейчас. Не готовя, не растягивая, такая маленькая шлюшка как ты должна быть всегда готовой для моего члена, не так ли? — Чимин скулит умоляюще, подаваясь назад, но получает хлесткий удар по заднице. Он кричит и плачет, Намджун ласково растирает место удара, но Хосок неумолим. Его голос вплетается в мысли младшего, туманит разум. — Я бы трахал тебя, медленными глубокими толчками, слушая, как ты заходишься подо мной в умоляющих криках, как не контролируешь себя настолько, что слюна стекает из твоего рта и пачкает кресло. Как ты сжимаешься вокруг моего члена, стараясь удержать его внутри, стараясь получить как можно больше, ведь так должны вести себя настоящие шлюшки? Отвечай.       Чимин плачет, он чувствует слезы, текущие по лицу, и все-таки произносит:       — Хен, пожалуйста…дай мне кончить, мне нужно…блять, пожалуйста…       — Какой у тебя грязный рот для такой милашки, — насмехается Намджун, руками разводя половинки его задницы настолько широко, насколько это возможно. По коже стекает холодная смазка, и Чимин опять стонет, высоко и тонко. — Ты не заслужил сегодня оргазм, малыш.       — Пожалуйста…мне нужно, — он извивается в их руках, не в силах оставаться спокойным. Похоть настигает все мысли, ему правда необходимо кончить. Его ноги сжаты так тесно, что колени давят одно на другое, член пульсирует, нуждаясь в прикосновениях, и две пары рук на его теле только усиливают тянущее, болезненное возбуждение в паху.       — Требовательный, капризный, избалованный, — каждое слово сопровождается резким движением пальцев в его заднице, — несносный мальчишка…       Чимин кричит в голос, уткнувшись лбом в спинку кресла и до боли сжав бедра. Он не может кончить, нет-нет-нет, он должен быть послушным, быть хорошим для хена, для них обоих, он так хочет, ох, блять…       Он пачкает обивку кресла, трясётся в оргазме и плачет навзрыд, сам насаживаясь на пальцы, таранящие его дырку. Захлебывается рыданиями, всхлипывает, кричит снова и чувствует себя абсолютно разрушенным, сломленным незаслуженным удовольствием. Поднимает мокрое от слез лицо и сбивчиво просит:       — Хен, хен, прости, я не хотел, я правда держался…хен, господи, блять, я не хотел, пожалуйста, — и рыдает опять, когда Хосок обнимает его, прижимая к себе.       — Тшшш, мой сладкий мальчик, мой хороший, ты так хорошо постарался для меня, — Хосок целует его взмокший лоб, поглаживает по спине, и Чимин расслабляется постепенно под его руками. — Все хорошо, хен не сердится на тебя, ты прекрасен, малыш, все хорошо…       Чимин затихает, пряча лицо на плече старшего и только вздрагивает изредка от прорывающихся всхлипов. Старший терпеливо ждет, когда он успокоится, слегка покачиваясь.       — Я сержусь, малыш, — Намджун смотрит на них, застегивая ремень, и улыбается нечитаемо. — Но со мной ты расплатишься позже.       — Пойдем, я помогу тебе принять душ, — Хосок тянет его в сторону ванной, и Чимин покорно идет, держась за его руку. Намджун шлепает его по заднице, когда младший проходит мимо него, и обещает:       — Я заставлю тебя плакать от наслаждения, принцесса.       Чимин смотрит на него, не отвечая, но в его глазах пламенеет желание.