Come what may

— Как ты здесь…? — я на ослабевших ногах поднялся из-за рояля, чтобы медленно приблизиться к источнику мягкого охрипшего альта. Он облизал опухшие от хмельного сна, в сумерках казавшиеся вишнёвыми, губы, растянувшиеся в робкую виноватую улыбку. — Я и Роджер… бутылка виски, эммм…может две бутылки… — его слегка расфокусированные глаза, щурясь на свет лампочки, как-то хитро и нежно вычерчивали мой темный силуэт, вероятно, невольно, но заставляя меня сесть рядом. Он был ещё очень пьян. Тяжелый приторный запах алкоголя обволакивал всю его сжавшуюся фигурку. Он пытался плотнее закутаться в плед, но тот то и дело соскальзывал с его головы, открывая чуть вспотевшие виски, с прилипшими завитками, обнажая тонкую кожу беззащитного горла и хрупкое плечо. Он мелко вздрагивал и вновь натягивал на себя красное покрывало. Я вместе с вязкой слюной с трудом проглатывал желание накрыть горячей ладонью это продрогшее тело. — Тебе нужно поспать, — я хотел встать, как вдруг прохладные пальчики скользнули под мою руку. — Сыграй ещё, — я всё же сжал проворные фаланги, в надежде задержать, запомнить это ощущение доверчивой просьбы. — Хорошо, — я с внутренним стоном оторвался от него и сел за пианино. Клавиши на ощупь были так же холодны как пальцы Джона, но их я хотя бы мог попробовать согреть. Я театрально откинул назад волосы, чувствуя на себе взгляд черных немигающих, блестящих во тьме глаз, выгнул спину и как заправский конферансье произнёс: — Итак, леди, не почтившие нас своим присутствием, и джентельмены, в единственном числе и в лежачем настроении, позвольте представить вам новую песню легендарной группы «Queen». Это колыбельная. Называться она будет эммм… для маленьких слушателей «Колыбельная для маленькой пташки», а для взрослых «Колыбельная для маленького члена»*, — до меня долетел нежный, приглушенный смешок, — Да, да, дорогуша, вы не ослышались, я чувствую, что вам стало слегка неудобно лежать, — я подмигнул, — но, друг мой, усмирите ваши инстинкты. Я и так в курсе, что моя персона никого не оставляет равнодушным. Я резко замолчал, занеся руку над клавишами, наполняясь звенящими нотами трепещущей тишины. Мой голос разорвал её. — Look into my eyes and you'll see I'm the lonely one, — я опустил голову и из-за плеча мазнул взглядом по замеревшему Дики, — You've changed my night stolen my heart Captured my life, — мой голос истончался, становясь пронзительнее и нежнее, и я представлял, что он словно тюль, сотканный из алмазных нитей, лёгкий и прозрачный, мягкий на ощупь, скользящий по каштановым кудрям, ласкающий белую чувствительную плоть… — Every time you tell me «play» you free my mind, — я чувствовал, как лопатки мои упруго двигались под эластичной кожей, раздвигаясь, расправляясь, словно удлиняясь в стремлении вознести меня… — And when you touch I lose myself and my soul sings inside, — но я уже и так возносился. — You take my sleep away** Я уронил руки на клавиши. Последний аккорд грубо разорвал искусную паутину музыкального полотна. Джон вздрогнул. — А дальше… Дики, ты спишь? — Нет, Фредди, я… — Дальше должно быть вот так… — я проиграл мелодию, которая должна была стать рефреном, — или так? — я задумчиво наклонился, чуть меняя ноты, — Как ты думаешь? Как лучше? — Я не знаю, Фредди, — хриплый голосок взволнованно сорвался, — как можно выбрать? Они все, все прекрасны! — Но тебе придётся выбрать, — моя голова наполнялась туманом, я широким жестом огладил теплую клавиатуру. А через пару шагов уже оглаживал оробевшего Джона. — Я хочу, чтобы ты почувствовал музыку. — Но, Фред… — Не бойся, — я надавил на плечи Дики, заставляя его лечь на живот. Потом откинул покрывало, обнажая спину, он протестующе замычал. — Тише-тише, — я положил ладонь между его острых лопаток, — потерпи чуть-чуть. Я хочу, чтобы на несколько минут ты стал моим инструментом… — Что? — Я сыграю каждую из этих мелодий, и та, которая лучше прозвучит, останется в песне. — Как это? — его мышцы напряглись. — Расслабься, дорогуша, — я жадно разглядывал его. Как мне хотелось обжечь этот холодный белый мрамор его кожи своими горящими от волнения губами, но вместо этого я начал напевать: — …and my soul sings inside You take my sleep away, — я легко коснулся пальцами его позвоночника, будто от шеи до поясницы тянулась раскладка клавиатуры моего рояля и, когда слова закончились, мои пальцы легли на выступающие позвонки. Ноту за нотой я проигрывал на моём живом инструменте мелодию, родившуюся в моём сердце, озвучивая голосом движения. Я то легко пробегался, то с нажимом ударял по «клавишам». — А теперь другой вариант, — пробормотал я после секундной паузы. Пальцы мои вновь заскользили, вопрошая. И он ответил. Тело его безошибочно отреагировало на совершенство музыки. Его словно молния пронзила, кожа вдруг покрылась мурашками, поясница прогнулась, он уткнулся лицом в подушку, пряча от меня вырвавшийся стон. — Да. Это оно! — с восторгом прошептал я. Дики вывернулся и, резко садясь, неожиданно оказался со мной лицом к лицу. И, да, они были слаще, чем во сне…