Талисман

— Какого черта мы опять сидим здесь? – взмахнув руками, спросила Саша и села на стул напротив кабинета директора. — Потому что кто-то слишком много матерится, – посмотрев на неё, ответила я. — Если бы не ты, то я б была нормальным человеком. — Это ты сейчас нормальный человек, а без меня была бы скучной унылой какашкой, – улыбнулась я. — Да иди ты в жопу, – засмеялась она, отвернувшись от меня. — Только с тобой детка, – засмеявшись, сказала я и одной рукой обняла её за плечи. Мы опять рассмеялись, но наш громкий смех прервал скрип открывающейся двери. — Зашли, – открыв дверь, сказала Фёкла и ушла обратно в кабинет. Мы переглянулись, закатили глаза и пошли следом за ней.       Небольшой кабинет, письменный стол, рядом диванчик, на который мы и сели, вдоль стены шкаф для каких-то бумаг, компьютер, телевизор. А ещё говорят, что у детдома нет денег. — Я, по-моему, вас уже предупреждала, – строгим голосом начала она, сев за стол. – Ещё один вызов, и вы будете убирать всю территорию детдома. — Что!? – в один голос спросили мы и переглянулись. — С завтрашнего дня приступаете. После завтрака зайдёте ко мне, я вам дам оборудование для уборки территории. А сейчас свободны. Можете наслаждаться последним свободным днём, – злорадно улыбнувшись, сказала она. Говорить что-то ещё было бесполезно. Она – человек-слово. Если сказала, что мы убираем территорию, то мы будем её убирать, что бы мы ни сказали.       Мы встали с дивана и с полной злостью и ненавистью вышли из кабинета. — Ну, охуеть теперь, – опять взмахнула руками Саня, когда мы закрыли за собой дверь. Начинается словесный поток мата от Никифоровой. — Задолбала меня уже, когда мы, наконец, свалим отсюда, – вздохнув, задала я риторический вопрос. Когда мы вырвемся на свободу и наконец-то покинем этот ад, все прекрасно знали. Здесь только два варианта: либо нас удочерят, либо когда мы станем совершеннолетними. А поскольку нам по семнадцать и нас до сих пор никто не взял в свою семью, то остается только ждать, когда нам исполнится восемнадцать.       Да, к сожалению, детдомовский закон жесток. Здесь берут детей лет с двух и до двенадцати. Все остальные либо слишком маленькие, либо слишком взрослые. Бывают, конечно, исключения, но очень редко. А уж таких старух, как мы с Сашей, точно никто не захочет брать. Особенно меня. Я здесь вообще с самого рождения. Я не помню своих родителей, не помню нормальной жизни, не помню, как сюда попала. Как сказали мне: мать отказалась от меня сразу же в роддоме. Просто взяла, родила и оставила. Поэтому всю свою жизнь, которую я помню, - это жизнь в детдоме. Здесь, в общем-то, не так уж и плохо. Привыкаешь ко всему этому. Привыкаешь к отсутствию заботы, любви, ласки. Привыкаешь к тому, что никому не нужен. Я не знаю другой жизни вне детдома. Поэтому мне легче здесь жить. Так сказать, не с чем сравнивать. А вот Саше немного тяжеловато. Особенно было поначалу. Она здесь всего лишь пять лет. Её родители разбились на машине. А она осталась одна. Но когда она приехала к нам и познакомилась со мной, то поняла, что жизнь здесь не такая уж и плохая. Я в принципе тоже это поняла, после знакомства с ней.