Пусть никто не спит!

      Отвернуться и сделать вид, что мы незнакомы? Проигнорировать его, уйти?       Сцилла перебирает в голове бесчисленное количество вариантов развития событий. Все решается одномоментно, когда Портер открывает калитку и наконец-то замечает девушку.       – Сцилла! – выдает он с, казалось бы, искренним удивлением и дружелюбной улыбкой. – Это ты!? Давно не виделись! Как ты… Ты отлично выглядишь!       Словно старый друг.       Лжец.       – Портер! – отзывается Сцилла также радушно. – Сколько лет, сколько зим! Ты и сам неплох. Я тебя сначала не узнала, решил отрастить бороду?       Байрон озадаченно смотрит на Сциллу и Портера. Он явно ожидал от этих двоих… все, кроме этого. В лучшем случае, гневные взгляды, в худшем – крики и выяснения отношений. Уж точно не приятельские разговоры и улыбочки.       Но Сцилла даже рада, что все происходит именно так. Видимое дружелюбие ей только на руку.       Как там говорится: держи друзей близко, а врагов еще ближе?       – Не знала, что ты теперь тренируешь.       – Не знал, что ты снова катаешься. ***       Раэлль пересматривает фильм «Могучие утята» в третий раз. И в третий раз объятая сильным чувством она не может сдержать всхлипывания на кульминационном моменте. Это не самобичевание, не вина, не обида, но ностальгия. Ностальгия по девочке, которой она когда-то была. По девочке, которая с решимостью и страстью сделала хоккей делом своей жизни.       Ритмичный стук в дверь заставляет Раэлль поставить фильм на паузу. Наверное, это Сцилла вернулась с тренировки пораньше. Блондинка быстро избавляется от следов своего плаксивого настроения, шумно высмаркивается и вытирает слезы: Сцилле не нужно беспокоиться еще и из-за этого.       – Хэй, детка, соскучилась? – игриво и бодро произносит хоккеистка, открывая входную дверь.       – Конечно, Коллар, очень, – отвечает Анакостия, и Раэлль давится своими же словами.       – Т-тренер?       – Нет, Святой дух, – убийственно говорит Анакостия. – Коллар, ты же все-таки нападающая, реагируй быстрее.       – Чем обязана такой честью? – спрашивает Раэлль. Легкий мандраж по всему телу предвещает панику. Не каждый день тренер наведывается к тебе домой.       Она пришла, чтобы сказать, что трансфер невозможен. Боже мой. «Граждане» от меня отказываются.       – Нужно поговорить.       Хоккеистка кивает.       Никакой паники.       – Проходите.       Анакостия входит в квартиру, и Раэлль мысленно благодарит Сциллу за то, что та заставила ее прибраться.       Тренер критично осматривает пространство гостиной, не начиная разговор.       Раэлль стоит в прихожей, немного дезориентированная и заторможенная.       – Чаю? – наконец-то выдавливает она из себя.       – Пожалуй, – соглашается Анакостия, и они располагаются на кухоньке Раэлль.       Тренер нарушает затянувшееся неловкое молчание вопросом:       – Почему ты не сказала, что Трифайн тебя спровоцировала?       Раэлль неопределённо пожимает плечами.       – А вы бы мне поверили? Слово против рукоприкладства. Расклад не в мою пользу.       – Поверила бы, – со вздохом отвечает Анакостия. – Со стороны может показаться, что я несведуща в делах команды за пределами площадки, но это не совсем так. Тренера, да и вообще любые менторы, учителя, наставники должны держать дистанцию. Однако это не значит, что мы слепы или безразличны к состоянию, к ситуациям, в которых находятся наши подопечные.       – Я не понимаю.       – Месяцами Бет Трифайн сообщала мне о каждом твоем промахе, хотя я ее об этом никогда не просила. «Раэлль сделала это, Раэлль сделала то». Нетипичное поведение для командного игрока, не находишь? Никакого чувства солидарности. Лишь зависть и неопределимое желание насолить. Коллар, мне даже интересно, что же она тебе такого сказала…       Раэлль с силой стискивает кулаки.       – Вы все знали. Вы все знали, и все равно меня выгнали, – цедит девушка сквозь зубы.       – Потому что ты даже не стала бороться за свое место, за свою правду. Ты сдалась, – отвечает Анакостия. И эти простые слова бьют по самолюбию Раэлль сильнее и больнее, чем она могла бы себе представить.       – Вы пришли сказать мне об этом в лицо?       – Я пришла сказать, что ты остаешься в команде.       Это что, шутка такая?       – Может, ты не веришь в «Ледяных ведьм», но, кажется, что «Ледяные ведьмы» верят в тебя, – объясняет Анакостия. – На днях девочки приходили ко мне всей командой, просили, чтобы я пересмотрела свое решение и вернула тебя обратно. Рассказали, что Трифайн постоянно тебя провоцировала.       – Я их не просила, – быстро выпаливает Раэлль.       – Я знаю. Поэтому это особенно важно. Если бы ко мне пришли, допустим, только Беллвезер и Крейвен, я бы и пальцем не пошевелила. Но явились все. Вся команда! Я давненько не видела такого единодушия. А единодушие и сплоченность – это то, что нам сейчас нужно.       – Трифайн?       Анакостия качает головой.       – Команда может функционировать с одной недисциплинированной единицей, но команда не может выступать результативно, если в ней процветают дрязги, интриги и доносительство. Кто бы что ни говорил. Клуб выплатит Бет страховку за ее травму, но контракт с ней не продлит.       – То есть я могу вернуться? – спрашивает Раэлль, все еще слабо в это веря.       – После того, как ты принесешь мисс Трифайн свои извинения. Официально это твое последнее предупреждение, – произносит тренер твердо. – Больше никто не будет тащить тебя за собой. Еще одна малейшая оплошность, ошибка, любая заварушка… Тебе не поможет ни команда, ни Алдер.       – Причем здесь Алдер?       – Как же причем? Сегодня она самолично интересовалась, не выгнали ли Раэлль Коллар из «Ледяных ведьм». ***       Хотя прокат, по мнению Фредрика, выдался «не совсем отвратительным», а по мнению всех остальных – весьма удачным, Сцилла не может избавиться от странного ощущения, что что-то не так. Конечно, дело в Портере. Встреча с ним вскрыла старые раны, вывернула наружу воспоминания, которые долгое время были погребены, скрыты на задворках сознания. Это ощущение болезненной уязвимости вызывает у девушки жуткое раздражение и головную боль.       Сцилла выходит из «Салем Арены» с тяжелым чувством. Вдыхая свежий осенний воздух, она надеется избавиться от этого гнета, вырвать его ядовитые корни и очистить голову от посторонних мыслей. К удивлению Сциллы, у нее это почти получается. Настроение у фигуристки точно улучшается, когда она видит у входа в спортивный комплекс знакомую незнакомку.       – Простите, мисс, но вы напоминаете мне мою девушку, – начинает Сцилла. – Раэлль Коллар. Может, вы о ней слышали? Самая красивая женщина на планете Земля, лучшая хоккеистка в этой Вселенной. Вы случайно в хоккей не играете?       – И этот человек критиковал мои подкаты? Это было ужасно, – отвечает Раэлль.       – Дорогая, это была аллюзия на твои подкаты, спасибо, что заметила, – парирует Сцилла и легко целует блондинку в щеку. – Привет. Чувствуешь себя лучше?       – Немного, – говорит Раэлль, но в ее голосе сквозит какая-то отрешенность.       – Все хорошо?       – Как посмотреть, – бормочет хоккеистка будто бы про себя.       Сцилла внимательно разглядывает лицо Раэлль.       – Что-то случилось?       – Анакостия разрешила мне остаться в команде…       – Рэй, это замечательно.       – …но ты же уже об этом знаешь, правда?       Раэлль больше ничего не говорит, и внутри у Сциллы все холодеет.       Она знает, что я ходила к Саре.       Блондинка молчит, очевидно, ожидая объяснений. Ее взгляд, пристальный и испытующий, проникает Сцилле под кожу, задевая нерв и стискивая все ее естество сильными тисками. Сцилле это не нравится. Ей не нравится быть загнанной в угол.       Достаточно.       – Что ты хочешь, чтобы я сказала? – спрашивает Сцилла, выдерживая взгляд Раэлль. – Да, я знаю, что тебя не выгнали из команды, потому что ходила к Алдер. Довольна?       – И тебя не беспокоит, я не знаю, обещание, которое ты мне дала? Помнишь, вчера вечером?       – Не беспокоит, – говорит фигуристка упрямо. – Я поступила правильно.       – Невероятно, – разочарованно произносит Раэлль.       – Раэлль, а что мне оставалось делать!? – защищается Сцилла. – Смотреть как ты наказываешь себя ни за что? Выбрасываешь годы упорной работы и стремлений в помойку из-за дурацкой гордости и чувства вины!? Прости, но я не буду извиняться за то, что ты мне небезразлична!       – Что насчет уважения к моим желаниям? Хотя, о чем это я говорю, легко пренебрегать чужими мнениями, когда ты все можешь решить деньгами. Я смотрю, ты к этому привыкла.       Это удар ниже пояса. И Раэлль об этом знает.       – Сцил, прости, я не имела в виду…       – Чего ты боишься? – прерывает ее Сцилла уже спокойным, но ледяным голосом. – Всю мою жизнь мне говорили, что я недостойна своего места. Из-за чемпионки матери, которая «пропихнула меня в большой спорт», из-за богатой тети, что «все мне купила». Но меня это никогда не останавливало и не задевало. Знаешь почему?       Раэлль не отвечает.       – Потому что я знаю себе цену. Потому что я знаю, что мои достижения – это только моя работа, мое трудолюбие и мои силы. Делай выводы. Если тебя так страшат сплетни об Алдер, может быть, это ты привыкла, что тебе все достается даром.       За Сциллу говорит не разум, а злость, и в глубине души она жалеет о резкости своих слов.       – Прости, я сегодня не в настроении продолжать этот спор, – заканчивает Сцилла, боясь, что продолжение может стать непоправимой ошибкой.       – Ты права, – глухо отвечает Раэлль, и они расходятся в разные стороны. ***       Раэлль прислоняется лбом к холодному окну и смотрит на сверкающие огни «Салем Арены». Скоро автобус тронется, и «Ледяные ведьмы» отправятся на выездную игру в Данбери, город, находящийся в ста пятидесяти милях и четырех часах езды от Форт-Салема.       Вся команда пребывает в радостном предвкушении от предстоящего матча.       Вся команда, кроме Раэлль. Девушка не разделяет всеобщего ликования. На душе у нее неспокойно. Всю неделю она пыталась поговорить со Сциллой, подобрать подходящий момент, извиниться… Безуспешно. Сумасшествие последних дней свело на нет любой шанс на их встречу, какое-то взаимодействие. Теперь Раэлль уезжает, и ей кажется, что это конец.       Из омута этих упаднических настроений ее вытягивают Талли и Эбигейл, наконец-то объявившиеся в салоне транспорта.       – Где вас носит!? – спрашивает Раэлль немного резко.       – Фигуристы оккупировали все раздевалки, – объясняет Талли, – так что нам пришлось прорываться с боем.       В сердце у Раэлль что-то екает.       – Фигуристы? – переспрашивает блондинка тонким голосом.       – Да, у них там какой-то генеральный прокат, завтра же соревнования, – продолжает Талли как ни в чем не бывало.       – Она там, – говорит более проницательная Эбигейл, и Раэлль вскакивает со своего места.       Сцилла.       Это ее шанс.       Все не может закончиться вот так. Все не может закончиться на оборванной ноте, на язвительных словах и бессмысленных обидах.       Раэлль порывается к выходу, но Эбигейл хватает ее за руку.       – Рэй, – произносит она с ударением, – ты не можешь сейчас уйти, автобус отходит через десять минут. Решишь проблемы на любовном фронте, как вернешься, окей?       – Десять минут? Я успею, – отвечает Раэлль с неожиданной бравадой и, изловчившись, выскакивает из автобуса.       Талли и Эбигейл переглядываются и следуют за подругой, не сказав друг другу ни слова. ***       Уже несколько минут Сцилла смотрит на свой смартфон с томительной нерешительностью, берет его в руки и снова убирает в карман своей жилетки. Генеральные прокаты позади, и теперь все ее мысли занимает только одно.       Раэлль.       Сцилла порывается позвонить хоккеистке, но тут же себя останавливает.       Это не телефонный разговор, а у нее на носу хоккейный матч. Ты все испортишь!       Хотя разве можно сделать еще хуже? Сцилла утыкается лицом в свои ладони и издает вымученный стон.       Ты все испортила. Ты все испортила. Ты все испортила. Ты все испортила. Ты все испортила.       – Сцилла?       Фигуристка убирает руки с лица, смотрит перед собой, и глаза, кажется, ее подводят.       Перед ней стоит Раэлль.       Ее Раэлль.       Темно-синяя спортивная форма порвана в нескольких местах, на щеке виднеется свежая ссадина, руки, измазанные по локоть в грязи, неуверенно перебирают небольшой букетик ирисов.       – Рэй! – восклицает Сцилла, подлетая к хоккеистке. – Кто.. кто это с тобой сделал!? Что произошло!?       – Никто, – быстро отвечает Раэлль. – Я сама. То есть мне помогли…То есть.. Из-за вашего генерального проката перекрыли весь второй ярус…и я не могла ждать… и мне пришлось забираться сюда по водосточной трубе. Талли и Эбигейл помогли мне. Анакостия сожрет меня, если я сейчас не вернусь, но…       Какая водосточная труба?       Сцилла ничего не понимает, но больше не спрашивает Раэлль ни о чем.       Крепко обняв другую девушку за плечи, она шепчет ей на ухо одно единственное слово:       – Прости.