Долорес.

— Когда он должен наступить…этот…апокалипсис? — Не могу сказать точно до часу, но…похоже, у нас четыре дня, — за последние двадцать минут они вкратце поведали Лютеру об апокалипсисе, о котором Пятый как-то обмолвился в пьяном угаре. — Но почему ты раньше не сказал? — Лютер, на их радость, воспринял всё серьёзно. — Это не имело значения, — Долорес выдохнула, чувствуя, как спина напарника напряглась. Имело, конечно, имело, просто он думал, что никто не воспримет его серьёзно. Не был готов к такому отношению. Стоит хотя бы на Диего посмотреть, чтоб понять, как в этой семье относятся к подобному. — Имело! Мы бы могли собраться, помочь вам спасти мир! — Лютер бесновался. В нём заиграл комплекс героя, какой был и у Диего. Он не чувствовал вины, совсем нет, ему было жаль, что брат сделал для спасения мира больше. — Вы пытались… — Пятый сглотнул, потупив взгляд в покрывало. Ло нашла его руку среди вороха ткани, сжав холодными пальцами, от чего он вздрогнул, будто очнувшись от щадящего воспоминания. — Что…что ты имеешь ввиду? — Первый действительно не понимал, о чём речь. Или просто не хотел понимать. — Я видел ваши тела. Всех. До единого, — в голосе боли больше, чем он рассчитывал. Помнит до сих пор, сколько бы лет не прошло. Помнит, как вытаскивал из-под завалов людей, отдалённо ему знакомых. Как понимал, медленно и мучительно, что это его братья и сестра. Как возле каждого поголовно оседал на пол, как тряс за плечи, как горько плакал и кричал. Они все были ещё теплыми, и это прибавляло сжигающей внутренности боли шарма. — Мы умерли? — наконец вынес вердикт бугай, опасливо смотря в глаза брата. Тот сдержанно кивнул, пытаясь успокоить колотящееся сердце, стараясь не сжимать руку Долорес ещё сильнее. Хоть бы сейчас не потекли слёзы. Он ведь просто не простит себе такой слабости, будет корить себя до конца дней. — Вы вместе пытались остановить…того, кто положит миру конец. — Но как ты понял это? — честно, Пемберли тоже было это интересно. Может, академия просто собралась на похороны отца и не успела разъехаться. Хотя, если это было так, почему он не сказал, что видел её труп? Почему отнёсся к ней тогда так, словно видел впервые? Неужели она была не с Клаусом? — Ты держал это в руках, — он протянул первому глаз. — Видимо, перед…концом ты вырвал его у того, кого вы пытались остановить. — И кто это был? Долорес почувствовала, что с каждым словом Пятому говорить всё сложнее. Поэтому взяла слово.  — Мы без понятия. Пытались выяснить - не удалось, — Харгривз глянул на неё осуждающе, мол "я и сам мог ему это сказать", но она в ответ только успокаивающе улыбнулась. — Но на нём ведь есть серийный номер? Может можно вычислить владельца? — Нет, Лютер. Мы зашли в тупик. Клинику, в которой это изготовили, недавно взорвали. Прямо перед нашими носами, когда мы были в шаге от того, чтобы узнать личность ублюдка. — Теперь это просто кусок стекла, — подытожил Пятый, принимая в руки глаз. И тут, резко хлопнувшая дверь, и ворвавшийся в неё Диего, нарушили атмосферу полного разочарования. У Второго были опухшие глаза, сжатые кулаки и куча проклятий в запасе. — Вы, хреновы уроды! — рявкнул он, спускаясь по лестнице. Пятый инстинктивно дёрнул Ло себе за спину, смотря на то, как брат стремительно приближается. — Вы хоть понимаете, что натворили?! — Лютер еле успел схватить его за шкирку, обнять обеими руками. И даже так громила еле удерживал Второго, что так яростно рвался набить им и так опухшие лица. — Пусти меня, Лютер! Убери свои обезьяньи лапы! — Отпущу, когда ты успокоишься, — и, боже, в этой семье эти слова имеют чудодейственный эффект! Диего тут же застыл, и Лютер был вынужден отпустить руки. — Наш братец после перемещения времени не терял. Оказывается, это он виноват в той перестрелке в кафе, в торговом центре. И это за ним пришли эти уроды. Отвечай, Пятый, кто они? — Диего, это не твоё дело, — прошипел Пятый. — И тебя не касается. — Уже касается. Они убили мою подругу! — Пятый, о чём он? — проговорила Долорес. — Какая перестрелка? — А ты бы помалкивала, — прошипел Второй, повернув к ней голову. — Определись для начала, с каким из моих братьев ты трахаешься. Что, Клаус пропал, и ты решила, что пора попробовать с другим? — на душе сразу стало паршиво. Она чуть отодвинулась от края кровати, подняв голову к потолку, чтобы не заплакать. Диего только начал казаться ей нормальным парнем, а в итоге он вновь ублюдничает, и даже состояние аффекта не давало ему право говорить подобное. — Диего… — угрожающе прошептал скаут, — я предупреждаю, не начинай… — Ты не начинай, понял меня? И расскажи, чёрт его дери, кто эти люди, и кто послал их по твою душу? — С чего бы я должен тебе рассказывать об этом? Не сильно ли много ты хочешь? — В любом случае, эти уроды поплатятся, — прошипел Второй, резко разворачиваясь и идя обратно к лестнице. — Это смешно, Диего! Они убивали людей куда более опасных, чем ты! — Это мы ещё посмотрим. Он ушёл, оставив после себя шлейф, состоящий из злости и отвращения. Ло шмыгнула, подползая к краю кровати и слезая с него.  — Лютер, ты не знаешь, где здесь уборная? Ладно, хер с ним, сама найду. — Долорес, погоди, — Пятый вскочил следом, но был удержан Лютером. — Перестаньте бегать и наконец расскажите мне, какого хрена происходит! О чём орал Диего? Пятый, пожалуйста, объясни. И не говори мне, что это не моя проблема, ладно? — Ладно, хорошо…руки убери! — фыркнул он, сбрасывая со своего плеча лапищу. — Это люди моей бывшей начальницы. — Бывшей начальницы? Что? — Дослушай и не перебивай! — Ребят, что за шум, а драки нет? — в комнату вновь вошла Пемберли, с чуть влажной чёлкой и мокрыми руками. Вернулась буквально через минуту, видимо поняв, что слова Диего и выеденного яйца не стоят. — Всё в порядке? — спросил скаут, схватив её за руку, будто боясь, что та вновь убежит. На что получил удивлённый взгляд, а после лёгкую полуулыбку. — Да, конечно. О чём говорим, парни? — О начальнице Пятого. — О ком? Погоди, что? — Да, продолжим, — кашлянув, Харгривз отпустил руку подруги, — эта женщина пришла ко мне, когда мне только-только исполнилось сорок пять. Рассказывать долго, но, в общем, она предложила мне то, от чего я не смог отказаться. *** — Погоди, то есть, это ты убил Кеннеди? — Не-а. Я убил копа, который должен был убить того, кто убил Кеннеди. — Охренеть, Пятый. Ёб твою мать, это ж просто охренеть… — Да, богатый словарный запас, — Лютер до сих пор не мог переварить всё то, что рассказал Пятый. Он конечно предполагал, что он опасен, что не просто ему было выживать в апокалипсисе, но чтобы настолько… Было страшно. А ещё…ощущение подавленности. Его брат оказался убийцей. Его руки по локоть в крови. — Я…я пойду, наверное.Увидимся вечером. — Лютер… — прошептал Харгривз, но его не услышали, грузно поднимаясь по лестнице и аккуратно закрывая дверь. — Да пошёл ты, Лютер! Я надеюсь хоть ты меня не ненавидишь? — Что? — Долорес захлопала глазами. — Нет конечно, ты говорил, что убивал людей. Я права не думала, что так много, но…чёрт, с тобой даже ночью за пивом идти не страшно. — Что? Ты серьёзно? — Серьёзнее некуда. — Ладно, может быть это смешно. Правда, мы потеряли единственную возможность уничтожить урода, и…и я не знаю, что делать дальше. Долорес, у нас больше нет вариантов, понимаешь? — Успокоишься может? Кто буквально вчера убеждал меня, что мы со всем справимся? Дедуля, возьми себя в руки. У нас ещё целых четыре дня! Прикинь, что мы можем сделать за эти четыре дня. —Хорошо, окей. И как ты себе это представляешь? — Давай рассмотрим все варианты, которые у нас есть, окей? Ты же говорил про эти чемоданы, наверное, такой же есть и у этих… Хэйзела и Ча-Чи. Может его украсть? — Нет, это хреновая идея. Они должны охранять чемодан как зеницу ока, я на сто процентов в этом уверен. Иначе Куратор прострелит им колено одно за другим, а потом… — Спасибо за кровавые подробности. Воздержусь. Ладно, но ты же понимаешь, что это наш последний вариант? — К нашей общей радости - он не последний. Собирайся. — И куда мы? — В особняк. Я хочу кофе. Чёрный. — Хорошо. Пятый, насчёт тел…ты видел среди них меня? — Нет. Я не видел там ни тебя, ни Вани. — Что? Причём тут твоя сестра? — Я не знаю, но…я не нашёл ваши тела. Ни в обломках академии, ни в городе в целом. — Погоди…может тогда мы причастны к концу света? — Нет, Долорес. Не думаю, что ты могла добровольно убить миллиарды людей. — А вдруг я сделала это недобровольно? Или Ваня? Или мы обе? — Почему ты так думаешь? — А с чего бы мне так не думать? Вдруг Диего прав, вдруг…вдруг я опасна? — Не неси херню. И собирай манатки - я сейчас готов убить за заварник. *** — Мисс Пемберли? — к ней практически подлетел Пого, сразу после того, как они вошли в дом. — Мистер Клаус наверху. — Клаус? Господи, вы его нашли?! — вскрикнула она, срываясь с места. Даже не стала слушать, что ей будут говорить. В голове одна единственная установка - найти Клауса. Как можно быстрее найти этого придурка, обнять и больше никогда не отпускать. На лестнице она столкнулась с Элисон. Растерянно извинившись, она поймала на себе удивлённый и даже взволнованный взгляд. — Клаус! — сначала она увидела его спину. И этого ей хватило, чтобы по щекам потекли слёзы. Долорес уже успела перебрать в голове миллионы вариантов — от пожизненных увечий до разных цветов гробов. А он тут: жив, невредим, смотрит на неё так тепло-тепло, с теми же слезами, что были на глазах у неё. — Долорес… Боже, принцесса, — минута, и они уже валяются на полу в объятиях. Она утыкается ему носом в волосы, вдыхая знакомый аромат, перемешанный с запахом пороха. Сжимала руки на родных плечах, а он жался к ней как в последний раз. — Клаус… Клаус, я так испугалась! Я думала эти ублюдки тебя, как Юдору… Я так боялась, что ты умер. Я так не хотела, я… Клаус, что бы я без тебя… — всхлип за всхлипом. Вскоре она вовсе не смогла говорить, навзрыд рыдая, утыкаясь в плечо Харгривза. А тот улыбался, как идиот, все крепче прижимая её к себе. Потерял одного - обрёл другую. — Тише, малышка…всё хорошо, я же живой. Всё отлично, видишь. Ну же, прекращай… Ты и так херово выглядишь. — Ну спасибо, — это всегда срабатывало. — Именно этого я и ждала от тебя. — Нет, серьёзно. Была весёлая ночь? Надеюсь, не с моим братцем? — Клаус! — видно было, что она смутилась, отчего Харгривз громко засмеялся. — Ладно, я шучу… — Окей, это определённо не то, что я ожидал увидеть, — их прервал голос Пятого. Тот стоял в дверном проходе, опираясь о косяк, смотря на них сверху вниз. — Новая наколка? Весёлая была ночка, да? — он говорил так, будто знал больше, чем Долорес. Клаус кашлянул, аккуратно выпутываясь из объятий Пемберли. — Типа того. — Мне знакомы эти симптомы… Долорес, можешь выйти? Взрослым нужно поговорить. — Что ты мне только что сказал? — переспросила девушка, утирая остатки слёз. — Я останусь здесь. Нашлись, блин, взрослые. — Твоё упрямство когда-нибудь доведёт меня до нервного срыва, — прошипел парень, не оборачиваясь в ей сторону. — Или заведёт, тут уж сам выбирай. — Ещё одна такая шутка, и я прострелю тебе череп, — в голосе у скаута читалось явное негодование. Нет, для Клауса это были вполне нормальные реплики, но от того они смущали не меньше. — Кстати о черепе… что, голова болит? Так, будто тебе мешок ваты через нос и до самого мозга провели, да? И тошнит, наверное. Слабость, ноги подгибаются? — О чём ты? — сеанс нервно хохотнув, перебирая свои вещи, стараясь избегать зрительного контакта. — Не придуривайся. Куда ты его дел? — Кого? — Чемодан. Куда. Ты. Дел. Чемодан? — Уничтожил. — Ты…что? Что ты сделал? Ты, идиот, это ведь был наш последний шанс всё спасти! — Не ори на него! — Не ори? Да он проебал наш единственный шанс всё исправить, Долорес, понимаешь? — Может быть я и понимаю, но это не даёт тебе право срывать злость на Клаусе. Это не его дело! — Это общее дело! — С каких пор?! — Господи, куда я попал… две малолетки орут друг на друга в моей комнате. — Закрой рот, — два голоса крикнули это в унисон, заставив Клауса заливаться хохотом. От такой реакции опешили оба вышеупомянутых, отступив друг от друга на метр. — Какого чёрта ты смеёшься, придурок? — скаут пытался скрыть своё смущение за агрессивными выражениями, но от того выглядел ещё забавнее. Опять красное пятно на лбу и подбородке, опять сощуренные глаза. — Просто вы забавные… эх, подростковая любовь… — Я не педофил. — А жаль. — Долорес, и ты туда же? — весь его внешний вид говорил о том, как он устал от всего, что его окружает. — Ладно, знаете что? Чёрт с вами. Я пришёл сюда за кофе. — О, и мне сделай, — попросила девушка, улыбнувшись уголком рта. — С чего бы это? — Да ладно тебе, Харгривз. — Ладно, только замолчи, — после этих слов они с Клаусом вновь остались в комнате одни. И с минуту Сеанс молчал, испытывающе вглядываясь в подругу, с которой ещё не спешил сходить румянец. — О чёрт, Долорес, — после минутного молчания прошептал Клаус. — Я же пошутил…ты что, серьёзно? — Ещё хоть слово, и я… — Прострелишь мне череп? Господи, это же уже клиника. Беда. Просто…ёб твою, как ты могла так вляпаться? Это Пятый, Долорес. Пятый - равно очень херовая идея, он же…он невыносим! — Да не ори ты так! — посмотрев за дверь, будто надеясь обнаружить там кого-то, она тяжело выдохнула, захлопывая её. — Прошу, только не начинай. Я не собираюсь давать этому чувству даже шанса на развитие, хорошо? Я понимаю, что это полный бред, ведь я…чёрт. — Самокритично… — Клаус…хоть сейчас можешь быть серьёзным? Я так запуталась, — она с трудом дошла до кровати, рухнув на неё. — Это просто ужас. Знал бы ты, как паршиво я себя чувствую. — Догадываюсь. Знаешь, меня…в это сейчас будет сложно поверить, но меня не было год. Десять месяцев. — Ох чёрт…и где ты был? — она приподнялась на локтя, подняв бровь. В правдивости его слов не сомневалась ни на йоту. Единственный человек, которому она всегда готова была доверять. — в Афгане. Там же похоронил человека, которого любил больше, чем себя… — Твою мать, ты говоришь мне об этом только сейчас? Я жалуюсь тебе на тупую влюблённость, а ты похоронил своего парня. Клаус, ты как вообще? — глаза у неё стали как блюдца - выглядело бы смешно... Если бы глаза у него не были наполнены влагой, если бы у него не дрожали губы. Он до последнего пытался держаться, ведь думал, что той истерики на остановке ему вполне хватит. Как оказалось - нет. Он готов был оплакивать Дэйва всю жизнь и даже чуточку больше, если ему так будет угодно. — Честно? Хуёво, Ло. Очень хуёво. Дэйв для меня умер…часов семь назад. Только-только. Его не стало совсем недавно. Он…позволил мне дышать, там, в горах, в этой пыли. Он был отдушиной…я так любил его, Долорес. И не смог уберечь. Он умер на моих руках, его не смогли спасти, — к концу короткого монолога голос у него совсем стих, перешёл до едва различимого шёпота. И чёрт, сколько в этом шёпоте было искренней боли. Он будто был выжжен изнутри. Пустыня. Пусть все говорят что угодно - её Клаус уже не такой, как раньше. У него глаза потухли, стали такими же безжизненными, как у фарфоровых кукол, которые он ей дарил. Он сам стал фарфоровой куклой. Его больше не собрать по кусочкам, он разбит. Ему поможет только время - оно самый прочный клей. Но даже оно не сможет вернуть всё обратно. Перед ней ведь больше не сидел глупый, погрязший в вечеринках и веселье парень. Нет, он стал мужчиной. Таким, каким его всегда видела только она. А он продолжил после паузы, громко сглотнув. Прорываясь через ком, что образовался в груди и давил на лёгкие. —… Мы были вместе месяц. Но я, кажется, полюбил его с первого взгляда, когда он протянул мне руку, когда помог освоиться во всём этом дерьме. Я так сильно полюбил его, держался до последнего. Я…я не был под дурью ни разу за это время. Ты хоть можешь представить это? Теперь его нет, Долорес…его больше нет… — Ты должен забыть его, Клаус. — Что? — от так равнодушно брошенной фразы он аж вздрогнул, будто ему снега за шиворот кинули. — Если ты любишь его, ты должен отпустить. Я больше чем уверена, он не хотел бы, чтобы любимый человек по нему убивался. Ты…просто думай о том, что он всегда рядом с тобой…вот тут, — она коснулась его груди, постучав по выпирающим костям пальцами. — Он всегда с тобой, Клаус. И он хочет, чтобы ты был счастлив. — Как я могу? — он не мог согреться. Было холодно, как зимой, будто его окунули в холодную воду с головой. Он изнутри замёрз, покрылся слоем инея, который, Как оказалось, никто не в силах растопить. — Просто, Клаус. Ты можешь сделать что-то во имя него. Ты можешь остановить это. Ради него. Вы ведь сражались за мир? Так возьми себя в руки, продолжай сражаться. — Я… — и слова вымолвить не может. Конечно, они все будут говорить ему одно и тоже. Конечно, борись до конца. Сражайся. Люби, верь. Чёрта с два, ясно? Он больше не может. Его сердце методично порезали на кубики, поджарили и сожрали пустота наполовину с гневом. — Хорошо, — нет, не хорошо. Лгать лучшей подруге, которая беспокоиться за тебя - не хорошо. Но у них совсем разные цели. Он любил её, конечно любил, но…не мог больше слушать этих слов. Они будто оскорбляли память человека, которого он, как не стыдно было признавать, любил не меньше. — Как скажешь. Ты, мелкая засранка, стала чертовски проницательной, ты знаешь? — Догадываюсь, — она уловила нотки фальши в его голосе, но продолжала слегка улыбаться. Её не было с ним рядом год, и нужно было смириться, что у них больше не будет тех же взаимоотношений. — Ладно. Чувствую я, что кофе твой уже успел остыть. Иди давай, а я…прогуляюсь в одно место. — Хорошо, — она кивнула, поднимаясь на ноги, отряхивая брюки от невидимой пыли. — И… Клаус, давай без глупостей, окей? Не теряй голову. — Обещаю, золотце. Нет. Ничерта он не обещает. И больше никогда в жизни не будет. Никогда. *** — Я уже думал ты не спустишься, — Пятый сидел в кресле, с книгой в одной руке и чашкой в другой. Рядом с ним на полу было постелено покрывало и стояла вторая чашка. — Как мило с твоей стороны, — Долорес присела на приготовленное место, взяв в руки чашку и делая глоток. Наконец-то. Когда в последний раз она позволила себе спокойно насладится кофе в полной тишине? Кажется, очень и очень давно. Но ведь и вправду только кажется — также они пили кофе дня четыре назад, в первый день его появления в этом доме. Даже забавно, дни так насыщены событиями, а сна так мало, что она просто не успевала понимать, когда они начинаются и заканчиваются. Всё слилось в один огромный, нескончаемый, кошмарный день. — Не обольщайся. Это всё, чтобы было проще работать. — Не начинай, а. Давай просто спокойно выпьем кофе, а потом продолжим. — Если мы будем так делать, то не найдём того, кто всё это начал. — И что с того? Я скоро грохнусь тут, честное слово. Отдохни, Пятый, ты слишком много взвалил на свои плечи. Дай и им немного поработать на своё благополучие. И вообще, когда мы поставим их в известность о том, что спасаем их задницы за счёт своего физического ресурса? Моему телу это не нравится! — Мы…когда придёт время, тогда и поставим. Я не хочу подвергать их опасности. — Как видишь, я с тобой практически двадцать четыре на семь и всё ещё жива. — Что даже для меня удивительно. Ты просто живучая, — хохотал он, усаживаясь в кресле так, чтобы было удобно смотреть Пемберли в глаза. А они у неё были почти чёрными в полумраке гостинной с полностью закрытыми шторами. — Ну, повезло же мне, правда? — усмехнулась она, допивая последние пару глотков залпом. Звучно поставив чашку обратно на стол, она еле подняла, пару раз чуть не упав. Благо, у Пятого была хорошая реакция, это и позволило ей ещё немного побыть в равновесии. — Ага, а мне то как повезло. Единственная нормальная напарница буквально валится с ног. — Да ладно тебе. В жизни бывает всякое, — он всё ещё держал её, боясь, что та может упасть. А Ло просто наслаждалась моментом. И всё было так идеально, вот только громкие шаги и кашель прервали эту идеальность. — Я даже не хочу спрашивать, чем вы занимаетесь, — фыркнул Диего. Однако, в этот момент они друг от друга не отпрянули, наоборот — Пятый посильнее сжал свою руку на её плечах, враждебно нахмурившись. — Передайте Пого, что мы будем к вечеру. — Мы? — тупо переспросила Долорес, смотря ему вслед. И буквально через пару минут за ним вылетел Клаус, громко крикнув им "не скучайте, пубертатные". — Чудно, Клаус Харгривз впервые за три года бухает без меня. — Ну это уж точно не впервые. Как бы тебе сказать... для него. — Прошёл год с того момента, как его похитили? Да, он мне рассказывал, но разве на войне ты успеваешь пить? Нам в интернате об этом говорили так, будто солдаты не успевали ходить к толчку. — Ну, вам немного врали, — закатил глаза Харгривз, наконец отпуская её. — Тебе не кажется, что нужно поспать? — Не-а. — Это был не вопрос, Долорес. — Но ты получил ответ. Что у нас дальше по плану, Пятый? — У меня есть одна идея, но для её исполнения мне нужно всё семейство. Точнее, его знающая и думающая часть. — Я видела Ваню в кафе, и... — Мне нужны Лютер и Клаус. — Что ты сморозил только что? — Ты слышала. — Они то тебе нахрена? При всём моём уважении к Сеансу, как думающий персонаж он бесполезен когда бухой, а они с Диего, поверь на слово, едут именно за алко. Желательно палёным. — Ещё лучше. Будет задавать меньше вопросов, просто немного поможет. — Окей… — почему каждый новый план Пятого кажется ей очередной идиотской игрой? И почему они все так безошибочно работают? *** — Ты пропустил икс. Вот тут, — она ткнула в одну из стен пальцем, указывая на ошибку. Слава богу, она была в конце уравнения, и им не пришлось бы его пересчитывать. Последние сорок минут они считали, и, наконец таки, Долорес почувствовала, что мозг отдыхает. Всю ненужную, очень раздражающую информацию вытеснили цифры, которые они по очереди записывали. — Окей, — он согласно кивнул, именно в этом деле признав её себе равной. — Я кажется нащупал, Долорес. Это даёт надежду. Слабую конечно, но надежду. Она кивнула, в очередной раз зевнув. Особо не вслушивалась в эти речи, главное для неё сейчас - посчитать уравнение. — С кем ты там разговариваешь? — Лютер появился слишком неожиданно, Ло даже чуть собственной слюной не подавилась. Закашлявшись, она на локтях поднялась, являя миру свои сонные глаза и растрёпанную макушку. — Я тут. Доброе… Доброе утро. — Что это? — Это карта вероятности, — проговорила Долорес, поднимаясь на ноги, а после взбираясь на чужую кровать. Да простит её Грейс - наверное, постельное за всеми ними было очень сложно стирать. "Грейс недавно отключили, идиотка," - пронеслось в голове. — Что, простите? — Я же тебе говорила, — припоминая Пятому слова о "думающих и знающих", прошептала девушка, вырывая мел из чужих рук и записывая на стене буквы. Буквы, которые точно были лишними в её цифровом мире, но которые могли бы им очень помочь. — Список вероятности того, кто из людей мог быть причастен к апокалипсису, — Харгривз повернулся к Первому. Взгляд у него был серьёзным, даже слишком. — Мы сократили этот список до четырёх имён. — Из-за них может начаться апокалипсис? — Нет, Лютер. Выражайся правильнее, — Долорес поставила точку у последнего имени, обводя их жирным меловым кругом. — Смерть этих людей может его остановить. — Я что-то не догоняю. — Я не удивлена. — Время изменчиво, Лютер, — видимо, у Пятого действительно были серьёзные планы на него. Она же закатила глаза, вновь пересчитывая в уме уравнение, вскоре стирая из списка одно имя. — Малейшая перемена событий может привести к совершенно иному исходу событий во временном континууме. Эффект бабочки. Потому мы просто должны найти тех, кто с наибольшей вероятностью повлияют на ход времени, и кем бы они не были, убить их. — Он всё равно ничерта не понял, — закатила глаза Ло, спрыгивая с кровати и направляясь к окну, открывая его почти настежь. Лютер же посмотрел на неё испепеляющим взглядом, подойдя к стене ближе. — Мильтон Грин… Кто же он, террорист какой-то? — Он садовник, — пожала плечами Долорес, оборачиваясь. Она увидела, как Пятый достаёт из-под кровати ружьё, и её будто прошибло током. Что ж, прощай, милый садовник с ***** Стрит. — Что? Пятый, что она говорит? Это же просто безумие…погоди, откуда оно? — Из отцовского кабинета. Видимо, он охотился с ним на носорогов, — достав ствол, который был чуть ли не в пол его роста, проверяя, как тот работает. — покладистое и очень надёжное. Похоже на модель с которой я работал. — Что вы собираетесь делать? Он ведь невинный человек! — Простая математика. Если убить этого человека, Лютер, выживут миллиарды людей, понимаешь? Он всё равно умрёт через четыре дня, ведь апокалипсис никого не щадит. — Пятый, мы так не делаем! — А вы ничего и не делаете, — со всем возможным презрением выплюнул он. — Делаю только я и Долорес. — Я не дам тебе убить невинного человека, даже если от этого ты спасёшь миллиард других жизней. — Да? А ты попробуй нас остановить. Пойдём, Долорес, — Пемберли усмехнулась, чувствуя наконец превосходство над этим бугаем. Но чувство это испарилось сразу же, как он поднял её за плечи, пронося к открытому окну. Толкнув, он лишь еле-еле удерживал её одной рукой. — Лютер, ты что, больной?! — крикнула девушка, сразу теряясь. В висках отстукивало ритм собственное сердца, пульс участился, кровь побежала по венам быстрее, разбуженная адреналином. — Убери свои руки! — единственное, что она услышала, ибо Харгривз чуть ли не прокричал это. Ещё с минуту они переговаривались, а после…рука отпустила её. Ну вот и всё. Её даже не вспышка, не взрыв грохнул. А брат её напарника, чертов борец за мораль и справедливость. Даже смешно. Закрыв глаза, она уже представляла, с какой болью упадёт на землю, но вскоре почувствовала тепло чужих рук в районе талии, почувствовала, как её поставили на пол и прижали к себе. Пятый дышал быстро, даже слишком, казалось, что ему катастрофически не хватало кислорода. — Боже, Долорес, ты в порядке? — прошептал он, прощупывая её руки, плечи, живот на предмет повреждений. Будто Лютер только что жестоко избивал её, а не пытался сбросить с третьего этажа. — Ты больной, Харгривз. Чёртов ублюдок, ты что только что пытался сделать?! — Вижу, вы хорошие люди. Знай, Пятый, ты больше не один, — в руках у Первого был заветный дробовик, без которого они хрен кого убьют. Она лишь нервно хихикнула, пытаясь унять дрожь в коленях. Этот ублюдок не хреново напугал её. — У вас ведь должны быть другие идеи, верно? Пятый довёл её до кровати, усаживая, а сам уселся перед ней на корточках, смотря так, будто воочию видел распластанное на асфальте тело. Сглотнув, будто борясь с желанием сломать брату пальцы один за другим, он всё же кивнул.  — Есть ещё одна идея. Но это слишком маловероятно. — Маловероятнее того, что вернуло тебя сюда, что ли? Красноречивый взгляд за её плечо говорил намного громче любых слов. *** — Клаус, ты уверен, что всё в порядке? — Диего ехал уже двадцать минут, и брат не сказал ему ни слова. И чёрт его дери, это было так странно, что он аж забеспокоился. — Клаус, в последний раз ты был таким молчаливым, когда бежал в туфлях Грейс по лестнице и сломал себе в итоге челюсть. Сколько ты тогда ходил с проволокой? — Восемь недель, — беспроигрышный вариант — Клаус всегда говорил об этом истории, чтобы разрядить обстановку. — Всё в порядке, Диего, не переживай. Стой, погоди…останови здесь. Чуть дальше. Да, спасибо, — прошептал брат, достав из-под сидения бутылку водки, уже полупустую. Вот уж русская душа. Иногда он сомневался в том, что Клаус был шведом. Или где он там родился? Брат же не стал дожидаться его реакции, захлопнул дверь и буквально вбежал в этот чёртов клуб ветеранов. Что он там забыл вообще? Диего решил не верить ему наслово о том, что всё хорошо и сорвался следом. И, как в итоге оказалось - не зря. Они ввязались в потасовку, из которой Клаус вышел с рассечённой губой, а Диего - бровью. Удивительно, но эти ветераны действительно проворные ребята. Стоило им только завалиться машину, как Диего начал чуть ли не орать.  — Клаус, какого хрена происходит?! Что с тобой?! — увидев, как брат украдкой пытается поднести ко рту жёлтую таблетку, он тяжёлой рукой ударил тому подзатыльник, для профилактики. Выбивая дурь как из головы, так и из рук. — Не смей бить меня! — Я говорю серьезно, Клаус. Я видел, как ты в том долбаном клубе прислонился к фото и начал рыдать как ребёнок. Может поведаешь мне, что с тобой, или таких рассказов достойна только твоя проститутка? — Не смей называть проституткой единственного человека, которого я не потерял за всё это время! — он не слышал крика брата так долго, что от непривычки даже вздрогнул. — Я потерял человека, Диего! Возможно последнего, которого я любил больше себя самого. И знаешь что, ты не сможешь запретить мне принимать дрянь. Ты не моя мамочка. — Это просто смешно, Клаус. Твоё тело - храм, а ты травишь его этой хернёй. — В моём храме очень много благовоний, — прошипел он, глотая очередную таблетку и запрокидывая голову. Увидел бы его сейчас Дейв…он был бы разочарован. — Ты идиот, Клаус, — заводя машину, прошипел Диего, — но мы обязательно поговорим об этом, понял? — Понял, папаша. — Не называй меня так…погоди, кто это тут у нас, — Диего лишь краем глаза уловил движение. Что-то грузное в синем пиджаке. — А вот и Ча-Ча. — Вообще-то, это Хэйзел, — равнодушно поправил Клаус, начавший медленно, но верно погружаться в море полное блаженства. Возможность захлебнуться в любви, которой у него так давно не было. — Серьёзно? Какое бабское прозвище. — Я ему тоже об этом говорил, — усмешка. — Они должны сдохнуть. — Вполне солидарен, — на том и порешали. Дождались, пока этот идиот сядет в свою тачку (или это было такси, они не разглядели), и поехали за ним следом. Минут через двадцать они были на месте — какой-то хостел, не тот, в котором держали Клауса.  — Погоди, за что конкретно ты им мстишь? — решился спросить Сеанс, остановивший брата, собиравшегося выйти из машины — Скажем так, они…отняли у меня то, чтобы было мне бесконечно дорого, — его руку отпустили практически сразу, понурив голову. Оказывается, каждый из них кого-то потерял. Он - Дейва, Диего - маму и, скорее всего, ту женщину, которую пристрелили по его вине. Пятый - их всех. Всех до единого, будучи ментально тринадцатилетним. Лютер - отца, которого без меры любил, Элисон - дочку и мужа. А Ваня… А Ваню они никогда не подпускали к себе. Она всегда была одинока. И даже если бы ей было больно, они не смогли бы узнать этого - не в их компетенции. Она выходила за грани их понимания. Была самой обычной девочкой, и оттого все обходились с ней, как с мусором. Все кроме Пятого —он помнил, как этот придурок воровал для сестры яблоки. А теперь этот придурок впутывает единственное, что у него осталось в безумно опасную игру. Долорес, чёрт подери, испытывает к нему симпатию. А ведь любить его брата — изначально проигрышная игра. Вскоре Диего вернулся, напоровшись на очередной вопрос.  — Ты уверен, что это сработает? — Бинго… Конечно, — усмехнулся мужчина. — Готов поспорить — они уже идут сюда. — Знаешь, Диего, это звучит очень херово. — Сиди в машине. — О чём ты говоришь? Эти ребята меня пытали! — У меня план… Клаус нагнал его уже на лестничной площадке.  — Так вот, мужик, в чём заключается твой план? — Я же говорил сидеть в машине… — Ты много чего говорил… *** Они ехали уже четверть часа. Долорес должна была остаться в академии. Нет, не так - он настоял на том, чтобы Долорес осталась в её стенах, под защитой Пого. В голове прокручивалось воспоминание, от которого до сих пор дрожали руки, а в горле пересыхало — Пятый, может останетесь? У меня хреновое предчувствие. — Да ладно тебе, Долорес. Всё будет как обычно. — Обычно я с тобой, держу в курсе. — Господи, ничего со мной не случится, если мы разойдёмся. Это на пару часов, Долорес, не больше. Я обещаю. — Лучше пообещай мне, что вернёшься живым, — но он промолчал. Не мог обещать ей это, смотря в глаза. Врать кому угодно, но не ей. Странная установка, и это чувство, что медленно зарождалось где-то внутри пугало. Он хотел искоренить его, потому что оно паршивое. Иррациональное. Такого не должно быть. — Видишь, ты не можешь. — Долорес, я обещаю, что всё будет хорошо. Прошу, просто поверь мне. — Я всегда верю тебе, Харгривз, помнишь? — Лютер отвернулся, проходя ближе к выходу, будто видел что-то, что ему видеть не положено. — Такое сложно забыть, — хохотнул он. — Обнимешь на прощание? — На какое прощание? Ты ещё вернёшься, понял? — она прижалась к нему, вдыхая запах пороха и свежего кофе. Приятный. — Вернись живым, Харгривз, ладно? — Ладно. — Я не получал удовольствия, — он будто был обязан это сказать. — От чего? — От убийств. Я прекрасно работал, я…гордился этим, но я не получал удовольствия. Думаю, всё это от одиночества. Странные вещи оно делает с разумом. — Тебя очень долго не было. Меня - всего четыре года, но этого хватило, чтобы почувствовать себя…чокнутым, — он усмехнулся, открывая дверь машины. Только они вышли - подъехала машина Хэйзела и Ча-Чи. Пятый вздохнул. Глубоко, слишком глубоко, сглатывая ком, что скопился в голе. Во рту пустыня, а по рукам мелкая дрожь. Оттолкнувшись от тачки, он побрёл в сторону уже выходящих киллеров. Лишь напоследок обернулся к Лютеру.  — Если у нас не выйдет, пожалуйста, передай Долорес, что мне…жаль. Он не понимал, что происходит с его братом и этой девчонкой, но одно знал точно - они успели стать друзьями. Он часто, бродя ночью по дому видел, как они разговаривали. Все эти четыре дня они практически всё время проводили вместе. И это напрягало. Эти клоуны вышли в своих стрёмных детских масках. Первый мог бы сказать, что и это его напрягало, и точно не соврал бы. — А без этих масок совсем никак, да? — Где портфель? — Ча-Ча медленно стянула с себя эту уродливую маску, отбрасывая её куда-то на обочину. Он так и слышал, как Долорес возмущается у него за спиной. — Почему же так грубо? Мы ведь в любой момент можем сесть в машину и уехать. — Вы и половины пути не проедите, — Ча-Ча скривила губы, осматривая тщедушного подростка напротив. И ЭТО им представляли, как опаснейшего из киллеров, того, кто щёлкает как семечки задания. На его счету тысячи душ. — Может быть. Однако, ты ведь помнишь моего брата? Пока вы будете убивать его, он ваш чемодан в щепки разобьёт. — И наши лица заодно, — поддакнул Хэйзел, по лицу которого было видно — ему так всё это осточертело. — Помнишь, ты скинула на него люстру, а ему хоть бы хны. — Ладно, ты прав. Какие у тебя условия? — Позвони начальству. Мне нужно поговорить с ней. Лицом к лицу. — О чём же это? — сощурила глаза Ча-Ча. — А это уже совсем не твоё дело. — Ладно…только про портфель ей не говори. — По рукам, — однако даже прикасаться к ней он брезговал. Жалкая пародия на убийцу. Лютер подошёл незаметно, едва касаясь плеча, думая, что так напугает меньше. — И что теперь? — Теперь мы будем ждать…погоди, ты тоже это слышишь? — Что? — Звук. Стоп, кто это? — к ним медленно, но верно приближался фургон мороженщика. — Это разве не она? — только и успел спросить Первый, прежде чем перед ними пронеслось Лицо… Клауса? Тот махал им, сладко улыбаясь, а Диего, видимо сидящий рядом, со всей силы орал "ДАВИ НА ГАЗ!" — ЭТО ПОДСТАВА! — и, конечно, эти идиоты всё испортили. Если его сейчас подстрелят, он не сумеет спасти свою семью. Он вообще никого не сумеет спасти, даже если сильно захочет. Но тут время остановилось. Пятый, что до этого прятался за спиной Первого, пару раз хлопнул ресницами, осматриваясь. — Какого…? — Ловкий трюк, правда? — этот мерзкий голос, который он ненавидел больше всего на свете. Будто змея шипела, выливая свой яд тебе в кровь. Эта женщина была из разряда тех самых, шикарных и неуловимых, от которых ждёшь подвоха и к которым банально страшно поворачиваться спиной, даже если того требуют обстоятельства. — Здравствуй, номер Пять. Хорошо выглядишь, учитывая обстоятельства… — Ох, рад снова видеть вас, — голос у него теперь услужливый, сладко-приторный, такой, который бы её устроил. — А кажется, только вчера впервые встретились. Правда ты был немного старше. Оу, да, кстати! Поздравляю с омоложением, ловко ты пустил нас по ложному следу, в отделе от тебя такого не ожидали. — Я благодарен за столь щедрую похвалу, но, увы, это не моя заслуга. Просчитался немного в уравнении растяжения пространства, и вот… — он развёл руками, открывая взору своё худое тринадцатилетнее тело. — Ну да, Вы сами знаете - вот я и здесь. — Ты же понимаешь, что всё это бесполезно. Может расскажешь, чего ты добиваешься? — Чтобы вы остановили это всё, — пистолет, сжимаемый изящными пальцами был направлен куратору точно в лоб. А её это только забавляло - она знала, что нужна ему живой, что он блефует. А ещё не без удовольствия отмечала про себя, как тому идёт оружие, само его наличие у него в руках. — Ох, ты ведь знаешь. Это не в моих силах. Ведь чему быть, того не миновать — это наш резон. — А может быть вы выберите жизнь как резон? — Но тогда меня просто заменят. Я маленький винтик в огромной машине. Ты вообразил себе, что объединишь семью, чтобы остановить апокалипсис. И это всё пустое, фантазии. Но мы удивлены твоей инициативностью, правда, и хотим предложить тебе новое место в комиссии. В тайм менеджменте! — она сказала это с такой улыбкой, так похлопав густо накрашенными ресничками, будто предлагала ему с сотню слитков золота самой высокой пробы. — Что? Разве вам не кажется, что это плохая идея? В прошлый раз, как я помню, получилось не очень. — Но ведь теперь у меня к тебе совсем другое предложение! Ты больше не будешь работать в отделе коррекции - мы предлагаем офис, на дому, с лучшей страховкой и пенсией. Конец бесконечным командировкам. Ты - выдающийся профессионал в школьных шортах! Наши технологи помогут обратить процесс, ты ведь не можешь быть счастлив…вот так. Что скажешь? — Мне не нужно счастье, — прошипел он, сжимая губы. — Мы все хотим счастья, Номер Пять. И можем устроить его тебе. — А что с моей семьёй? — Что с ней? — по лицу её было видно, что этот вопрос она хотела слышать в последнюю очередь. — Я хочу, чтобы они выжили. Они и одна девушка, Долорес Пемберли. Женщина глубоко вздохнула, громко проговаривая.  — Все они? — Да. Все. До единого. —…ладно. Посмотрим, что можно с этим сделать. Ну так что, мы договорились? — Момент, — он понимал, что это его единственный шанс спасти их всех. Добиться того, чего он так хотел. Но почему-то ему было больно соглашаться. Его дома ждали. Впервые за много-много лет кто-то не находил себе место, изводя себя мыслями о нём…неужели он так просто предаст всё это? Конечно да, если так можно будет спасти их всех. Быстро избавившись от всего, что потом могло стоить родственникам жизни, он вернулся к Куратору, пожимая её руку и мысленно прося прощение у той, что ждала его. Время вновь возобновило свой ход. Ча-Ча с Хэйзелом отлетели куда-то в сторону, сбиваемые чёртовым фургоном. Клаус еле остановил стремглав летящий фургончик, удивляясь, нахрена мороженщику такой мощный мотор? Лютер подлетел к машине практически через секунду, помогая вытащить Диего и подгоняя Клауса. — Вот ваш чемодан, ублюдки! — крикнул он через плечо, кидая на центр дороги чёрный, кожаный портфель. Те, пытавшиеся до этого найти своё оружие начали стремительно продвигаться к нему, пока Харгривзы благополучно усаживались в машину Лютера. И лишь отъехав на три метра, в глухом рыке мотора и радостном смехе братья Харгривзы заметили главное - Пятого среди них нет. *** Вернулись домой они изнемождёнными. В гостинной их уже поджидали. Элисон сидела в кресле, молча смотря в противоположную стену, методично стуча ногтями по подлокотнику. Долорес же, также не проронив ни слова листала какую-то книгу, не находя себе места от беспокойства. И вот, наконец, они явились. Вошли в дом один за другим: Лютер (на этом моменте Элисон вздохнула полной грудью-её пост подошёл к концу, тот, кого она ждала, вернулся), Диего и Клаус. Последний тихо закрыл за собой дверь. Вначале Долорес не поняла, что это значит. Но после услышала тихое.  — Принцесса, ты только не волнуйся, ладно.? Все непонимающе косились в её сторону, пока она, прикрыв рот рукой оседала на пол. — Ну, Долорес, мы просто не смогли найти его. Тела там не было, может быть он жив, — но было уже как-то плевать. Стало ясно - Пятого не стало. Он растворился в воздухе, хотя обещал, что вернётся. Он оставил её здесь, среди обломков собственных мечт. В этот момент домик её, построенный из прогнивших досок и стоящий без фундамента рухнул. — Нет…нет, господи… Клаус, как вы могли потерять его?! — она пыталась не кричать, но выходило хреново. Она понимала, что в этом доме не имеет на такие эмоции никакого права, что им, как родственникам, намного хуже, чем ей, но ничего не могла с собой поделать. — Принцесса, мы... — он попытался подойти, но она вытянула руку вперёд, останавливая. Не знала, что может сказать. — Я…я спущусь к ужину, ладно? мне нужно немного побыть...одной, — сглотнув, она развернулась, бегом припускаясь к лестнице, перепрыгивая ступеньки через одну. В голове билась лишь одна мысль - она не успела. Не смогла. У неё не хватило ни смелости, ни банально времени. Она потеряла того, кто начал медленно отстраивать фундамент у её домика. потеряла Пятого Харгривза.