***
Литературное агентство «Эли». Кабинет Эллен Кировой. — Наташа, твою мать, ты соображаешь, что творишь?! Твои действия выходят за рамки! Ты понимаешь, что, то, что ты вытворяешь, незаконно?! Последних минут тридцать в обители главы агентства «Эли» бушевал самый настоящий демон в юбке, то бишь хозяйка этой самой обитель в частности, и агентства, в целом. Эллен устало опустилась в кресло после очередной гневной тирады. Помассировала виски, чтобы унять легкую головную боль, и требовательно уставилась на заместительницу. Сама Озера явно была не в себе. Женщина буквально развалилась на стуле, блаженно улыбаясь и никак не реагируя на окружающее. Эллен закатила глаза, понимая, что весь ее гнев прошел мимо провинившейся. Прекрасно. Мало того, что сегодня полночи она была вынуждена выслушивать претензии Дмитрия Беликова, нисколько не смущающегося использовать всю выразительность и красноречие нецензурной лексики. А претензия его, как обычно, касалась Таши и ее неуместных, мягко говоря, визитов. А ведь она говорила, чтобы Озера не приближалась к писателю. Просила, умоляла, требовала. И казалось, что подруга всё поняла. Ан нет. Реальность оказалась прямо противоположной. И что ей, Эллен, делать?! По-хорошему, ей следует уволить Озера, но… Но сделать она этого не сможет. Во-первых, Наташа Озера — первоклассный специалист, человек на которого можно положиться всегда (если дело не касается Беликова). Во-вторых, не последнюю роль играет многолетняя дружба. Как говорится, связи решают многое. Тем не менее, оставлять всю эту ситуацию на самотек нельзя. И что в таком случае предпринять? — Эли, ты уже успокоилась? — нагловато поинтересовалась Таша, отошедшая от своих грез. — Нахалка, — беззлобно прокомментировала ее вопрос Кирова. — Ты понимаешь, что я не могу всё оставить так как есть? Брюнетка лишь пожала плечами, кривовато улыбаясь. Ненормальная. — Мне вчера звонил Беликов, — Кирова с легкой брезгливостью проследила за подругой, у которой при упоминании фамилии писателя мигом сформировалась стойка. Не человек, а собака Павлова. — Ночью, — многозначительно выделила женщина. — И во всех матерщинных красках поведал о твоем неожиданном визите, — на эту фразу Таша закатила глаза, всем своим видом показывая свое отношение. — Наташа! — гневно воскликнула Эллен, одергивая распоясавшуюся подругу. — Значит так, завтра ты вылетаешь в Лондон на конференцию. Будешь представлять наше агентство. — Но ведь обычно ты разъезжаешь по подобного рода сборищам, — возразила Озера. — А в этот раз поедешь ты! — отрезала Кирова. — Хорошо, — согласилась Таша. А что ей ещё оставалось сделать? — Как долго это всё продлится? Эллен неопределенно пожала плечами: — Доподлинно неизвестно. Каждый раз по-разному. Но не меньше двух недель. — Две недели?! — вскочила Озера, опрокинув стул. У главы агентства мимолетом пролетела мысль, что такими темпами ей в скором времени придётся обновлять мебель в кабинете. — Тебя что-то не устраивает? — выразительно приподняв бровь, холодно поинтересовалась Кирова. — Нет, — отведя глаза, тихо ответила Наташа. Подняла стул. Устроилась на нем, понимая, что разговор ещё не окончен. — Замечательно. Теперь следующее: это что? — на стол перед Озера легла знакомая ей папка. Только вот откуда она у Эллен?! — Не знаю. — Неужели? Может, видишь ее в первый раз? — Да. — Я почему-то тебе не верю, Таша, — на это заявление брюнетка передернула плечами. Доказательств, что папка её у Кировой нет, а без доказательств, нет и обвинений, верно? — Скажу лишь раз, Таша, — Озера даже заинтересованно посмотрела на подругу. Редкий случай, чтобы сама Эллен Кирова выглядела настолько серьёзной. — Отстань от девочки. Еще одна попытка гнусного шпионажа — и ты будешь уволена. Я тебя ценю как профессионала, как друга. И я многое тебе прощаю, ввиду твоих заслуг и, чего таить, наших взаимоотношений. Но я не позволю тебе разрушить то, что так долго выстраивалось. Здесь работаешь не только ты, и не только я. Твои незаконные деяния могут позором лечь на всех, кто хоть как причастен к «Эли». Я сказала — ты услышала. Свободна. И, потеряв всякий интерес к разгневанной её тирадой заместительницы, Кирова погрузилась в работу. Таша в безмолвной ярости уставилась на начальство. Женщина никак не могла понять, какого хрена, Кирова так вцепилась в Хэзевей! Это ее внебрачный ребенок что ли?! Или как?! Бросив последний взгляд на непонятно как оказавшуюся у Эллен папку, Таша резко встала, снова опрокинув несчастный предмет мебели и быстрым шагом удалилась из кабинета, не забыв громко хлопнуть дверями, выплескивая таким образом эмоции. Кирова лишь удрученно покачала головой.***
Стрелковый клуб. Полигон. — Роуз, твой уровень владения огнестрельным оружием никак не подходит под определение «пару раз в тире стреляла», — обиженно заметил Дмитрий, наблюдая за мной. А вот нечего было спорить! Никто за язык не тянул! — Может вы просто не умеете стрелять? — невинно похлопав ресницами, поинтересовалась у подопечного, нависшего надо мной. Беликов явно не ожидал подобного, ибо его «маска» опять раскололась, демонстрируя эмоции. Более того мужчина не мог подобрать слов: стоял и хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. А рядом стоящий и наблюдающий за нашей парочкой Спиридон захохотал. Бедняга, эк его корежит. Прямо напополам сгибается от смеха. — Розмари, ты бесподобна, — сквозь смех высказался мужчина, тыльной стороной ладони убирая выступившие на глазах слезы. Я присела в книксене в благодарность за комплимент, приподнимая по бокам воображаемую юбку. А Беликов обиженно молчал, с каким-то новым интересом разглядывая мою персону. — И сколько ещё у тебя талантов припрятано? — отмер писатель после очередной серии моих выстрелов. — Кто знает, — пожала плечами, отвлекаясь от увлекательного занятия и обращая внимания на «Его ненормальное Величество». Дмитрий внимательно смотрел на меня. Я на него. Он на меня. Я на него. Что за игра в гляделки, вашу мать? Чего ему опять от меня надо? Наконец, мужчина не выдержал и отвел взгляд в сторону, процедив что-то сквозь зубы. Могу ошибаться, но по-моему он матюгнулся. Какие мы нежные. А вообще, день прошел просто-таки замечательно. Меня никто не собирался убивать, как я придумала себе спросонья. Меня просто взяли за компанию. Ну и в ученицы ещё. Ха! Стреляла я куда лучше Беликова. Возможно, в мою пользу играл тот факт, что писатель давно не тренировался, а я в тир каждый месяц наведываюсь, чтобы навык не растерять. Ну, и в память о счастливом детстве. Ибо стрелять меня учил папа. В мои далекие пять лет — только что приобретенный. Так, я отвлеклась. В общем, на протяжении целого дня мы упражнялись в стрельбе, поражая одну цель за другой. А потом писатель предложил пари. Дурак. На что он надеялся? На чудо? На «авось»? На «дуракам везет»? И «дураком» считал явно меня, если судить по его снисходительному взгляду. А получилось, что выиграла я. С разгромным счётом. Правда, увлеклась я тогда и пропустила момент, который обговаривал на что именно мы спорим. Вот выиграла, а что выиграла — непонятно. А, хрен с ним. Разберусь как-нибудь. Главное, что победила! Ох ты ж, как эта мысль голову-то кружит. Опьяняет просто. — Всё, Роуз, пора домой. Отдавай винтовку дяде Спиридону и пошли, — в который раз скомандовал Дмитрий, обращаясь со мной, как с дитём малым. Но я не обижалась, ибо последние полчаса старательно строила из себя это самое малое дитя. Я в который раз попыталась спародировать кота из Шрека. Нет, ну, а что? В первые же три раза получилось, и Беликов повелся. Но твердый взгляд темно-карих глаз, выражающий категоричный отказ был мне ответом. Мои глаза стали ещё жалобнее. Прямо как у олененка Бэмби. И их карий цвет был как нельзя кстати. Но ситуация не изменилась. Да что ж ты такой бессердечный?! Или это месть за проигрыш? — Мстите, да? — всхлипнув для достоверности, поинтересовалась я. Дмитрий закатил глаза в ответ на разыгранный мною спектакль. Потом вновь посмотрел на всю такую маленькую, бедненькую, несчастненькую меня и добавил: — Нет. Просто нам действительно пора домой. Солнце скоро сядет. А нам ещё несколько часов домой добираться. Я грустно вздохнула, откладывая винтовку. И понуро поплелась в сторону домика, чтобы забрать вещи. Беликов меня догнал в два шага. А оказавшись рядом, схватил за плечо, разворачивая к себе. Я без всяких актерских выкрутасов посмотрела на подопечного в ожидании его следующих действий, мол, чего тебе надо? — Если ты так хочешь, можем потом снова сюда приехать, — предложил Дмитрий. Я неистово закивала головой в знак согласия. Хочу-хочу-хочу! Беликов улыбнулся и отпустил меня. Чтобы через мгновение снова схватить, но уже за талию. Боится, что потеряюсь? Или сбегу после его вчерашних выкрутасов? Хотелось бы, но… Работа мечты мне светит только после месяца проведенного с ним в одной компании. Не раньше. Да и потом. Если бы он всегда вел себя, вот как сегодня, то может мы бы и подружились. За весь день ни одной рабовладельческой замашки или глупого каприза. Зато много шутил, смеялся и обижался, словно ребенок, у которого конфету отняли. Правда, последнее относится к проигрышу в споре. А так — нормальный парень. И не скажешь, что ему уже тридцатник стукнул. Хотя, если вспомнить мамины слова: все мужчины — взрослые дети. Они радиоуправляемой машинке обрадуются иной раз больше, чем миллиону долларов. И это не голословное заявление. Ведь на первый совместный день рождения (так уж получилось, что я умудрилась родиться с отцом в один день) я подарила папе такую вот машинку, приобретенную на тщательно скопленные средства. И в тот же день папа заключил выгодную сделку на пару миллионов. Так вот, машинке он был рад больше. Я улыбнулась, прокручивая в голове приятные воспоминания. Скорей бы уже встретиться с родителями! В особняк вернулись затемно. Я к тому времени уже мирно спала, а потому Беликову вновь пришлось побыть носильщиком моего спящего тела. Проснулась я, когда мы поднимались по лестнице. В тот момент, я искренне позавидовала Беликову. Я всё еще страшилась этих лестниц с высокими, немного скользкими от лака ступеньками. А он спокойно поднимается, да еще с грузом в виде меня на руках. Настоящий мужчина. Не было бы у него еще этих закидонов, был бы идеальным! Заметив моё полубодрствующее состояние, писатель улыбнулся: — Спи, Ёжик. Я кивнула и закрыла глаза, вновь погружаясь в сладкое марево сна. И меня не задело ни колючее прозвище, ни вопрос о моем переодевании в ночнушку или пижамку. А зря. Ведь утром я проснулась в разобранной постели, облаченная в мимимишный комплектик для сна, состоящий из коротких шорт и топика с изображением всемирно известного анимешного зверя (или не совсем зверя) — Пикачу. И я точно помнила, что по возвращению, единственным, кто не спал был Генри.