Пусть никто не спит!

      – Как тебе удалось все это сюда затащить? – спрашивает Сцилла, приближаясь к уже ожидающему их сервированному столу.       – Дело нехитрое. Я живу в этом доме, – просто отвечает Раэлль. – Пришлось вынести кое-что из квартиры. Это журнальный столик из моей гостиной, это стулья для кемпинга, которые я отвоевала у Талли еще в прошлом году, это украшения, оставшиеся с последней вечеринки, а это ужин, приготовленный собственными руками.       Сцилла присвистывает.       – А все-таки много работы.       – Все, чтобы произвести впечатление на красивую девушку, – Раэлль отодвигает один из стульев, приглашая брюнетку.       – Что ж, Раэлль Коллар, если ты хотела произвести на меня впечатление, у тебя это отлично получилось, спасибо, – Сцилла садится за стол, стараясь справиться с охватившим ее лихорадочным волнением.       – Поверь мне, это только начало, – довольно произносит Раэлль, усаживаясь напротив.       – Не перестарайся, – предупреждает ее Сцилла. – Что сегодня в меню?       – Итак, – Раэлль достает из кармана невидимый блокнотик официанта, подкручивает такие же невидимые усы и начинает говорить с деланным (и довольно ужасным) французским акцентом: – Дорогие гости́ и посетители нашего ресторана́, ми рады представи́ть вам наше менью.       О, боже мой…       – Entrée: люковы́й суп, – продолжает Раэлль и убирает со стола железную крышку для подачи блюд, – deux: рататуй с кальмаро́м.       – Раэлль, что ты вообще забыла в хоккее, с твоим-то актерским талантом…       – Oui, Mademoiselle, как только меня выгонят из коккея, я тут ше отправлюсь на подмостки театра исполнять свою мечту.       – Все, Рэй, хватит, – со смехом останавливает ее Сцилла. – Кажется, ты уже собрала все стереотипы.       – Прости, затыкаюсь.       – Неужели ты сделала все это сама? – удивленно спрашивает Сцилла, уставившись на два блюда перед ней.       – Oui, кхм, да, сама. Обычно я готовлю только для себя, и обычно что-то калорийное, чтобы не зачахнуть на тренировках. Но я знаю, что со всеми этими поддержками и трюками фигуристам важно соблюдать режим питания, поэтому я постаралась как-то сбалансировать…       Она подумала о моем режиме. Разве можно быть такой милой?       – …и здесь все только на оливковом масле.       – Не переживай, суп и запеченные овощи с кальмаром, мой организм справится.       – Тогда налетай. Кальмар уже заскучал.       Они принимаются за еду, пока уходящее солнце пытается пробиться сквозь тяжелые синие облака. Постепенно вся небесная пелена – словно незаконченная картина художника – начинает преображаться под умелой кистью своего творца. То тут, то там на природном холсте появляются фиолетовые, лиловые, розовые мазки, причудливые, смелые цвета.       Сцилла не может оторвать взгляда от всего этого закатного буйства красок.       – Природа удивительно искусна в своих деяниях, – произносит она зачарованно.       – В самом деле, – поддерживает Раэлль, смотря только на Сциллу.       Размеренное постукивание столовыми приборами сменяется разговорами и заливистым смехом.       Раэлль с присущей ей артистичностью рассказывает анекдотичные истории из своей жизни: о том, как в спортивном лагере она, будучи еще совсем девчонкой, на спор выкрала кубок у команды противника, а потом и о том, как ей и ее подругам, уже взрослым профессиональным хоккеисткам, на выездной игре пришлось забираться в свои гостиничные номера по водосточной трубе.       – Это был третий этаж! – восклицает Раэлль, всплеснув руками. – Я думала, умру где-то между первым и вторым. Я клянусь, эта труба держалась на соплях и на наших молитвах! А самое смешное, что Анакостия все равно узнала, что мы куда-то уходили, потому что, пока мы залезали, Талли умудрилась потерять оба своих кроссовка!       Сцилла не может удержаться от хохота. Никаких вежливых и снисходительных улыбок. Девушка смеется от души, громко и безудержно. Между приступами смеха она успевает только вытереть выступившие слезы и вставить несколько фраз типа: «Раэлль Коллар, не может быть!», «Как тебе вообще пришло такое в голову?» или «А что было дальше?»       Неожиданно Сциллу охватывает непонятное чувство умиротворения, тихой радости, чего-то до боли родного и близкого. Ростки этого чувства, давным-давно оставленные и забытые в пустоши ее души, вдруг проклюнулись сквозь постылую почву, чтобы расцвести пышным и благоухающим садом.       Идет время, загорается все больше огней. Неоновым светом вспыхивает и здание «Салем Арены». На рекламных панелях появляется сначала логотип «Ледяных ведьм», а затем и девиз команды: «Вперед к славе!»       – Солидно, – отмечает Сцилла.       – Пафосно, но впечатляюще, – комментирует Раэлль, указывая на светодиодные экраны. – Не могу поверить, что Алдер решила установить эти гигантские штуки. Говорят, на них будут крутить всякую спонсорскую дребедень.       – Моя тетя любит делать пафосные, но впечатляющие жесты, – произносит Сцилла совершенно невинно.       Лицо Раэлль вытягивается.       – Твоя тетя? – переспрашивает она тоненьким голосочком. – Твоя тетя? Не знала, что у тебя есть тетя. Но очевидно, что у тебя есть тетя. У всех она есть. Даже у меня есть тетя. Тетушка Люси. Что-то давненько от нее ничего не слышно. Но Сара Алдер твоя тетя? Ничего себе. Так и не скажешь. Вы, ребята, совершенно не похожи.       Сколько раз она произнесла слово «тетя»?       – Боже, Раэлль, лгунья из тебя совершенно никакая.       Конечно, Сцилла знала, что Раэлль известно об ее родстве с Сарой. Было бы глупо думать иначе. Этот факт стал самой интересной новостью, циркулирующей по «Салем Арене», с тех самых пор, как Сцилла переступила порог спортивного комплекса.       Люди все равно будут судачить, решила Сцилла, отпуская ситуацию, особенно в такой обособленной среде. Если им так нравится считать деньги Сары, пусть считают. Будет хорошо, если деньги и блат станут единственными вещами, достойными их обсуждения и осуждения. Может быть, это отведет их жадные и прожорливые взгляды от всего остального.       – Ладно, это было некрасиво, – признает Раэлль, потупив взгляд. – Прости, я узнала совсем недавно. Совершенно случайно. И я не хотела, чтобы это как-то повлияло на наши… отношения.       Неужели она думает, что я могу ей как-то навредить с помощью Сары?       – Если ты боишься, что твое пребывание в команде будет зависеть от характера этих… отношений, то спешу тебя заверить, что я никогда бы не сделала ничего…       – Что? – выпаливает Раэлль резко. – Нет! Я совсем не это имела в виду. Я просто не хотела, чтобы из-за этого между нами возникла какая-то неловкость. Которая все-таки возникла. Сейчас.       – Не переживай, – уверяет ее Сцилла, сама вздохнув с облегчением. – Саре совершенно наплевать на мою личную жизнь. Между нами установлены очень четкие границы.       – Хорошо, – произносит Раэлль расстроенно. Чудесная атмосфера вечера, которую она столь кропотливо создавала, была теперь не столь чудесной. – Прости еще раз, все так по-дурацки получилось.       – Ты прости, – говорит Сцилла, пытаясь вернуть настроение и избавить Раэлль от пустого самобичевания. – Нужно было рассказать тебе об этом с самого начала, а не устраивать показательные выступления.       Они не замечают, как их покидает солнце, как затухают необыкновенные краски заката.       Сгущаются сумерки, и Сцилла ежится от прохлады вечера, пришедшей с уходом светила.       А все-таки кардиган нужно было брать.       – Ты замерзла, – замечает Раэлль и тут же вскакивает со своего места. Ее взгляд мечется по крыше в поисках чего-то теплого.       – Ты могла бы одолжить мне свой пиджак, – предлагает Сцилла с хитрецой.       – Отличная идея, – с готовностью соглашается блондинка, уже расстёгивая верхнюю пуговицу.       – Раэлль, – предупреждает ее Сцилла. – Будь осторожна.       – Ой, – растерянно произносит девушка, медленно осознавая, что под ее пиджаком нет другой одежды. Рука Раэлль так и замирает на верхней пуговице. – Черт, Сцилла!       – Прости, – прыскает от смеха брюнетка. – Я должна была воспользоваться этим бесценным моментом. Не стоит беспокоиться, мне не холодно. Я всю свою жизнь провела на льду, считай, у меня слабая восприимчивость к перепаду температур.       – Нет, я была к этому готова, просто не сориентировалась, – уверяет Раэлль. Ей нужно несколько мгновений, чтобы найти в темном закутке хозяйственный пластиковый ящик. – Ага!       – Что это? – спрашивает Сцилла, пытаясь разглядеть в сумраке вечера очертания найденного предмета.       – Я часто провожу здесь вечера, – поясняет Раэлль, вытаскивая из ящика плед. – Поэтому держу средства первой необходимости всегда под рукой.       – Часто, ха? – нарочито игриво произносит Сцилла, пытаясь замаскировать свое любопытство. – Кто бы мог подумать, что ты разбивательница сердец, Раэлль Коллар. Как много милых девушек побывало на этой крыше?       Но Раэлль не реагирует на провокацию.       – Только ты, – отвечает она и подходит к столику, держа в руках серый вязаный плед. – Позволь мне.       С этими словами Раэлль присаживается перед Сциллой, закидывает плед за ее спину и плотно укутывает девушку.       – Это значит, я особенная? – интересуется Сцилла, дразня. Отчаянная попытка сохранить остатки своей уверенности и преодолеть смущение.       – Это значит, что ты особенная, – вторит Раэлль серьезно. – Тебе удобно?       – …да, да. Очень удобно, – выпаливает оторопевшая Сцилла.       Брюнетка благодарна наступившему полумраку, потому что ее щеки неистово горят.       Двадцать долларов на то, Сцилла, что ты выглядишь как помидор.       – Может, переберемся ближе к парапету? Там и вид получше, – предлагает Раэлль, вырывая Сциллу из раздумий.       – Да, конечно.       Они садятся ближе к краю, поставив стулья в один ряд. Теперь, когда между ними нет никаких физических преград, Сцилла вынуждена постоянно себя контролировать, чтобы невзначай не положить свою голову Раэлль на плечо.       Брюнетка смотрит на светящуюся «Салем Арену», на большие синие буквы, выстраивающиеся в командный девиз.       Вперед к славе…       – Почему хоккей? – вдруг спрашивает Сцилла.       – Что?       – Почему именно хоккей? – повторяет Сцилла. – Из всех видов спорта.       – А почему не хоккей?       – Не пойми меня неправильно, но ты же… малышка, – говорит фигуристка, понижая голос и пряча улыбку.       – Малышка!? – театрально оскорбляется Раэлль, но не выдерживает и начинает смеяться. – Да ты же еще меньше, чем я!       – В моем случае это преимущество, – оправдывается Сцилла. – Но в хоккее вы же постоянно впечатываете друг друга в борта. Силовая борьба и прочее, и прочее. Как же тебе удается справляться наравне со всеми, так еще и быть одной из лучших?       Раэлль улыбается, прельщённая неожиданной оценкой своих способностей.       – Чтобы впечатать кого-то в борт, нужно этого кого-то сначала поймать, – сообщает Раэлль важно. – Я быстрая и юркая, это мое преимущество. Обращаем слабость в силу!       – Здравый подход, – соглашается брюнетка и через секунду осведомляется снова, уже отбросив свой насмешливый тон: – Так почему хоккей?       Блондинка немного молчит.       – Я родилась в маленьком южном городке, – начинает девушка глухо. – Хоккей там не в почете. Футбол, лакросс – да, но точно не хоккей. На всю округу один старый крытый каток, которым заправляет один старый пузатый мужлан – тренер Гиббс.       Сцилла замечает, как Раэлль нервно покручивает свое кольцо.       – Мне 11, я только что посмотрела «Могучих утят», и теперь страсть как хочу играть в хоккей, – Раэлль тяжело вздыхает. – Я сразу иду к тренеру Гиббсу и смело заявляю, что хочу попасть в команду.       Он осматривает меня с ног до головы, а потом презрительно выдает: «Посмотри на себя, какой тебе хоккей!? Не уверен, что твоих маленьких мозгов и хиленьких девчачьих конечностей хватит, чтобы хотя бы встать на коньки и научиться держать клюшку».       Я не сдаюсь. «Тогда научите меня! Я справлюсь!» – восклицаю в ответ.       Но Гиббс уже не слушает и выставляет меня из своего кабинета, закрыв дверь прямо перед моим носом.       Я прихожу домой, конечно, вся зареванная и расстроенная. Мама тут же начинает выспрашивать, что случилось. И я все ей рассказываю.       «Ты точно этого хочешь?» – ласково и серьезно спрашивает она.       «Больше всего на свете» – отвечаю я.       Любовь к хоккею, я вынуждена признать, родилась во мне не благодаря, а вопреки. Уж больно мне хотелось доказать этому глупцу, что я достойна места в команде.       Мама меня поддержала. На следующий день она влетела к Гиббсу и прижала его так, что он, в конце концов, сдался.       «Ладно, – проворчал он, – приводите вашу девочку. Отбор в команду на следующей неделе. Возьму ее, если будет из себя что-то представлять».       Но тогда я ничего из себя не представляла. На коньках стояла хотя и пристойно, но совершенно нетвёрдо.       «Ничего страшного! – заверила меня мама. – У нас с тобой еще куча времени. Мы все наверстаем».       И мы наверстали. Мама купила мне мою первую личную пару коньков и клюшку. О тренировках на катке Гиббса не могло быть и речи, так что мы каждый день ездили в соседний город, чтобы я смогла позаниматься на хорошем льду.       Сложно поверить, но, когда пришло время отборов, я была лучшей. Все эти призрачные мальчишки, что в моих фантазиях представлялись мне асами хоккея, на деле оказались просто мальчишками. Гиббсу пришлось взять меня в команду.       Потом папе предложили новую работу, и мы переехали в город побольше. Там уже была полноценная арена и полноценная женская команда. Я играла в школе, потом, получив стипендию, в колледже. И вот она я сейчас – играю за «Ледяных ведьм».       Раэлль замолкает. Несколько минут девушки сидят в молчании.       – Наверное, мама тобой гордится, – осторожно произносит Сцилла. – Твоя мечта стала делом твоей жизни.       – Она гордится, – говорит Раэлль, и ее голос садится, чуть скрежеща. Она откашливается. – Гордилась. Ее не стало два года назад.       На этот раз на них опускается давящая, гнетущая тишина.       Сцилла сама знает, как бессмысленны слова в такие моменты. Ни «прости», ни «мне очень жаль», ни «соболезную твоей утрате». Ничего. Ничего из этого не будет утешением или спасением.       Поэтому она медленно достает свою руку из-под пледа и легко сжимает пальцы Раэлль.       Раэлль сжимает руку Сциллы в ответ.       – Интересная штука жизнь, – начинает брюнетка неуверенно. – Как похожи и непохожи друг на друга человеческие судьбы. В отличие от тебя я всегда знала, что буду кататься. С самого раннего детства. Одиночница, парница, танцовщица, даже конькобежка – да кто угодно, лишь бы быть на льду. Моя мама была одаренной фигуристкой. Сколько себя помню, я мечтала быть такой, как она.       Сцилла судорожно вбирает в себя воздух, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.       – В свои лучшие годы она делала невероятные, удивительные вещи. Того же всегда ждали и от меня. Но…       Сцилла невесело улыбается.       – … «на детях гениев отдыхает природа», так говорят? Это справедливо и в отношении спортсменов. Мне ничего не давалось просто и легко. У меня не было ни нужных данных, ни маминого чувства ритма, ни грации, ни пластики, ничего. Только желание. Непреодолимое желание быть лучше. И я стала лучше. Шаг за шагом. Победа за победой. В какой-то момент у меня было все: семья и любимое дело. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.       Голос Сциллы становится отрешённым, когда она произносит:       – Мои родители умерли, когда мне было шестнадцать. Автокатастрофа. Пуф!       Ее глаза расширяются, блестя дико и агонически.       – Спустя несколько лет я лишилась и льда. Пуф! Ни семьи, ни любимого дела. Лишь горстка разбитых мечт.       – И все же ты здесь, – тихо говорит Раэлль. – Ты вернулась на лед.       – Со временем ко мне пришло это осознание, навязчивая мысль, если тебе так больше нравится: может, я не могу вернуть своих родителей, но я все еще могу вернуть себе свое предназначение. Я вернулась. И я собираюсь бороться до конца.       Раэлль берет ладонь Сциллы в обе руки.       – Будем бороться вместе, – шепчет блондинка, едва ощутимо целуя пальцы девушки.       Сцилла позволяет себе робкую улыбку.       – Будем бороться вместе, – соглашается брюнетка и наконец наклоняет голову Раэлль на плечо.       Они сидят так, пока Раэлль вдруг не восклицает:       – Сцилла!       – Что такое?       – Я забыла кое-что сделать. Кое-что очень важное.       – Да?       Раэлль неожиданно поднимается со своего места и встает перед Сциллой, протягивая руку.       – Позвольте пригласить вас на танец, – поясняет блондинка.       – Ты же сказала, что не умеешь танцевать!       – Умерьте свои стандарты, барышня. Под танцем я имею в виду неторопливое перетаптывание с ноги на ногу, а не танго или пасодобль.       – Годится, – соглашается Сцилла, беря Раэлль за руку. – А где скрипач?       – Какой скрипач? – недоуменно спрашивает Раэлль.       – Как какой скрипач? Мы собираемся танцевать на крыше. Ночь, звезды, романтика, а ты даже не позвала скрипача?       – Боже, Сцилла! Шуточки твои…       – Прости, было очень сложно сдержаться.       – Скрипача у меня нет, но, – Раэлль снова бежит к своему ящику и начинает хаотично рыться в нем, – у меня есть альтернатива.       – Интересно.       Раэлль достает из своего «волшебного» ларца предмет, который Сцилла опознает как iPod.       – Современные проблемы требуют современных решений, как я погляжу? – дразнит Сцилла.       – Можем танцевать вообще без музыки.       – Нет, iPod тоже подойдет, давай сюда наушник.       Один наушник для Раэлль, другой для Сциллы.       – Вот и узнаем, что ты слушаешь.       – Тсс! – призывает к тишине Раэлль, полностью погруженная в выбор необходимой музыкальной композиции.       – Раэлль, ты портишь момент.       – Секунду!       – Если тебя интересует, я могу танцевать вообще под все. Это моя профессия.       – Нашла, – оповещает Раэлль, убирая iPod в карман. – Могу я?       – Конечно, тем более ты уже знаешь, где находится моя талия.       Неторопливая мелодия начинает играть, и Раэлль кладет свои руки Сцилле на талию. Сцилла, в свою очередь, обнимает Раэлль за плечи.       – Спасибо за этот чудесный вечер, – говорит Сцилла со всей серьезностью.       – Ты сделала этот вечер особенным, я только приготовила ужин.       – Кстати, об этом, – Сцилла вновь расплывается в улыбке. – Раэлль Коллар, а ты, похоже, вообще ни на что не рассчитывала сегодня. Все блюда были с чесноком и луком.       – Что?       – Лук и чеснок – отвратительная компания для поцелуя.       – Для какого по…умфмф..       Сцилла не дает ей закончить. Порывистым движением она соединяет их губы в поцелуе. Они двигаются сначала робко и осторожно, словно пробуя, узнавая, исследуя доселе неизведанную территорию, а затем более смело и решительно.       По всему телу Сциллы пробегают волны возбуждения и страстной неги, когда руки блондинки начинают порхать по ее обнаженной спине. Каждая клеточка брюнетки резонирует с каждым прикосновением, каждым вздохом, каждым пылким словом другой девушки. Раэлль не может сдержать стон, когда Сцилла прикусывает ее нижнюю губу. Их языки наконец-то встречаются в сладостной борьбе. Борьбе, которую не стыдно проиграть. *** Entrée – "первое блюдо" deux – "второе" Oui, Mademoiselle – "Да, [обращение к девушке]" "Могучие утята" – культовый фильм про детскую хоккейную команду, снятый Стивеном Хереком в 1992 году.