Сяо Цзю, живучий сукин лорд

Глаза Мин Фаня распахнулись столь широко, что стали похожи на огромные блюдца для пожертвований. - У…учитель? - судя по озабоченности, так и сочившейся из голоса бедного мальчика, он начинал всерьез подозревать, что наставник страдает от некоего губительного, затуманивающего разум недуга. - Этот учитель не желает тратить время на препинания, - сухо заметил лже-Шэнь, продолжая удерживать в руках ладони Бинхэ, словно боялся и на секунду выпустить доказательство, что он жив. Сяо Цзю, смерив своего двойника тяжелым взглядом, отвернулся и некоторое время рассматривал пролом в стене. - Благороднейшая, может ли твой скромный подопечный удовлетворить свое невежество? [Справочный портал системы доступен 24 часа в сутки. Пожалуйста, задайте ваш вопрос] По ощущениям Сяо Цзю, не ведавшего сна, в распоряжении суток находилось куда больше невыносимых часов, однако спорить он не стал. - Если маленький ублюдок не выживет, сколько баллов это принесет мне? [Боюсь, в данный момент у вас недостаточно баллов для совершения подобной операции] - Это не ответ на мой вопрос, Всеобъемлющая. [Гибель главного героя наказуема штрафом в десятикратном размере пользователю Непревзойденный огурец и немедленной блокировкой его серверов] - Хм… [Но при выборе опций, прошу, принимайте во внимание, что персонаж «Ло Бинхэ» защищен магическим полем под названием «аура главного героя». Любые попытки прямым или косвенным образом воздействовать на него с целью умерщвления обречены на провал] - Я понял тебя, Достойнейшая. [Система всегда к вашим услугам] - Учитель… Сяо Цзю обернулся так резко и дернулся столь сильно, словно по его ноге ползло некое мерзкое насекомое. Но, разумеется, это сиплое воззвание предназначалось не ему. Бинхэ, наконец, сумел сфокусировать взгляд и худо-бедно, по крупицам, осознать происходящее. Силясь повернуть голову, он переусердствовал ровно настолько, насколько требовалось для того, чтобы ворот его и без того испорченной рубашки пропитался алым. Лицо мальчишки инстинктивно скривилось, и оттого попытки сохранить вежливо-учтивое выражение казались еще нелепее. С тем же успехом он мог бы попытаться вскочить и сплясать танец флагов. - У…учитель… Лже-Шэнь с вымученной улыбкой, призванной скрыть нарастающую дрожь, пресек его попытки к дальнейшему передвижению и наклонился над учеником, заслонив своим лицом ночное небо. От этого распластавшемуся на земле ребенку казалось, что лицо Шэнь Цинцзю окаймлено аурой мягкого лунного света, оттеняющего его утонченные черты. - Ты очень облегчишь этому наставнику задачу, если, по возможности, не станешь двигаться, - как мог мягко заметил Шэнь. – Вон, смо…нет, лучше не смотри, поверь мне на слово. Но твои шисюны сумели разыскать носилки и сейчас возвращаются к нам. Сейчас мы перенесем тебя. Будет очень больно, но нужно будет перетерпеть, хорошо? Он… Он не лжет. Уж этот прием Сяо Цзю изучил в свою бытность живым так досконально, что мог вычислить даже преднамеренное преувеличение среди бессвязных восторгов. Но в словах его двойника, как и в его взгляде, жестах, поступках, не было ни капли фарса, ни гроша наигранности. Он действительно…до одури перепугался и трясся за жизнь Бинхэ. Мин Фань, сам того не ведая, стоящий всего в двух шагах от своего истинного наставника, поежился. Пик Цинцзин никогда не был особенно жарким местечком, да и ветер, загостившийся с утра, сулил скорую прохладу. Но сейчас ему казалось, что сам воздух вокруг искрится крошечными льдинками, царапающими ему легкие. Во имя пяти мудрейших, откуда эта незримая корка льда, что покрыла его с ног до головы, как иней?! Прилежный ученик даже набрал в легкие побольше воздуха, чтобы выдохнуть и убедиться: не повалит ли пар из его рта? Ло Бинхэ, тем временем, являл своим поведением совершенную противоположность таких качеств, как «послушание» и «смирение». - Этот ученик…испачкал ваше платье, учитель… - прохрипел он, уставившись на протянутые к нему руки. Лже-Шэнь опустил взгляд на рукава и с удивлением обнаружил, что белоснежная ткань пестрила кляксами. - Это пустяк, - заверил он все с той же перекошенной улыбкой. Однако Бинхэ, как зачарованный, высвободил руку из ослабевшей хватки наставника и коснулся пальцами самого краешка ткани. От этого невинного жеста образовались еще две крошечные алые точки. - Опять… - упавшим голосом пролепетал ребенок. Он больше походил на растоптанное соломенное чучело, нежели на живое существо, но все равно казалось, что его дух сейчас расстанется с телом не из-за ужасных ран, а именно от осознания того, насколько хлопотно и неудобно наставнику с ним возиться. - Еще один вопрос, Мудрейшая. Насколько я понимаю, этот…Бинхэ…неуязвим для любой смертельной атаки? [Именно так] - А его собственная сила столь велика, что от его разящей руки не спастись никому? [В будущем – истинно так] - Чудесно. […] [Горный лорд Шэнь, могу ли я попросить вас уточнить цель вашего запроса?] Сяо Цзю не ответил. Он сделал несколько шагов в сторону, дабы с позиции безучастного наблюдателя лицезреть, как Ло Бинхэ, намертво сжавшего челюсть, дабы изо рта не вырвалось ни стона, ни вздоха, ни крика, его руками мягко отрывают от земли и перекладывают на носилки. Лицо двойника застыло, словно он боялся сделать даже слишком резкий вздох, не то что неровно ступить. Следуя бок о бок с носилками, он то и дело прикрикивал на учеников, дабы они сбавляли шаг, не забывая при этом держать Бинхэ за руку. Мальчик ухватился за его пальцы, как за спасательный трос, и только и мог вздрагивать, глотая слезы и ловя в промежутках между приступами боли взгляд учителя. Лживый. Лицемерный. Сучий. Сын. Только распоследний идиот, такой, как его нелепая замена, мог искренне купиться на подобный фарс. Впрочем, нет, здесь он был не вполне справедлив к этому убожеству в его одеждах. Он был не одинок в своем невежестве. Идиотами были решительно все. Сяо Цзю видел эту картину множество сотен раз: эта преисполненная благородства прямая спина, искренний взгляд, бледное смазливое лицо, которое так и кричит: «Ах, посмотрите, какой я замечательный! Столько невзгод выпало на мою скорбную долю, но я выдержу их все, я приму их со смирением, и даже с благодарностью, ведь боль закалит мое сердце и укрепит хватку на моем мече! Взгляните, как высоко я поднялся над чернотой и мерзостью этого мира, не дав ей замарать себя! Разве вы не восхищаетесь мной? Разве вы не хотите встать под мои знамена?». Все они, до единого – заклинатели, слуги, женщины, оооо, особенно женщины! - все до последнего падали штабелями, очарованные юным дарованием, этой чистейшей жемчужиной, втоптанной в грязь жизни, но не утратившей и крохи своего сияния. Они протягивали ему руки, сочувственно рыдали, выхаживали его раны, а маленький ублюдок все вздыхал, смотря им в глаза с заискивающей улыбкой и пленяя своей решимостью, как будто каждый его шаг был смелым подвигом и заслуживал шквала аплодисментов. А когда, не сводя с лица эту кроткую улыбку, он обнажил меч и утопил Поднебесную в крови, думаете, кто-нибудь отвернулся от него? Хах. Конечно же. Овации зазвучали еще громче, заглушая предсмертные крики умирающих, ему вручили все в мире тиары и расчистили все троны, усадили на вершину мира и окурили благовониями, как какое-то божество. И он принял все эти дары с подчеркнутой скромностью, он благодарил людей, пресмыкающихся у его ног, будто их жизни что-то для него значили, а потом отпинывал их прочь также, как иной смахнул бы с одеяния пылинку. И вот сейчас, снова. Вкрадчивый голос, навеки застрявший в его голове, пульсирующий в висках. «Учитель, учитель, УЧИТЕЛЬ…». Красивое, такое человечное, живое лицо, которое даже на мгновение не скривилось и не дрогнуло, когда его носитель исполосовал тело своего наставника на части и нашинковал, как кочан капусты; которое лучилось радостью от вида трупа Мин Фаня, того самого Мин Фаня, который, дрожа от напряжения, тащил теперь его носилки; которое равнодушно лицезрело гибель Юэ Цинъюаня, виновного пред этим ублюдком ровно в том, что когда-то посмел назвать лорда Цинцзин своим братом и другом. Испытывал ли он угрызения совести? Колебался ли он хоть мгновение? С чего бы. Когда этот ублюдок был слаб, он должен был пресмыкаться, чтобы выжить. Его любили. Он стал силен, и сбросил свою лицемерную маску. Его любили по-прежнему, и даже еще сильнее. Его раны превозносили. Его победы выряживали в златые доспехи легенд. Его преступления забывали быстрее, чем они свершались. Насквозь прогнивший, извивающийся клещ, который вытянет из вас все соки…и теперь он – точнее тот, кто занял его место – стал еще одним недоумком, так проникновенно внимающим его речам. Этот бедный мальчик оборвет твою жизнь безо всякой жалости, стоит тебе встать у него на пути. Лучше бы ты позволил ему захлебнуться в грязи и кровавой жиже. Тем временем, процессия достигла его былой обители. Свергнутый лорд вступил в свое поруганное жилище, как свергнутый монарх шествует на собственную казнь. Лже-Шэнь, спровадив столпившихся у бамбуковой хижины учеников справиться о прибытии Му Цинфана, собственноручно захлопнул за ними дверь. Как только это произошло, он схватился за голову и прошипел: - Система, просыпайся! Какого хрена здесь происходит? Сяо Цзю безучастно наблюдал, как тот прислушивается к голосу в своей голове. - Ничего этого не должно было случиться! Ничего этого не было! Что это вообще такое?!! Пауза, во время которой разозленное лицо Шэня сконфуженно скривилось. - Да выясню я, что произошло! При чем тут это? – отмахнулся он. – У меня тут умирающий ребенок на кровати – не могли бы мы сосредоточиться на этом?...да…да ЗНАЮ я, что он не умрет. Меня волнует, почему он вообще оказался на грани гибели? Как я…как вообще такое возможно без вмешательство в сюжет?...Я…что…?! Озадаченно заморгав, Шэнь крутанулся вокруг себя и сам не заметил, как схватил с ближайшего столика небрежно оставленный здесь веер. - Что значит кооперативный режим? Какое обновление?! Система, ТЫ ОХРЕНЕЛА?!!!! Сяо Цзю на мгновение прикрыл глаза, приложив два пальца к виску. - Всезнающая, ты расскажешь ему обо мне? К немалой досаде, ответа не последовало. Видимо, даже у изворотливого духа со странными пристрастиями к играм могут быть свои условности, и госпожа Сис-Тэ-Ма не могла обращаться к двум противникам одновременно. Оставив свою замену выяснять отношения с божеством, Сяо Цзю медленно прошествовал к собственной спальне, в которой оставили Бинхэ. Его рука непроизвольно потянулась вперед, чтобы толкнуть дверь, но застыла в цуне от лакированного дерева. Свергнутый лорд будто сам удивился, взглянув на собственные пальцы, уже вот-вот готовые исполнить действие, в котором не было никакой необходимости; пальцы, сквозь которые, при внимательном рассмотрении, можно было различить микроскопические трещинки на поверхности, которой они едва коснулись; все такие же белоснежные, как при жизни, но чуть мутные по краям, словно не определившиеся в своих очертаниях. С трудночитаемым выражением лица Сяо Цзю поднес эти пальцы к своим глазам, и тут прямо сквозь него пролетел веер, ударившись об дверь и шлепнувшись с глухим звуком прямо ему под ноги. - Черт! Перевертыш бросился вперед, и уже нагнулся за веером, но тут из спальни послышался слабый стон. - Бинхэ! Судя по виду, лже-Шэнь был бы рад схватиться за волосы, да только замешкался и упустил удачный момент. Тихонько отворив дверь, он (а Сяо Цзю – за ним) ступил в комнату, пересек ее и опустился на самый краешек кровати, где, пачкая белоснежные простыни, лежал израненный, но раздражающе живой Бинхэ. - Как этот ученик чувствует себя? – обеспокоенно поинтересовался Шэнь, вновь пытаясь отыскать его руку и проверить пульс. Мальчишка словно и не слышал обращенной к нему фразы. - Этот…этот ученик причиняет вам слишком много хлопот, - посетовал он шепотом. – Прошу, отнесите его в лазарет, ведь он…чувствует себя уже гораздо лучше. Конец фразы утонул в булькающем звуке, и Бинхэ отвернул голову. Однако оба мужчины в комнате успели заметить, как по его подбородку побежала тоненькая струйка дрянной крови. Сяо Цзю передернуло. Но лже-Шэнь улыбнулся той печальной улыбкой, с которой обыкновенно обращаются к выжившим из ума и детям. Или выжившим из ума детям, как в данном случае. - Переносить тебя второй раз было бы небезопасно, - ответил Шэнь без обиняков, и это простодушное обращение заставило гаденыша на постели округлить глаза. - Но…я…этот…ученик… Повелительным жестом лже-Шэнь опустил ладонь на его лоб. - Кровь этот учитель остановил, хотя бы ненадолго, - сообщил он, - однако от дальнейшего вмешательства он воздержится, предоставив все шиди Му. Он, к слову, должен уже скоро явиться. Мальчик вздрогнул, почувствовав теплое прикосновение, после которого бурные завихрения его ци всколыхнулись и вернулись в привычное им спокойное русло. Сяо Цзю медленно приблизился к кровати, и, не отрываясь, посмотрел прямо в эти огромные черные глаза, в которых плескалось неверие вперемешку с надеждой. - Что с тобой? Тебе нехорошо? – встрепенулся лже-Шэнь, заметив, что его ученик вдруг дернулся и прикусил губу, словно от приступа боли. - Глаза этого ученика так слабы… - пробормотал он тихо. – Здесь…здесь больше никого нет, кроме учителя? Я…это…тому ученику кажется, что… Сперва казалось, что Шэнь Цинцзю посчитал замечание мальчишки игрой его воображения. Но в следующее мгновение он замер, будто вспомнив о чем-то. Самозванец прикрыл глаза, и его лицо приняло крайне сосредоточенное, и вместе с тем раздраженное выражение. - Система...ответь уже нормально, мать твою... - пробормотал он. - Шисюн Шэнь! Встрепенувшись, самозванец медленно отпустил руку Бинхэ и кинулся к окну, за которым смутно виднелись три фигуры: две высокие и одна, маленькая и хрупкая, ухватившаяся за рукав ближестоящей. В этот же момент истинный Шэнь нагнулся над замершим на постели ребенком, продолжая смотреть ему прямо в глаза с ничего не выражающим лицом. - Учитель… - голос был настолько тих, что, даже стой лже-Шэнь в двух шагах от постели, он не услышал бы зов. Но тот уже бросился к двери, дабы встретить и проводить горячо ожидаемых гостей. - Вы еще здесь? – пробормотал Бинхэ, замутненным взглядом обводя комнату. - Учи... Сяо Цзю медленно подался вперед и опустил ладонь на его лоб, так, как до этого делал его двойник. - ...тель. - Ну здравствуй, - проговорил Сяо Цзю. Ло Бинхэ, на губах которого выступили алые пузыри, закатил глаза и потерял сознание.