То, что лишнее

      Обратно в лагерь Роше прибыл в скверном, хотя и довольно ровном расположении духа. По пути он пытался справиться с собой, вымещая злость на веслах, которыми с усилием вгрызался в воду, и вроде бы остыл. Вспыльчивость, как известно, имеет очень удобную вторую сторону — быструю отходчивость.       Капитан Вельдон перегнулся через борт подогнанного ближе к берегу «Персифаля» и вопросительно кивнул, мол, какие будут приказы. Вернон в ответ махнул рукой, подав этим знак ждать, бросил свою лодку, которой тут же занялись матросы, и энергичным шагом направился через ущелья к ручью. Всё давным-давно было готово к отплытию, ему оставалось лишь выяснить, что там у каэдвенцев с их кораблем, подцепить своих ребят и Геральта с Лютиком и отдать, наконец, швартовы. «По-хорошему, вообще не стоило никуда ездить», посетовал он про себя. «Разбегался, понимаешь ли, за ним, как савраска! Совсем достоинство потерял…»       Миновав последний поворот скалы, Роше с расстояния бегло оглядел палатки, но на этот раз отсутствие Полосок в пределах видимости почему-то его почти не насторожило. Напротив, первой мыслью было: «Никак опять завалились дрыхнуть, черти?», а второй — «Должно быть, месятся у шлюх от нечего делать». Стараясь не сильно замочить ноги в ручье, он прибавил темп, уже в красках представляя себе, как гаркнет им «Рота подъем!», и они повыскакивают из шатров, заспанные и ничего не понимающие. Вот только спать днем они привычки не имели и к девицам всем скопом тоже не пошли бы. Прекрасно сознавая это, он, тем не менее, очень хотел верить, что той злополучной встречей в лесу лимит проблем на сегодня исчерпан.       Однако народная поговорка про беду, которая не приходит одна, тоже не на ровном месте была придумана. Краем глаза он заметил, как наперерез ему чуть ли не вприпрыжку бежит Лютик, на ходу комкая свою шапочку. Лицо у барда было бледное и обеспокоенное, почти что напуганное, а волосы стояли торчком, словно он то и дело взлохмачивал их ладонью.       — Видеть тебя без бутылки в одной руке и сиськи в другой — к дурным вестям, не иначе, — с усмешкой повернулся к нему Роше, стараясь сохранять оптимизм. — Что случилось? Где все?       — Ох, Роше! Где тебя вечно носит, а? Впрочем, не суть. Геральт пропал! Я настроился, что мы все уже собирались ехать, сидели на сундуках, и он тоже, конечно, был здесь. Но потом его вдруг срочно вызвали к королю, и с тех пор я его не видел. Девчонки говорят, он потом еще раз вернулся в твой лагерь, говорил с ребятами, и вновь куда-то исчез. А ко мне даже не зашел, представляешь? Я, правда, был занят и не мог так вот сразу…       — А ну осади! — жестом унял его капитан, еле удерживаясь, чтобы не взять балабола за шкирку и не тряхнуть хорошенько. — Будь это нечто важное, он нашел бы способ предупредить тебя перед уходом. А ты давай соберись и расскажи всё по порядку. Начни с того, куда подевались мои солдаты, — на всякий случай он глянул в сторону красных шатров, но там лишь лениво бродили бордельные работницы, занимаясь не то стиркой, не то уборкой. — Их всех тоже вызвали к королю?       — Да, именно это я и пытаюсь сказать! — Лютик чуть обиженно надул губы. — У каэдвенцев вновь поднялся шум и гам. Крики, какие-то взрывы. Из-за ворот выбежали с полдюжины служивых — и все к твоим. «Караул!», кричат, «Скорее на подмогу!». Я так до конца и не разобрался, но, кажется, это опять Лето объявился. Как вы и опасались, помнишь?       Роше смотрел на него и слушал, не перебивая.       — Давно это было? — уточнил. Очередное покушение не стало для него неожиданностью. Куда больше его интересовали подробности и итог.       — В том-то и дело, что давно! Ну, может, полчаса, час назад. Я не знаю. Ведь неизвестно даже, где теперь солнце… Слушай, я помню как он сказал мне, что Лето тогда, в руинах купальни имел все шансы убить его, но не сделал этого, — голос его звучал всё тише. — Сказал, что «Еще не время» или вроде того. Но, — он запнулся, — что, если сейчас, сегодня наступило такое время, а?       — Та-ак, — протянул капитан, лихорадочно соображая.       За стенами, казалось, было тихо, отчего не представлялось возможным даже предположить, чем всё закончилось. Движения часовых на стенах выказывали некоторую нервозность, но без видимой суеты. Значит, гарнизону и Синим Полоскам удалось-таки успешно справиться с происшествием. Может, и ведьмак окольными путями оказался в лагере и помог им. Вот только почему ни сам он, ни хоть кто-то из темерцев до сих пор не вернулся сюда? Они не могли взять и бросить лагерь без охраны.       По спине у Роше поползли мурашки, и он поежился, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Проверил шестопер, меч на поясе и за спиной, после чего сказал:       — Согласен с тобой: непорядок. Пойду выясню, что там творится.       Бард тут же оживился.       — Я с тобой, Роше! Одного меня не пустили. Слишком опасно, мол, а ты, горлодер, только под ногами мешаться будешь и визжать. В целом, я с ними согласен, за исключением примененного ко мне субстантива, ну и глагола тоже. Однако не стоит меня недооценивать, — в руке у него обнаружился небольшой резной кортик, удерживаемый с очевидной неумелостью.       — Что за тычинка? — фыркнул Вернон. — Этим только девкам лобок брить. Так что оставь, и сам останься — меньше проблем будет. Я серьезно.       Ситуация, по его мнению, всё ещё могла быть объяснена с точки зрения логики и здравых рассуждений, поэтому он не видел смысла брать с собой в бой кого-то, кто к нему совершенно не приспособлен.       — Я очень переживаю за Геральта, — сглотнув, пояснил Лютик, стискивая кортик покрепче. — И за твоих ребят, конечно. А вон эти, — он махнул рукой в сторону лагерных башенок, — только и делают, что молчат, чтоб их так и растак!       Сущая правда, вновь согласился с ним Роше: в тот раз, когда напали Зеррит и Эган, часовые тоже были немногословны. Но сейчас дела обстояли иначе, и если бы с Полосками что-то случилось, если бы они тяжело пострадали в поединке с неприятелем, то их командира предупредили бы в первую очередь. В этом он не сомневался. Тем не менее, на душе у него становилось всё более и более тревожно.       Лютик сопроводил его до ворот, откуда им навстречу как раз вышли трое каэдвенских солдат. Завидев Роше, они отсалютовали ему и зачем-то доложили, что идут патрулировать округу, но на вопрос об обстановке в лагере лишь коротко пояснили, что рассказывать будет долго, и лучше пусть капитан сам всё увидит. Добавили, что после такого им особенно боязно выходить за забор, но, мол, деваться некуда. Долг есть долг. «Ну что за заячьи души?», подумал он и презрительно бросил на ходу:       — Присмотрите хотя бы за певцом и девчонками, пока Геральт не вернется.       Грянуло бравое «Есть!» и тут же оборвалось, когда за ним захлопнулась дверь. Прежний худосочный солдатик, приставленный следить за ней, поспешил опустить засов. Отпихнув его в сторону, чтобы не мешался, Вернон распахнул вторую дверь и почти бегом миновал расхаживающих тут и там вояк. Те услужливо указывали ему ладонью на Верхний Лагерь и поторапливали. И даже тогда он еще не догадывался, что его ждет, к чему готовиться. Даже у самых прагматичных людей сознание порой склонно выдавать желаемое за действительное, так что мысленно он уже видел плененного Лето в окружении Полосок, а рядом с ними короля и Детмольда, дожидающихся его, Роше, чтобы сообща определить, что же им делать с громилой: казнить на месте, раз его нанимательница уже известна, или попытаться выяснить что-нибудь еще, выдавить из него информацию до последней капли.       Увы, площадь перед королевским шатром встретила его совсем иной сценой. Его собственные бойцы, все до единого, кроме тех, кто дежурил на корабле или был выслан на задание, стояли там на коленях в рядок, побитые, раздетые до белья и скованные. А за ними был ряд сторожащих их каэдвенцев — кто с самострелом, кто с мечом или алебардой — все нацеленные темерцам в затылки и спины.       Увидев его, Полоски попытались вскочить и даже сказать ему что-то, но их тут же заткнули, угостив увесистыми тычками вперемежку с матом, а сам он остановился на полпути, не зная, как что и предпринять. Еще не отойдя от беседы с иорветовой «белкой», он смотрел на своих бойцов и чувствовал только оглушающее раздражение от непонимания происходящего. Нападение убийцы, очевидно, было инсценировано, дабы заманить их в ловушку, однако зачем и с какой целью — никто, конечно же, не пояснял. Хенсельт, если и был у себя, не спешил показываться, зато его советник предсказуемо был на месте.       — А, вот и блудный начальник полосатого цирка явился! — с нарочитой приветливостью начал чародей, выходя откуда-то из-за чужих спин. Глаза у него так и сверкали возбуждением и торжеством.       — В чем дело, Детмольд? Почему мои люди связаны? — Роше старался говорить строго и буднично, хотя в горле у него пересохло, а сердце гулко бухало о грудную клетку.       Тот отозвался не сразу. Сперва лишь всплеснул руками и воззрился на него с таким видом, словно прозвучавший вопрос был смешон своей неуместностью.       — Потому что они арестованы за преступление против Каэдвена! — сказал он, наконец. — И ты, разумеется, в первую очередь.       Бьянка, Шеридан и остальные растеряно смотрели на своего командира, всем своим видом говоря о том, что они не понимают, в чем виноваты. Кроме того, им было стыдно попасться на такой простой развод. Роше разочарованно покачал головой: они всё-таки нарушили его приказ не покидать лагерь и, что еще хуже, поддались эмоциям и не оставили никого снаружи. Решив, что разберется с ними позже, на корабле, он постарался сохранить как можно более холодный рассудок и выяснить досконально, что именно из его недавней деятельности зацепило каэдвенцев. Так или иначе, он пребывал в стойкой уверенности, что сможет отбить любые нападки, ведь всю дорогу проявлял предельную осторожность, прикрывая любые возможные углы и щели в своих планах. Да и его ребята тут при чем? Если он и привлекал их к работе, то лишь немногих и по самому минимуму. Какой с них спрос? Нет, всё это попросту какое-то недоразумение.       — Хорошо, и в чем же заключаются твои претензии? — усмехнулся он. Вышло весьма натянуто.       — Мы поговорим о них позже. А сперва ты будешь послушным: сдашься и сложишь оружие.       — Даже так? Слушай, я могу понять, что в свете последних событий ты склонен видеть предателей и преступников в каждом, кто не так дышит. Закономерная реакция. Но по таким вопросам, как «преступление против Каэдвена», я буду говорить только с королем. Где он?       — Ну и ну, высоко же ты подпрыгиваешь, — укоризненно цокнул Детмольд. — Сразу короля ему подавай! Говорить будешь со мной и только со мной. А если до тебя еще не дошла вся серьезность ситуации, так и быть, я помогу ускорить процесс, — он повернулся к Синим Полоскам и конвою, их стерегущему. Выкрикнул: — Хуберт! Хозяин имени, каэдвенец, немедленно схватил ближайшего к себе пленника — им оказался Тринадцатый — запрокинул ему голову и приставил к горлу нож.       — Так-так! Давай-ка полегче! — Роше тут же примирительно вскинул руки. — Чего сразу психовать-то?       — Капитан, — из-за неудобного положения темерец говорил сдавленно, — наше дело всегда правое! Если за это нужно умереть, я умру.       — Не неси чушь, боец! А ты, Детмольд, угомонись уже. Не знаю, в чем таком страшном ты меня подозреваешь, но я уже сказал, что сдаюсь. Пошли, перетрем это в твоем шатре. И лучше прибереги свой дешевый шантаж для реальных врагов, не для меня.       Он двинулся было к колдуну, однако путь ему преградили двое наемников из команды Пангратта.       — Оружие сдать! — скомандовал один из них. — Немедленно!       Голос из глухого шлема звучал словно из колодца, но безапелляционно и угрожающе. Было ясно, что раскланиваться или медлить перед атакой никто не станет, но Детмольд всё же терпеливо объяснил:       — Всего лишь превентивные меры на тот случай, если ты попытаешься навредить мне и прорваться боем.       — Да ну, брось! И в мыслях не было, — Роше поочередно вынул из петель шестопер и фальшион, стянул со спины двуручник.       Прорваться? Сейчас? Будь он хоть трижды ведьмаком, против нескольких десятков каэдвенских ветеранов и нанятых Хенсельтом людей Адью, этих отпетых головорезов, он бы в лобовую не кинулся. По крайней мере, не в тот момент, когда его подопечные в одних рубахах и штанах стояли под вражескими прицелами. И потом, ведь он сам первый призывал к спокойствию, последовательно держа марку несправедливо обвиненного, так что ему выгоднее было и дальше продолжать в том же духе.       Предваряя возможный обыск, он добровольно отдал также кинжал со связкой метательных ножей — последнее, что при нем было колюще-режущего. Счел, что этого будет более чем достаточно, однако опять не угадал: с него зачем-то потребовали и пояс, и перчатки с шипами. А вслед за этим вынудили избавиться от налокотников, поножей, дублета и кольчуги. Он вслух возмутился подобному обращению, но его слова остались без внимания. Зато укол скоя’таэльской стрелы неожиданно, но очень к месту обозначил себя ноющей болью, напоминая, что торговаться под прицелами арбалетов по меньшей мере неразумно. Шаперон и стеганка тоже отправились в общую кучу, и всё это уже справедливо можно было счесть скорее актом унижения, чем пресловутыми «превентивными мерами». Не говоря уж о том, что пребывать на воздухе без верхней одежды в это время года было ощутимо зябко.       — Руки, — вновь коротко скомандовали ему. Получив протянутые вперед кулаки, наемник рывком завел их Роше за спину, затем с помощью компаньона надел на них железные кандалы, соединенные короткой цепью. — Если что, пинаться не советую. У нас есть колодки и для ног.       Тот лишь вздохнул. К нему осторожно приблизился лагерный кузнец, который, как и некоторые другие, немногие, успел привыкнуть к вынужденным соседям, вполне дружески настроенным и компанейским, а теперь не мог перестроиться и начать считать их преступниками. С помощью инструментов он умело подогнал браслеты так, чтобы они сидели вплотную к коже — не выкрутиться, как ни старайся — но и ток крови не пережимали.       Когда и с этим было покончено, капитана усадили рядом с остальными темерцами. Всё это время они, притихшие, молча наблюдали за происходящим. Не взирая на долгую службу в специальных войсках и знакомство со всеми приемами физического и морального давления, они всё равно поверили обещанию Детмольда, что если «будут сговорчивы», то меньше пострадают. По идее, такое поведение сейчас и было единственно правильным. Гораздо лучшим, чем, скажем, нахальство и презрение, которые могли проявиться у них, бойцов элитного отряда, будь они в курсе, что взяты за какие-то свои осознанные действия.       К сожалению, в этой отдельно взятой ситуации искренние незнание и растерянность не меняли положения пленников, поскольку и то и другое для приближенных чародея, убежденных в их виновности, выглядело как не слишком умелая игра на публику и в ответ вызывало лишь злость. Ну а то, в каком они теперь были виде и состоянии, говорило Роше об одном: задержись он еще немного, его отряд уже подвергли бы дознанию, причем с использованием куда более пристрастных методов, чем обычно практиковал он сам. Так что теперь ему, пожалуй, стоило бы благодарить того эльфского сопляка, из-за инициативы которого он успел застать своих ребят целыми и практически здоровыми.       — Итак, давай посмотрим, что у тебя есть при себе интересного, — Детмольд поворошил посохом его одежду и выбрал дублет. — У твоих я обнаружил лишь всякую чепуху, но ты, надо думать, совсем другое дело.       Он начал невозмутимо рыться в карманах куртки, сначала внешних, потом внутренних, выуживая на свет разные вещи. Те, что счел бесполезными — огниво, например, или расческа — отбрасывал в сторону, словно мусор, и ими сразу же завладевали рядовые, не брезговавшие любым добром. Роше невольно отметил про себя, что Иорвет при похожих обстоятельствах обращался с его имуществом гораздо бережнее. Подумав об этом, он невольно воскресил в памяти и кое-что другое. Еще раз подозрительно глянув на физономию мага, прикинул, нет ли опасности вновь, как тогда, подвергнуться приставаниям, а то и насилию. Однажды пережив подобное, сложно было не начать накручивать себя, даже если со стороны чародея не проскользнуло ни одного намека на такой исход.       К его облегчению, тот сейчас был полностью погружен в обыск и всё больше раздражался, что данное занятие не приносит ему видимых результатов. Тем не менее, вскоре он наткнулся на нечто, по его мнению, достаточно ценное — копию поддельного письма Стенниса — воскликнул «Ага!» и принялся прямо на месте изучать находку.       — Полагаю, прекрасно знакомые тебе строки, — сказал Роше, совершенно не веря его удивлению. Оригинал он приложил к рапорту и спрятал в корабельном сейфе, а этот список носил с собой по старой привычке время от времени перечитывать материалы дел, которые на данный момент вел. Ценности в копии был с гулькин нос, но занятно было увидеть реакцию непосредственного автора этой писанины. И то, как он будет выкручиваться.       — Вроде того, — отозвался старик, при этом читая так внимательно, словно и правда видел впервые. — Предсказуемо топорная и безыскусная работа моего ученика. Сам я сделал бы лучше, — он небрежно скомкал бумагу и спрятал ее в складки своего балахона. — Но на то он и опыт, что сын ошибок трудных.       — То есть, даже не отрицаешь.       — Незачем. Знание о моей причастности к этой провокации не принесет тебе ничего полезного.       Тут можно было бы поспорить, если бы этот равнодушный тон загодя не нивелировал любые, даже самые весомые аргументы.       — Ну, поживем — увидим, — протянул Вернон неопределенно.       Уловив в его голосе нотки неуверенности, Детмольд растянул губы в довольной гримасе и продолжил обыск. Еще раз повертел в руках сине-полосатый мундир, посмотрел его на просвет, встряхнул, а когда убедился, что он пуст, то швырнул прочь, как и всё остальное. Роше только стиснул зубы, проследив за тем, как его подобрал какой-то десятник, аккуратно свернул и убрал под мышку.       — Надеюсь, мне потом вернут мою одежду? — уточнил на всякий случай.       — Не знаю, Вернон. Поживем — увидим. Мне кажется, одежда теперь должна волновать тебя в самую последнюю очередь, — чародей издал неприятный смешок и добавил: — Что же, я закончил с твоим барахлом. Ты оказался еще скучнее, чем твои подчиненные.       Он склонил голову набок и скользнул взглядом по темерцу, судя по всему, прикидывая где еще имеет смысл поискать. Задержался на его шоссах, а Роше в этот момент вдруг вспомнил про цветок. «Черт, куда я подевал его? Неужели так и не переложил?». Эту мысль он, к своей досаде, не смог сдержать.       — Верно, штаны, — недолго думая, Детмольд потянулся к нему рукой, но реакция Роше была мгновенная — он отшатнулся и рявкнул: — Лапы прочь от меня, голубятня, иначе я за себя не ручаюсь!       Получилось неожиданно и очень громко: все присутствующие вздрогнули, захлопали глазами, а стая воронья, до того обозначавшая себя лишь редким карканьем, взвилась в воздух, шелестя десятками крыльев. К всеобщему удивлению, чародей скорее растерялся и не стал высмеивать настолько самонадеянную в данных условиях угрозу.       — Да что ты о себе возомнил, идиот? — прошипел он. — От тебя на весь Понтар несет потом и сивухой. А задайся я целью трахнуть темерщину, уж точно выбрал бы кого-нибудь помоложе и попригожее.       Вернон выдохнул, не собираясь возражать или переубеждать. Цель выпада была достигнута: роза, которую он теперь четко ощущал в кармане, была спасена. Может, не бог весть какая ценность, но он не хотел, чтобы чьи-то кривые и грязные пальцы к ней прикасались. Детмольд же сделал для себя совсем другой вывод: капитан Синих Полосок так яростно защищает свою честь только потому, что больше ничего стоящего при нем не осталось. Впрочем, взгляд его тут же зацепился за тряпку, которой Роше закрыл рану от стрелы. От резкого движения она свалилась вниз, и на рубахе проступило алое пятно.       — Это что такое? — чародей присмотрелся получше. — Выглядит, как свежий прокол от снаряда. Где тебя угораздило получить его сегодня?       — Там же, где вчера мы обнаружили лодки, — пояснил тот уже спокойно. — Я снова ездил по следу поджигателей, хотел проверить одну возникшую у меня теорию.       — Ездил туда в одиночку? Ты меня просто поражашь… Ну, и что напроверял?       — Массу занятного. Не ожидал, что встречу там хоть кого-то, но не успел даже подобраться к берегу, как был обстрелян из кустов. Пришлось бросить всё и срочно плыть назад, пока не нахватал еще. Сейчас вот жалею, что не сохранил кусок с оперением, — добавил он многозначительно. — Оно было красным, прямо как у наших поджигателей.       Детмольд от удивления приоткрыл рот.       — Так ты видел их?!       — Нет. Не успел. Собирался вернуться туда с подкреплением. Может, даже тебя с собой взять. Но ты, как вижу, уже нашел нам занятие получше. Правда, тебе стоит-таки отправить туда отряд. Пару дюжин должно хватить.       — Займусь этим позже, — тот чуть нервно потер подбородок. — Сейчас у меня нет свободных людей.       — Ну, дело хозяйское. Но подумай, налетчики могут спалить и ваш новый корабль, который придет, и этот лагерь, если вы не отчалите до темноты.       — Будь у них такая цель, они спалили бы нас еще тогда, сразу.       И всё же он отдал приказ снарядить две-три шлюпки с патрулями, чтобы курсировали по местным водам и стопорили всех, кто покажется им подозрительным.       — Хоть какая-то польза от тебя, — бросил он Вернону.       Было очень заметно, как заразила его мысль поймать сегодня еще и диверсантов, и тем самым по всем фронтам выслужиться перед королем, попутно реабилитировав своё пошатнувшееся положение. И как он зол, что не всё из этого получится сразу. Ну, зато выяснилось, что, по крайней мере, в поджоге он его, Роше, не подозревает. Уже легче.       Поморщившись от невыносимого гомона потревоженных ворон, Детмольд рубанул ладонью в сторону кучи мусора, которую те защищали от мнимых посягательств:       — Уберите это куда-нибудь! И нет, не сжигать. Нечего тратить топливо! Лучше сбросьте в реку, там есть кому ими заняться.       Слово «ими» смутило Роше, и он еще раз глянул на место, куда тот указывал. То, что поначалу показалось ему мусором, на деле было кипой человеческих трупов, сваленных как попало и почему-то грязных. Что примечательно, некоторые из верхних, самых свежих, были в гражданском. «Святой пророк Лебеда…», — пронеслось у него в голове, пока он равнодушно переводил взгляд с одного землисто-серого, покрытого коркой запекшейся крови лица на другое, постепенно узнавая их все. Барон Болдрик и оба его товарища. И еще какой-то незнакомый тип.       Внешне он ничем не выдал своего смятения, но Детмольд на это не купился.       — Да-да, старый добрый Болдрик, — кивнул он. — С подельниками. Они и есть та причина, по которой мне так не терпелось поговорить с тобой.       Теперь Вернону стало окончательно ясно, что случилось: через этих троих вскрылась его связь с заговором. Но где их выследили-то? Вероятность того, что барон мог приехать назад и сдать бывших товарищей добровольно, за какую-либо выгоду, мало соотносилась с его характером и поступками. А вот то, что он не производил впечатления стойкого к допросам человека и наверняка быстро выдал свои сведения, было гораздо ближе к реальности.       — Кажется смутно знакомым. Может, я где-то видел его, раз или два, — отозвался Роше. — Чем он перед тобой провинился, что ты так его измахратил? И при чем тут я?       — Ох, до чего же ты бесишь, когда пытаешься играть в незнайку! — Детмольд чувствительно ткнул его концом посоха. — Подымайся и ступай в мой шатер.       Тот повиновался. За собственную жизнь он не особо беспокоился, всё одно знал на что идет, да и теперь было ясно — его вряд ли отпустят живым, даже если доказательства вины окажутся пустышкой. Колдун слишком принципиален и мстителен, чтобы не воспользоваться любой возможностью расправиться с врагом, поэтому весь дальнейший «разговор» — не более, чем формальность. «Обвинения пали и на моих ребят», продолжил Вернон про себя. «Напоследок нужно хотя бы их защитить, а дальше они сами справятся. Наталис успеет встретить королевских детей и предъявить на Совете, аристократия сплотится вокруг этой троицы, и, если что, Талер всегда подстрахует. Что же, не самый худший итог из всех возможных».       Детмольд между тем отдал еще несколько распоряжений:       — Певец там наверняка беснуется в неведении, что же там с его дружками-темерцами, а потом может и ведьмака предупредить, если тот вдруг вернется. Так что возьмите-ка господина Лютика под стражу и заткните ему рот.       Сотник вытянулся по струнке.       — Уже взяли, вашество!       — Правда? — он явно был несколько поражен находчивостью служивого. — Замечательно! Который раз убеждаюсь, что показательные казни работают куда лучше, чем праздники и поблажки.              В шатре, как выяснилось, уже кое-кто был. До сего момента Роше видел «нетопыриного» лишь однажды, на турнире, да и то издалека, но узнал его сразу. Лысый и худой, болезненный тип неопределенного возраста — от двадцати до сорока лет — сидел на чародейском стуле, лицом ко входу, и поигрывал какой-то безделушкой. Молча, безо всякого выражения он наблюдал за тем, как очередным тычком в спину Детмольд заставил темерца опуститься на колени. Благо пол был покрыт ковром, и мелкие камни, повсеместно торчащие из земли, не доставили тому особенных неудобств. Сам Вернон предпочел бы стоять, если уж нельзя получить даже колченогую табуретку, но посыл данного жеста был ему ясен, как день.       Уже второй раз в пределах одного месяца он оказывался в таком вот незавидном положении перед противником, однако особых ассоциаций с убежищем у него уже не возникало. Теперь он, в основном, опасался телепатии. Конечно, в отличие от привыкшего к комфорту и безопасности барона, по большей части растившего пузо в родовом замке и лишь изредка участвовавшего в боевых кампаниях, он способен был продержаться очень долго. Даже сравнивать нельзя. Но страх перед болью испытывают все без исключения. Показывают или нет — не важно. Суть сейчас немного в другом: он находится не на обычном допросе, где пределом выступает лишь изобретательность дознавателей, а в руках чародея, который вполне может найти более действенные способы вскрыть ему сознание. И только потом уже, если захочет, по полной отыграться за свои труды.       — Подозреваю, под конец нашего общения я буду выглядеть не лучше, чем тот бедолага? — начал Роше, принимая нарочито невозмутимый вид.       Детмольд прогнал ученика со стула, уселся на его место и закинул ногу на ногу. Вновь смерил темерца цепким взглядом.       — Не поверишь, — сказал он с утомлением в голосе, — но ты так осточертел мне, что даже руки марать об тебя не хочется. Расскажешь всё сам, а там я решу, чего стоит эта информация и какие еще методы стоит применить.       «Вот и оно», подумал Роше и приказал себе приготовиться, собраться. Выкинуть из головы все лишние мысли и помнить о том, что разговор должен повернуться так, чтобы колдун сам захотел поделиться добытыми данными, от которых дальше можно будет строить свою позицию.       — Что ж, давай попробуем. Я уже сказал, что готов к диалогу. Но сперва, если не возражаешь, один вопрос. Куда король отправил Геральта?       — Это не должно тебя беспокоить. Сконцентрируйся лучше на своих собственных ответах. Конечно, сам ты уже не жилец — надеюсь, это ясно — но, согласись, у тебя есть то, ради чего имеет смысл отбросить апломб и быть максимально честным.       — Не жилец, даже если окажусь невиновным?       — Ты уже виновен. Другое дело, насколько быстро осознаешь всю выгоду признаться в этом.       — Хорошо. Если ты решил убрать меня, не смотря ни на что, то я напомню: любой приговоренный имеет право на последнюю волю.       — И какая у тебя последняя воля? Узнать, где ведьмак?       Роше усмехнулся через силу.       — Нет. Ты же сам намекнул — мне есть за что бороться. Речь о моих людях, которых ты считаешь причастными к тому, что пытаешься вменить мне. Оставь их в живых, — попросил он, насколько мог искренне. — Я не ставлю этим условия и не торгуюсь. Просто прошу тебя.       Глаза Детмольда сузились в щелки, и чуть дрогнули приподнятые углы губ. Он явно о чем-то раздумывал, качая в воздухе мыском сапога.       — Знаешь, — начал, чуть погодя, — а мне, пожалуй, и правда стоит сделать над собой усилие и проявить к тебе некоторое снисхождение. Хотя бы прояснить для тебя ситуацию, в разумных пределах. Интересы у нас, правда, расходятся диаметрально, цели и планы тоже. Ты мешаешь. Вредишь. И мне стоило бы устранить тебя еще раньше, даже не вляпайся ты в такой подлый грешок, как подстрекательство к свержению монарха. Но, признаюсь, за время нашего с тобой общения тебе удалось вызвать во мне некое, что называется, любопытство, — он сделал паузу. — Ты так долго и едва ли не профессионально водил меня за нос, а под конец почти убедил в своей лояльности, что я подумал: до чего же ничтожный тип, сколько бегает, старается — и всё впустую. Ничего-то у него не получается. А потом вдруг вылезло одно обстоятельство, которое потянуло за собой другое — и вот те на! — прямо по классике: простофиля оказался тем еще интриганом.       Роше молчал. Изначально он не рассчитывал на затяжные объяснения, но теперь прикинул, что на самом деле вовсе и не против. За это время как раз может вернуться Геральт и попытаться что-нибудь предпринять. Ведь он далеко не дурак: обнаружив пустые шатры и пропавшего вместе с темерцами Лютика, не станет тут же ломиться в ворота и что-то требовать. Наверняка придумает способ, как по-другому вызволить своих товарищей. Так или иначе, всегда полезно потянуть время. Развлечь чародея беседой, раз он так хочет выговориться и посмаковать своё превосходство. Как у всех самовлюбленных личностей, выказываемое отвращение к собеседнику вполне безбедно соседствовало с желанием покрасоваться перед ним. Вернон решил, что подыграет ему, как и Иорвету в свое время.       — Ты спросил меня, где ведьмак, — продолжил Детмольд, откинувшись на спинку стула. — Я отвечу: разбирается с мглой. Да, я выслал его на задание заранее отчасти затем, чтобы получить возможность спокойно арестовать тебя, не вызвав у него лишних подозрений. Сдается мне, он не позволил бы осудить тебя, даже если бы лично убедился в твоей вине.       — Погоди, он разбирается с мглой? — машинально повторил за ним капитан, сглотнув вязкую слюну. Геральт накануне сказал ему, что уже нет смысла снимать проклятие, так как оно больше не связано с жизнью короля. И вновь обратиться к данной теме каэдвенцы могли лишь в одном случае. — Только не говори мне, что вы собрались на штурм.       — Именно так. Иначе зачем, по-твоему, мы так долго торчим здесь?       — Корабль же…       — Не смеши народ! Если бы он понадобился так срочно, то я получил бы его в течение пары часов. Или воспользовался бы твоим, хоть он засранный и потасканный, и королю негоже даже касаться его. Но нет, новый красавец-галеон, только что с верфи, прибудет завтра утром, к концу штурма, таким образом я не допущу, чтобы налетчики, кем бы они ни были, сожгли и его тоже.       Роше помотал головой, отказываясь принимать новый виток петли абсурда, в которую угодил сегодня. Казалось, дурным сюрпризам не будет конца, и он даже представить не мог, что еще может на него свалиться.       — То есть, ты это серьёзно? Вы пойдете на город с силами всего нескольких сотен деморализованных калек, выживших после пожара? Да вы с Хенсельтом просто кукухами поехали! — он всё еще надеялся, что как-то неправильно понял колдуна.       — Ну-у, — протянул тот, — всё не совсем так, как тебе мнится. Это только у тебя на все случаи жизни всего два плана: драться или врать. И иногда комбинировать их в нечто, уму не постижимое, но работающее. У меня же гораздо более практичный подход: я договорился насчет подкрепления. Каэдвенская армия по-прежнему самая мощная на всем Севере. И потом, всегда есть те, кто за выгоду готов поддержать любое королевское предприятие. Вместе со вчерашними беглецами, возвращенными в строй, они составят приличное войско.       — Такое войско еще надо собрать, согнать в одну кучу, подготовить. Что, если их снова разобьют? — Роше постарался добавить в свой севший голос хотя бы недоумения, если уж не насмешки. И отчасти у него получилось: на обвислых скулах колдуна обозначились желваки.       — Этого не случится. Мы учли свои ошибки и предприняли меры, так что эта попытка будет успешной. И мы не позволим, чтобы до конца дней по всему миру ходили слухи о том, как несколько тысяч наших людей, пьяных в хлам, были разорены какой-то несчастной бандитской кучей! Я хорошо помню, как ты сказал мне это вчера, когда мы плыли по реке. И как ты посмеялся. Помню, как это задело меня. Я собирался даже отрицать, но, благо, быстро понял, что ты прав: так будет думать каждый, кто услышит об этой истории. Каждый, до последнего попрошайки, сидящего в грязной канаве, начнет судить и пыжиться, воображая, словно он лучше самого короля и его генералов разбирается в политике и в войне.       Он встал со стула и принялся расхаживать по комнате.       — На совещании Хенсельт еще колебался, стоит ли брать Верген. Бароны отговаривали его. Но я сделал всё, чтобы поддержать и убедить! Теперь Долина Понтара — дело не столько доходов или земель, сколько репутации. И внутри страны, и на международной арене. Мы могли бы отложить атаку до следующей весны, ведь города порой осаждают годами, но быстрая победа здорово укрепит наши позиции в Лок-Муинне.       «Вот почему нас тут держали», мысленно заключил Роше. Колдун не мог отпустить Геральта до тех пор, пока не будет улажен вопрос с новым войском, иначе некому будет убрать туман. Так что пока ведьмак и темерцы наивно высматривали каэдвенские паруса, он чаровал портал за порталом, чтобы успеть навестить ближайших дворян, способных быстро пригнать ополчение. Прошлое войско было набрано в основном из Бан Глеанна и окрестных марок, а новое наверняка придет с низовьев Буины. Как бы то ни было, на это потребуется не меньше недели. Но Хенсельт и так опаздывает на Совет…       — Ты сказал, штурм будет завтра утром?       — Да. Незачем тянуть: подкрепление в пути еще со вчера и как раз будет здесь к вечеру.       Капитану верилось в это с трудом, если только речь не шла о регулярных отрядах, которые можно быстро мобилизовать, или наемниках, и обе эти группы, соответственно, стоят очень и очень дорого. И даже если так, для успешного штурма нужно не меньше пяти тысяч солдат.       — Ну, что сказать, — хмыкнул он, — опуская вопрос денег и сроков, мне остается только поразиться твоей расторопности и энергии. Не удивлен, что ты всё утро не показывался. Дрых, наверное.       — Ох, если бы! К сожалению — или нет, к счастью, да еще какому — утром у меня возникли другие заботы, — он махнул ладонью в сторону выхода из палатки. — Господин Болдрик.       — А, я и забыл про него. Так что с ним?       Детмольд вновь уселся на стул. Жестом приказал лысому, чтобы тот подал чай.       — К тому времени он уже два дня сидел в клетке без дела. Его доставили сюда накануне турнира, так что, сам понимаешь, мне некогда было возиться с ним. А потом началось: ведьмаки, пожар, совещание… В общем, с ним работал мой ученик и, чтоб его, только попортил материал, — он осуждающе глянул на парня. — Его светлость никак не желал выдавать свои секреты, и мы собирались избавиться от него, как от безнадежного. Но раз уж на рассвете у меня появилась свободная минутка, то я решил взяться за дело лично.       «Странно, что никто из моих не видел пленника в чародейском шатре», с сомнением отметил про себя Вернон. «Ведь Геральт и Бьянка долго крутились там. Да и сам я не раз проходил рядом. А, ну да: чары невидимости».       — Представляю, через что прошел этот «безнадежный», — отозвался он вслух. — Наверное, он в жизни не получал столько внимания, как за эти двое суток. За что вы его взяли?       — За дезертирство.       — Всего-то! Ты что, каждого беглеца лично допрашиваешь?       — Здорово, что у тебя всё еще есть настроение паясничать, — осклабился чародей. — Право, я даже завидую твоей стойкости! Ну да ладно. Естественно, ко мне на ковер попадают не все подряд, а только те, кто претендует на особую важность. Мои агенты шли за Болдриком, потому что он дворянин, предавший корону перед важной битвой. Но также он заинтересовал меня и по другому поводу, — он ненадолго прервался, чтобы шумно отхлебнуть из чашки, пошлепал губами и продолжил: — Его пасли почти неделю. Предполагался обычный маршрут через Каэдвен и Реданию до Новиграда, куда устремляется большая часть искателей лучшей доли. Однако барон обнаружился во Флотзаме, этой вашей захудалой фактории, которая к тому же недавно пережила погром. И первой мыслью, посетившей меня при получении этой вести, было: что он там вообще забыл?       — Так вот, — рассказывал Детмольд дальше, — слушая бессвязный лепет этого индюка про его усталость, желание начать новую жизнь и подобное, я всё думал — почему Темерия и Флотзам? Почему не Пена или, скажем, Ринда? А потом мне стало ясно, что кто-то из темерцев мог приложить к этому руку. Может даже, сам Роше. Теория неплохая, потому что аккурат после твоего приезда слухи о сговоре против короля обрели особую интенсивность… В общем, дело оставалось за малым — расколоть этого дурачка и выявить его возможную связь с тобой.       — Да уж, лихо ты решил вменить мне свой висяк с заговорщиками. Жаль, что я до сих пор не услышал ни одного конкретного аргумента.       — Сказать по правде, я бы и раньше смог добыть аргументы, причем более весомые, против тебя и других, но, увы, должен был вести себя очень осторожно с дворянами, тем более, военными. Хенсельт не одобрил бы голословных обвинений и разброда в армии накануне штурма. Он и так был очень зол из-за Траута.       — Еще бы! Этим убийством, причем руками Геральта, ты лишь доказал, что все твои домыслы — голимая чушь, — Роше продолжал блефовать, допуская, что Детмольд точно так же тянет с предъявлением доказательств, потому что кроме слов у него ничего нет.       — Таким образом, — колдун не дал сбить себя с толку, — его светлость стал для меня просто подарком судьбы. Истинной наградой за мою верную службу и за всё, что я делал для короля и Каэдвена! Мне бы очень хотелось приукрасить реальность, как это любишь делать ты, и соврать, что барон сдал тебя с полуслова, но я — честный человек и сказками не промышляю. Он показал себя крепким орешком, сопротивлялся долго и отчаянно. Кажется, от напряжения у него весь мозг носом вытек, а мне потом, как видишь, пришлось возиться с уборкой. Не люблю, когда грязно.       Капитан только сейчас обратил внимание на размытые потеки на ковре, наплывающие друг на друга. Выходит, в случае Болдрика внешность оказалась обманчивой. В Первую Северную войну его храбрость, как правило, заканчивалась там, где риск потерпеть поражение максимально приближался к реальности. Зато с ним неплохо было провести время в лагере, выпить и покутить, послушать истории из жизни знати и двора. Никто бы не подумал, что человек, натурой больше похожий на постаревшего Лютика, разве что в жизни не сочинивший ни одного двустишия, станет с таким упорством защищать остальных участников. Видимо, надеялся, что если не раскроет их имена, то в будущем им всё же удастся свергнуть режим Хенсельта.       — Я в курсе, что ты садист, Детмольд, — проговорил он, — но разве не удобнее было магическим путем забраться ему в голову?       — Именно это я и сделал, — тот отставил чашку и подошел к какому-то предмету на ножках, прикрытому тканью, отогнул ее и продемонстрировал устройство: небольшое, опутанное ремнями кресло из резного дерева с высокой спинкой, на колышек которой была надета кожаная шапка, инкрустированная кристаллами разных форм и размеров. Выглядело всё это нелепо и отталкивающе. — Аппаратная телепатия. Знаешь, а ведь я полагал, что ты гораздо раньше заметишь: я не могу читать мысли, — он вдруг сделался откровенным. И откровенность эта не означала ничего хорошего. Так обычно ведут себя со списанными. — Иначе я давно бы уже собственными силами раскрыл заговор, стоило мне только пообщаться с любым из подозреваемых. Это простой навык, но магам женского пола он почему-то дается легче, чем мужчинам — должно быть, физиологическая предрасположенность к слухам и сплетням. А я вот должен выкручиваться. Не станешь же всех подряд таскать к прибору!       Роше с трудом оторвал взгляд от чародейской машины, которую ему показали явно неспроста. Конечно, довод «давно бы всё раскрыл» звучал максимально правдоподобно и логично, но всё ещё неизвестно, насколько можно верить словам чародея об обычной телепатии, и не брешет ли он, чтобы усыпить чужую бдительность.       До этой минуты Вернон не знал, да и не мог знать, по какой причине Детмольд до сих пор тем или иным образом не просканировал его или любого другого из подозреваемых. Догадывался, что причина эта достаточно веская, как, впрочем, и оказалось, но лучше от этого не стало. «Показал прибор, но не спешит применять его? Этому тоже есть объяснение?». По правде говоря, ему очень не хотелось проверять, в чем именно оно состоит. Если тянуть слишком долго, то есть опасность, что машину всё-таки запустят. Но и сознаться во всём прямо сейчас и сдать своих бывших сообщников, не дождавшись хотя бы одного неопровержимого довода — еще подозрительнее. Чародей будет попросту недоволен такой быстрой и дешевой победой, предположит, что ему наврали, лишь бы отделаться, и тогда уж точно потащит на стул. А этого ни в коем случае нельзя допустить.       Потому что тогда вскроется всё остальное. В первую очередь, тот факт, что Роше, подданный нейтрального в данном конфликте государства, пошел на сговор с противником Каэдвена и организовал диверсию, тем самым буквально ввязав Темерию в их разборки. Никого не будет волновать, что он лишь пытался предотвратить вторжение в собственную страну: планы Хенсельта не доказаны, во всеуслышание не озвучены и будут им отрицаться, ведь пару мелких приграничных конфликтов нельзя даже сравнить с поджогом, нанесшим колоссальный урон лагерю и войску, половину которого потеряли погибшими или ранеными, а вторую — дезертирами. Каэдвен не сможет не ответить на такое и даже, как сказал сам Детмольд, ответить будет обязан. Это дело чести и престижа. И, как минимум, огромной материальной компенсации, а как максимум… По всему выходило, что капитан Синих Полосок не только ничего не исправил, а, наоборот, подложил коннетаблю Наталису огромную, жирную свинью. В такое тяжелое для Темерии время втянул его в историю, которая может стоить ему очень многого.       Кроме того, на свет обязательно выплывут и тонкости его, Роше, взаимодействия с Иорветом. Белобрысый скоя’таэль грозился, что об этом узнают Полоски, и в тот момент его слова не на шутку напугали. Пусть ребята могли и не поверить какому-то озлобленному эльфскому выродку, что-то там придумавшему от безделья. Как, вероятно, не поверили бы и чародею, сочтя это его больной фантазией, весьма закономерной для типа с его наклонностями. Однако сомнения закрались бы однозначно. И последнее, что Роше увидел бы перед своей казнью — это разочарованные, полные недоумения взгляды его ребят. По правде говоря, он боялся даже представить, какими они будут, их лица.       Всё это пронеслось в его мозгу двумя короткими вспышками, которые, тем не менее, остались вне внимания обоих чародеев, насколько можно было судить по их поведению. Так что он решил до упора гнуть старую линию и ждать более существенных угроз, а перед этим успеть набить цену тому, что и так скажет чуть позже. Детмольд, правда, в итоге может совсем озвереть и отыграться на нем, но это всё равно лучше, чем если он, например, перекинется на его ни в чем не замешанных солдат. К тому же, есть ещё надежда на Геральта. Тот-то сразу чухнет, чем дело пахнет и, помня историю с травлей Траута, примет нужную сторону. «В конце концов, он мне должен: я поверил ему и вызволил из тюрьмы, а потом всю дорогу защищал его репутацию». Да, определенно есть смысл рассчитывать на его помощь. И продолжать.       Роше глубоко вздохнул и принял позу поустойчивее.       — Подведем итог. Вы двое суток мучили человека, внушая ему нужные вам вещи, после чего на приборе он выдал аккурат то, что вы хотели услышать. Сдается мне, вчера, когда речь зашла о Малигере, ты обвинил меня в чем-то подобном.       — Стандартная отговорка, — улыбнулся чародей. — Невообразимо скучная и шитая белыми нитками. Мы оба знаем, что за ней стоит.       — В данном случае за ней стоит недостаток фактов.       Детмольд задернул ткань на приборе.       — Ну почему же, факты есть. Как и свидетели. Тебя, например, видели с Болдриком на постоялом дворе. Ты думал, такие сведения до меня не доберутся? Но нет, я присматривал за твоими перемещениями. Посетители заведения и сам его хозяин охотно поведали моему человеку о том, как видели мужика в синем мундире и с темерскими лилиями на цепи, который разговаривал с какими-то каэдвенцами. Тогда я не придал данной новости особого значения, так как знал, что ты, общительный сукин сын, будешь лично таскаться по округе и донимать людей. Всё ж таки на тебе был розыск убийц Фольтеста, а те вполне могли попасться на глаза местным жителям. На том я и успокоился.       — Ну, вот видишь. Что ни факт, то херня.       — И опять вспомнил об этом, когда занялся Болдриком. Понял, что тогда, идя по его следу, мои люди совершили одну ошибку. Которую исправили сегодня. Ознакомившись с моими доводами и хорошенько подумав, трактирщик признался, что они с бароном были сообщниками. Видишь ли, Болдрик, обладатель заурядной внешности, в тот день был еще и переодет, поэтому кабацкие завсегдатаи, которые иной раз собственную жену с чужой путают, не опознали его по нашим приметам. Зато, что интересно, опознали тебя, полосатый петушочек.       «Надо было полагать, что у него всё схвачено на том постоялом дворе, поэтому он так свободно себя вел», поежился Роше, чувствуя, как взмок под рубашкой. Кроме того, его здорово отвлекал периодически слышимый с улицы ритмичный громкий стук.       — Полагаю, трактирщик теперь тоже где-то в той куче, кормит ворон, — сказал он вслух. — Что же, я действительно все эти дни был занят поиском тех, кто мог что-то видеть или знать по поводу Лето. И действительно говорил с кем-то, похожим на тот труп у ворот. Потому и узнал его с первого взгляда. Профессиональная память. Откуда мне было знать в тот день, что это переодетый барон, да еще и дезертир?       Улыбка Детмольда стала шире. Он несколько раз кивнул сам себе, еще раз пройдясь по шатру из стороны в сторону. Потрепанная мантия его шелестела при ходьбе, и от нее исходил чуть застарелый запах каких-то трав, который Роше старался особо не вдыхать. Жаль, не всегда это получалось.       — Кое-кто из завсегдатаев слышал обрывки вашего с Болдриком разговора, и отметил, что общение было достаточно фамильярным. Ты почему-то думал, что никто не обратит на это внимание. Ты, настолько осторожный, что до нужника ходишь, оглядываясь — и вдруг болтал, никого не стесняясь. Почему же? Всё просто: на тот момент ты не видел смысла скрывать ваше знакомство.       Вернону оставалось лишь порадоваться, что все солдаты с того берега, которые могли припомнить, как он здоровается с каэдвенцем словно со старым приятелем, похоже, погибли в огне и больше не могли подкрепить слова кабатчика и его посетителей.       — Вижу, ты сам лично не готовишь агентов, — сказал он Детмольду, давя снисходительную ухмылку. — Иначе бы знал первое правило общения с тем, у кого хочешь что-либо вытянуть: притвориться его знакомым. У военных всегда и везде таких полно. Не помнит имени или лица? Не беда. Главное — речь поувереннее и манеры поразвязнее.       — Сомневаюсь, чтобы кто-то смог забыть такого, как ты, раз увидев. Или поверить, что забыл. Так что нет, этот аргумент мы отметаем.       — Проклятье… тогда скажи уже, наконец, что именно тебе наплел про меня этот Болдрик?       — Начну с того, что он упомянул не только тебя, но и герцога Бригфельта. Когда же я припер последнего к стенке, тот заговорил точно теми же словами, что и барон: Вернон Роше заварил всю эту кашу. «Три года назад он обратился к нам с предложением платить за определенные сведения, после чего плавно подвел всё к теме свержения Хенсельта». Данный тезис практически в неизменном виде был повторен ими обоими, причем независимо друг от друга.       Роше всплеснул бы руками, если мог.       — Это по-прежнему просто чужие слова, добытые угрозами. Но до чего же удобненько, а! Свалить всё на темерца, который ошивается рядом и которого советник короля обязательно станет подозревать первым. Ты не думал, что они могли оказаться чуть умнее, чем ты считаешь, и условиться об этом раньше, когда только планировали свой так называемый заговор?       Детмольд вдруг остановился и долго смотрел на него сверху вниз.       — А ведь ты правда веришь, что, отпираясь до последнего, завоюешь себе свободу, не меньше, — процедил он тихо. Затем вскинул голову, хлопнул в ладоши и привычным своим манерно-командирским тоном велел ученику привести некоего Эймса.       Роше впервые слышал это имя и понятия не имел, кто придет и что делать. Времени сориентироваться почти не было, и пришлось, как всегда, изобретать тактику на ходу. Но он хотя бы смог немного передохнуть и между делом взглянул на небо в проеме выхода из шатра, проверил, как долго уже длится допрос. Выходило, что совсем недолго — на улице был разгар дня.       Явившийся мужичок, скорее даже парень, был определенно ему незнаком. Пухлый и неуклюжий, с лоснящейся от жира физиономией — не иначе как от бараньей рульки оторвали — одетый во что-то темное и глухое, он производил впечатление отъевшегося на пожертвованиях храмового послушника, и довольно сложно было сходу определить настоящий род его занятий.       — Один из моих агентов, — пояснил чародей, сочтя излишним долго томить своего пленника неведением.       «Агент», едва увидев Роше, на секунду сделался бледным и оторопело уставился на него. Что это значило, так и осталось неясным, потому как он довольно быстро овладел собой.       — Дай угадаю, ты приставил этого недотепу следить за мной? — хохотнул темерец, переступив с колена на колено. Простреленное место не преминуло заявить о себе болезненным уколом, но, к счастью, быстро утихло.       — Не только за тобой, но не суть. С моей стороны было бы невероятно глупо полагаться в своих поисках на одного только Геральта, тем более что он сходу доказал свою несостоятельность. Но с «недотепой» ты погорячился. Сам же знаешь, что по внешности судить нельзя. Эймс — молодой, но опытный сыщик, не раз показавший себя в деле.       Появление шпиона не стало для Роше неожиданностью. Скорее наоборот, закрыло давно беспокоивший его вопрос, как же так вышло, что все эти дни за ним не было даже намека на слежку. Но теперь он неприятно поразился уже сам себе — как можно было не заметить такого вот борова, идущего за ним по пятам? Странность, граничащая с фантастикой.       — А парень-то хорош, раз я его не вычислил, — прицокнул он вслух, хотя самого буквально замутило от тревоги. «Опять же, как много он видел? Неужели тоже засек нас, как тот эльф? Блядь, ну что за день такой, а!». Всё шло к тому, что Эймс возьмет да и предъявит ему доказательства соучастия в поджоге.       — Не то слово — хорош! — согласился с ним Детмольд и повернулся к агенту. — А ты давай, повтори сейчас то, о чем докладывал мне раньше.       Замечание про обманчивую внешность вновь оказалось правдой: тот говорил четко и аккуратно, едва ли не с чиновничьей дотошностью, с каждой фразой вызывая к себе всё большее уважение. Правда, продолжал волноваться. Видимо, несколько побаивался своего начальника, всемогущего чародея, который был вторым человеком в Каэдвене после короля, но также и самого Роше, про которого явно много чего знал.       — Наблюдаемый имел обыкновение отплывать весьма далеко, — басил он так, словно последнего здесь не было, хотя смотрел прямо ему в лицо, — и причаливал к берегу несколько раз. Чаще всего в районе небольшого порта, где в это время года работает стихийный рынок. Терялся в толпе и закупался провизией — для отвода глаз. Ввиду высоких навыков скрытности наблюдаемого, установить его маршрут мне удалось не сразу. Однако предположение в итоге оказалось верным: после рынка он отправлялся дальше, где ничего примечательного нет, но зато можно незаметно «исчезнуть» за поворотом, и тем самым оторваться от преследования. Опрос местных жителей выявил, что оттуда есть прямая тропинка до постоялого двора с притоном.       «Каким еще притоном?» Первая фраза, пожалуй, походила на правду, но чем дольше Роше слушал, тем труднее ему было держать серьезное лицо, и он на всякий случай молчал, даже не пытаясь гадать, что услышит дальше.       — Бароны, которых я пас по вашему, господин советник, приказанию, — продолжал Эймс, не сводя выпученных глаз с Роше, — обычно следовали тем же маршрутом и скрывались в том же направлении, разве что не были столь осмотрительны. Хотя это довольно бессмысленное занятие, в округе не так много заведений, достойных высших лиц. Все остальные… ну, вам известно, что там за контингент.       — Да-да, — нетерпеливо поторопил его Детмольд, — я знаю, о чем речь. Наши девки не чета тем, местным. А ведь я предупреждал Хенсельта, что старшим офицерам тоже надо запретить увольнительные! Но разве он слушал? Видите ли, растраханные лагерные шлюхи им не по статусу.       Вернон пытался вычислить, какое заведение они имеют в виду. В ближайшей доступности таких было всего два, и оба достаточно приличные, учитывая походные условия и удаление от крупных городов. Но больше он поражался другому: агент, очевидно, врал напропалую, не прерываясь даже чтобы моргнуть, и любому было бы ясно почему — несмотря на всю свою ученость и заявленную «опытность», он так и не смог выследить свою цель. Не догнал, не нашел лодки или побоялся лезть в кусты и наткнуться на монстров — да мало ли что! Роше использовал одну лишь банальную смену точек высадки и маршрута, но и этого хватило с лихвой. Детмольд же о вранье подчиненного, похоже, не догадывался.       В общем-то, далеко не все шпионы работают хорошо и ответственно. Разве тот же Малигер не попался? Попался, как и многие другие, опытные и не очень. Успех такого дела не всегда достигается навыками. Порой везение и смелость оказываются важнее. Безбашенный Иорветов эльфенок, например, вынюхал их на раз, причем в глухой тайне от них обоих, а осторожный каэдвенец — вероятно, мастер следить в городских условиях, но не в дикой местности — так и ходил кругами в трех соснах и теперь не знал, как выкрутиться. Не ожидал, видимо, что его дернут на очную ставку.       Однако это-то обстоятельство и смущало Роше. Колдун однозначно мог прикрепить к нему, капитану Синих Полосок, агента и получше, чем этот краснобай, а то и нескольких, каковые у него, безусловно, были. Но не сделал этого. Недооценил объект слежки? Нет, точно нет. Значит, искренне считал Эймса одним из лучших? «Похоже на то… Навскидку всё же допущу, что самые надежные его люди заняты чем-то другим — тогда и сейчас»       — Хенсельт выслушал меня и принял к сведению, — вещал чародей дальше, — но пошел только на то, чтобы запретить им отлучаться группами больше трех человек в одно время. А те и не настаивали. Я так и знал, что это им будет только на руку! И состав групп каждый раз был разный, не придерешься.       Роше, между тем, сам был не в курсе, что дворяне вновь где-то собираются. Если допустить, что какая-то часть информации «шпиона» правдива, тогда встает следующий вопрос: зачем они затеяли свои сборы, причем настолько далеко от лагеря, если с самого начала отказались от всех прежних идей? Стоило ему подумать об этом, как на периферии сознания настойчиво замаячила седая фигура с двумя мечами за спиной. «А, должно быть, дворяшки опасались Геральта и прикидывали, как устранить его, пока он опять не взял след. Кретины. Молчали бы в тряпочку и дальше — никто бы их не тронул».       — Не понимаю, — нахмурился он, — что мешало тебе подтянуть любого из тех дворян и проверить на этой своей машине?       — О, я собирался, но не сразу. Нужно было найти подход. Видишь ли, крысиное гнездо и без того было потревожено той неприятной историей с Траутом. У меня не было иных вариантов: если брать, то всех сразу, в один день. А для этого мне нужен был тот, кто знает каждого. Не только тех, кто ездит на собрания, но и тех, кто всегда остается здесь, ведет работу по вербовке, координируют участников… Этакого крысиного короля. Я потратил слишком много времени, строя схемы и пытаясь вычислить среди них такую личность, — он многозначительно замолчал, так что Роше пришлось поторопить его:       — Ну, так что, вычислил или нет?       Детмольд закатил глаза и неопределенно повел рукой, после чего обратился к своему агенту:       — Итак, Эймс, накануне ты сказал мне, что наконец-то своими глазами увидел Роше выпивающим в общем зале, цитирую: «за столом, что между эркером и камином». По твоим словам, он явно кого-то ждал.       — Всё так, — уверенно брякнул тот. — Доказательств его присутствия там не было до самого последнего дня.       «Вот ведь фантазер! Не смог выследить меня до конца и не нашел ничего лучше, чем приплести к заговорщикам. А, может, с кем-то перепутал, как знать… Физия-то у меня не то чтобы оригинальная».       — Что же это получается, — демонстративно призадумался чародей, — неужели наш великий темерский конспиратор, лезущий из кожи вон, чтобы усидеть на всех стульях сразу, отринул всю конспирацию и торчал там в своем столь приметном наряде, никого не стесняясь?       — Нет, — Эймс тряхнул толстыми щеками. — В зале было темно, и издали мне не удалось убедиться наверняка, но на нем был невзрачный серый дублет с капюшоном, серые штаны…       «Точно с кем-то спутал».       — Ага! — вновь громко воскликнул Детмольд, сверкнув глазами и пихнув Роше в плечо. — Ложь долго не живет, паскуда. Вот зачем ты купил у трактирщика те старые, дрянные шмотки. Об этом он тоже рассказал мне сегодня.       Если бы он сделал над собой усилие, успокоился и отошел от них обоих хотя бы на три шага, то с легкостью заметил бы и бледность агента, и напряжение, с каким тот порой поглядывал в сторону пленного. Может быть, это подтолкнуло бы его пересмотреть свой подход к расследованию и проверить каждого по отдельности. Сам Роше, как он не раз отмечал, сравнивая себя с чародеем, поступил бы именно так. Но нет, Детмольд торопился поскорее увязать воедино все полученные сведения. И ясно почему: до начала штурма времени, конечно, еще хватало, однако его нужно потратить на более важные вещи, чем выведение своего ленивого и трусливого агента на чистую воду. Всё то же пресловутое влияние человеческого фактора: хорошо знакомое любому, неосознанное стремление выдать желаемое за действительное. Всеми силами подогнать факты под ту картину, которая кажется удобной на данный момент и отвечает поставленным задачам. Вернон же между тем яснее и яснее понимал, что не сможет долго удерживать колдуна. Потому как задачи у того, очевидно, были весьма далеки от банального глумления над пойманным противником.       — Что же, с тобой я закончил, — бросил Детмольд своему агенту. — Премного благодарен. Насчет премии: после штурма мне не надо будет лебезить перед местной знатью, так что я устрою серию рейдов и разнесу их грязные конторы в клочья, а полюбившееся тебе заведение — самым первым. Как и договаривались, ты получишь оттуда столько девок, сколько пожелаешь.       Эймс моргнул и облизнул губы, уточнив:       — Если так, то я хочу мадам Кресси, господин советник. Ее можно?       Тот секунду молчал, прежде чем ответить:       — Да, конечно. Я собирался приколотить ее над главными воротами, но раз уж тебе так по вкусу эта рухлядь, то пожалуйста. Проведешь с ней денек.       «В заведении есть несколько ворот. Хозяйка — женщина, некая мадам Кресси», соображал про себя Роше. «Речь идет про игорный дом «Соловей» на тракте в Буки? Местный правитель не имеет отношения к сговору против короля, но позже поплатится за действия на своей территории. При этом наверняка попал в число тех, кого Детмольд вчера упрашивал дать ополчение. Ну и ну».       Судя по подробностям, которые Эймс озвучил касательно места, он по большей части проводил время там, наблюдая за дворянами, чем лазал по речным запрудам в поисках темерского разведчика. Взвесил риски и справедливо решил, что с первыми работать безопаснее, да и шанс понести наказание, попавшись на ложных сведениях, не в пример ниже, чем угодить в руки самому Роше и быть убитым немедленно. В итоге всё равно пришлось выкручиваться, но он и это сумел, по ходу разговора сообразив, что даже если «наблюдаемому» будет выгоднее опровергнуть его данные — а для этого раскрыть свой истинный маршрут — то чародей этому опровержению попросту не поверит: слишком уж вцепился в свою собственную версию событий, очевидно позарез для чего-то нужную.       Капитан, напротив, и не думал ничего опровергать. Рано или поздно ему пришлось бы признаться в организации заговора, ведь несмотря на некоторые ошибки следствия и проблемы с кадрами — а у кого их нет — Детмольду мастерски удалось загнать его в капкан и отрезать практически все пути к отступлению. Если бы еще и Эймс сработал на совесть, то выявилось бы преступление куда почище какого-то там заговора. «Свезло-свезло, что сказать. Хоть один проблеск везения в этот поганый день! Рассказать бы Иорвету, что его молокосос даст фору любому из каэдвенских агентов, так он больше прежнего морду задерет — одни только ноздри будут видны. А, черт… ведь я уже ничего не смогу ему рассказать».       Отвесив глубокий поклон, Эймс спешно покинул шатер, и Роше вновь остался втроем с чародеем и его помощником, который недвижно стоял у подпорки, почти сливаясь с ней.       — Короче говоря, — Детмольд довольно хлопнул ладонью о ладонь, — больше нет смысла тянуть кота за яйца. Теперь, когда всем всё известно, остается лишь список.       — Какой еще список?       — Список, в котором ты перечислишь всех своих сообщников, по порядку.       — А, так это меня ты назначил крысиным королем, — устало фыркнул Вернон. — Вообще, хочешь я просвещу тебя, что значит данный термин? Не совсем то…       — Послушай-ка меня, ублюдок, — колдун вдруг наклонился к нему, обдав неприятным душком, и процедил: — Думаешь, ты вечно сможешь огрызаться и строить из себя неясно что?       — Не знаю. По крайней мере, до тех пор, пока ты не начнешь меня бить. А там посмотрим. Пугаешь своим аппаратом, но на деле даже не можешь его использовать. Я прав?       Чародей медленно выпрямился. Лицо его с темнеющими вокруг глаз кругами совсем посерело, а крылья носа стали заметно подрагивать.       — Отчасти, — согласился он после паузы. — Чтение мыслей и правда быстрое и доступное средство для получения информации. Пусть не такое уж легкое — наш общий знакомый, Болдрик, вытянул из меня немало сил, которые мне еще нужны для штурма… Но с ним я не мог иначе: он готов был умереть, чтобы сохранить свою тайну, и у него не было ничего ценного, за что я мог бы зацепиться, кроме его никчемной жизни. Которая, впрочем, была ему не так уж дорога, — он ненадолго прервался. — А вот у тебя есть, Вернон. Как уже было сказано: я не стану марать об тебя руки и не потрачу ни капли магической энергии, пока у меня не останется иного выбора. Я сделаю тебе больно по-другому.       Отогнув полотно, закрывающее вход в шатер, он крикнул: «Кто там первый на очереди? Усач? Кончайте его!»       — Детмольд, подожди, — Роше постарался сохранить спокойствие, полагая, что это новая провокация, но запнулся на полуслове, услышав снаружи шум короткой борьбы и мат кого-то из Полосок, кажется, Шеридана и Силаса.       Всё произошло слишком быстро. Их голоса перебились ворчанием каэдвенцев и глухими звуками ударов. За ними последовал скрип вытаскиваемого оружия, угрозы и снова борьба. А потом воцарилась тишина, сулившая хоть и слабую, но надежду на то, что потасовкой дело и кончилось. Однако крик Бьянки, запоздавший всего на несколько секунд, заставил Вернона застыть на месте: девушка вдруг разразилась отчаянной бранью и даже всхлипами, что случалось с ней крайне редко, и еще реже — перед лицом врага. Одним только этим подтвердилось, что приказ колдуна был исполнен немедленно и прямо на месте.       — Как видишь, у меня есть превосходный рычаг давления на тебя, — проговорил Детмольд. — Гляньте — аж позеленел! А ведь, казалось, давно должен был привыкнуть. Разве они не дохнут пачками на каждом задании, твои никчемыши?       Роше едва ли обратил внимание на его слова. Он пытался разобрать имя убитого, хотя уже догадывался, да и было без разницы: смерть любого из них, притом такая бессмысленная и совершенно незаслуженная, была для него личной потерей. С самого начала уверенный, что их удалось уберечь хотя бы от этой участи, он тянул, сколько мог, намереваясь защитить и от возможных пыток. Собрать на себя всю возможную агрессию каэдвенцев.       — Ты сказал, что не торгуешься и не ставишь условия, — добавил колдун. — Но зато я буду. И тогда уже тебе решать, сколько твоих людей пройдет через мои руки, прежде чем ты заговоришь. Ну, или прежде чем я решу, что тебе пора сесть на тот стул и примерить шапку. Боюсь, только, этот момент наступит лишь тогда, когда ты останешься совсем один, и в тебе будет ровно тот запас жизненных сил, коего достаточно, чтобы ты не скончался до конца извлечения.       — Ян Иохим, — прошелестел тот, глядя прямо перед собой, — Понт Дюбуа, Гунар…       — Ого, уже?! Постой-постой! — колдун метнулся к столу, выхватил перо из чернильницы и принялся строчить на заранее приготовленном листе бумаги. — Не торопись, пожалуйста. И никого не забудь.       Вернон думал о погибшем. Этого бы не случилось, не будь он, капитан, так самонадеян. Увы, нельзя было предугадать наверняка, как поступит советник Хенсельта в тех или иных условиях. Предполагалось, что ему захочется расправиться непосредственно с самим главой неприятельской разведки, который набил ему оскомину одним своим присутствием и под которого он не знал как подкопаться. И не просто расправиться, а выместить на нем всю злобу за прежние неудачи и за насмешку, за обнаруженную и практически доказанную его подрывную деятельность. Однако вышло иначе.       — Это всё? — с сомнением протянул чародей, когда тот закончил, и еще раз внимательно перечитал список.       — Всё.       — Ну, теперь я понимаю, почему эти типусы на вчерашнем совещании были настолько против осады. Часть их уже уехала, но дальше континента они не денутся, это я гарантирую.       Роше было плевать. Он чувствовал, как по спине и ногам разливается покалывающее онемение, как тянет в плечах скованные руки. Потер запястья одно о другое, чтобы немного разогнать кровь — металл сильно не впивался, но и места для маневра не давал. Опять нужно было терпеть, но, к счастью, уже недолго. Почесав подбородком рану, которая начала загнаиваться и противно ныть, он бросил:       — Странно, что Болдрик и Бригфельт не выдали тебе этих участников. Они знали их всех.       — Я же должен был свериться, — Детмольд посыпал лист песком и несколько раз встряхнул. — И, между прочим, не прогадал: твой список оказался гораздо обширнее, чем все три вместе взятые. Болдрик, к примеру, не успел договорить. Назвал всего несколько имен — твое, герцога и еще какого-то придурка Одрина — а потом подох. И прибор мне испортил, — он с небрежением оглянулся на драпированный стул: — Теперь боюсь к нему даже прикасаться до починки, вдруг даст откат. А ведь мне к рассвету необходимо быть в самой лучшей форме!       Роше издал обессиленный вздох. «Взял меня на слабо, урод. Но откуда мне было знать, что его магическая приблуда неисправна?». Если бы непосвященный вроде него имел хоть какую-то возможность вычислить, что с ней не так, то со списком можно было тянуть и поменьше, выбрать другой момент. Сразу после ухода Эймса, например. И тогда никто из ребят не погиб бы.       — Охерительное трудолюбие. Осада на носу, а ты всё возишься со мной и этим заговором.       — Ты правда не понимаешь? — чародей склонил голову на бок. — Хотя нет. Прекрасно понимаешь, но всё никак из своей кретинской роли не выйдешь. Дело ведь вовсе не в тебе, не в твоих шавках и не в моем трудолюбии. А в том, что эти предатели, — он кивнул на бумагу, — на завтрашнем штурме дружно всадят нам с Хенсельтом нож в спину. Причем, в самый неподходящий момент: когда закончится построение, например, или когда мы будем у стен города. Я обязан знать, кто из офицеров или солдат может представлять опасность, и обезвредить их заранее. Но, спасибо тебе, этот вопрос уже решен.       Он встал из-за стола и придирчиво оглядел себя в зеркале. Поправил мантию, шапку на голове, пояс. Его ученик, давно уже развалившийся на кровати, равнодушно наблюдал за этим поверх книги, которую держал в руках.       — Подумать только, — вновь подал голос Детмольд, — а ведь я подозревал, что ты нечист. С самого твоего прибытия подозревал. Но до конца не верил в то, что ты участвовал в буче против короля и, хуже того, организовал ее — не того размаха умишко. И потому мне показалось, что Эймс слукавил, приплетя тебя к тем интриганам с целью набить цену своей работе, а ты и в самом деле ищешь Лето, предсказуемо безуспешно. Твое поведение и отношение совсем сбили меня с толку, особенно после пожара, когда ты с таким рвением кинулся помогать нам в лагере. Надо сказать, сыграно было превосходно, хотя ты не производишь впечатление человека, способного хоть кому-то запудрить мозги. А уж твоя солдатня и подавно. Не знаю, как я поступил бы, если бы в свое время не придал значения местонахождению Болдрика. Дьявол кроется в мелочах, как говорится!       — Считай, тебе повезло уродиться таким дотошным. И напомню, что Полоски к заговору не причастны. Они ни о чем не знали.       — Охотно верю. Бедняжки вчера буквально сбились с ног, умаялись, таская раненых. Как же обидно им будет узнать, что их подставил собственный командир, — он состроил нарочито скорбную мину. — В чем, кстати, была конечная цель вашего с баронами предприятия? Чего вы хотели добиться убийством Хенсельта? Упреждая очередное тупое уточнение, скажу: двое других уже озвучили свои версии, и теперь мне интересно послушать твою.       Роше не видел особого смысла продолжать копаться в этом — всё равно картинка, сложившаяся в чужой голове, высветит услышанное в нужных красках — но счел, что так у него хотя бы будет шанс оправдать свои действия. Опять же, не для себя. Для темерцев, на которых всё это повесят позже, в Лок Муинне. А может и не повесят: в конце концов, злой умысел раскрыт и виновники наказаны, король жив и здоров, его планы особо не пострадали, а одно лишь намерение не равно действие. Вполне возможно, что эта история не выйдет даже за местный частокол, однако лишняя страховка никогда не повредит.       — Не знаю, откуда ты взял идею про убийство, — отозвался он, — но у меня было всего две цели, причем ни коим образом не касающиеся жизни короля, только его внешней политики. Первая: вывести Темерию из фокуса его интересов. И вторая: не допустить сближения Каэдвена и Нильфгаарда. В крайнем случае, мы собирались вынудить Хенсельта подписать отречение. Не более.       Чародей смерил его насмешливым взглядом.       — Даже слепой собаке ясно, что Хенсельт ни в коем случае не оставил бы трон добровольно. Болдрик и Бригфельт, к твоему сведению, озвучили нечто более адекватное ситуации: Его Величество, мол, агрессивный безумец с непомерными амбициями, бездарный полководец, тиран и психопат, загоняющий Каэдвен в пропасть, и если его не устранить — пиши пропало.       — Соглашусь, доля правды в этом есть. Но я против столь радикальных методов, особенно в отношении монарха.       — Вот как, против он! Можешь не стараться. Твое трусливое юление уже не спасет тебе шкуру.       — Я и не надеялся. Ты заказывал правду — ты ее получил. А теперь валяй, руби мне башку скорее, или что ты там задумал. У тебя ведь еще полно дел.       Роше хотелось, чтобы казнь случилась как можно раньше и избавила его от мучительных размышлений о том, что он сделал не так и как надо было поступить вместо этого. Хотя кто угодно мог подтвердить, что в заданных условиях и заданной ситуации он сделал со своей стороны всё, на что был способен, прекрасно сознавая и свои риски, и возможный итог.       — «Рубить башку»? — приподнял брови Детмольд. — Да еще и «скорее»! По правде говоря, мне стоило бы освежевать тебя. Это послужило бы замечательным примером для других. Но мне не нужен театральный драматизм, поэтому ты будешь казнен утром. Повешен.       — Зачем ждать так долго?       — Ну, в этом ведь тоже есть своя философия. Вздернуть тебя сейчас и по-тихому, как паразита, в самом деле было бы символично. Однако впечатления выветриваются очень быстро, и завтра люди уже забудут о тебе. Начнут готовиться к выступлению и, позевывая, глядеть на твой изляпанный дерьмом труп, как на нечто обыденное. На то, что произошло вчера, но сегодня уже не имеет значения, — Детмольд пристально уставился на него. — Так что нет, верные Каэдвену и Хенсельту воины должны сполна насладиться зрелищем, напитаться чужой агонией перед боем и лишний раз убедиться, что справедливость торжествует, а враги получают по заслугам.       Вернон не стал спорить с таким проявлением фанатизма, прекрасно понимая, что колдун давно хотел избавиться от него, но всё не мог найти повода — как и сам он, капитан Синих Полосок, не мог просто так взять и устранить королевского советника без веской на то причины, — и слов на ветер не бросал, утверждая, что это лишь дело времени. Но сейчас важнее было позаботиться о другом. «Успеть бы напоследок отдать своим распоряжения. Да как это сделаешь незаметно?»       — Моя последняя воля всё еще в силе, — напомнил он. — Дай мне поговорить хотя бы с лейтенантом, Шериданом. Или с Бьянкой.       Чародей вдруг раздраженно огрызнулся:       — Уж не знаю, что тебе так зудит, но еще успеешь наговориться с ними вдоволь. А когда мои люди закончат шибеницы, то и висеть вы тоже будете все вместе, дружным грязно-серым рядком. Кто тогда догадается, что твой отряд когда-то назывался «Синие Полоски»?       Роше пропустил вдох.       — Твою мать, ты же дал мне слово! — он попытался вскочить на ноги, но лысый мгновенно оказался рядом и с неожиданной силой удержал его за плечо, усадив на место. Детмольд даже не дернулся.       — И что? — он навис над Роше и направил свернутый в рулон список ему в грудь, словно оружие. — Да, я дал тебе слово, но кто ты такой, по сути? Мертвец. Труп. Никто в своем уме не будет держать слово, данное трупу.       Капитан молчал, тяжело дыша сквозь сжатые зубы и едва ли что видя перед собой от бешенства и отчаяния. А тот продолжил:       — Я не сохранил бы им жизни, даже будучи уверен в их непричастности. Они начнут мстить мне, портить работу. Одна головная боль. Но меня до глубины души поражает, что у тебя действительно была надежда на какой-то другой исход. Выходит, ты еще наивнее Геральта?       Прежде чем ответить, Роше долго смотрел ему в глаза.       — Когда однажды ты сам попадешь в безвыходную ситуацию, — наконец, сказал он, — окажешься в точно таком же положении, как я — а конченные отморозки, вроде тебя, обязательно там оказываются, рано или поздно — ты тоже будешь до последнего надеяться на лучшее. Молиться мысленно и вслух, скулить, валяться в чьих-то ногах и ловить каждое слово, обещающее хоть что-то изменить.       На лице Детмольда отразилась скука.       — Жалкое тявканье обреченца, — он выпрямился и еще раз поправил балахон. — Итак, я иду к королю. А ты, будь добр, возьми себя в руки и перестань рычать. Прими свою участь достойно, как мужчина, способный отвечать за свои слова и поступки.