То, что лишнее

      Солдаты Адью расступились и убрали оружие, выпуская Роше из чародейской палатки. Они продолжали относиться к нему уважительно, может быть, в память об общем боевом опыте в прошлом, а вот незнакомые ему каэдвенцы небрежно подтолкнули его в спину, хотя в этом не было нужды — несмотря на затекшие ноги, он вполне был способен идти сам. При этом вел себя очень спокойно и сдержанно, в то время как мысли его переполняло настойчивое желание кинуться на колдуна и задушить его зубами, раз уж руками никак. Останавливала лишь призрачная вероятность того, что ситуация еще может поменяться. До рассвета долго, да и убийство одного только советника, по правде говоря, мало чем навредит Хенсельту с его амбициями.       Роше оглядел своих ребят, чьи враз побледневшие, осунувшиеся лица были обращены к нему с немым вопросом. Да, скорее всего, они слышали если не всё, то многое из их с Детмольдом разговора, и особых иллюзий не питали. Но как раз поэтому сам он должен был держать себя в руках, подавать им пример. Была еще идея попросить аудиенции у короля, сразу же отброшенная — тот не будет договариваться с тем, кто в будущем способен помешать его темерской кампании. Даже слушать не станет.       Преодолев с полдюжины шагов, он позволил усадить себя в конце ряда, сразу после Шеридана. Затем плотники большой кувалдой вогнали позади него заостренный снизу столб, через который предварительно перекинули цепь, сковывающую его руки. Точно такие же столбы, прочные и высокие, теперь были установлены позади каждого из темерцев. Самостоятельно освободиться или вынуть из земли такую махину не представлялось возможным, но если бы кому-то вдруг удалось это сделать, далеко ему было не уйти — охрана по-прежнему зорко следила за любыми их движениями. Так что те и не думали рыпаться, и лишь молча смотрели на то, как тело Тринадцатого оттаскивают к общей куче возле ворот.       «Так и знал, что это был он», отозвалось внутри Роше глухой болью. Боец теперь казался чуть ли не чужим, потерявшим всякое сходство с тем, каким он был всего час-полтора назад. Хотелось отвести взгляд, но капитан этого не сделал, не смог. Вряд ли кто-то со стороны, глядя на его застывшее лицо, догадался бы, что на деле его затапливает виной, ведь кто, как не он должен был знать, что… Знать что? Синие Полоски — солдаты специального отряда, и смысл их существования заключается не в том, чтобы выжить любой ценой. Однажды каждому из них придется погибнуть, и главное, чтобы это было не зря. Но из-за чего погиб Тринадцатый? Из-за его, Роше, глупых ошибок. Его самоуверенности и недальновидности.       «Нет, так не пойдет», осадил он сам себя, глядя на впитывающиеся в песок пятна крови. Он обязан найти способ вызволить хотя бы остальных! Неважно, чем там обезопасил себя колдун, такой способ наверняка есть. Всегда есть.       — Почему с трупами еще не разобрались? — отчитывал Детмольд кого-то из десятников.       — Дак, милсдарь советник, собираем побольше, шоб пять раз не ходить. Там же гнильцы, утопцы… нельзя часто шастать.       — Нда, лишний раз убеждаюсь, что цвет рыцарства сгорел в том пожаре, и осталось одно ленивое и жадное отребье. Избавьтесь от тел, пока монстры не начали сигать к нам через стены! Что вы дальше-то делать станете, когда мусора будет еще больше?       Разобравшись с этим вопросом, чародей двумя движениями пальцев сотворил копию списка предателей и вручил заместителю Пангратта. Велел брать их всех сразу, ковать в цепи, как темерцев, но в Нижнем Лагере, и ускориться с сооружением виселиц. Его заметно бесило то обстоятельство, что некоторая часть заговорщиков успела уплыть еще вчера, в рамках отказа участвовать в осаде, и за ними придется охотиться дополнительно. Но другие остались, и Роше мысленно посмеялся над этими простаками, которые, зная об облаве, всё ещё надеялись купить себе прощение преданной службой королю. Видимо, это были те, кто, как и он, считал убийство слишком радикальным методом. Вот только Детмольда этим было не разжалобить, и всех их теперь ожидал эшафот, вне зависимости от изначальных намерений.       — Геральта, надеюсь, не было видно? — спросил колдун озабоченно. — Проследите, чтобы он не смог пролезть сюда ни через одну щель! А то я его знаю… Лютика припрячьте. И еще: шлюх тоже гоните отсюда вон.       Покорно слушавший его офицер — теперь это был сотник — тут всё же решился возразить:       — Но, вашество, как же так?       — Они здесь больше не нужны. Эти сифилитичные паразитки только и знают, что рыскать и шпионить за всеми. Ну а вы вволю натрахаетесь в Вергене, причем совершенно бесплатно.       Сотник не сдержал грустного вздоха. А Роше, видя состояние чародея и зная его натуру, только удивлялся тому, что приказ был всего лишь прогнать несчастных проституток, а не прирезать их или перевешать, предварительно запользовав до полусмерти. Впрочем, это тоже могло являться частью дальновидной стратегии раззадорить солдат полудневным воздержанием, а потом спустить их, взбудораженных битвой и жаждущих женского внимания, на жителей Вергена.       В Нижнем Лагере, между тем, творилась какая-то суета, на которую он раньше не обратил внимания. Солдаты бегали, что-то перетаскивали и ругались. Повернув голову, он кое-как смог рассмотреть через распахнутые ворота часть происходящего.       — Разбирают наши вещички, — пояснил Силас и послал плевок в сторону сторожей. — Давно уж. Прям как вы с колдуном в палатке скрылись, так и начали.       Судя по отдельным фразам и возгласам, спор внизу шел о том, кому достанутся шатры, кому — оружие и припасы, а кто заберет себе амуницию. Вояки расчетливо оценивали всё до последнего гвоздя, сортировали, распределяли. Что, в общем-то, понятно: даже без того пожара, унесшего много добра, они не пренебрегли бы возможностью поживиться нахаляву.       — Вот так вот, начальник, — подмигнул Вернону кто-то из каэдвенских офицеров, — недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, ага? Пойду тоже себе гляну чего-нить.       И направился к воротам, разминувшись с другим офицером, который невозмутимо прошагал мимо темерцев, неся в руках сейф, украшенный лилиями. Видимо, не смог вскрыть и решил лично презентовать его чародею, как трофей.       — Где лежанка девчонки? — донеслось из Нижнего Лагеря. — Моя теперь! Я буду на ней спать!       — Ты б сначала осаду пережил, а потом думал, где спать.       — Так перед осадой и высплюсь, дубина! Щас главное выяснить, какая из них чья…       Детмольд, казалось, мало интересовался всем этим. Он ходил недовольный из стороны в сторону перед королевским тентом и бросал колкие взгляды на гвардейцев. Те повторяли, что Его Величество занят, обсуждает с генералами тактику, а колдун громко возмущался и заявлял что без его присутствия это совещание попросту не имеет смысла.       Обыденность и мелочная деловитость всей этой возни подействовала на темерцев угнетающе. Мешала сосредоточиться, оценить обстановку и свое место в ней, потому как получалось, что места никакого и не было. Их согнали посреди площади в плотную кучу, и к ним были приставлены стражники, по одному на двоих пленных, но остальной народ — рядовые, снабженцы, знать в гражданском, в том числе аэдирнская, инженеры, оруженосцы и обслуга — сновали мимо, занятые своими проблемами, чуть ли не запинались о них, и чуть что принимались ругаться.       В конце концов, Детмольд приказал прекратить этот «проходной двор» и пускать только тех, кто имеет прямое отношение к Верхнему Лагерю. После чего вновь стало относительно мирно и спокойно.       — Ну, что там с их хламом? Есть что-нибудь стоящее? — осведомился он от скуки.       Принесли ящики, отобранные специально для него и короля. После беглого осмотра в числе достойных его внимания предметов оказались двимеритовые наручники, с большим удовольствием конфискованные, а также несколько бутылок хорошего алкоголя.       — Нам с Его Величеством это особенно пригодится! — улыбнулся чародей, разглядывая этикетки. — Будет чем промочить горло этой ночью, — он вдруг пристально глянул на Роше. — Кстати, твоё корыто я тоже заберу. Пригодится.       Вернон, до последнего не произнесший ни слова, заметно дернулся. И всё же промолчал. Его возражения только порадовали бы колдуна, но ничего не изменили. Тем более, что тот уже вовсю распоряжался:       — Шкипера и экипаж обезвредить и принудить к лояльности. Пока у нас нет запасной команды, сойдут и эти. Достаточно, чтобы они могли управлять судном, но не были способны дать отпор.       Офицер, почесав в затылке, утвердительно кивнул, а затем упомянул про дежурящих на «Персифале» чужих солдат. Спросил, как с ними поступить.       — Убить на месте, что же еще?       На этот раз запротестовали уже все Полоски разом, но были быстро успокоены охраной.       — А утренняя казнь? — уточнил каэдвенец, на всякий случай отходя от них подальше.       — Достаточно тех, что здесь. Каравеллу отгоните к восточному причалу и приведите в более-менее сносный вид. Завтра решу, где она может мне понадобиться.       Тем временем совещание подошло к концу, и военное командование, продолжая что-то обсуждать между собой, покинуло королевский шатер, а гвардейцы вежливо попросили придворного советника пройти на личную аудиенцию. К немалому удивлению Роше, среди генералов обнаружился и герцог Бригфельт. Вел он себя совершенно обычно: сурово и вместе с тем вальяжно, как те дворяне, что посвятили жизнь армии и чувствовавшие себя там естественнее, чем на балах и приемах.       «Колдун же поймал его на измене! Какого рожна он еще на свободе?», подумалось Вернону. Однако ответ пришел почти мгновенно: договорились, как и было предположено ранее. Деньги, люди, связи, авторитет… Всё ясно. Герцог, встретившись с ним взглядом, изобразил весьма красноречивую для своей скудной мимики гримасу спокойного превосходства. Мол, известный итог для такой фигуры, как я. Он не удостоил бывшего соучастника и фразой, но зато подошел к его бойцу, Шеридану, и прохрипел с насмешкой:       — На турнире ты показал настоящий класс. Какое всё-таки бесчестье для воина — умереть в петле, а не в бою.       Тот не отозвался, продолжая смотреть куда-то мимо него и всем своим видом показывая, что не поддастся на подначку. Когда же Бригфельт скрипуче хохотнул и ушел, всё еще заметно подхрамывая после травмы на арене, он повернулся к Роше.       — Капитан, получается, заговор взаправду был?       — Да, был. Не хочется признавать, но колдун прав: тупо было верить, что раз вы ничего не знаете, то вас и не зацепят.       Силас, сидевший справа от лейтенанта, бесцветно хмыкнул:       — А мы-то сперва думали, что нас за ту хижину рыбацкую пригнули.       — Хижину? — переспросил Шеридан, но тот лишь устало поморщился.       Роше уже собрался в двух словах объяснить ему суть той истории, но передумал — толку-то говорить об этом сейчас? И вдруг понял, что чувствует сильную злость. На них с Силасом персонально, да и на всех остальных тоже.       — Вы мне лучше скажите, бараны, как вы оказались здесь все вместе, а?       Парни сразу же стушевались и заерзали, обменявшись взглядами. Лейтенант, раз уж на нем была вся ответственность, приготовился объяснять, однако не успел сказать и слово, как получил рукояткой шестопера в затылок.       — Ну-ка замолчали! — гаркнул на них стражник. — Разгалделись тут, как грачи, ей-богу… И не кучниться!       Они всё же решили послушаться и замолчать, тем более что сейчас это было полезнее, чем зазря провоцировать каэдвенцев и оказаться покалеченными. Вернон же занялся обдумыванием возможностей побега. Которых, надо сказать, было немного. За свою весьма насыщенную на события жизнь он лишь несколько раз попадал в тюрьму, давным-давно, еще в юности и ненадолго, однако с настоящим пленом познакомился всего однажды, когда очутился в Иорветовой норе. Впрочем, там ему сразу были предложены готовые условия для освобождения — знай выбирай — так что личный его опыт в этой сфере можно было счесть весьма скудным. Зато в его собственные руки неприятели попадали с завидной регулярностью, и, как правило, активно пытались подкупить его. Ничем из того, что они обычно предлагали, он не интересовался. Смешно было даже подумать, что его может соблазнить какая-то там древняя драгоценная брошь или дарственная на землю, да даже чье-то высокое покровительство или связи. Вот и теперь он никак не мог придумать, чем таким может взять свою нынешнюю охрану, учитывая, что в первую же минуту его раздели и обобрали до нитки, забрав всё, что имело хоть какую-то стоимость, а остальное прямо сейчас разбиралось по частям.       Незаметно изучив ряд сторожей, он убедился, что нет смысла даже пробовать. Будь их один-два, подкуп еще мог бы сработать. Но их больше десятка. И не каких-то там скользких тюремных вертухаев, а лично отобранных Детмольдом профессионалов. К тому же, всего в паре шагов от них королевские гвардейцы, потомственные рыцари, преданные короне и с детства замотивированные служить своему монарху. Для таких замараться в получении взятки и помощи врагу — всё равно что взять и уничтожить себя и свое доброе имя и пустить по ветру поместье со всей родней. Чужие подобные действия они, разумеется, тоже заметили бы и сразу пресекли. Расправа над Тринадцатым без лишних слов показала, каким быстрым и неумолимым могло быть это пресечение.       «Короче, не вариант. Но я должен сделать хоть что-то!» Мысли путались от отчаяния, и он никак не мог сообразить ничего хорошего. «Попросить о помощи людей Адью?». Вернон попробовал поймать взгляд кого-либо из наемников. Но те, очевидно, имели свои принципы и на полпути менять хозяев не собирались, поэтому даже не смотрели в сторону Полосок, держась от них как можно дальше. Самого Пангратта при этом нигде не было видно.       — Проклятье, — выдохнул Роше, вытягивая ноги и прислоняясь затылком к своему столбу. Дело начинало казаться ему совершенно безнадежным.       От нечего делать он ненадолго отвлекся на быстро набиравшую обороты облаву на дворян-изменников. Судя по звукам, их без объявления вытаскивали из шатров вместе с их рыцарями, оруженосцами и всеми слугами. Один раз даже завязалась драка, окончившаяся быстрой и почти бесшумной резней, но большинство предпочитали сдаваться добровольно, с достоинством. Вернон, не сдерживая мстительной ухмылки, отмечал про себя каждый такой «вывод» и в итоге насчитал пятерых человек. Кроме которых были и другие участники, не знатного происхождения, но тех объявляли громко и ловили всем скопом, как бешеных собак. Верные Хенсельту каэдвенцы превратили это в нечто вроде развлечения или даже спорта, которому они предались с заразительным азартом.       Детмольд предвидел правильно: «мусора» становилось всё больше и больше, так что сотнику не без усилий удалось навести порядок и организовать для пойманных предателей такие же временные привязи, как у Полосок, где им предстояло пребывать до казни. И всё это время ни на минуту не прекращался перестук плотницких инструментов — сооружали виселицы.       — Лучше бы осадными машинами занялись, — негромко проворчал Шеридан.       — Еще успеют, — отозвался Роше и глянул на небо.       Бледный пасмурный день, казалось, застыл на одной точке. Солнца по-прежнему было не видать за плотной пеленой облаков. «Должно быть, ушастый до сих пор торчит там, в своем домишке», подумалось совершенно не к месту. «И будет торчать до победного. Хорошо, если штурм не пропустит. Он до сих пор уверен, что диверсия сработала как надо. Херовый же сюрприз ждет его с утреца».       Как вышло, поджог оказался, по сути, бесполезным. Зря планировали и зря рисковали. И сотни вражеских солдат погибли зря. Ну, что ж, так тоже бывает. Счастливый исход со ставкой, сделанной на последний шанс и принесшей желаемый результат, есть разве что в книгах да балладах, но в жизни всегда есть обстоятельства, которые невозможно учесть до конца. Поставив на меркантильность и осторожность дворян, Роше не мог предугадать, что эти же качества повернутся в противоположную сторону. Да, кто-то из баронов действительно отказался от осады и сразу уехал, однако вместо них быстро нашлись другие, которые с радостью заняли их место. В случае успеха, они не только возьмут все лавры победы, но и получат за свою лояльность сполна, потому что одно дело — штурм еще хотя бы неделю назад, и совсем иное — сейчас. Он в прямом смысле стал дороже. И заманчивее.       «Кстати», Вернон вдруг выпрямился, «с той стороны ведь тоже есть круглосуточное дежурство у мглы. Когда она рассеется, в Вергене это сразу заметят и попытаются выяснить, что случилось. Отправят своих разведчиков, и тогда те…» А, впрочем, о чем они доложат своим? Чародей сказал, что «предпринял меры», значит, на этот раз не станет светить войском под носом у горожан, и последние увидят только остатки гарнизона да проплешины от бордельных шатров в траве. Темерский лагерь разобран, корабля нет на старом месте, а к восточной бухте невозможно приблизиться из-за патрулей. Власти города сочтут, что король по каким-то причинам решил снять осаду и уплыл, а пропажа мглы — всего лишь странный магический сбой, вызванный отбытием носителя проклятия. Удивятся, конечно, этим событиям, но сочтут, что с этим сбоем можно будет разобраться позже, не спеша.       Никто там, разумеется, даже не подумает поинтересоваться судьбой Полосок. Разве что Иорвет. Но и тот, выслушав доклады разведки, решит, что они последовали за Хенсельтом. «К тому моменту, когда вергенцам станет ясно, что падение мглы предваряло каэдвенскую атаку, мы уже будем болтаться в петле. Но… если бы он вдруг каким-то образом узнал, что я здесь, то попытался бы помочь мне?». Ему очень хотелось ответить на этот вопрос утвердительно, вот только он не мог, потому как оставался реалистом. Возможно, эльф и рискнул бы, не будь за его плечами ответственности за жизни своих людей, за город и за Аэдирнскую Деву. За свою семью, наконец. А так, ради чего ему рисковать? «Опуская историю нашей борьбы, я — не более, чем симпатичный ему тип, каких у него наверняка десятки. Тот же кмет, например», он скривился, «якобы первый и единственный до меня. Брехня! Я, между прочим, тоже жизнь пожил и знаю, что к чему».       Считая себя человеком с трезвым взглядом на жизнь, не склонным обманываться собственными ожиданиями и чужими попытками пустить пыль в глаза, он и отношение Иорвета ни во что не ставил. И сейчас в красках представил как тот обязательно досидит до темноты, после чего сделает вывод о том, что его кинули, и здорово разозлится. Примет на свой счет и надумает себе что угодно, но только не то, что есть на самом деле. Увлекшись этими мыслями, Роше чуть не прозевал Зывика, протопавшего мимо, и позвал его практически машинально, не успев даже измыслить адекватный предлог или хотя бы осознать, чем именно он может быть полезен. Но это был один из последних более-менее нейтрально настроенных к Полоскам людей, к которым еще имело смысл обратиться.       — Эй, Зывик! Подойди, скажу чего, приятель. Не делай вид, что меня тут нет.       Стражник за его спиной среагировал немедленно — поднял булаву и напомнил:       — Разговоры с арестантами запрещены! Так что сиди тихо, темерщина. А ты, — он кивнул десятнику, — иди куда шел.       Тот замялся, не зная как ему поступить. Пошевелил усами и надул щеки, но, в конце концов, решил оспорить приказ равного по званию.       — Ну че ты, — пробурчал он, глянув на него исподлобья, — мы ж с Роше это… еще во Второй Северной чуть не бок о бок сражались. Читай, что кореш мой. Чего ж я, пару слов для него пожалею?       — Кореш, не кореш — а говорить не положено!       — Ты непорядочно поступаешь, служивый, — Вернон посмотрел на стражника снизу вверх, — не по-мужски.       — Чья бы корова о порядочности мукала!       Десятник, желая нивелировать назревающий конфликт, похмыкал и переступил с ноги на ногу.       — Ну, натворил он всякого, согласен, — буркнул он веско, — кругом виноват. Но в свое время-то мировой мужик был! Зазря херни бы не сделал.       — Ты как всегда зришь прямо в корень, Зывик, — улыбнулся ему капитан и чуть привстал на коленях, насколько позволяла цепь. — Колдун ваш, этот пархатый мудак, отказал мне в последней воле, но у вас-то еще остались совесть и честь? — он окинул взглядом чужих солдат. — Не за себя же работал, парни, не ради выгоды, а на благо своей Родины. Кто из вас не сделал бы то же самое на благо своей?       Некоторые в ответ лишь хмуро отвели глаза, что-то бурча себе под нос, другие же молча смотрели прямо на него. В принципе, их замешательство было хорошим знаком, но явно недостаточным для того, чтобы рассчитывать на их содействие, тем более что у многих из них патриотическое чувство — если оно вообще было — сильно уступало в иерархии ценностей звонкой монете, в чем они, конечно, признаваться не торопились.       — Да, с нами покончено, даже смысла нет спорить, — продолжил он, немного воодушевившись, затем вновь повернулся к Зывику: — Но послушай, там, снаружи, у меня пара личных дел осталась. Иной сказал бы, что пара пустяков, но любой порядочный мужик понял бы, о чем я, — акцент на этих словах заставил десятника перемениться в лице. — Так что будь другом, не откажи в подмоге, а уж я в накладе не останусь.       — Да какое там «в накладе», — махнул рукой тот и, подойдя ближе, понизил голос: — Ну, о чем речь-то? Говори, в честь старой памяти сделаю всё, что смогу. Но в пределах разумности, сам понимаешь.       — Проблема-то, ну, деликатная, — Роше чуть обернулся на стражника, глядящего на них в упор с неослабевающей бдительностью, и перешел на еле различимый шепот: — Слушай внимательно. Нужно, чтобы твои люди выяснили, где нас будут вешать, и подрихтовали веревки или стропилы на наших виселицах. Хотя бы у моих ребят. Пусть их немного придушит, пока они не потеряют сознание, а потом, когда ваши выгрузят «тела» за забор, те очнутся и сбегут отсюда. Это не сложно, я объясню своим, чтобы…       — Тьфу ты, Роше! Так и знал, что ты станешь подбивать меня на какую-то дичь. Зря только слушал.       — Почему зря? Что тебе с того будет? Если сделаешь всё правильно, то никто ничего не заподозрит.       — Ты совсем что ли?! Сделаю — и с вами же потом висеть буду!       — Потом, это когда? Потом тебя и след простынет. Я знаю, что ты предан своей стране и так далее, но если сейчас посодействуешь, то я гарантирую тебе надежную защиту в любом месте, где пожелаешь скрыться, пока всё не устаканится. Согласись, у Хенсельта явные беды с башкой, так что при нем этот корабль, Каэдвен, очень скоро пойдет ко дну.       — Про дно ничё не знаю. Я всю свою жизнь служу Каэдвену и, считаю, король правильно делает, что земли расширяет. Да и не моё это холопское дело — судить венценосца. Бароны, вон, попытались, потом были наказаны. И поделом!       — Черт, — Вернон тихо ругнулся в сторону. — Ладно, может, ты и прав. Я, как глава заговора, беру на себя всю ответственность и не рассчитываю на амнистию. Поделом мне. Но мои ребята-то тут ни при чем! Без меня они не представляют никакой опасности. Просто помоги им выбраться отсюда и вернуться домой, пожить спокойно.       — Нет, Роше, это пойдет за предательство. Колдун обязательно разыщет меня и выпотрошит, как того Болдрика, — он указал подбородком в сторону трупной кучи. — А у меня дети еще не устроены, и…       — Колдун никого не будет искать. Как только мои люди покинут частокол, счет жизни Детмольда пойдет на часы. Он до вергенских стен не успеет добраться, как будет убит.       Зывик посмотрел на него с огромным сомнением, что побудило капитана продолжить:       — Может, тебе даже не придется оставлять Каэдвен. Король будет уверен, что Полоски погибли, а Детмольда, который заметил бы подвох, уже не будет в живых. В общем-то, — он пожал плечами, — ты не должен решать прямо сейчас. Обдумай всё хорошенько, подбери надежных людей и составь план. Вся ночь впереди, еще есть время покумекать.       — Вот именно, — всё так же тихо проговорил тот, — и у тебя есть время покумекать. Потому как я не стану нарываться из-за предателя вроде тебя.       — И кого же я предал, а? Твоих друзей, которых мы с парнями вчера весь день вытаскивали с пепелища? Пожар, чтоб ты знал, был прямым результатом халатности ваших командиров, устроивших лагерь слишком близко к реке. Может, я их предал, этих баронов? Или даже самого Хенсельта, из-за которого ты завтра в числе первых ляжешь у чужих ворот?       Десятник еще раз решительно покачал головой.       — Виселицы проверят перед казнью, и любую подрихтовку тут же заметят. Я не дурак так по-тупому башку подставлять. Так что это… ты не держи зла, если что. У тебя голова посветлее моей будет, а всё одно попалась. Думать надо было, каким боком оно вылезти может.       На этом он отвернулся и быстрым шагом пошел вдаль. Роше не успел ничего сказать ему вдогонку, но, впрочем, говорить было особо и нечего. Он вновь опустился на землю возле своего столба и прислонился к нему спиной. «Да, всё верно: надо было думать. Надо было». Но ведь всего не угадаешь, не просчитаешь. Прокол вышел из-за Болдрика, так невовремя задержавшегося в фактории, что потянуло за собой всю дальнейшую цепь событий. Но, если не забираться так далеко, то Вернон чувствовал свою вину и за сегодняшний день: не втемяшься ему пойти к тому эльфскому гаду, уж точно сообразил бы, что призыв каэдвенцев о помощи явно попахивает западней. В крайнем случае, хоть половину отряда оставил бы снаружи, дав указания не верить никому и, если что, бежать за подмогой. Опять же, за какой? И успели бы они? Кто знает…       Решительный отказ Зывика поначалу заставил Роше растеряться, однако он быстро справился с собой и решил еще подробнее расспросить Полоски, которые пробыли здесь дольше и имели больше возможностей ознакомиться с обстановкой. Покосившись на стражу — те, убежденные в послушности пленников, неизбежно начали терять бдительность и праздно вертели головами по сторонам, — он осторожно подвинулся к Шеридану и заговорил с ним всё тем же еле слышным шепотом:       — Итак, вернемся к нашим баранам…       — Да, капитан, — тот уже давно бросал на него короткие взгляды с явным желанием что-то сказать и теперь с готовностью сделал ответное движение влево, почти коснувшись его. — Значица, Геральта-то вскоре после вас в лагерь вызвали. Мы уже привыкшие, его ведь то и дело туда дергают, ну и не удивились. А потом мы занимались своими делами. Каэдвешки всё про вас спрашивали. Где, говорят, ваш начальник…       Из сбивчивого рассказа паниковавшего Лютика сложно было вычленить хоть какое-то рациональное зерно, а вот лейтенант с этой задачей справился куда лучше. Что, однако, не отменяло того факта, что Роше собирался как следует наказать его и остальных, если им всё-таки удастся выбраться отсюда живыми.       — … откуда ж нам было знать, что Белого Волка тут нет? Мы ж им верили, будь они неладны, и правда подумали, что Геральт один не вывозит. Сколько раз он нас самих выручал!       — Так, с этим ясно, — Вернон проводил взглядом троих охранников, что шумной когортой отправились помочиться у стены. — Если он снимет туман в ближайшие часы, то успеет не только вызволить нас, придумав годный план, но и нормально отдохнуть перед этим.       «Эх, надо было попросить Зывика впустить его сюда по-тихому!» Он закусил губу, досадуя на то, что годные мысли, как всегда, приходят слишком поздно. А Шеридан заметно погрустнел:       — Боюсь, про ближайшие часы надо бы забыть. Местное командование, походу, опасается лазутчиков, поэтому Геральту велели заняться туманом не раньше полуночи. Вот он и забежал к нам предупредить об этом, чтобы мы, ну, не уплыли без него.       — Не раньше полуночи? Черт, я могу понять, что его выслали заранее, чтобы он не помешал взять нас. Но где ему ждать так долго, если не у нас и не у шлюх?       Лейтенант неуверенно пожевал губами.       — Он сказал, что ему надо нормально подготовиться: собрать травы, там, эликсирчики сварить. Такой ритуал, мол, совсем не пятиминутное дело. Поделился, как ему влом заниматься им, и добавил что-то про медитацию. Может, решил, что мы своими сборами помешаем его подготовке, потому и убег подальше?       — Да хрен там. В медитации его хоть колом бей — не очнется, так что ваш гогот его не смутил бы. А вот укусы гнильцов еще как!       — Ну, на то он и ведьмак. Если честно, порой я думаю, что он бессмертный…       Каэдвенцы, не прекращая переговариваться, вернулись на свои посты, и Роше еще больше приглушил голос, а чтобы подчиненный его всё-таки слышал, вдобавок привалился к его плечу, сделав вид, что притомился со скуки. Тот на секунду чуть выпрямился и напрягся, словно собрался отодвинуться, но не решился.       — Не дергайся. Веди себя нормально. И если есть, что добавить, то говори.       — Хм, — Шеридан прочистил горло, вспоминая. — О, я как раз кое-что про осаду подслушал, пока вас не было. В общем, каэдвенцы собирают войско на том берегу, но на этот раз прячутся за холмами и переправятся только перед атакой. За час-два, небольшими группами, — это, как мысленно отметил Роше, вполне согласовывалось с выданной Детмольдом частью тактики. — А к закату вроде как должен прибыть еще один генерал и привести с собой крупное подкрепление.       — Насколько крупное?       — Виноват, капитан, не разобрал, но в сумме они набирают две с половиной тысячи, не меньше.       — Ха! А, говорил, сказками не промышляет. Для успешной осады должно быть соотношение хотя бы один к четырем. Так где же Хенсельт наскребет столько солдат, чтобы перекрыть всё ту же тысячу аэдирнцев? Там не то что две с половиной — даже три будет мало. Без осадных машин и зажигательных припасов, без возможности подкопа… И на что только надеются? К обеду их раскидают по полю, как навоз.       Шеридан улыбнулся этим рассуждениям, но вскоре вновь погрустнел и поежился, глядя в мутное небо. Отозвался со вздохом:       — Ну, нас-то всё это уже не коснется. Мы не увидим ни их победы, ни поражения.       Вернон ничего ему не ответил. А потом и вовсе отодвинулся, крепко задумавшись о своем. По правде говоря, лейтенант был не так уж далек от истины, выдав то, что было у него на уме, но отголоски обреченности в его словах очень неприятно резанули слух. Особенно под взрывы громогласного хохота, теперь всё чаще доносившиеся из королевского шатра, где «совещались» Хенсельт и его придворный чародей. Совещание это явно проходило под аккомпанемент горячительного, причем, вполне возможно, конфискованного темерского, и капитан искренне пожалел, что на подобный случай не припрятал в ящиках хотя бы одну отравленную бутылку.       — Может, спровоцируем конвой? — вдруг предложил ему Шеридан. — Всяко лучше быть заколотым насмерть, чем дрогнуть до утра, а в итоге всё одно задохнуться в петле.       Нечто неуловимое, но однозначно знакомое было в этих двух фразах. Раздражающее до такой степени, что Роше едва удержался, чтобы не пихнуть его локтем. Если для кого-то и было допустимо выражаться подобным образом, то уж точно не для его заместителя, который обязан был поддерживать своего командира во всём. Но тот уже сам понял свою оплошность, моргнул и пробормотал смущенно:       — Это я так… Не обращайте внимания.       — Рано лить сопли. Сначала подождем новостей о Геральте и там уже решим, что делать. Как ни провоцируй, нас не убьют без приказа Детмольда, а вот развлечь пытками могут. Ты этого хочешь? Вот-вот.       Несмотря на всю осторожность, их разговор не остался незамеченным: раздалось громкое «Велено было молчать или как?!», и на этот раз стражник не постеснялся использовать булаву по назначению, от души хватив ей Вернона по спине. Тот выгнулся и стиснул челюсти, пережидая вспышку слепящей боли. «Прямо в почку попал, сука!», простонал он про себя, стараясь при этом сохранить на лице выражение скуки и безразличия. Удар, тем не менее, побудил его надолго оставить любые попытки обсудить что-либо со своими: насколько бы выносливым и терпеливым он ни был, ему совсем не улыбалось стать игрушкой для битья кого-нибудь из этих опытных вояк, знающих куда целиться.       На шум не преминул явиться начальник стражи:       — Чего там опять?       — Да шепчутся без конца, что педики из храмовой школы, — пояснил солдат с булавой. — Может, мешки на головы им натянем, да кляпы вставим? Всяко потише будет.       — О как, — протянул тот, уставившись на Роше. — А вдруг они того, побег обсуждают, а? Так давайте мы все послушаем и поржем!       — И то верно, — поддакнул ему другой боец, — точно че-то про мутанта своего ляпнули. Вот только что, мне не показалось. Да ведь, темерщина?       Капитан лишь устало отвернулся. Подколки праздных каэдвенцев претили ему гораздо сильнее, чем их же колотушки.       — То-то же. Молчи так и дальше. И, кстати, зря надеешься, что ваш седой охальник вдруг прибежит спасать вас по старой дружбе. С моралью-то у него всё чётенько: кто больше платит, тот и царь.       — Не знаешь его — зря воздух не порти, бля! — огрызнулся, не сдержавшись, Шеридан, чем заслужил целую серию пинков и ударов, от которых попытался увернуться, но только здорово повеселил стражу.       — На всякий случай скажу, — отсмеявшись, добавил начальник, — что если мутант сюда явится, то у нас уже заготовлен способ его отвадить. Если захочет получить своего певуна назад живьем, то мигом про вас забудет.       Такой размен, по мнению Роше, уже больше вписывался в реальность. Да он и не ждал от них ничего особо искусного: самые простые решения зачастую и есть самые эффективные. И никто из темерцев уже не удивился, когда им всё-таки завязали рты. Сунули тряпки и обмотали веревками в несколько оборотов. Забавным скорее был тот факт, что сам-то чародей, в принципе, был не против того, чтобы пленники наговорились напоследок, а вот его подчиненные оказались куда прозорливее и сразу чухнули, к чему могут привести такие разговоры.       

***

      «До чего же долго тянется время…», думал Роше, наблюдая за тем, как сквозь медленно редеющие облака наконец проявляется еле различимый диск солнца и всё больше кренится к закату. Его давно уже мучил голод, как наверняка и всех его бойцов. Хотелось, чтобы уже наступила ночь, а вместе с ней хоть какая-то ясность. Например, стоит ли рассчитывать на Геральта, учитывая в каком тот может быть состоянии после ритуала, или надо придумывать другой план. Или и вовсе… смириться.       Осенний холод наступал теперь с каждым годом всё раньше и быстрее, и если днем без верхней одежды было еще терпимо, то к вечеру земля делалась совсем ледяной. У Роше постепенно закоченело всё тело, от ног до макушки, и начал поднывать правый бок, куда пришелся удар шестопером. Может, даже его собственным, он не приглядывался. От бока тянуло дальше вниз, к колену, что невольно наводило на невеселый вопрос, получится ли завтра устоять перед эшафотом, не кренясь.       Одно хорошо, что ночь обещала быть ясной, и особой непогоды не предвиделось. В другой ситуации он был бы даже рад дождю, ведь с мокрой кожи можно было ухитриться и стянуть браслеты. Однако эти были затянуты так надежно, что даже полная кринка масла не помогла бы. После тщательного ощупывания выяснилось: чтобы разжать их необходим был кузнечный инструмент или, на худой конец, железный клин с кувалдой.       В очередной раз поменяв ногу, на которой сидел, Вернон вытер о плечо сочащийся нос и оглядел своих ребят. Яго, кажется, сморило, и он громко сопел, накренившись вперед. Бьянка перемогалась, то опрокидывая голову к своему столбу, то принимаясь осоловело глядеть перед собой. Силаса, казалось, била дрожь, но вскоре стало ясно, что это он так пританцовывает на месте, чтобы согреться. Заметив взгляд капитана, он под кляпом ухмыльнулся ему в ответ: всё нормально, мол, держимся. В остальном же обстановка внушала очень мало оптимизма.       Попав в каэдвенский лагерь несколько часов назад, Вернон едва ли обратил внимание на то, сколько вокруг новых офицеров, не о том голова болела. Теперь же отмечал незнакомые лица, которые еще накануне, вероятно, служили на том берегу простыми рядовыми, и недоумевал, как Хенсельту удалось так быстро сагитировать их, дезертиров, вернуться в строй? Но из обрывков солдатской болтовни он понял, что в этом тоже нет особой хитрости: большей части пойманных беглецов был дан ультиматум — казнь с отчуждением имущества и отправкой родни на каторгу, или служба на благо короля за вознаграждение и приличные наделы в Нижней Мархии, ну а тем, кто особо отличится, были обещаны даже титулы. Кто в своем уме откажется от такой щедрости?       Детмольд и тот внес свой вклад, укрепив уже курсирующие слухи о связи между проклятием мертвой Глевиссиг и вполне еще живой ведьмой-шпионкой Шеалой, которые навлекли столько бед на несчастных каэдвенцев. То есть воспользовался сложившейся ситуацией и повернул в свою пользу веру простого люда в разные суевериям, на которой планировал выехать сам Роше. Причем, повернул так легко, что тому оставалось лишь цокать про себя и качать головой, слушая как эти суеверия прямо у него на глазах трансформируются, принимая подчас самые абсурдные формы: кое-кто уже всерьез рассуждал о том, что Дева Саския «не есть человек, а суть дьявольское порождение черной магии, нечто вроде голема, но прекрасного видом и служащего чародейкам в качестве марионетки. Потому и смогла побороть дракона», а война против такого чудища уже сама по себе в их глазах могла считаться священной.       В общем, полная противоположность всему, на что он, Вернон, рассчитывал.              — Вот увидишь: еще неделя, и вода в лужах стынуть начнет, — с недовольством проворчал кто-то в отдалении.       — Нда-а. Неужто зима опять в октябре нагрянет?       На что сразу последовало возражение третьего голоса:       — Да не, бабье лето же обещали. Напаримся еще.       Солдаты эти, хорошо одетые и утепленные, тем не менее, всё толпились у жаровен и то и дело воровато прикладывались к фляжкам с горячительным, невзирая на регулярные напоминания десятников о запрете на распитие алкоголя до конца штурма. Что, разумеется, никак не касалось короля и его ближайшего окружения, да и остального высшего командования. Полоски же завидовали и тем, и другим, потому как становилось всё труднее сдерживать стук собственных зубов, заглушающий даже самые громкие праздные звуки, доносившиеся из шатров.       — Слышите? Темерщина уже костями гремит!       — И правильно. Закопать-то их некому будет, так что пусть привыкают греметь костями по полю. Баб да детей пугать.       Эти армейские шутки, самые обычные, мало трогали Вернона. Он лишь с тоской вспоминал свой плотный стеганный дублет, а заодно и лицо вояки, который его присвоил.       — Погодите, народ, дак они ведь по такому дубаку до утра не доживут, околеют. Некого вешать будет. Или нам за мертвых тоже премия полагается?       — Не знаю… И не спросишь щас, у господ-то.       Немного поразмыслив, первый из говоривших оттащил к Полоскам одну из жаровен, но оставил ее на приемлемом расстоянии, откуда те не сумели бы добраться до нее и натворить дел. Они и не пытались. Скорее наоборот, живительное тепло, сменившее долгие часы озноба, подействовало на них усыпляюще. Вернона неумолимо начало клонить в сон, хотя он старался взбадриваться и менять положение. Нельзя было прозевать вести о ведьмаке или любые другие сведения, которые сгодились бы для побега.       «Если ничего не получится, то, может, опять устроить пожар?», предположил он, задумчиво глядя на язычки пламени. Изловчиться и дернуть столб, кинуться на деревяшки и загореться самому, а потом поджечь всех неприятелей, до кого успеет добежать. В суматохе про остальных темерцев забудут и… Нет, это тоже бесполезно. Сколько уже полегло простых офицеров и рядовых, на планы Хенсельта это никак не повлияло. В таком свете самая первая, изначальная идея, на которой настаивал и Иорвет — заманить короля в ущелье и убить там — уже выглядела едва ли не единственно правильной. Но, увы, безнадежно потерянной.              Чуть погодя, однако, у Полосок возник повод ободриться: привели двух караульных с «Персифаля», которых Детмольд велел убрать, и которых Роше уже мысленно похоронил. Приковали рядом и нацепили похожие кляпы. Неизвестно, по какой причине этим ребятам сохранили жизнь, но одно лишь их присутствие на какое-то время позволило допустить, что на самом деле всё не так уж плохо. Вместе с ними словно бы пришла какая-то новая надежда…       Которая тут же поблекла, стоило каэдвенцам приволочь ворохи каких-то разодранных на куски тряпок — темерцы немедленно узнали в этих тряпках свои выцветшие сине-белые паруса — как будто до этого оставались еще сомнения, что неприятель действительно посмеет отобрать их корабль и, не теряя ни минуты, примется облагораживать его по своему вкусу. Принесли даже гальюнную деву, но увечить не стали, а сделали из нее нечто вроде достопримечательности. Щупали за сиськи, ржали и делали вид, что дрочат на нее. На полном серьезе сравнивали платок на ее голове с шапероном самого Роше и выдвигали странные предположения. Полоски, которые в другой ситуации вполне могли бы к ним присоединиться в подобном веселии, если бы оно относилось не к ним, теперь в угрюмом молчании созерцали эти сцены, не имея возможности их остановить. Глумление над вчерашними товарищами было вполне распространенным явлением во всех слоях общества, не только среди солдатни, вот и каэдвенцы совсем не считали, что в чем-то перегибают палку, а если некоторых из них и посещало мимолетное замешательство, то оно улетучивалось так же быстро, как и их недавнее дружелюбие и память о помощи после пожара.       Паруса отправились в жаровни в качестве топлива, как и прибывшие следом щиты, сбитые с бортов и уже на месте разломанные на отдельные доски. Всё это стало неприемлемым на присвоенном судне — «Персифаль» готовили к переделке на каэдвенский лад — и подлежало скорейшей утилизации самым экономным способом, частью попав и в жаровню возле темерцев. Роше едва сдержал свой порыв дотянуться до нее ногой и опрокинуть к чертям собачьим. Но к чему этот жест гордости, если потом придется скулить от невыносимой боли в замерзающем теле?       И всё же очень странно, почти противоестественно было греться, наслаждаясь потоками жара от полыхающих родных цветов и символов. «Жаль, так и не успели их подновить, как собирались».       

***

      Наконец, был отдан приказ повсюду разжечь факелы. Рядовых, которые до этого занимались расчисткой и уборкой Верхнего Лагеря, чтобы было, где разместить нового генерала с его свитой, погнали в палатки отсыпаться, а вот пиршество в королевском шатре всё продолжалось. Может, там были и другие собутыльники, неизвестно, но шумел в основном только Хенсельт, то громко вещая о чем-то, то принимаясь спорить с Детмольдом, который, как правило, выдавал две реакции: осторожные возражения или угодливые смешки. Причем отдельных слов или фраз в их речи было не разобрать — вероятно, на шатер были наложены чары.       Что, в общем-то, и подтвердилось, когда оба они в изрядном подпитии вывалились оттуда, уже вполне внятно продолжая вспоминать какую-то давнюю историю, начало которой так и осталось неизвестным.       — … еще помянешь мое слово, Детмольд. А когда жена закончит с переделкой дворца, то пусть меня разорвет, если я снова ввяжусь в это дело!       Судя по всему, они успешно восстановили свои почти что приятельские отношения и вновь пребывали в прекрасном расположении духа, чем являли примечательный контраст тому состоянию, в котором находились еще накануне вечером. Все невзгоды словно были откинуты, а чародей едва ли не светился, будучи рад тому, что сумел-таки проявить смекалку и загладить свой чудовищный промах с пожаром.       Хенсельт остановился посреди площади, уперев руки в бока, и скользнул рассеянным взглядом по отряду Роше. Могло показаться, что он хочет обратиться к ним лично, сказать что-то или, например, зачитать приговор, но ничего подобного не последовало. Детмольд взял на себя смелость прервать затянувшуюся паузу:       — Ваше Величество, я собирался вздернуть их непосредственно перед штурмом — в назидание другим и для поддержания боевого духа — но если они вам мешаются, то можем избавиться от них прямо сейчас.       Вернон напряженно всмотрелся в лицо короля, который, как и Бригфельт, едва ли удостоил его вниманием — кажется, его больше беспокоили стены частокола, на которых расселись безуспешно сгоняемые вороны.       — Нет. Сжигать их никаких дров не хватит, а оставить так — от птиц будет не продохнуть. Кроме того, мне нравится твоя мыслишка о казни на построении, это здорово взбодрит солдат, — он сделал паузу, задумчиво дергая бороду. — И пока что не стоит провоцировать ведьмака. Пусть сначала разберется с проклятием, а то мало ли, узнает обо всём и взбесится.       Очевидно, каэдвенцы окончательно перестали доверять Геральту: что бы он для них ни делал, его так и считали кем-то, похожим на Лето и двух его дружков-убийц — непредсказуемым психопатом, с которым опасно связываться, но, к сожалению, порой необходимо.       — Охотно соглашусь, — чуть склонил голову Детмольд и начал было следующую фразу, но Хенсельт его перебил:       — Ладно. Что там со шлюхами? Сейчас бы девку трахнуть, а то и двух.       Он широко зевнул, почесывая живот, и огляделся вокруг с таким видом, словно ожидал увидеть бордельных работниц, вереницей выстроившихся по дороге к его шатру. Чародей растерялся всего на секунду, не более:       — Я отослал их, Ваше Величество, из разных соображений, но в основном за шпионаж. Впрочем, среди темерцев как раз есть одна девка. Не знаю, сгодится ли вам…       — А, та блондинка, — король повнимательнее пригляделся к Полоскам и разыскал среди них Бьянку, игнорируя при этом угрюмые и угрожающие взгляды остальных. Затем приблизился к ней и, не долго думая, раздернул ее рубаху, чтобы оценить открывшийся вид. — Хм, худющая какая. И сиськи мелковаты, — последовал вердикт. — Но в постели, я думаю, отогреется. На турнире-то так и крутила передо мной хвостом, чертовка, так и мялась у шатра! Еще тогда было понятно, чего ей надо.       Роше с удовольствием просветил бы его, что именно Вэс тогда было надо от косматого, дурно пахнущего медведя, именующегося каэдвенским королем, и что это ничего общего с сексом не имело, но, увы, из своего положения не мог сделать ничего толкового, как ни пытался. Бьянка же повела себя на удивление спокойно и только попыталась сказать что-то через кляп.       — Ни черта не понимаю, — Хенсельт пьяно хохотнул. — Ты по-человечески изъясняешься или как? Погоди-ка, — он убрал с ее лица веревку. — Ну, говори теперь.       Девушка прочистила рот, а потом, сглотнув, повторила робким и сбивчивым тоном, совершенно не свойственным ей:       — Так и есть. Я… собиралась пробраться к тебе в шатер и предложить провести время вместе, но там была королева. При ней я бы не стала.       Вернон задрал брови, а Детмольд с любопытством глянул на нее, давя кривую улыбку. Ясно было, что она блефует, пусть и не слишком правдоподобно, и что, возможно, давно уже обдумывала такой ход с целью помочь своим — в конце концов, подобная роль доставалась ей не впервые. Но, учитывая то, что всех их фактически списали в утиль, Роше не мог не поддаться дурному предчувствию, особенно когда вспомнил о случившемся в резиденции Лоредо. Хотя и допускал, что король может обойтись с ней не в пример мягче, чем тот поехавший наркоман, и у Бьянки действительно появится шанс повлиять на него.       — Ну надо же! — моргнул Хенсельт, а потом впервые за этот день повернулся к темерскому капитану. — Это что за прошмандовку ты у себя завел, Роше? Завтра вы все на перекладине повисните, а у нее знай промеж ног свербит.       Даже при свете факелов было видно, как Вэс покраснела — явно от злости — но только потупилась, и виновато промолчала, прикладывая неимоверные усилия, чтобы перебороть себя и не нахамить монарху.       — Что же, помочь девушке в беде — долг настоящего мужчины, — продолжил тот веско. — Буду рад облегчить твои страдания.       Он кивнул страже, и те, как по команде, легко подняли ее над столбом, не разбивая цепи, и поставили рядом.       — Ваше Величество, — опять подал голос чародей, уже куда настойчивее, — девчонка не так проста, как кажется. На вашем месте я бы не доверял ей. Она вопила, что ничего не знает про заговор, но на турнире только и делала, что подслушивала и подсматривала. Поэтому, если вы позволите, — он подцепил пальцем веревку, болтающуюся у Бьянки на шее, — я свяжу ее еще крепче.       Хенсельт только похмыкал, благосклонно отнесясь к такой предупредительности, и обронил:       — Связанная даже лучше. Я хорошенько проучу ее напоследок. Покажу наглядно, что значит играться с королем Единорогом.       Вэс протестующе замычала, когда кляп вернули на место, и уперлась на входе в шатер, однако кому-то вроде Хенсельта ничего не стоило в два пинка загнать ее внутрь, после чего колдун обновил заклинание, и там мгновенно воцарилась тишина. Гвардейцы несколько ошарашенно переступили с ноги на ногу, но потом опять вытянулись по струнке. Ну а Роше не успел даже переварить ситуацию и задуматься о вероятных последствиях, как снова увидел Нетопыриного — Детмольд зачем-то позвал его наружу. Цель приглашения, правда, выяснилась довольно быстро.       — Раз такое дело, то и нам можно развлечься, как считаешь? — спросил он своего подмастерье, улыбаясь еще шире.       Тот неопределенно кивнул.       — Так кто тебе нравится? Выбирай.       В эту секунду не только Полоски засомневались в реальности происходящего, но и каэдвенские солдаты тоже. Первые понадеялись, что это всего лишь какая-то изощренная насмешка, а вторые молча переглянулись между собой с выражением настороженности и смутного отвращения на лицах. Короля в его забавах с девушкой, разумеется, они поддерживали, но вот с чародеем ситуация была сложнее. Тому, правда, было совершенно плевать на их подбадривания, да и мысль о темерце слишком уж крепко засела в его голове, после порции горячительного оформившись в настоящее намерение.       — Не знаю, — бубнил Нетопыриный, водя глазами по ряду пленников, — они все такие одинаковые.       — Тогда какая разница! — игривость Детмольда мгновенно сменилась раздражением. — Вот, посмотри на этого. Какое личико, а? — он схватил Силаса, на которого давно уже посматривал, за подбородок и повертел его голову в разные стороны, — хорош, красавчик, очень хорош.       Не привыкший к такому обращению солдат пытался увернуться от чужой ладони, пока Нетопыриный светил на него фонарем, всё больше и больше расплываясь в улыбке превдкушения. Зубы у него оказались такие же гнилые и редкие, как у колдуна, хотя он был совсем не стар. Скорее всего, это была какая-то заразная болячка, которую никто из них не торопился лечить.       — Да, этот сгодится, — сказал, наконец, ученик и тоже подал знак каэдвенцам.       Силас побелел, как бумага и впал в ступор, даже не дав отпор, когда те, сами растерянные от неловкости, освобождали его со столба так же, как и Бьянку. Ну а Роше и вовсе показалось, что он спит и видит кошмар, в котором его опасение стать объектом интереса чародея сбывается, но только не с ним, а с одним из его бойцов. Что, по его мнению, было в десятки, сотни раз хуже. Дикостью было даже подумать о том, что кому-то из его парней однажды придется пройти через такое унижение. Не поддразнить, не намекнуть, а действительно пройти до конца. И это толкнуло его на отчаянную в своей предсказуемости и бесполезности попытку помешать колдуну. Он рванулся вперед и попытался сбить его с ног.       — Ты-то чего мечешься? — Детмольд с небрежной легкостью отпихнул его сапогом. — Отдыхай, Роше. Завтра еще устанешь в петле дергаться.              Следующий час, а, может, и два прошли в глухом оцепенении. Детмольд, на словах экономивший магию, явно не считал чары неслышимости серьезной тратой сил. Роше почти мутило от не находящей выхода ярости, и он был даже рад этой тишине, действительно рад, ведь так создавалось впечатление, будто ничего особенного не происходит. Можно было относиться к этому как угодно. Не гадать и не пытаться себе ничего представить. Несколько лет назад, когда он отбил Бьянку у эльфов, один только взгляд на нее вызвал у него поток жутких предположений. Он не стал их развивать, как и не стал спрашивать ее ни о чем, просто перерезал всех ублюдков, причастных к ее мучениям, и на этом успокоился.       Вот и теперь у него не было никакого другого выбора, кроме как прокручивать в голове варианты мести. Холодный рассудок сохранить было сложно, но необходимо, потому что следом лезли и другие мысли — «Будто вы сами не насиловали. Вспомнить хотя бы недавнее, замок Ла Валетт. Твои же… Или скажешь, что это другое?».       — Да, другое! — бросил он сквозь кляп, после чего, досадуя сам на себя, ощутимо ударился затылком о свой столб, чтобы прийти в чувство.       Шеридан с подозрением покосился на него, но ничего не сказал, и это, как ни странно, подействовало гораздо более отрезвляюще, Роше даже поблагодарил его мысленно. Хотел и взглядом, если уж не словом, но тот не ответил, а только вновь безучастно уставился куда-то вдаль. Такую его реакцию, пожалуй, можно было бы счесть странной, если бы весь отряд не вел себя точно так же.       Бьянку отпустили первую. Солдаты вернули ее на столб, завязали ей рот, и она тут же скорчилась на земле и отвернулась, словно желая держаться как можно дальше ото всех. Не плакала и даже не всхлипывала, только старалась спрятать лицо, разорванное белье и — Роше успел заметить — красные пятна на штанах. «Выберусь однозначно. Еще не знаю, что именно и как сделаю с ними троими, но этого в любом случае будет мало». Такое заявление позволило ему успокоиться, однако в эту минуту он чувствовал себя обязанным еще и утешить ее хоть как-то. Как получится. Ведь кто, если не он? Однако девушка не смотрела в его сторону. Вообще ни на кого не смотрела, и ни у кого не искала никакого сочувствия или утешения.       Силаса почему-то держали дольше. Может, из-за того что их было двое. К тому моменту, как и его вытолкали из палатки чародея, каэдвенцы уже успели сообразить, как им стоит относиться к такому, и потому встретили его шквалом хохота и поддевок:       — Ну как, отстрелялся, голубчик?       — Гузка не болит? Фу, чем это воняет…       Тот пошатнулся от резкого шума и сначала не знал, куда деться, но его быстро сориентировали и вернули на старое место между Шериданом и Яго. Те сидели тихо и неподвижно, словно воды в рот набрали, и Роше прекрасно понимал их. Тем более, что сам знал — Силасу сейчас намного хуже и стыднее, чем любой женщине на его месте, и тут мало чем можно помочь. Ведь у женщин хотя бы не отбирают самое их существо, их женственность, а вот мужчина всё равно что перестает быть мужчиной. Так он считал.       Особые наклонности Детмольда предполагали всякое, но видимых повреждений на своем бойце Вернон так и не обнаружил, или в темноте не разглядел. Что всё же не означало, что их нет. Сделав еще несколько безуспешных попыток установить с ним зрительный контакт, капитан сдался. Успокоил себя тем, что молчать пока тоже будет правильно. Ведь оба они живы, целы и, в основном, здоровы. Ничего особенного не случилось, такое происходит повсеместно и со многими. В том же борделе, где он вырос, с проститутками порой обращались еще хуже. Мужчины приползали туда чуть ли не на коленях, платили деньги, но в итоге редко какая девушка оставалась без побоев и грязных слов. Да и сами его бойцы, вот уж правда, не раз и не два брали женщин силой. Может, не настолько жестоко и кровожадно, как другие, но брали. В армии тоже всякое бывало.       Так что: «Просто забудь. Выкинь из головы. Будет нужный момент — всё вспомнится, и каждый получит по заслугам».       

***

      Постепенно он сосредоточился на совсем уж тривиальных вещах: на стылом вечернем воздухе, жесткой земле, на глухой боли в боку и поднывающей ране под ключицей. Должно быть, там уже началось воспаление. Оно было способно перейти в гангрену, если его вовремя не вылечить, но Роше мало волновала такая мелочь. Он, как мог, боролся со смутным, но неумолимо подтачивающим его предчувствием неизбежной беды. Постоянно напоминал себе, что ночью, когда спадет мгла, всё может поменяться одним щелчком, причем в лучшую сторону, однако параноидальные мысли сдержать было сложнее.       С годами он стал склонен к ним, как и большинство шпионов, вынужденных подолгу держать в голове солидные объемы информации. Заделывать бреши, закрывать дыры, ждать удара оттуда, откуда никто и никогда его не ждет. Последнее его почти что насмешило, ведь самый главный удар он пропустил. Никогда еще он не чувствовал себя настолько отвратительно и безнадежно. Даже когда однажды со всей командой попал в глухое окружение на торфянике. Но тогда они всё же были предоставлены сами себе и друг другу. Могли говорить, сколько угодно, подшучивать над ситуацией, без конца играть в кости, петь и травить анекдоты, пока оставались силы. Здесь же нельзя было делать и этого.       Между тем, время как будто пошло быстрее. Небо стало совсем ясным, появились первые звезды. Диск луны выкатился из-за гор и светил куда-то в спину. Роше отрешенно следил за тем, как ползут по земле тени от столбов. А вот комета была всё там же, неподвижная, как росчерк мелом на стене. Король, Детмольд и остальное командование наверняка видели десятый сон, и лагерь казался до странности пустым и мирным. Ну, особый день ведь, особая ночь. Караульные и те перекрикивались редко и еще реже лениво постреливали в шелестящих в темноте ворон.       С прибытием обещанной подмоги вокруг всё же возникло некоторое оживление. Солдаты забегали между пристанью и воротами в Нижний Лагерь, как призраки, стараясь при этом не разбудить Хенсельта и других. Событие однозначно важное, но не то чтобы чрезвычайное. Ловя обрывки их фраз, Вернон выяснил, что нового генерала зовут Реннинген, и ему действительно принадлежит марка в низовьях Буины. В Верхний Лагерь генерал явился в компании всего лишь пары оруженосцев, а встречать его вышел один только Бригфельт, очевидно, вместе с амнистией получивший новые обязанности. А после первых же слов приветствия обнаружилось, что они еще и старые приятели.       — Ну и припозднился же ты, — фамильярно пожурил он Реннингена, а затем обменялся с ним крепким рукопожатием: латные перчатки звонко хрустнули одна о другую.       — Припозднился? — протянул тот, в типично дворянской манере растягивая звуки. — Поглядел бы я на то, как ты сам остаток дня размещал бы своих на местности после полусуточного марш-броска! Еще и под прикрытием. Детмольд предостерег нас плыть по реке, так что пришлось чесать пешком. Хорошо хоть кони не передохли.       — Как видишь, был у нас тут… инцидент. Так что, твои все подошли?       — Практически. К утру будут еще отряды и успеют даже вздремнуть перед атакой.       В последнем Роше сомневался, хотя ему, в общем-то, было наплевать. От нечего делать он извернулся посмотреть, что за человек этот Реннинген, и увидел высокого, стриженного под горшок мужчину средних лет с длинным, постным лицом. Его дорогой доспех поблескивал черненой гравировкой, а шлем с характерным каэдвенским плюмажем был зажат под локтем. Заметив на себе взгляд Вернона, он ткнул в его сторону пальцем и без особого интереса спросил: «Кто?».       — Так, группа шпиков из Темерии, — Бригфельт скривился всем своим морщинистым лицом. — Детмольд поймал буквально сегодня. Признаться, я всегда предвзято относился к этому выскочке, но теперь вижу, что он знает свое дело.       — Ясно. Ну, рассказывай, как там у тебя дела, дома-то.       — Да помаленьку. Кметы бунтуют, но у них это сезонное. Идем лучше ко мне, я тебе сливянки жениной налью.       Реннинген отослал обоих оруженосцев обустраивать его ставку, а сам отправился за Бригфельтом в его шатер, на котором не было никакого заклинания, и Вернон прекрасно слышал всё, о чем они говорили. В основном это были пустые дружеские пересуды, но и любопытные моменты в них тоже проскальзывали.       — … вот я и поставил пятьдесят выученных рыцарей, — размеренно вещал генерал. — Они уже были готовы, только доспех надеть — и на коня. И еще пятьсот с небольшим ветеранов-латников. У тех, конечно, снаряга попроще, но кольчуги и шлемы мы наскребли. Довольствие тоже почти не собирали, всё за счет короля. И, я так понимаю, мне еще народу предоставят. Не сработаны, конечно, но как-нибудь справимся.       — Придется. У меня тоже больше половины чужих будет. И всё-таки, — Бригфельт прищелкнул языком, — как-то подозрительно быстро ты прибыл, а!       — Это как сказать — быстро. Детмольд появился у меня вчера ночью, и по его физии я понял две вещи. Первая: в чем бы ни состояла его просьба, он ни на что особо не надеется. И вторая: мне удастся извлечь из этого максимальную пользу. Так и вышло, — он издал довольный смешок. — Спасибо моему опыту и здравому смыслу: я всегда держу небольшой резерв наготове. Граница близко, и Демавенд в свои лучшие годы… эх, да что вспоминать. А вот если бы я с самого начала ввязался в эту осаду, то хлебнул бы горя, как все остальные. Еще и бесплатно. А так, глядишь, выторговал по полной! Тебе тоже надо было ждать до последнего. Думал, если раньше всех выпрешься, то больше получишь?       Бригфельт неопределенно поворчал.       — Получил уже нормально, не переживай, — отозвался он, наконец. — Потом расскажу, как дело было, оборжешься, — раздался стук деревянных рюмок, бульканье и громкие глотки.       — Потом так потом. Лишь бы, знаешь ли, спора у нас не вышло. За полученное-то.       — Не будет. Как говорится, кому вершки, кому корешки — а на деле ценность почти одинаковая.       Негромкое «хм-м» Реннингена выдало его сомнение насчет этих слов, которое в итоге ни во что не вылилось, потому что он вдруг предложил:       — Как насчет партейки в гвинт? Всё равно уже не усну.       — Не откажусь, — и спустя секунду он тихо присвистнул: — Вот те раз, колода чудищ? Ты, как бы это помягче, большой оригинал…       Вернон вспомнил, как в какой-то период, еще до Второй Северной эта краснолюдская игра только-только начала входить в моду, но потом резко заглохла, а он так и не успел приобщиться к ней. Никогда не считал себя особо азартным человеком, да и желанием разбираться в путанных правилах на тот момент не горел. Кости казались намного привычнее.       Как бы то ни было, разыграться как следует господам не удалось. Караульные, уже долго без происшествий несшие свою вахту на стенах, вдруг обменялись несколькими громкими окриками. Роше тоже сел ровно и насторожился, предположив, что это может быть долгожданная новость о прорыве зеленого тумана и, соответственно, возвращении Геральта. Посланник от караульных побежал будить сотника, и оба они вместе явились к Бригфельту. Видимо, это было что-то серьезное, потому что иначе никто не стал бы обращаться к нему лично, вопрос решили бы сами.       — Двое дежурных так и не вернулись с реки, — доложился сотник о том, что передал ему солдат. — От них был сигнал, потом резко пропал. Возможно, они засекли лазутчиков из Вергена. Какие будут приказы?       Герцог выдохнул сквозь зубы и задумался. В другое время Роше удивился бы, почему такая тривиальная вещь вдруг вызвала затруднения, но теперь ему было ясно: чем бы там ни хвастались каэдвенцы, в текущих условиях у них каждый человек был на счету.       — Это не могут быть вергенцы, — сказал Бригфельт. — Они не сунулись бы сюда второй раз подряд. Должно быть, дежурных задрали утопцы. Кто велел вам, болванам, сваливать трупы в реку?       — Так королевский советник же.       — Чертов кретин… Итак, патрулировать только в районе лагеря, не дальше. В любую цель стрелять без предупреждения. Свободны!       Он вернулся к себе, продолжая тихо ругаться, как, в общем-то, и Роше, разочарованный своими обманутыми ожиданиями.       — Да, мало нас, — понимающе тянул Реннинген в ответ на рассказ о пропавших дежурных. — Вот и теща меня из последних сил отговаривала, чуть за ноги не хватала. Куда, говорит, ты с горсткой солдат да против краснолюдской крепости! А я ей — молчи, уважаемая, ничего ты в войне не понимаешь. Сейчас техника решает всё!       — Именно. Перед городом пологий участок до самых ворот, — тоном знатока вторил ему Бригфельт. — На поле так и стоит требушет с той войны, жаль, под мглой к нему было не подобраться, не починить.       — В гузно твой требушет! Махина здоровая, а точность, что у моего деда под мухой. Нет, мы с инженерами уже всё продумали: до ворот катапульты пригоним, взрывчатка в ковш — и вперед. Потом тараном зашлифуем. «Главоглаз». И еще пара впридачу.       — Так где же они, твои катапульты-то и тараны?       — Там же, где и остальное: идет с тракта под надежным прикрытием. Дорогущие, знаешь ли, штуки, и я не хочу, чтобы с ними что-то случилось. Переправим сюда в разобранном виде, а соберем на месте. Тема отработанная.       Старый герцог крякнул хрипло, явно не слишком доверяя такому заявлению.       — Детмольд убежден, что поджог устроили лучники противника. Те недобитки-скоя’таэли, приглашенные Саскией. Что им стоит в узком рукаве подпалить и твои деревянные хлопушки?       Но Реннингена этот вопрос не смутил.       — Не подпалят. Инженеры заранее прольют их водой, а канаты и крепления пропитают огнеупорной жидкостью. Пусть хоть сколько сыплют стрелами — всё будет работать.       Их разговор еще долго вращался вокруг военной техники и будущего инженерной мысли, подчас звучащего фантастически, поэтому практичный Роше невольно потерял к нему интерес. Но когда речь вновь зашла об осаде, Вергене и Саскии, он напряг слух: интересно было, что они думают по поводу сбежавшей на ту сторону Шеалы де Тансервилль и их коллаборации с Аэдирнской Девой. На их месте, к тому же зная о наличии там второй колдуньи, он бы больше опасался боевой магии, чем банальных стрел. Но об этом не было сказано ни слова.       — Говоря о чудищах, — хрипел Бригфельт, — не поверю, что она убила хоть одного дракона.       — Не поверю, что даже видела, — поддакнул ему Реннинген. — Правда, как я слышал, недавно к Ла Валеттам залетал один. Как раз, когда Фольтест брал замок.       — Байка. Это была виверна-переросток. А у страха глаза велики.       Роше переглянулся с Шериданом, который, как оказалось, тоже внимательно следил за ходом беседы. В хмуром взгляде у того ясно читалось возмущение: «Это точно была не виверна!». Но, по сути, никто с того дня так и не задумался о том, что в этом есть определенная странность: древних ящеров, как известно, давным-давно днем с огнем не сыщешь, а тут один вдруг появляется в Темерии, а незадолго до того по всему Северу начинают крутиться вести о какой-то чудесной деве-драконоубийце. «Какое совпадение…».       — «Мороз»! — Реннинген шлепнул картой о стол. — Вот и я о том же. Большинство народу драконы разве что по гербам знакомы, а она — завалила.       — «Ясное небо». Ну так что, на кой хрен ей это дурное да еще и лживое прозвище?       — Особый ход, чтобы челядь увлечь. Сверхъестественный, почти божественный символ.       — Звучит как бред. Хотя, может и работает: Детмольд всё заливал, что комета — это небесное явление, ни коим местом к проклятию не относящееся, а сегодня вдруг поменял сценарий. Комету, мол, наслали из Вергена девка Саския и ее ручная колдунья. И верят же ему!       — Верят. Потому что это не бред, а политическая технология.       Пока солдаты Реннингена всё так же тихо и слаженно занимались разгрузкой привозимого на лодках оборудования, раскладывали его в Нижнем Лагере и сортировали, Вернон размышлял о взаимосвязи между драконом, Драконоубийцей и политическими технологиями, но, к своему сожалению, ни к каким вменяемым выводам не пришел.              Тень от луны ползла всё дальше и дальше, а генералы так и продолжали резаться в гвинт. Под их бубнеж, смешки и тихий шелест карт на Роше вновь стало наваливаться сонное отупение. Он осознал, что почти засыпает, когда ему привиделось, как ворота лагеря вдруг разлетаются вдребезги, и пространство заполняют тени в черных куртках, как визжат убиваемые каэдвенцы. Неужели, это в самом деле Лето с новой командой бандитов? Визг становился всё настойчивее, пронзительнее. Но разбудил его не он, а резкий окрик Детмольда, на секунду выглянувшего из своей палатки.       — А ну прекратили возню! Сейчас же!       Он вернулся к себе, задернув полог, а Вернон всё еще моргал и озирался. Никаких ведьмаков вокруг, разумеется, не было — вместо них растерянно переглядывались прибежавшие в Верхний Лагерь солдаты инженерного корпуса, которые столь не вовремя принялись за сборку осадных машин. Реннинген обругал их для порядка и велел делать своё дело бесшумно. Утром, дескать, успеется.       К этому часу топливо в жаровнях уже прогорело полностью, и его больше не подновляли из соображений экономии. Роше больше не тянуло спать, потому что он вновь застучал зубами от холода. Перевалило за три часа ночи, а Геральт почему-то не торопился с мглой. Может, у него возникли проблемы, или он что-то задумал, но даже Бригфельт и тот начал беспокоиться. Выходил то и дело наружу по разным поводам и заодно выяснял, как там идут дела за частоколом.       Бесконечно долгое, нудное состояние неопределенности способно было любого вывести из себя. Кроме, разве что, короля и его свиты. Вот уж кого ничего не мучило. А ведь должно было! С чего у них-то такая уверенность в том, что ведьмак сработает на совесть и избавит их от главного препятствия на пути к городу? Если тот по какой-то причине решит ничего не сделать, или что-то ему помешает, они все дружно сядут в лужу.       — И года не прошло, — прозвучал вдруг голос Бригфельта, в очередной раз вышедшего покурить на свежем воздухе. Что-то особенное в его тоне заставило Роше напрячься и глянуть туда, куда смотрел герцог: от ворот Нижнего Лагеря к ним быстрым шагом приближался кто-то из солдат. Видимо, это был специально назначенный для определённой цели человек, потому что вопросы к нему предполагали знание нужного контекста:       — Ну? Что там?       — Мгла спала, господин! — торжественно заявил тот. — Прикажете сообщить королю?       «Ну и ну, точно в срок», взликовал про себя Роше, чувствуя, как его обдает жаром от волнения, и бросил воодушевленный взгляд на Шеридана: до рассвета действительно оставалось чуть больше пары часов, а Геральт проявил поразительную для себя пунктуальность. «Теперь надо держать ухо востро. Другого момента нам может не представиться».       — Обожди. Рано еще, — командир сделал знак солдату приблизиться и заговорил с ним на пределе слышимости. — Где сам мутант?       — Неизвестно.       — Так найдите его. Быстро и тихо, не всей толпой. И постарайтесь не привлечь внимание вергенцев.       Поиски Геральта закончились быстро. Не прошло и четверти часа, как солдаты уже пришли сообщить, что ведьмак обнаружился в поле, валяющийся без сознания. Он явно пытался дойти до лагерных ворот, но не смог, и если бы не стайка позарившихся на него гнильцов, то так и остался бы незамеченным. Его устроили в последней палатке походного борделя, чтобы оклемался в безопасности.       — Мы пытались его будить, господин, но без толку, он не приходит в себя. Может, ему лекарь нужен?       — Детмольд всё ещё спит, — проговорил Бригфельт, глянув на чародейский шатер, — и не может принять работу. Так что пока отберите у мутанта оружие, магическую хрень и броню. Если мгла не вернется, то мы просто избавимся от него, чтобы не мешался. Но если вернется, то пусть сначала доделает дело, а потом уже упокоится с миром. Поняли?       — Так точно.       — И потом убедитесь, что он не дышит, прежде чем докладываться мне по пустякам.       В один момент у Роше внутри всё опустилось. «Черт побери, серьезно?!». Геральт оставался его последним шансом на спасение, единственной нитью, которая еще связывала Синие Полоски с внешним миром, и, конечно, можно было предположить, что с ним что-то произойдет. Что он не сразу очнется, не сразу сможет сражаться, даже если узнает обо всём. Но вот то, что его соберутся убить — такого даже не допускалось. Он попросту не заслуживал этого. Честный и порядочный человек, старающийся оставаться на нейтральной полосе, но именно поэтому всегда оказывающийся не там, где нужно. «Еще и от Лютика избавьтесь, чего мелочиться?», с горечью подумалось Вернону.       До последней минуты он словно не осознавал полностью, что это конец. Теперь осознал. Это было похоже на оглушение и ясность одновременно. Оглушающая ясность. Но вернувшая его не к нужным сейчас мыслям о том, что бы еще такого изобрести, дабы выбраться, а к итогам всей его деятельности в целом. Ведь итоги были совсем неутешительные. Как в шахматах, когда кажется, что всё идет по плану, вражеские фигуры одна за другой летят с доски, а потом ты вдруг обнаруживаешь себя в огромной ловушке, связанный в пределах одной клетки, и никто из твоих самых верных и надежных союзников не может тебе помочь, потому что тоже связан. Роше не был пессимистом по натуре. У него никогда не опускались руки, настолько он привык действовать и добиваться своего. Но, в конце концов, всему есть предел.       Его заговор был провален и раскрыт, с трудом подготовленная диверсия не сработала, а сам он будет казнен вместе со своими людьми. И насколько же проще было бы умереть одному, чем знать, что ты обрек на это тех, кто от тебя зависим! Подвел их. Пусть не всех, четверо так и так останутся живы, но тем не менее. Наверное, так себя чувствовал загнанный в лес Иорвет, прекрасно понимающий, что нельзя будет бесконечно прятаться там самому и прятать других, что однажды за ними обязательно придут. Потому он и ухватился за этот шанс, за Саскию, протянувшую ему руку, как за последнюю соломинку. Подумать только, когда-то Роше едва ли не смеялся над его кажущейся беспринципностью.       Иорвет. Стали ли они ближе за эти дни? Сложно сказать. Поработали-то хорошо, немного даже узнали друг друга, и, кроме того, было что-то еще, словно не успевшее разгореться, созреть. Что-то… Вернон не знал, что именно. Предчувствие? Ожидание, похожее на некий не получивший развития импульс? Впрочем, плевать. Что бы там ни было — оно уже лишнее. Всего через несколько часов Хенсельт штурмует город, может даже успешно, а годом позже пойдет на Темерию.       «Не пойдет». Раз им всем теперь крышка, надо хотя бы Детмольда с Хенсельтом за собой утащить, решил он. Однозначно, это будет достойное и полезное завершение службы для Синих Полосок. Мысль заработала как оживший механизм: утром колдун обязательно подойдет к ним, чтобы еще разок поглумиться, король тоже будет неподалеку, и в этот момент можно будет броситься на них. Вцепиться им в шеи и успеть разодрать вены до того, пока им самим, темерцам, в спины не прилетят болты, а на затылки не опустятся лезвия глевий. Для этого нужно заранее избавиться от кляпа во рту, чем Роше и занялся немедленно. Жесткая, толстая пенька поддавалась плохо, потому что зубы на ней не смыкались и не касались друг друга. Но всё же поддавалась. Убедившись, что медленно, но верно дело идет, Роше толкнул Шеридана локтем и наглядно показал, что нужно делать с веревкой. Велел передать по цепочке остальным. «Кажется, Детмольд нас крысами назвал? Ну, теперь пусть на своей шкуре убедится, насколько он был прав».