Come what may

— То есть… — Да, Родж. Джон не отстранился. Лишь выдохнул мне в лицо короткий глупый смешок. И вдруг покорно закрыл глаза, лишь нервно вздрагивая пушистыми девичьими ресницами, оставляя меня одного на краю этой пропасти, когда любой шаг будет стоить всей преждней жизни. Я на долю секунды застыл в нерешительности, чувствуя, как моё по природе робкое сердце бьётся о напряженное горло, когда вдруг губы Джона разомкнулись с мягким причмокиванием, и обдавая моё лицо горячим запахом сладкого алкоголя, прошептали: — Ну же, Фредди, ты же смелый… И не успел я от удивления даже приподнять брови, как, стремительно уткнувшийся в мою скулу, нос несмело проехался вниз по коже, щекотя её своим неровным дыханием. Это был Джон, не открывавший своих кротких глаз, слепо и доверчиво ищущий и нашедший мой рот, нелепо пытающийся захватить мою нижнюю губу и, словно стыдясь своей неловкости, извиняющийся осторожным прикосновением кончика языка. Кажется, он сам толком не понимал, что сея ветер, он пожнёт бурю. Бурю, которая уже яростно гнала мою обжигающую кровь по венам, бурю которая заглушала все запрещающие сигналы в моей голове, бурю в которой захлебнулось моё сердце и расплавились кости. Я впился в его губы, словно это был последний поцелуй в моей жизни. Он послушно открылся, словно в его это был первый. Я терзал его, упивался им, почти пожирал, сжимая в руках дрожащее тело. Он выдыхал в меня нежные, едва уловимые стоны, успокаивал мой неугомонный язык своим, пропитывал меня  запахом тепла и неги, перебирая прохладными пальчиками волоски в вырезе моей рубашки. — Притормози, — задыхаясь, прошептал Дики, тут же вновь подставляя своё порозовевшее лицо под мои ненасытные поцелуи, — Хищник! — Сам виноват, — я позволил себе облизать его полыхающие губы, — Пахнешь, как сдобный пирожок, только что из печи… — я уткнулся носом в его тонкую шею, — горячий… — пощекотал языком пульсирующую венку, — сладкий… — Волки не должны есть пирожки. Я вздрогнул. — Это ещё почему? Дики отстранился, не открывая глаз, криво улыбнулся. — Не… несом…не-сов-меее…несовместимость… Я почувствовал дикую слабость в ногах. Джон широко зевнул, его тело отяжелело в моих руках. Он глупо хихикнул. — Целовался с мужиком, с ума сойти. Привет дедушке Фрейду, — он прогнулся в моих руках, всем весом клонясь к дивану, — Приснится же, чёрт возьми! Он рухнул на диван, мои пальцы в последней попытке удержать его и впившись ногтями в его белую кожу, оставили вдоль его ребер четыре полосы. Красные полосы. Он не почувствовал. Он был пьян.