Портрет меняющего цвет. Отрада знакомого лица. Ширмы, и почему важно за ними переодеваться. Брачные игры хладнокровных ящериц. Любовь, и обретённая с возлюбленным свобода. Любовь, и нанесённая Матушкой травма. Любовь, и неясные чувства фрейлины. Неимение времени на раздумья и благодарность за это.
Незадолго после «Under Raps».***
Рапунцель наслаждалась рисованием всю свою жизнь. Без сомнений, она могла рисовать и по памяти, и, конечно же, следуя своему гиперактивному воображению, но было что-то умиротворяющее в рисовании с натуры — с человека, вида или предмета, — когда нужно было лишь перенести изображение на холст. Сегодня перед принцессой позировал её лучший друг, спрятавшийся в букете ярких цветов — простая и умиротворённая сцена, позволившая бы ей позже направить все свои креативные силы на другие занятия. По крайней мере, сценка подразумевалась простой, но друг безостановочно менял свой окрас, стоило ей отвести взгляд, маскируясь под той или иной бутон. — Эй! Ну-ка прекрати, — захихикала она, махнув в его сторону кисточкой, отчего на его мордочку брызнуло немного синей краски. Он подстроился под её цвет и весело защебетал. — Я почти закончила, — хамелеон вернулся к своему естественному зелёному оттенку и послушно замер. — И… готово. Что думаешь, Паскаль? — Рапунцель развернула холст, показывая ему своё произведение: Паскаль был среди цветов, воссозданных в уникальном стиле Рапунцель, но она добавила свою фигуру позади букета, с Кассандрой по левую руку и Юджином по правую. — Мы здесь все вчетвером! — он поднял свои пальцы вверх. Что ж, поднял свои лапки подобно пальцам вверх, потому что, будучи хамелеоном, у Паскаля не было пальцев как таковых. Принцесса снова повернула холст к себе, взяв его в обе руки и восхищаясь проделанной работой. — Давай пока оставим её здесь, — в небольшом уголке, который она отвела под хранение картин и поделок, больше не было места. Несмотря на просторы её комнаты, Рапунцель стремилась заполнить каждую полочку и столик красками, книгами, настольными играми и безделушками, о которых она полгода назад и мечтать не смела. Свобода большого пространства выбивала воздух из лёгких даже после месяцев проживания в замке. — Чем займёмся дальше? — она посмотрела на Паскаля с предвкушающей улыбкой. — Мне хочется творить! — едва разбежавшись, она проехалась по полу и запрыгнула на кровать. По свежевымытым вощёным половицам даже босые ноги скользили отлично. Пускай у неё была толпа фрейлин и разнообразных слуг, она настаивала на том, чтобы минимум раз в неделю ей позволяли просыпаться в 7 утра и делать, что вздумается. Подметать пол, пока он не станет чист, затем полировать, вощить, устроить стирку и уборку. Это помогало чувствовать себя как дома. Да и зачем бросать полезные привычки? Паскаль залез по стене спальни к одному из окон под самым потолком и пискнул девушке, приглашая присоединиться. Как на трамплине, она подпрыгнула на кровати и схватилась за одну из подвешенных прядей волос, легко взобравшись по ней до уровня Паскаля и запрыгнув к нему на подоконник. Вовсе не обязательно было взбираться так высоко для обзора на город; комната была оснащена идеально для этого подходящим балконом, с которого всё королевство было видно как на ладони. Но наедине с Паскалем она позволяла себе возвратиться к привычному поведению. Ей было удобнее в тесных пространствах высоко над землёй. — Мне никогда не надоест этот вид, — сказала она ящеру, когда он запрыгнул ей на плечо. Город был великолепен, простирался вплоть до береговой линии. Она наблюдала, как торговые караваны вдали пересекали мостовую; источники жизни королевства. Она когда-то читала о том, как хорошо защищена Корона, почему замок был построен именно здесь, что остров мог бы выстоять многомесячную осаду, если потребуется — и всё благодаря регулярно приезжавшим караванам. А если вдруг осада бы затянулась, тогда товары можно было бы провозить по туннелям Герца дер Зонна. Но ничего из этого не имело значения, раз уж теперь Семь Королевств сосуществовали мирно, и напоминанием о прошлых войнах служили красочные пейзажи. Паскаль пискнул и указал в сторону городских улиц, взмахнув своим хвостом, словно кисточкой. — О, вид с высоты птичьего полёта! Прекрасная идея, Паскаль, — она взяла часть волос и спустила их к полу. — Как ты до такого додумался? — спросила она, приземлившись рядом с рисовальными принадлежностями. Паскаль спрыгнул на стол и залез на деревянный каркас бумажного фонарика, вытянув лапки вверх так, будто взлетал в воздух на воздушном шаре. — Ах, точно, воздушный шар Эндрю! — он кивнул и подполз к хозяйке. — Тот ещё был денёк, да? Я бы с радостью полетала на нём ещё, но он весь в дырах после драки. Ни одна живая душа в городе не знает, как его починить, — она вспомнила об одном претенденте. — Может быть, знает Вэриан, но после фиаско на выставке, думаю, он хочет сосредоточиться на разросшихся по Старой Короне Чёрных Камнях, — Паскаль согласно кивнул на её заключение. И всё же Рапунцель не могла отделаться от мысли о том, как удивительно было полетать на шаре: — Знаешь, пускай Эндрю оказался придурком, но это не отнимает того, как был красив вид с высоты! Я так рада, что мы с Юджином успели насладиться мигом до всего произошедшего. Ветерок обдувает волосы, пока Юджин сжимает меня в своих объятиях — самый романтичный момент за всю мою жизнь. Я не знаю, как тебе объяснить, Паскаль. Ты просто чувствуешь себя вольной птицей! — она мечтательно посмотрела в то окошко, с которого спустилась буквально только что, и с нового ракурса ей открывался безупречный вид на плывущие по небу облака. Паскаль кивнул и подполз к фонарику, встав перед ним с распростёртыми лапками, имитируя их с её парнем. Он тоже тогда был на шаре, но был достаточно понимающим и решил не отвлекать парочку. — Всё было так… прелестно, — Рапунцель вздохнула. Она посмотрела на только что законченную картину, сохнувшую среди рисовальных принадлежностей. С одной стороны был нарисован Юджин, с другой — Кассандра. Принцесса вдохновлялась воспоминанием об их счастливых лицах, когда они летели вместе в гондоле, и, загоревшись былой идеей, она установила холст на мольберт и яростно начала перерисовывать. — Немного верёвок здесь, вот здесь добавить лоз. Изгиб ткани почти такой же… нужен другой цвет. Ага. А! И ещё добавить ту огневую штуковину, — она рисовала быстро, и Паскаль едва успел пересечь спальню и запрыгнуть Рапунцель на спину, чтобы посмотреть на процесс работы. Скромный фон, окаймлявший ранее их фигуры, был заменён корзиной воздушного шара, верёвки от которого были прицеплены к куполу, с горелкой прямо за головой Рапунцель. Теперь нарисованный Паскаль сидел на одной из стенок гондолы, а принцесса держала в руках букет цветов, в котором ранее ящер прятался. Пропорции были немного искажены вследствие её внезапного порыва, но подобные правила никогда не волновали творческую натуру девушки. — Ха! Вот теперь всё чудесно, — она гордо положила руки на бёдра, но быстро их убрала, поздно сообразив, что в них были кисточка и палитра. — Ой, эм, я надену чистое, — невинно пробормотала Рапунцель Паскалю. Она положила палитру на место и опустила кисть в кувшин мутной воды к остальным таким же, после чего зашла за ширму переодеться. Паскаль запрыгнул на один из стульев, расставленных чуть ли не по всей спальне; Юджин часто перетаскивал их из одной комнаты в другую и забывал относить обратно. Но не этот. Рапунцель представляла, зачем он оставил стул прямо за ширмой. Он её парень, в конце концов. Но она не смела высказать свои идеи вслух из этических соображений. К тому же, Кассандра часто сама пользовалась этим стулом, так что, наверное, он был тут к месту. Кассандра. Мысли о фрейлине тяжёлым грузом повисли на ней. — Знаешь, Кэсс выглядела такой счастливой с Эндрю. Разумеется, до того, как он раскрыл, что он Сепаратист Сапории, а она раскрыла, что знала об этом с самого начала, и это было частью спецоперации, — ей нравилось говорить слово «спецоперация». Звучало как какая-то крутая миссия под прикрытием. — Но, оглядываясь назад, думаю, Эндрю переигрывал и был слишком фальшиво-очаровательным. Я была настолько окрылена мыслью о том, что Кэсс кого-то любит, что совсем этого не замечала, — Рапунцель вышла из-за ширмы в платье, практически идентичном недавно запачканному. Она сделала самой себе мысленную заметку, что надо будет разнообразить повседневный гардероб. — Видеть Кэсс влюблённой в кого-то было так захватывающе! Ты тоже так считаешь, Паскаль? — она протянула другу ладони и усадила его себе на плечо. Он пискнул с недоверием. — Да, конечно. Я знаю. Но то, что она притворялась, не делает её любовь менее реальной, — Паскаль наклонил голову и скрестил лапки, вынудив Рапунцель неловко улыбнуться в смятении. — Разве нет? — Паскаль покачал головой. — Ладно, признаю. Притворство делает её нереальной, но Кэсс не смогла бы сымитировать чувства, которые доселе не испытывала, верно? Я ведь видела, что она сохранила подаренную им розу в оружейном шкафу! Она бы её не оставила, если бы это для неё ничего не значило, — Паскаль не выглядел убеждённым. Он спрыгнул с плеч Рапунцель и пополз назад к высокому окну. С отработанными умением и силой Рапунцель перетянула свои волосы через балки под потолком, поднимаясь к подоконнику следом за ним. — Нужно быть очень хорошим актёром, чтобы убедить кого-то в своей любви к кому-либо, и я не думаю, что… хмм. На самом деле, Кассандра может быть отличной актрисой, если захочет, — она поджала колени к груди и подпёрла рукой голову, окидывая взглядом раскинувшиеся вдалеке леса. — Значит, ты считаешь, что по-настоящему влюблённая Кэсс вела бы себя по-другому? — Паскаль переполз балку, остановившись у подоконника круглого окошка. Он с писком сменил окрас, имитируя цвета одежды Кассандры, и притворился, что падает в обморок. Рапунцель захихикала, в то время как Паскаль вернулся к своей зелёной расцветке и пожал плечами. — Кэсс бы точно не вела себя так, — Рапунцель вернулась к разглядыванию королевства, умываемого лучами утреннего солнца. Не просто королевства, а её королевства. Вот эту мысль она не хотела сейчас обдумывать и отбросила в долгий ящик. Ещё будет время её обмозговать через пару недель, когда родители уедут в путешествие по случаю юбилея, а ей придётся занять место монарха. Щебет хамелеона вернул её в настоящее, и настал её черёд пожимать плечами. — Даже не знаю, Паскаль. Я просто это чувствую. Она мой лучший друг, я хочу знать о ней всё, всё ей рассказывать, — Рапунцель быстро добавила. — В смысле, она мой лучший друг среди людей. Для меня нет никого ближе тебя, — она нежно погладила его по голове. Этот жест, казалось, задобрил рептилию, но Рапунцель на всякий случай подняла его и не менее нежно поцеловала в лобик. Что вызвало его радостный писк. — Что насчёт тебя, Паскаль? Что ты думаешь насчёт любви? Есть у тебя на примете милые хамелеоны? — Паскаль в ответ снисходительно махнул лапкой, одарив её взглядом, ясно давшим понять, что он «выше всей этой ерунды». Рапунцель весело засмеялась. — Точно. Как я могла забыть. После возвращения Паскаля к жизни от укуса той отвратительной змеи она попросила Матушку Готель принести как можно больше книг о биологии ящериц. В то время ей приходилось держать Паскаля в секрете до тех пор, пока она не вырастет, чтобы Матушка Готель не могла подавить её право ухаживать за «мерзким паразитом». Рапунцель тогда убедила её, что книги такой специфической тематики — просто одно из множества её мимолётных увлечений. Как выяснилось, хамелеоны не проявляют энтузиазма к «брачным играм». В юном возрасте Рапунцель не понимала толком, что это значит, но впитывала знания как губка и вскоре узнала, что дело не в Паскале. И вообще не в хамелеонах. — Что ж, люди не такие. Мы нуждаемся друг в друге. Это у нас в крови — желать быть окружёнными другими людьми. Потому я была так рада встретить Юджина! — Паскаль покраснел и скрючил лапки у рта, выставив коготки и напомнив о «головорезах» с рисунков Готель, в страхе которых росла девушка. — После того как мы убедились, что он не головорез, конечно же, — Паскаль всегда умел вызвать у неё ухмылку. — Юджин был первым человеком в моей жизни, за исключением Матушки. Ты даже не представляешь, как стало легче на душе, когда я узнала, что есть в мире вежливые, добрые люди. Ты ведь помнишь, как мы читали книги, и как я восхищалась, когда принц признавался в любви принцессе, а затем они жили долго и счастливо, — улыбка Рапунцель стала только шире, и она готова была петь от радости. — До того как выяснилось, что я сама принцесса, всё это было лишь сказками. Но теперь это реальность! Я живу своим долго и счастливо. Мне, конечно, нельзя нарушать традиций, и некоторых ритуалов не избежать, но, несмотря на правила, которые я должна помнить, обязательства, которые я должна соблюдать, и имена, которые я должна заучить, я наслаждаюсь жизнью! И это всё благодаря Юджину, забравшему меня из Башни, — она вздохнула, думая о своём любимом и безграничной любви к нему. — Поэтому любовь так важна, Паскаль. Она объединяет людей и в то же время освобождает. Она открывает перед тобой целый мир приключений, там, — она кивнула в сторону окрестностей за окном, — и здесь, — положила руку на сердце. — Когда в жизни есть кто-то, кто отведёт тебя на край света, кто пойдёт ради тебя на край света, все сомнения и страхи о себе становятся такими незначительными, — девушка издала счастливый вздох, думая о возлюбленном. — Он умер за меня, Паскаль. Ты был там. Ты наверняка осознал, насколько это значимо, — Рапунцель надеялась, что её объяснения любви всё же дойдут до хамелеона. — Во мне зародилась боль, которой я раньше не знала. Ты испытываешь то же самое, когда я в опасности, верно? Это и есть любовь, — судя по задумчивому виду Паскаля, он, кажется, начинал понимать. Глядя на леса, Рапунцель сообразила: если провести мысленную линию отсюда по направлению своего взгляда, то она проведёт прямо к Башне. Её брови слегка нахмурились — она была всё так же неразрывно связана с Башней. — Раньше я знала только любовь Матушки. Принцесса с минуту сидела в тишине, позволив Паскалю обдумать все полученные о любви знания, пока она неотрывно смотрела за леса, в расщелину между горами, где, она знала наверняка, была спрятана Башня. Рапунцель не могла не думать о ней, как и не могла не думать о Готель как о «Матушке Готель», даже если в этой женщине не было ничего от матери. Даже сейчас девушка комфортнее всего ощущала себя у окна высоко над землёй, в тесном пространстве. Прямо как в Башне. — Это была не любовь. Матушка… Готель меня использовала, — она сознательно старалась хотя бы вслух не называть её Матушкой. — Готель не любила меня, ей были дороги только мои волосы. Она любила свою молодость и мои волосы, дарующие её. Я была не более чем игрушкой, предметом. Просто инструментом для исполнения её прихотей, — Рапунцель притихла, пока в голове мелькали счастливые детские воспоминания, обратившиеся теперь в болезненные переживания. Будто узнаёшь, что все те милые тени отбрасывались злыми чудищами, которых ты раньше не замечал, но от которых теперь не спрятаться. — Солнца яркий луч, путь найди во мгле… — Рапунцель сама себя оборвала, даже не заметив, когда слова песни успели сорваться с её губ. Она вздохнула. — Это всё, что я знала. Я думала, такой должна быть жизнь. Она столько мне подарила, все те книжки, краски, ингредиенты. Она позволила оставить тебя, когда мы наконец-то о тебе рассказали. Я думала, всё это и есть любовь. Но есть огромная разница между заботой о ком-то и любовью к кому-то, — она опустила взгляд на сильнее запутавшегося хамелеона. — Прости меня, Паскаль. Ты почти во всём разобрался, а я завалила тебя информацией. Не оборачиваясь к окну, зная, что Башня опять прикуёт её взгляд, Рапунцель взяла Паскаля на руки и оттолкнулась от балки. Она на лету поймала локон волос и полетела в сторону груды подушек, упав на них с довольным «уумф!» Приглушённый смех стал громче, когда она убрала одну из них с лица. — Не зря я говорила Кэсс, что гора подушек — это весело, — Паскаль вылез из подушек и откинулся на одну из них так, словно загорал. Рапунцель последовала его примеру, заведя руки за голову и скрестив ноги. — Юджин раскрыл мне глаза, он вызволил меня из гнёта Ма… Готель и показал мне столько всего нового, — Рапунцель окинула взглядом всю комнату. — Он подарил мне семью. Паскаль подал звук; она знала, что в семьях он что-то да понимал. — Не хочу даже думать, какой бы была моя жизнь, если бы он не забрал меня из Башни. Не могу вообразить кого-то ещё на его месте. Но, пускай она и клялась в обратном, на самом деле она осознавала, что её мог вызволить кто-то другой, один конкретный человек. — Эй, Паскаль, как думаешь, мы бы оказались здесь, если бы меня нашла Кэсс? — она перекатилась из своей расслабленной позы на бок, одной рукой поддерживая голову, а другую уперев в бедро. — К примеру, если бы каким-то образом Кэсс… что ж, она вряд ли бы сбегала с украденной короной, но, не знаю. Может, она бы свалилась со склона и случайно наткнулась бы на секретный проход. Заметила бы Башню и, эмм, поднялась и спасла меня. Паскаль приподнялся на своей подушке и окинул взглядом всю груду. Рапунцель не могла понять, что у него на уме, а если она не могла понять, о чём он думает, то, скорее всего, он слишком запутался. Как и она, в общем-то. — С тех пор как я её встретила, Кэсс стала для меня идеальной спутницей. Она всегда рядом, и я уверена, что даже если бы она не была моей фрейлиной, она всё равно была бы здесь, со мной, в любую минуту готовая поддержать. Если б это была она, думаю, я бы всё равно оказалась здесь. Мой отец наверняка бы ей весь замок отдал, если б она привела меня домой! Она… — Рапунцель медлила, обдумывая следующую мысль. — Она бы осталась со мной, верно? То есть, она бы тогда была не фрейлиной, а… — Рапунцель было всё тяжелее рассматривать этот вариант. Всё началось благополучно, но от перспективы того, что Кассандры не будет рядом, щемило сердце, и ей всё меньше хотелось такого исхода. О чём она думала? — Мы бы что-то придумали, чтобы она осталась рядом. В смысле… эмм… О! Я бы сделала её своей телохранительницей! Моим рыцарем в сияющих доспехах! — она почти выкрикнула решение. — Ага, она была бы в восторге, да? Личный рыцарь принцессы! — она глядела на Паскаля, ища поддержки. К её радости, он издал согласный писк. Он, как и принцесса, прекрасно понимал, что отточенные боевые навыки Кассандры сделали бы её идеальным рыцарем. Настроение Рапунцель резко скакнуло вниз. — Хмм. Но если бы Кэсс спасла меня из Башни, тогда я бы никогда не встретила Юджина. — Теперь эта идея щемила ей сердце, как и перспектива ухода Кассандры из её жизни. В голове проскочила мысль, что ей бы стоило скучать по Юджину сильнее, чем по Кассандре, но она была быстро стёрта. Рапунцель не могла толком объяснить, почему, но что-то в ней ставило Юджина и Кассандру на одну ступень. О чём она думала? — Если бы в моей жизни была только Кассандра и я бы не знала никакого Юджина, всё было бы совсем по-другому, — почему так тяжело об этом думать? Конечно, ей не нравился такой исход, но у неё ведь было супер-активное воображение, и она должна была, по крайней мере, воспринимать возможность жизни без Юджина. Но не могла. — Юджин — любовь всей моей жизни. Он добрый, весёлый, хороший, — последнее слово для Рапунцель было объективной чертой. В её понимании «хорошесть» была такой же определяемой, как «злость», и Юджин для неё на все сто процентов был хорошим. — Я люблю его за гораздо большее, не только за спасение из Башни, но если бы на его месте была Кассандра… О чём она думала? Она вновь наткнулась на психологический барьер и в этот раз разобралась, в чём дело. Кассандра была невероятно доброй. Она была весёлой, когда захочет. Кассандра точно была хорошей. И Рапунцель должна была признать, что, хотя Юджин был очень, очень красивым, лицо Кассандры было для неё знакомым и дарящим комфорт. От её лица почему-то веяло домом. Это было лицо человека, который бы о ней позаботился. — Наверное, поэтому я хочу знать, как бы себя вела влюблённая Кэсс, понимаешь? — Рапунцель не заметила, как из объяснения, почему её так волнует личная жизнь Кассандры, подалась в вопрошание, почему её так волнует личная жизнь Кассандры. — Потому что, если бы я знала, как Кэсс ведёт себя, полюбив кого-то, тогда… мы бы стали… мы бы были близки. Стали бы близкими друзьями, так ведь? О чём она думала? Паскалю, казалось, хватило на сегодня разговоров о любви. Для хамелеонов это понятие буквально неестественно. Хамелеоны не формируют подобные отношения с другими особями, и Рапунцель уже жалела, что выгрузила на своего друга-рептилию столько всего. Она поднялась с груды подушек и отряхнулась. — Думаю, хватит с нас головоломок. Давай, Паскаль, вставай. Не помню точно, какие у нас на сегодня планы, но чем ближе поездка родителей, тем плотнее мой график. — Она взяла Паскаля на руки. Ящер был уставшим и свернулся у неё в ладонях, словно у него голова гудела после их дискуссии. Послышался стук в дверь, и, не успела Рапунцель пригласить стучавшего зайти, как Кассандра влетела в спальню подобно голубому урагану. — Итак, Рапс. Твоё свободное время на уборку вышло полчаса назад, так что ты уже должна… — Кассандра замешкалась, оглядывая двадцать метров волос, раскиданных по всей комнате. Рапунцель наблюдала, как взгляд Кассандры мечется от её головы к кровати, потом к стене, к балке наверху, потом к другой балке, снова вниз… Рапунцель натянула широкую невинную улыбку человека, который, на самом деле, не был таким уж невинным. — Какого чёрта, Рапс?! Ты даже близко не собрана! И что это на тебе? Агх, мы опаздываем везде, где только можно. — Рапунцель смогла только пошире натянуть свою слишком-невинную-для-невинного улыбку, пока служанка собирала локоны волос. — Так, давай, сядь сюда. Мы ещё можем успеть на завтрак с комитетом бакалейщиков, если поторопимся. Просто скажем им, что планировали поздний завтрак. Я сбегаю за подходящим платьем, а вы с Фридборг пока заплетите… — Кассандра обернулась, собирая отдать гору волос Рапунцель второй фрейлине, но, никого не увидев, бросила их на пол. — Фридборг? Где Фридборг? Отлично. Она вечно внезапно всплывает за твоей спиной, но когда ты действительно ожидаешь её увидеть, её след простыл. Я найду Фридборг, а ты… ты начинай без меня! Всё случилось меньше чем за минуту, но ощущалось как десять. Рапунцель наконец выдохнула и отбросила свою не-невинную улыбку. Она быстро взобралась по водопаду волос на балку и принялась распутывать свою золотистую паутину. Даже Паскаль, подорвавшийся от приказов Кассандры, с волнением помогал Рапунцель собраться, поднося ей одни за другим баночки и украшения с туалетного столика. Впервые она была рада серьёзному поведению Кассандры. Оно помогало Рапунцель сфокусироваться на предстоящих делах, и у неё не оставалось времени… не было возможности подумать о… она не могла… хмм. О чём она думала?