Помни, ты хотел этого

      Чимин понимает, что он залип, когда стремительно поднимает взгляд от бежевых тимберлендов, пропускает дизайнерские рваные джинсы, отмечает, насколько продуманно небрежно повязана клетчатая рубашка на неправдоподобно узких бёдрах, и все-таки спотыкается взглядом на чёрной водолазке, плотно очерчивающей выступающие грудные мышцы.       — Извините, вы меня слышите? — высокий ошеломительно красивый парень — мужчина? — щёлкает пальцами, пытаясь привлечь внимание. — Эй, парень! Чон Хосок здесь живет?       Чимин смотрит в лицо незнакомца на пороге его квартиры и залипает повторно. У него серебряные волосы, закрывающие шею, а в зубах зажата дужка солнцезащитных авиаторов. Его губы, полные и с лёгким тинтом на них, шевелятся, но звук не доходит до сознания. Взяв себя в руки, Чимин отвечает на тот последний вопрос, который услышал:       — Да, он скоро вернется. Может, кофе пока?       Сбивающий с ног образ обрел законченность, когда мужчина улыбнулся. Мягкая, милая, солнечная улыбка придала его лицу неповторимое озорное выражение. Кажется, Чимин мог бы влюбиться еще раз. Наверное. Это не точно, но, черт побери…       Тем временем, незнакомец раздевается и уверенно проходит на кухню. Щёлкает кнопкой чайника, шарит в холодильнике, невозмутимо дотягивается до булочек и начинает намазывать одну из них маслом.       — Простите, не могли бы вы представиться? Судя по всему, вы или родственник, или друг, но Хосок никогда не рассказывал о вас…       — Можно на ты. Я Намджун, — с полным ртом говорить не очень прилично, но и вламываться в чужую квартиру тоже, не так ли? — Мы знакомы лет, наверное, с трёх. Из одной песочницы вышли, в одну школу зашли. Правда, специальности выбрали разные. Но в одном университете, так что и там были вместе.       — Мы давно вместе, он никогда не рассказывал о своих друзьях, — Чимин нахмурился, чуть сжав зубы. — Не то чтобы я вам…тебе не верю, просто…       — Да все нормально, не парься, — незна… Намджун снова улыбнулся. — Хосок сам прекратил общение пару лет назад. Да ты в курсе, наверное.       Чимин смотрит на него непонимающе и до гостя доходит.       — О нет, — Намджун прикрывает лицо рукой, понимая, что натворил. — Слушай, если он тебе не рассказал, то и я не буду. Это слишком личное для него. Было, по крайней мере.       Хлопает дверь в квартиру, и парни, неловко столкнувшись в дверях, почти бегут в коридор. Хосок домашний и встрепанный, он ушёл в магазин, накинув куртку прямо на старый спортивный костюм. Он закидывает шапку наверх и говорит, стоя к ним спиной:       — Малыш, давай сегодня не будем ничего готовить? Я купил мороженого, твой любимый сыр, вино, посмотрим тот дурацкий сериал…        — Хосок.        — Намджун, я же просил, — безэмоционально, жестко произносит тот. — Я же просил тебя!       — Хосок-и, мне нужна твоя помощь.       Хосок оборачивается резко, его брови сходятся на переносице, воздух в маленькой прихожей наполняется угрозой.       — Ты, мелкий говнюк, что ты опять натворил? — Намджун выше него, но сейчас, когда Хосок наскакивает на него бешеной кошкой, разница в росте не имеет никакого значения. Он треплет друга за грудки, встряхивает раз за разом, и внезапно утыкается ему лицом в грудь.       — Намджун-ааа, скажи, что все в порядке, — тихо просит он, не выпуская его куртку из рук. — Скажи, что ты ни во что не вляпался и тебе не нужна помощь. Я не смогу еще раз провернуть такое. Тогда-то повезло, если честно…       — Сок-Сок, ты стал мягче, — друг аккуратно обнимает его и тихо смеется. — Я готовился получить хорошую трепку, а оказалось-то…       — Забудь это детское прозвище, ты, дубовая орясина! — Хосок пытается быть строгим, но губы сами собой расползаются в улыбке. — Я скучал, Намджун-и…       Чимин не понимает вообще ничего. Судя по всему, это действительно старый друг его парня, их связывает много воспоминаний, они задорно сверкают глазами, выпивая, наверное, по десятой чашке чая и перебирая общих знакомых. И продолжает не понимать, когда речь заходит о работе.       — Сок-и, золотце, ну пожалуйста! — Намджун воет раненым китом, ему жизненно необходимо, чтобы друг согласился. — Я раскрутил лейбл, мы выходим на международный уровень, а мой пиарщик просто полная бездарность! Я не знаю никого круче тебя, возвращайся, я буду платить тебе, сколько скажешь!       — Нет, — в глазах Хосока ностальгия, но руки под столом сжаты в кулаки. — Я не могу вернуться, Тэхен же все еще работает на тебя? Как я буду находиться с ним в одном здании?       — Господи, ну в одной кровати вы как-то уживались! — Намджун досадливо морщится, чуть отводя взгляд. — Прости. Мне не стоило это говорить.       — Ничего. Это я ошибся тогда. На правду не принято обижаться.       — У него другой. Уже полтора года, — Намджун решил выкинуть последний козырь. — И они выглядят счастливыми. В любом случае, это твое прошлое, и его не изменить. Но ты можешь менять будущее. Ты же мечтал посмотреть мир, познакомиться со знаменитостями, может, вспомнишь, каково это — снова быть на сцене. Серьезно, ты почти похоронил себя в чувстве вины и желании все забыть. Чудо, что я нашел тебя не в одиночестве. Подумай, а?       Хосок хочет ответить, он даже произносит первый звук слова «нет», но колеблется. Колеблется так явно, что Чимин не выдерживает:       — Хен, подожди!       — Что? — Хосок хочет потянуть с решением и спрашивает все же для проформы, но все же. — Почему?       — Ты же сам говорил, что тебе не нравится твоя работа, — глаза Чимина лихорадочно блестят, на щеках выступает румянец, но он продолжает. — Вот она, возможность. Воспользуйся. Я поддержу, что бы ты ни выбрал.       — Ты не знаешь всей истории, — старший сжимает виски, закрыв глаза. — Это сложно.       — Ну так расскажи мне! — Чимин горячится, пододвигаясь ближе. — Я не знаю совсем ничего о том, что было до нашего знакомства. Я не знал даже, что у тебя есть друг, с которым ты вырос. А сейчас ты опять не рассказываешь! А я знаю, ты потом будешь мучиться и думать об этом, ты же не забудешь все просто так!       — Чимин! — знакомые стальные нотки в любимом голосе немного отрезвляют младшего. — Еще слово, и ты будешь наказан. Я серьезно сейчас, не переступай черту. Мы поговорим об этом позже.       — Да, хен, — вылетает на автомате, хоть Чимин и недоволен. Он правда хотел бы узнать больше, но сейчас не время и не место. И все же, обида на резкость старшего немного портит вечер. — Хорошо.       Хосок вдруг дергает его за руку, сажает к себе на колени и обнимает. Шепчет тихонько:       — Оставь нас, пожалуйста. Надо поговорить. После того, как провожу Намджуна, я расскажу тебе.       — Если ты так хочешь, — Чимин уходит в спальню, прикрыв за собой дверь.       Намджун переводит взгляд с закрывшейся двери на невозмутимое лицо Хосока. Все же спрашивает:       — Наказан? Это то, что я думаю?       — Мне стоит спросить, как давно ты говорил с Юнги? — огрызается Хосок. — Или Сокджин больше не твой саб?       — Как же много ты пропустил, ты не представляешь, — Намджун весело смеется вместо того, чтобы неловко замолчать и отвернуться. — Юнги теперь с нами.       — В смысле? — Хосок не знал до этого момента, что можно по-настоящему забыть закрыть рот от удивления. — Никогда бы не подумал, что он тоже в Теме.       — Мне повезло, он свитч, — мечтательная улыбка на полных губах вызывает зависть. — Он идеально вписался, Сокджин в восторге.       — Стоп, я не хочу этого знать, — выставив перед собой руки, быстро говорит Хосок. — Не сегодня точно. Лучше расскажи подробнее, что у тебя происходит. Я же написал тебе, что не вернусь в лейбл.       — Из-за Тэхена? Ну это же глупо, Сок-и! — Намджун всегда добивается своего. Он приехал за согласием и он его получит. — Мы начинали вместе, половина всего, что я имею, принадлежит тебе! Я все еще не переделал документы, ты совладелец компании. Я надеялся, что ты вернешься.       — Я…не знаю, — неохотно признается Хосок. — Понимаешь, у меня есть устоявшаяся жизнь, я работаю в офисе, под моим началом два отдела неплохих работников, я на хорошем счету. С Чимином мы живем уже так давно, я люблю его и я привык к размеренности.       — Ты не об этом мечтал, — тихо возражает Намджун.       — Какая разница, — Хосок хочет, чтобы его продолжали уговаривать. — Мне и так нравится. так тоже можно жить, понимаешь?       — Сок-и, пожалуйста, — Намджун вдруг дует губы, говоря детским писклявым голоском. Хосок невольно улыбается, поддаваясь природному очарованию человека напротив. — Я не хочу идти дальше в одиночку. Мне нужен старый друг рядом, чтобы разделить триумф.       — Намджун…       — Я плачу тебе втрое больше, чем ты зарабатываешь сейчас.       — Джун…       — И отпуск когда захочешь!       — Намджун-и…       — И Юнги я беру на себя!       — Джу-ун…       — Добавлю годовой абонемент в наш клуб с проплаченным приватом! Но это последняя цена!       — Ты тоже скучал, да? — Хосок улыбается широко и понимает — не хватало. Вот этой легкой безбашенности и не хватало.       — Да, — Намджун даже не отрицает. — Я хочу тебя в свою компанию. Я помню, о чем мы мечтали в детстве и не могу один наслаждаться тем, что наши мечты исполняются. Сок-и, черт, ну давай, будет весело!       — Два условия, — он сдается. К черту. — Мне нужно время подумать. Я все еще не рассказал Чимину о том, что было до него. Я хочу спросить, не будет ли он против, если я вернусь.       — Хорошо, — Намджун кивает. — А второе!       — Я Хосок, запомни, ты, идиота кусок!       Постель прогибается, когда Хосок ложится рядом с Чимином и притягивает младшего к себе.       — Твой друг уже ушёл? — блондин своей заспанной помятой мордашкой вызывает у Хосока неконтролируемый прилив нежности. — Я что, уснул? Сколько сейчас времени?       — Тише, — Хосок обнимает его крепче, легко целуя куда-то в плечо. — Я обещал рассказать тебе, будешь слушать?       Чимин спиной вжимается в знакомое тепло тела старшего и просто кивает, не открывая глаз.       — Ну, тогда слушай, — начинает Хосок. — Когда мне было двадцать два, я познакомился с парнем. На вечеринке у друзей, куда меня затащил Намджун, пытаясь оторвать от выпускной стажировки. Я думал, что любил его больше жизни, а на самом деле просто увлёкся до невозможности ярким, необычным человеком. Его звали Тэхен, он примерно твоего возраста или чуть младше, я не знаю, на самом деле. Мы начали встречаться. Свидания, прогулки до утра, поцелуи, секс… Я увлекался все больше и больше, а Тэхен со временем начал отстраняться. Я не понимал, в чем дело, думал, что обидел его чем-то. В конце концов, мы сильно поссорились, и он признался мне, что в Теме с семнадцати лет, но я ему слишком сильно нравился, и он попросту боялся мне признаться. Думал, что я начну презирать его. А я уже давно подозревал, потому что такое невозможно скрыть, нужно просто уметь наблюдать. В тот же вечер мы провели первую сцену.       Чимин переворачивается на спину и вопросительно смотрит в лицо старшего.       — Да, малыш, — Хосок понимает его без слов, — уже тогда я все знал про себя. Благодаря Намджуну я очень рано понял, что мне нравится. Мой друг не такой легкомысленный, каким кажется, знаешь? Я пришел к нему как-то, не понимая, что происходит в моей жизни, и он помог мне разобраться. Именно тогда нам и пришла в голову идея открыть клуб для таких, как мы. Безопасное пространство для людей, которые устали притворяться. У нас было немного денег от раскручивающегося лейбла, Намджун подбил меня на его создание на втором курсе, и как ни странно, это выстрелило. В таланте Намджуна ли дело или в его феноменальной упертости — но у нас уже тогда было то, что приносило нам деньги.       Хосок замолкает на пару минут, потом все же продолжает:       — Да. Все было хорошо, мы открыли клуб, я занимался им, Намджун продолжил работать над музыкой. Примерно тогда он и познакомился с Сокджином и Юнги. Мы много работали, много вкладывали в то, что любили, и бесконечно много проводили времени вместе. Тэхен вписался легко и как-то сразу, он словно был с нами всегда. Пока не произошло то, что произошло.       — Получается, Намджун тоже…? — Чимин не договаривает, замолкая.       — Он доминант, как и я, — Хосок улыбается, снова ласково целуя его. — Хороший, и не стесняется этого. Он легко принял эту свою сторону, в отличие от меня, но нам нравится немного разное.       — Ты так спокойно об этом говоришь, — шепчет Чимин.       — Малыш, я делаю с тобой такие вещи, что было бы глупо краснеть и заикаться, обсуждая их, — Хосок смеётся, и Чимин спиной чувствует это. — Но в моей жизни был момент, когда я пожалел о своих предпочтениях. Тэхен и я…мы были вместе около года, и я успел достаточно изучить его. Он доверял мне, и мы многое попробовали. Но было одно но. Тэхен был мазохистом, он так любил боль, что меня это пугало иногда. Не так, как ты, для тебя боль во время сцены — это фон, аперитив, добавляющий остроты.       Чимин чувствует, как пылают его щеки. Он вспоминает все те моменты, когда хотел, просил, чтобы Хосок ударил его сильнее, а старший тем временем продолжает:       — И когда мы проводили очередную сцену, Тэхен попросил меня сделать кое-что. Это было то, чего я не делал с ним раньше, и это было очень серьезно. Я не хотел, правда…но он так умолял меня, что я поддался.       — Что-то случилось, да?       — Я не хочу заново вспоминать все подробности…просто у него, как оказалось, было слабое сердце. О чем, конечно же, он предпочёл не говорить, боясь, что я откажусь. Но получилось еще хуже.       — Господи, Хосок-и, это же просто ужасно, — Чимин поворачивается к нему лицом, обнимает, стараясь прижаться еще ближе, закидывает ногу ему на бедро. Хосок умиротворенно вздыхает куда-то младшему в ключицы, обнимая в ответ.       — Я не смог простить ему этого эгоизма. Не смог даже прийти в больницу, чтобы узнать, как он. Я оборвал все связи, сказал Намджуну, что мне нужен перерыв. И как-то я напивался в баре в одиночестве, спустя два или три месяца, а моя судьба споткнулась и просто свалилась мне на голову.       — Хосок-и, я был пьян в стельку, — Чимину стыдно. Он обычно довольно ловок, но кто-то разлил по стойке алкоголь и он поскользнулся. Не так должны отмечать выпуск студенты, но не то чтобы он пожалел о содеянном. — Это был чуть ли не единственный раз в жизни.       — Как хорошо, что мы встретились тогда, Чимини…       — Стоп, так ты поэтому не хотел такого секса? — до Чимина доходит с опозданием. — Я же получается, заставил тебя? Хен, прости, я не думал…       — Все хорошо, — Хосок опять целует его, прекращая поток причитаний. — Ты не он, я отдаю себе в этом отчет. И потом — я сам хотел этого. К тому же, не зря я настаиваю на полном доверии и всегда требую отвечать мне вслух во время сцены.       — Хен, — Чимину все же неловко, он же не знал, он думал, что его просто оберегают, а на самом деле…       — Тшшш, — старший касается ладонью его губ. — Лучше скажи мне, как тебе Намджун? Вы успели пообщаться до моего прихода?       Чимин внезапно заливается краской, да так ярко, что Хосок не знает, что и думать.       — Я думаю, хен, — Чимин так тихо говорит, — если бы я встретил его раньше тебя, я бы отдался ему в ту же ночь.       — Сомнительный комплимент, малыш, — как всегда, реакция на его лучшего друга неизменна. — Он не любит крепких чувствительных мальчиков с детским личиком. И к тому же — а как же я?       — Ах. хен, — Чимин хихикает смущенно, когда Хосок щиплет его за бедро. — Больно, не надо…ты вне конкуренции, ты же знаешь.       — Я уже ни в чем не уверен, — хоть слова и серьезные, игривый тон не оставляет никаких вариантов. — Докажи мне.       Хосок переворачивает их, нависая над младшим. Вся их поза сейчас — верх интимности. Чимин лежит под ним, слегка прогнувшись, сжимает коленями его бока и неотрывно смотрит на его губы. Не удержавшись, Хосок скользит ладонями по чужим бедрам, выше и выше, гладит бархатистую кожу, наслаждаясь ощущениями. Проводит руками по бокам, скользит вверх по груди, пробираясь под свободную футболку младшего.       Дыхание Чимина тяжелеет, Хосок так хорошо знает все его чувствительные места. Он вздрагивает от неожиданности, когда получает звонкий шлепок.       — Хватит нежиться. На живот, — хриплый приказ, прозвучавший в тишине спальни, будто переключает в Чимине невидимый рычажок. Стоит только подумать, сколько всего сейчас Хосок сможет с ним сделать, как внутри что-то происходит. То ли бабочки крыльями царапают, то ли тошнит от предвкушения.       — Хороший мальчик.       Первый тихий стон срывается с губ Чимина. Иногда он думает о том, что кончит, просто услышав это.       — Хосок-и, просто возьми меня, пожалуйста…       — Ты заслужил это? — смазка до одури холодная, а пальцы Хосока внутри его тела оказались слишком рано. Но Чимин все равно подается назад, и хнычет умоляюще, чтобы заставить Хосока передумать. — Ты только что сказал мне, что отдался бы моему лучшему другу. Которого видел первый раз в жизни.       Чимин возбуждается от этих слов больше, чем от жесткой хватки на собственной шее, вдавливающей его в постель.       — Может, мне стоит попросить Намджуна трахнуть тебя? А самому наблюдать, как его член исчезает в тебе, как ты стонешь и раскрываешься навстречу, принимая его, — Хосок действительно знает все его слабые места, и вряд ли это все когда-нибудь случится, но одних слов достаточно, чтобы Чимин простонал:       — Боже, хен, пожалуйста, я хочу…пожалуйста…       — Перевернись, — младший выполняет, и Хосок входит в него одним движением, не давая никакой передышки. Чимин задушенно хрипит от ощущений и хватается за чужое бедро, но Хосок не собирается его щадить. Он собирается трахнуть его так, чтобы назавтра болела задница и неудобно было сидеть. Чтобы его мальчик не забывал, кому принадлежит.       — А сейчас, Чимини, — низкий бархатный шепот, он один заставляет Чимина сжаться и застонать, — я просто собираюсь выебать все лишние мысли из твоей головы. Ты готов?       — Да, хен.

***

      — Главное, помни — это не простой клуб, он задумывался для тех людей, кто имеет необычные предпочтения, — Хосок перед зеркалом поправляет галстук, проверяет запонки. — Если тебе будет неуютно, просто скажи мне, и мы уйдем. Хорошо?       — Хорошо. Я понял, — в свободной белой рубашке, расстегнутой так, чтобы был виден чокер и верх груди, и черных брюках, Чимин чувствует себя уверенно и немного шаловливо, как раз так, как нужно, чтобы встретиться с друзьями своего парня. И непонимающе поднимает брови, когда Хосок просит:       — Сними чокер.       — Почему? — он снимет, конечно, не проблема, можно заменить кулоном с той большой подвеской, тоже будет ничего. — Слишком откровенно?       — Чимини, ты правда не знаешь? — Хосок помогает застегнуть цепочку, аккуратно расправляет ему воротничок. — Никогда не гуглил идеи для наших сессий?       — Если честно, хен, — Чимин серьезен, хотя глаза его смеются, — я боюсь задать поисковый запрос и умереть от шока.       — Глупый малыш, — старший обнимает его со спины, пока Чимин наносит на губы тинт. — Любой намек на ошейник на сабе это знак принадлежности. И не доминант надевает сабмиссиву ошейник, саб сам должен попросить, когда будет готов. Это как клятва верности, понимаешь?       — Как обручальные кольца?       — Хуже. В браке у партнеров равные возможности. Но сабмиссив все же в подчиненном положении, и если он просит своего доминанта об ошейнике — это знак полного, беспрекословного доверия и подчинения. Ты еще не готов, малыш, — Хосок осторожно целует его в быстро-быстро бьющуюся жилку на шее.       — Я даже не думал об этом, — Чимин просто на минуту пытается представить, понять, насколько он доверяет старшему. А и правда — попросил бы он надеть на него ошейник? Теперь, когда он знает, что это значит, он не может однозначно ответить даже себе. Если бы это был Хосок — то да, конечно. А с другой стороны… И все же он спрашивает:       — А ты бы сделал это для меня?       — Чимини, хороший мой, конечно, — Хосок не признается, но он уже думал об этом и все решил для себя — заботиться о младшем и так один из смыслов его жизни. Чимину стоит только попросить.              В клубе шумно, но это не грохот электро и басов, а гул от множества людей и…ему не слышится, чьи-то тихие стоны?       Хосок уверенно ведет его сквозь толпу, к противоположной стене, где на мягких диванчиках расположилась веселая компания. Чимин окидывает всех быстрым взглядом, неловко кланяясь. Замечает знакомое лицо, Намджун приветливо улыбается ему в ответ. Рядом с ним сидит широкоплечий, какой-то нереально красивый парень и уже протягивает ему руку:       — Я Сокджин, рад знакомству.       — Чимини, слева направо — это Намджун, Сокджин, Юнги, — Голос Хосока дрогнул, — Тэхен, а тебя, парень, я не знаю, но все равно рад встрече.       — Ты решил? — Намджун упорный, Хосок согласился прийти, но не ответил на предложение. — Ты готов дать ответ?       — Да, — они обсуждали это с Чимином, и младший настоял, чтобы Хосок вернулся к тому, что любит. — Да, я согласен. Но ты обещал взять Юнги на себя!       — Я чего-то не знаю? — поставив руку между бедер Сокджина и дотянувшись к Намджуну, Юнги с силой дергает его в свою сторону. — Что происходит?       — Не выясняйте отношения у меня на коленях! — отпихивает их обоих Сокджин.       — Я расскажу позже, хорошо? — Намджун выглядит самоуверенно, но его выдают дрожащие пальцы на стакане с коктейлем. — Обещаю, ничего такого.       Молча Юнги подносит свой стакан ко рту, делая большой глоток. Пристально смотрит на Намджуна и кивает.       — А это Чонгук, — жизнерадостный голос Тэхена врывается в мысли Чимина, и устраивает там хаос. — Раз уж никто не потрудился представить моего настоящего парня моему бывшему, я сделаю это сам. Хосок, знакомься, именно к этому красавчику я ушел, когда ты бросил меня, не удосужившись даже позвонить в больницу, я не говорю уже про визит с цветами и апельсинами. Ты просто выкинул меня из своей жизни, а спустя три с половиной года заявляешься с новым бойфрендом и делаешь вид, что ничего не было? Серьезно? Да ты…       — Тэхен, — высокий, приятный голос обрывает начинающуюся истерику. Хорошо сложенный брюнет — Чонгук, да? Чимин запомнит — негромко приказывает, в упор глядя на Тэхена:       — На колени.       Глаза Тэхена расширяются, руки сами скрещиваются за спиной, и он медленно, нехотя опускается на колени прямо в клубе, между столиком с напитками и стильным диваном, лицом к Чонгуку, и стоит, ожидая дальнейших указаний.       — Встань ближе, — Чонгук раздвигает ноги шире, и Тэхен подползает на коленях вперед, оказываясь между его бедер. — Ты забыл, что ты мне обещал?       — Нет, я помню, — Тэхен не смотрит на Чонгука, даже когда тот ладонью обхватывает его за подбородок.       Чонгук не отрываясь смотрит на лицо Тэхена. Чимин смотрит тоже, но по другой причине — кажется, кроме него, никто не обращает на происходящее внимание. Более того, Чимину бросается в глаза несколько деталей, которых он не замечал ранее. Например то, как Намджун внимательно наблюдает за Сокджином, пока тот украдкой смотрит на Чонгука. Или Юнги, закинувший ногу на ногу, чтобы прикрыть свой вставший член. И Чимин окончательно не знает как реагировать, когда Чонгук бьет Тэхена по лицу наотмашь, напряженной открытой ладонью, сбивая с ног. И приказывает отрывисто:       — Встань сейчас же.       Тэхен возвращается на место, и Чимин уже хочет вмешаться, когда замечает еще одну вещь.       Обтянутую узкими черными джинсами эрекцию парня, только что получившего пощечину.       Чонгук протягивает руку, запускает пальцы в волосы Тэхена, подтаскивает его еще ближе. Видно, что Тэхену больно, но он не сопротивляется, только дышит тяжело открытым ртом. И тихо стонет, когда Чонгук слизывает капельки крови с уголка его губ.       — Оставайся на полу, раз не можешь держать себя в руках, — и Тэхен садится там, где стоял, откидываясь спиной на диван.       — Скоро наше время, — как ни в чем ни бывало говорит Намджун, обращаясь к Хосоку. — Во втором зале, хотите посмотреть?       Чимин, каким-то образом оказавшийся сидящим между Чонгуком и Хосоком, опять ничего не понимает. Он наклоняется и тихо спрашивает:       — Хен, на что посмотреть?       Хосок улыбается как-то совсем по-шальному и уточняет у Намджуна:       — С чем выходите?       — Шибари, — отвечает почему-то Чонгук, а плохо становится Чимину.       То есть сейчас, в соседней комнате, он увидит то, к чему привык только наедине со старшим в безопасности их квартиры. И тем, кто будет выставлять своего партнера на всеобщее обозрение, будет Намджун. Мужчина с невероятно эстетичной внешностью, умело подчеркнутой сегодня. Узкие темные брюки, темная шелковая рубашка, до половины расстегнутая, уложенные в нарочитом беспорядке волосы. Ошеломительные сильные руки с красивыми длинными пальцами. Мягкая легкая улыбка, загадочный, тяжелый взгляд карих глаз. Интересно, кто будет партнером по сцене — Сокджин или Юнги?       Чимин не угадал бы в любом случае. Потому что Намджун выбрал обоих.       Небольшой зал освещается только десятками свечей. Это старомодно, опасно, но создает определенное настроение. Хосок тихо шепчет ему:       — Подушка слева для тебя, если хочешь.       Чимин оглядывается и понимает, что у каждого стула с высокой спинкой лежат подушки, самых разных форм и размеров. Людей немного, около трех десятков, но рассаживаются по залу они, следуя интересной закономерности — кто-то сидит как обычно, а кто-то встает на колени рядом. Чимин понимает, что хотел бы.       — Хен, мне встать как они?       Глаза Хосока необъяснимо темнеют, когда он кивает и произносит:       — Да, пожалуйста, малыш. Только если ты хочешь.       Прикрыв глаза на секунду, Чимин все же опускается на одну из подушек. Руки привычно убирает за спиной в замок, и только потом он понимает, что выполнил приказ на глазах у посторонних людей, и никто не обратил на это никакого внимания. Он жарко краснеет щеками и закусывает губу, стараясь удержать стон. Это так заводит, если честно.       Хосок внимательно следит за младшим, он хочет, чтобы ему в первую очередь было комфортно. Но Чимин неотрывно смотрит на сцену, и Хосок тоже позволяет себе перевести взгляд.       Юнги проматывает шелковые веревки через кулак, проверяя в последний раз. Намджун же стоит напротив Сокджина, который не поднимает взгляд от пола и только старается дышать ровно. Намджун тихо приказывает:       — Расстегни рубашку. По одной пуговице, медленно.       Сокджин начинает, его пальцы немного дрожат. Юнги подходит ближе, хочет коснуться, но останавливается под взглядом Намджуна. Молча протягивает веревку и осторожно снимает чужую рубашку с широких плеч.       Чимин понимает, что недели две назад Намджун наказывал Сокджина за что-то. Даже отсюда видно несколько ровных, подживших полос поперек спины саба. Чимин пытается представить, как они выглядели во время этого, и тихо выдыхает:       — Хен…       — Да? — Хосок почти дергается в его сторону, беспокоясь о том, что его мальчику плохо.       — Хен, они сейчас собираются?.. — Чимин не договаривает, но старший его понимает.       — Сейчас Намджун свяжет Сокджина, ему поможет Юнги, придержит. Я давно хотел посмотреть, он специально учился технике шибари, даже ездил в Японию. Смотри.       Чимин смотрит, не в силах оторвать взгляд от сильных рук, что опутывают веревкой красивое точеное тело. Намджун начинает с шеи, оплетает плечи, пропускает веревки под руками, кладет ровные, эстетичные петли вдоль боков. На коже легкого смугловатого оттенка ярко-алые веревки смотрятся росчерками краски. Намджун доходит до живота, пропускает веревки между бедер Сокджина, заставляя его чуть расставить ноги. Юнги подает ему все новые веревки, они делают все медленно, неспешно, наслаждаясь самим процессом и превращая тело саба в произведение искусства. Сокджин выдыхает тихо и запрокидывает голову, когда Юнги осторожно заводит его руки в нужное положение. Туго стянутые в локтях и предплечьях, они связаны за спиной, и Чимин невольно поражается чужой гибкости.       — Хорошо? Цвет, Сокджин-и, — неожиданно глубокий, негромкий голос Намджуна заполняет собой комнату. Он льется отовсюду, и Чимин понимает, что на всех троих микрофоны, и звук тяжелого дыхания ему не чудился.       — Зеленый, — голос Сокджина дрожит, он говорит тихо, но уверенно. — Все хорошо.       — Отлично, — Намджун не глядя протягивает ладонь, и Юнги вкладывает в нее очередную веревку. — Многие ошибочно полагают, что шибари и бондаж равнозначны, но это не так. Бондаж призван ограничить нижнего, отобрать возможность двигаться по своему желанию, переходя под полный контроль дома. Шибари же ставит целью показать всю красоту саба, суть этого искусства в эстетике.       Ноги Сокджина связаны одна с другой, плотно и даже на вид тесно. Намджун восхищенно оглядывает дело своих рук, пока Юнги слегка придерживает Сокджина за плечи, страхуя от падения.       — Ты совершенство, любимый, — не удержавшись, Намджун тянет Сокджина за ошейник на себя и целует в приоткрытый рот. Второй рукой он на ощупь находит ладонь Юнги и сжимает ее, словно подавая сигнал.       Чимину не хватает воздуха, происходящее на сцене настолько непривычно, интимно, что он не знает, куда деться от такого. Хочется отвернуться, не смотреть, и вместе с тем Чимин хочет оказаться на месте Сокджина.       Хосок тихо шепчет ему «встань передо мной». Чимин хочет было подняться, но быстро соображает, что, наверное, здесь так не принято. Он плавно перемещается на коленях, оказываясь между широко разведенных ног Хосока, и старший без промедления скользит под его широкую рубашку горячими ладонями. Сжимает до боли тонкую талию, слегка царапает кожу на животе, снизу вверх от ремня брюк, пощипывает соски пальцами. Чимин из последних сил сдерживает стон, но Хосок шепчет ему:       — Оглянись вокруг.       Чимин выполняет очередной приказ и понимает, что он самый одетый из стоящих на коленях людей. Слева от себя он замечает Чонгука и Тэхена. Техен, обнаженный по пояс, стоит в такой же позе, как и Чимин, и не отрывает глаз от сцены. Чонгук же дразнит его легкими поглаживаниями, дергает за цепочку зажимов, добиваясь сдавленных вскриков. Чимин торопливо отворачивается и сосредотачивается на старшем. Одна рука Хосока продолжает ласкать его тело, вторая же обхватывает шею, оттягивая назад, принуждая коснуться спиной края сиденья. Голова идет кругом, а действо на сцене только набирает обороты.       Намджун закончил обвязку, и хотя Сокджин остался в свободных светлых брюках, он кажется обнаженным. Его слегка пошатывает, плечи напряжены, спина натянута струной, и создается ощущение, что он держится вертикально только благодаря Юнги.       — Джин-и, садись на платформу, — легко подхватив саба под локти, Намджун помогает ему устроиться на большом возвышении по центру. Юнги нажимает на кнопку на боковой панели, и с потолка спускается система для подвешивания. — Теперь ложись на бок, давай.       Сокджин с легким стоном слушается, Чимин даже со своего места видит, как шелковые веревки скользят по нежной коже и как она покраснела в тех местах, где идут переплетения. Кажется, будто ничего не происходит, но связанный так напряжен, по его вискам бегут капельки пота, грудь высоко вздымается, и Чимин понимает, что прошло уже около часа, как Сокджин в таком состоянии. Его тихие, еле уловимые стоны в микрофон не добавляют выдержки никому в зале.       — Удовольствие от шибари идет по нарастающей, оно незаметно сразу, — Намджун ведет себя настолько непринужденно, словно ведет кулинарный мастер-класс. Он ловит несколько крюков, аккуратно вводит их под самые большие узлы — на лопатках, талии, посередине бедер и почти у лодыжек. Юнги дожидается кивка и приводит механизм в действие. — Подвешивать саба не обязательно, но это добавляет остроты. К тому же, мне так больше нравится. Так он неземной. Такой красивый.       Сокджин тихо всхлипывает, когда его тело повисает в воздухе. Юнги отходит от пульта и останавливается напротив Намджуна. Смотрит ему в лицо, дерзко и прямо, но Намджун лишь усмехается. Он дергает Юнги на себя, прижимая его к собственному телу. Ведет руками сверху вниз, от шеи к талии, и внезапно резко подтягивает совсем вплотную, выбивая у Юнги тихий стон.       Чимин видит, как парень в руках доминанта…не сдается, не прогибается, нет. Но происходит что-то такое между этими двумя, что сразу становится понятно — Юнги сейчас подчиняется. Сам, добровольно отдается в руки Намджуна, позволяя глубоко целовать себя.       — Хен, а почему на втором нет ошейника? — Руки Хосока уже давно расстегнули его брюки, и сейчас Чимин наслаждается мягкими поглаживаниями на внутренней стороне бедер.       — На нем браслет.       И действительно, присмотревшись, Чимин замечает на левой руке Юнги широкий кожаный браслет. Простой, без всяких пряжек и украшений, одной полосой.       — Но почему, хен? — Чимину надо отвлечься, хоть на что-то, иначе он сейчас не удержится и просто позорно заскулит, прося старшего его трахнуть прямо здесь.       — Я думаю, потому, что Юнги, в отличие от Сокджина, требуется напоминать о его роли. А может, ему нравится выставлять напоказ свою принадлежность. Спроси у него как-нибудь.       — А…       — Слишком много болтаешь, — пальцы Хосока давят на прикушенные губы младшего. — Займи-ка рот.       Не пытаясь возражать, Чимин берет сразу по костяшки, лижет, тихо постанывая от восторга. Господи, наконец-то, может, если он попросит. Хосок коснется его…       — На колени, — Намджун произносит это уверенно, не оставляя возможности не подчиниться. Его голос давит из динамиков, раскатами грома разносясь по залу. Юнги медлит долю мгновения, прежде чем грациозно опуститься на пол перед своим доминантом. — Норовистая сука…       Юнги хмыкает многозначительно, когда Намджун достает складной нож-бабочку. Неуловимо быстрым движением он раскрывает его и садится на пол перед Юнги.       — Сокджин-и, милый, пошевели пальцами рук для меня, — Намджун берется за нижний край черной футболки Юнги, и подцепляет ножом тонкую ткань. Напоказ вспарывает, неторопливо, снизу вверх, до самого ворота, будто невзначай щекоча лезвием светлую кожу. Юнги судорожно выдыхает, запрокидывая голову назад. Открывая горло, и Намджун пользуется этим — подается вперед и лижет широким мазком, от ключицы до впадинки под ухом, остро прикусывая в конце.       Сокджин не может больше висеть неподвижно, он непрерывно извивается в веревках, но они удерживают слишком крепко. Врезаются в тело, дразня нервные окончания, давят на невидимые кнопки, подводя к пику. Особенно сильно чувствуются веревки на боках и в промежности — трение от них невыносимо, его слишком мало. Его стоны слышны даже без микрофона, но с ним можно различить полутона — мольбу и желание. Во всем теле нарастает знакомое ощущение, на стыке боли и вожделения, кажется, его называют сладострастием, Сокджин не знает. Он не знает вообще ничего, кроме одного имени, которое и стонет умоляюще:       — Намджу-уннн…       — Как ты должен ко мне обращаться? — Намджун выглядит таким уверенным, что Чимин почти физически ощущает волны власти, исходящие от него. И не может удержать удовлетворенный выдох, когда Хосок вынимает свои пальцы из его рта, чтобы тут же толкнуть их внутрь его тела.       — Прости…те, сэр, — на американский манер исправляется Сокджин и стонет, когда Намджун оттягивает одну из веревок поперек его груди. Чимин стонет с ним в унисон, потому что Хосок двигает пальцами в его дырке слишком медленно.       — Ты невероятно красив сейчас, — говорит Намджун в самые губы и жадно целует, касаясь языком языка Сокджина. — Кончи для меня, как будешь готов, хорошо?       Не дожидаясь ответа, Намджун возвращается к Юнги и стягивает с него остатки футболки. Чимин чувствует, что задыхается. На втором тоже обвязка, красиво оплетающая плечи, ровными штрихами лежащая поперек груди и талии, и уходящая куда-то под пояс джинс.       — Особенную прелесть шибари я вижу в том, что связанный может носить веревки под одеждой, и никто не догадается, если не показать специально, — Намджун встает за спиной Юнги и ласково перебирает его волосы, вдруг сжимая мягкие прядки в кулаке. — Расскажи гостям, любимый, за что я тебя наказал? Почему ты сейчас участвуешь в сцене?       Юнги молчит, упрямо сжав губы, а Намджун опять усмехается недобро. Оттягивает чужую голову за волосы назад, заставляя запрокинуть лицо вверх, и пристально смотрит в чужие глаза. В них — протест, нежелание сдаваться, и вместе с тем — там проглядывает покорность. Иной ее вид, не тот, что демонстрирует сейчас Сокджин, обездвиженный и постанывающий от нарастающего удовольствия. Но эта покорность — самое ценное, что может дать ему Юнги. И Намджун смотрит ему в глаза и терпеливо ждет. Ждет, когда Юнги будет готов.       — Я спорил с тобой, — хрипло, тихо говорит Юнги. — Спорил по поводу того, как провести сцену.       — Хороший мальчик.       Чимин и Юнги дергаются одновременно. Хосок все еще внутри него, и все еще не прикоснулся к его члену. Чимину кажется, что он сейчас взорвется от напряжения, от такой стимуляции, от того, что ее так…так недостаточно, и от этого уже больно. Хочется просить и требовать, но он ведь хороший мальчик, он должен послушно принимать все, что ему дают. Чимин все-таки срывается на тихий скулеж, когда видит, как напрягается живот Сокджина, его спина выгибается, а ноги еще теснее сжимаются, как он бьется в веревках и кричит, и на его брюках расползается влажное пятно. И стонет уже в полный голос, когда Намджун легко надавливает тяжелым ботинком Юнги прямо на промежность, подцепляя за обвязку на груди и притягивая ближе. Юнги упрямо закусывает губы и глушит собственные стоны, откидываясь назад.       — Хен-хен-хен, — Чимин скулит снова, оттого ли, что Хосок двумя пальцами потирает его простату, или оттого, что видит перед собой. Крепкие руки старшего удерживают его поперек живота, а горячий влажный язык собирает капельки пота с его шеи. — Пожалуйста, хен…       — Хорошие мальчики не кончают без разрешения, — Хосок призывает на помощь последний контроль, наблюдая, как Намджун осторожно опускает Сокджина на платформу и освобождает от веревок. Юнги так и остался стоять на коленях на краю сцены, тяжело дыша и опустив голову.       — Хен, я так хочу…пожалуйста… — Чимин захлебывается в ощущениях, их слишком много. Где-то слева громко взвизгивает Тэхен, Чимин узнает его по голосу, но даже не может повернуть голову и посмотреть. — Пожалуйста-а, ч-черт…       — Лучше посмотри на Сокджина, — Хосок замечает кое-что интересное. — Кажется, он вылетел в сабспейс.       — Сабспейс? — младший на секунду отвлекается от собственных желаний. — Что это?       — Это сложно объяснить, — Хосок все-таки оборачивает ладонь вокруг его члена, и Чимин протяжно и глухо стонет, не справившись с собой. Боже, да, наконец-то… — Это состояние саба, в котором он чувствует абсолютное счастье. В него можно погрузить во время сцены, но для этого между партнерами должны быть совершенно особые отношения.       — Мы… — вдохнуть получается со второго раза, когда пальцы Хосока пережимают основание члена младшего, не давая кончить. Чимин понимает, что плачет, но все-таки заканчивает вопрос. — Мы можем сделать так же?       — Я боюсь потерять контроль, — Хосок ускоряет движение своей руки на чужой плоти, Чимин опять кричит от сверхчувствительности, но Хосок снова не дает ему кончить. Чимин рыдает уже в голос, но бесполезно.       — Так…попроси помочь. Того, кому тоже доверяешь, — слова вырываются раньше, чем он успевает поймать их, и Чимин понимает, что практически просит взять Намджуна третьим в их постель. А кого еще, кроме лучшего друга, человека, которого его парень знал всю жизнь?       — Ах, вот о чем мечтает мой невинный мальчик, — шепот Хосока над самым ухом тяжелеет, раскаленное дыхание обжигает кожу. — Кажется, настало время для сухого оргазма, не так ли?       Он толкает пальцы глубже внутрь младшего, опять сжимая ладонь на его члене. И повторяет, снова и снова, в одном ритме, безжалостном и выбивающем слезы и крики. Чимин заваливается на Хосока спиной, его тело сотрясается от желания кончить, но сильная рука не дает этого сделать.       — Кончи для меня сейчас, покажи всем, как ты это делаешь, — тихий приказ заставляет что-то внутри Чимина взорваться, опаляя живот и бедра огненной волной. Он бьется затылком о грудь Хосока, выгибается от боли и не спадающего возбуждения и опять кричит. Старший все так же сжимает основание его члена, ладонь остается чистой, а Чимин глухо воет от жестких толчков внутри его тела.       Хосок наслаждается тем, какой податливый младший в его руках. Чимин буквально растекается по нему, рвано вдыхая воздух, и не может открыть глаза. Только бы не потерять сознание.       — Чимини, мы попробуем. Если Намджун согласится.