потемки наших сознаний

Реборн лежал в комнате Тсунаёши на кровати Тсунаёши в одежде Тсунаёши, да чего уж там мелочиться, и в теле самого Тсунаёши. В руке была зажата вишневая электронка. Решительно хотелось ничего не делать. За день удалось немного разобраться с особенностями тела, в которое мужчину неведомым образом занесло. Поняв, что контроль над телом теряется при наличии практически любых мало-мальских признаков волнения, Реборн упорно пытался запретить себе нервничать или подвергать тело стрессу. Как оказалось, задача была не из легких. Его ученик оказался достаточно нервным подростком, переживающим буквально из-за каждой мелочи. Большая часть всех психоэмоциональных реакций, происходящих с телом за день, передавалась в полной мере Реборну, внося смуту в его и так обеспокоенное ситуацией сознание. Буквально выжив после школьного дня, аркобалено направился в аптеку, желая украсть какой-нибудь успокаивающий препарат. Решительные мысли мужчины противоречили с моральными установками Тсуны, создавая диссонанс, неприятно оттесняющий мужчину от контроля. Схватившись за пачку со знакомым названием, аркобалено, словно школьник, хотя на данный момент им и являлся, рванул из аптеки, поражаясь, что в Японии противоэпилептические препараты стоят на открытой витрине. Закинув в рот сразу две зелёные капсулы, он понадеялся, что препарат начнет действовать уже на подходе к дому. Отказавшись от ужина, он направился в комнату, надеясь, что без еды капсулы будут действовать дольше. Сначала мужчине хотелось поиграть в приставку или позвать хранителей в гости, чтобы те помогли с домашней работой, но Реборн упорно отгонял желание чужого мозга. Спустя какое-то время аркобалено понял, что его мысли становятся более четкими и ясными, не смешиваясь с хаотичными образами Тсунаёши. В теле ощущалась приятная расслабленность и небольшая сонливость, вызванная препаратом, чему Реборн порадовался: тело и мысли были полностью под его контролем. Наконец-то относительное спокойствие. – Интересно, что сейчас происходит с другими? – подумал вслух мужчина, рассматривая потолок. Перед его глазами стали выплывать образы аркобалено в детских телах в самых различных ситуациях, которые когда-либо происходили в присутствии его глупого ученика. Реборн вздрогнул от неожиданной демонстрации воспоминаний. Перед глазами стоял его собственный образ, демонстрируя все те глупые маскарадные костюмы, которые он когда-либо надевал. Мельтешение остановилось на одном воспоминании: худощавая рука его ученика держала небольшую фотографию, она была почти выцветшая, местами мятая и рваная, но сохранившая на себе изображение высокого брюнета в классическом костюме, в федоре, надетой набекрень, и пистолетом в руках, нацеленном на мишени на тренировочном полигоне. Пальцы его ученика любовно оглаживали образ стрелка, а глаза задерживали взгляд на самодовольной улыбке мужчины, в котором Реборн узнал себя. Он помнил день, когда была сделана эта фотография, но не мог вспомнить, когда Колонелло успел его сфотографировать так, чтобы он не заметил, и, куда важнее, не мог понять, откуда у никчёмного Тсуны была эта фотография. Внизу живота приятно потеплело. Реборн опешил. Реборн прервал воспоминание. Реборн резко сел, свешивая ноги с кровати. – Какого чёрта вообще происходит? – мужчина растёр лицо ладонями. Голова снова была свободна от чужих воспоминаний. На место приходили свои мысли, среди которых самой важной была связаться с Верде. – Реборн, ты только не переживай! – эмоционально отозвался на том конце провода аркобалено грозы. – Что-то с телом? – Если бы ты не позвонил, я бы и дальше был уверен, что из моей лаборатории ушел аркобалено солнца по имени Реборн. Повисло продолжительное молчание. – То есть ты хочешь мне сказать, что моё тело само взяло и ушло не пойми куда?! – Я предполагаю, что у руля стоит твой нерадивый ученик… Скажи, когда ты понял, что не в своём теле, какая была реакция? Реборн устало потер переносицу, начиная описывать в подробностях свои ощущения. – Еще вопрос, какие мысли у тебя были перед началом эксперимента? – Твою ж мать! – Я не буду уточнять, почему ты думал о Дечимо, скажу только то, что, судя по твоему описанию, тебе стоит начать принимать какие-нибудь транквилизаторы, чтобы мыслить трезво. Я пришлю тебе рецепт на почту, точнее, на почту Дечимо. – Я украл в аптеке габапентин. Ученый рассмеялся. – Я знал, что ты не пропадёшь. Реборн уже в четвертый раз перечитывал письмо, пришедшее на почту Савады. Вместе с рецептом Верде прислал свои мысли по поводу произошедшего и обещание в скорейшем времени найти его блуждающее тело. Я предполагаю, данное происшествие тесно связано с установкой, завязанной на прямом действии на Три-ни-Сетте. Скорее всего, твои неуместные мысли о Дечимо, который также связан с наследием шаманов, дали дополнительную ветвь, забирая энергию не только из системы, но и создавая двухстороннюю связь между её элементами, то есть тобой и Дечимо. Реборн напряженно вчитался в строчку. По сути, на данный момент ты больше Тсунаёши, нежели Реборн. Как ты мог заметить, тело словно живет отдельно от тебя, подчиняясь лишь в состоянии эмоционального покоя… относительного покоя или спорных ситуаций. Я хочу сказать, что вся высшая нервная деятельность, а также большая часть высших психических функций, принадлежит не тебе. Я не совсем понимаю, как твоя личность вообще может существовать обособленно, не сливаясь полностью с Дечимо. Я постараюсь найти тебя в Италии, ты тоже не медли и начинай поиски, в конце концов, ты себя лучше знаешь. – Cazzo. Чертов Тсуна. К письму также были прикреплены пара рецептов на лекарственные препараты с инструкциями и билет в один конец до Рима на ближайший рейс. – Значит, домой… – выдохнул аркобалено вишневый дым. Медитируя в двенадцатичасовом полете, Реборн регулярно закидывался безвкусными таблетками, параллельно пытаясь разобраться, как работает память тела его ученика. За четыре часа тренировок мужчина научился просматривать воспоминания, после ещё полутора часов он смог притуплять эмоции, возникающие при повторном переживании тех или иных моментов жизни. Конечно, полностью избавиться от них не вышло, и при ярких воспоминаниях Реборн особо сильно чувствовал эмоциональное состояние Савады. Мужчина пытался не дрожать при воспоминаниях о десятилетнем будущем. Отчаяние и страх накрывали его с головой, переживания за друзей и ужас осознания смерти, жизни, которая могла оборваться в любой, момент заставляли тело напрягаться. Реборн за свою жизнь успел многое пережить и привыкнуть к таким ситуациям, в молодости возникающим с завидной регулярностью. Он успел позабыть, каково это – не знать, настанет ли для него следующий день. Аркобалено резко прервал воспоминание, когда от переполняемых чувств стало невозможно дышать. «Я не должен винить себя. Если бы он не прошел через это, то не принял бы жизнь такой, какая она есть». От новой дозы транквилизаторов, принятых для успокоения вновь начинающего истерить тела, мужчину клонило в сон. «В конце концов, без подобного опыта я не стал бы собой».