потемки наших сознаний

Реборн никогда не задумывался, сколько он думал о своем ученике в сутки. Однако сейчас, сидя напротив Тсуны, хотя, вернее было бы сказать, напротив своего тела, в котором находился его никчемный ученик, понимал, что в последнюю неделю он не мог думать ни о чём, кроме как о Тсунаёши. Сначала он был зол, после растерян, а сейчас... сейчас он не понимал, что чувствует. Эксперимент, предложенный Верде, звучал, как обычно, бредово, но никто из великой семерки не хотел упустить даже мизерного шанса на возвращение своего родного взрослого тела. Буквально пару дней назад хранитель грозы провел краткий брифинг перед самой процедурой, которая, как он полагал, должна была дать положительный результат. Результат был и правда положительным, тела снова стали прежними, даже те морщинки у глаз, которые только начинали появляться у Реборна перед проклятием, были ровно такими же, за исключением одного. Его тело больше ему не принадлежало. Сидя наравне с товарищами по несчастью, Реборн тихо злорадствовал над будущей реакцией ученика в том случае, если всё пройдет успешно. Верде как никогда был уверен в положительном исходе. Начался обратный отсчет, установка, каким-то научным образом связанная с Три-ни-Сетте, начала наращивать гул, свидетельствуя о запуске. Первые секунды все было нормально и Реборн чувствовал себя великолепно: буквально на глазах его тело и тела других аркобалено начинали расти. «Никчемный Тсуна потеряет челюсть», – мысленно усмехнулся Реборн, смотря на свои увеличивающиеся руки. А потом все пошло по пизде. Перед глазами началось бурное мельтешение, и мужчина не мог уловить хотя бы один образ, какофония в голове перекрывала шум установки: крики, обрывки фраз, знакомые голоса, чьи-то лица, эмоции, движения, будто чьи-то воспоминания на быстрой перемотке проносились у него в голове, создавая ураган, сносящий сознание в небытие. Ноги почти не держали, но Реборн на одной упрямости старался удержать свое тело в вертикальном положении, чтобы не унизиться в глазах коллег. Реборна откровенно мутило от неразберихи, практически невозможно было разобрать что-либо за вереницей безумия перед глазами, в быстром темпе пропадало ощущение пространства. Он уже не мог точно сказать, где был верх, а где низ. Ощущение реальности поспешно его покидало. Когда мужчина уже был готов сдаться и отключиться, всё резко прекратилось. В голове было пусто и легко, будто он снова молод, у него нет никаких обязанностей, на улице великолепная погода и самое время пойти с соседскими ребятами воровать яблоки из соседнего огорода. Стоп. Реборн открыл глаза, но вместо ожидаемого помещения, до отказа набитого дорогой техникой и с огромной установкой в центре, он увидел дверь. Обычную деревянную дверь, к ручке которой тянулась рука, но почему-то застывшая, так и не достигшая своей цели. Дверь выглядела до жути знакомо, но мужчина никак не мог взять в толк, где он мог её видеть раньше. Рука же была странной. Она определенно принадлежала Реборну, но словно была и не его вовсе, словно он находился не в своём теле. – Тсу-кун! Ты же опоздаешь в школу, завтрак давно готов. Спускайся скорее! – прозвучал голос откуда-то из-за двери. Секундочку. Дверь резко стала знакомой, и страшное подозрение закралось в голову аркобалено. Стремительно обернувшись, мужчина бегло осмотрел комнату, ловя взглядом всё то, что успел выучить за несколько лет пребывания в этом доме. К горлу начинала подкатывать паника, хотелось схватиться за голову и закричать. Во всём теле словно из ниоткуда появлялась энергия, и Реборн, не в силах противостоять этому порыву, вцепился в волосы с такой силой, что казалось, будто вот-вот в зажатых кулаках окажутся вырванные клоки. Ноги сами понесли его на нервное обхождение комнаты. Аркобалено не мог успокоиться не сколько из-за тихой паники, сколько из-за отсутствия контроля над телом, которое, казалось, жило собственной жизнью и переживало собственную паническую атаку. Уловив краем глаза зеркало, Реборн невероятным усилием заставил себя остановиться и посмотреть в отражение. Он не увидел ничего, что могло бы напомнить ему себя: не было черных как смоль волос, завитых бакенбард, глубоких агатовых глаз. На него смотрело лицо его никчемного ученика. Сутуло сгорбленная спина, руки, схватившиеся за волосы, нелепо расставленные ноги и испуганное выражение на лице, которые обычно появлялось, когда Тсуна паниковал. «Я же не Тсуна.» Новая волна истерики накатила словно цунами, снося все мысли Реборна и вновь отдавая контроль телу. «Или всё-таки Тсуна?» Аркобалено не мог поймать хоть один мыслеобраз, хоть один якорь, способный удержать на месте круговерть в сознании. Начинало подташнивать, чего раньше с ним никогда не случалось. Реборн наблюдал, как судорожно тело опускается на пол и быстро ползет в сторону кровати. Что там могло быть такого, из-за чего стоило проделывать такие действия, аркобалено не знал, но когда худая рука достала из-под кровати электронную сигарету, а после неровной затяжки в комнате запахло вишней, он понял. Этот запах регулярно появлялся в комнате его ученика в конце дня, и Реборн не мог взять в толк, что производило этот тонкий аромат. Глупый Тсуна каждый раз говорил, что так пахнет антистатик для одежды, но, проверив всю комнату, искомой жидкости он так и не нашел, решив после спустить всё на тормозах. Возможно, глупый ученик просто любил запах вишни и усиленно прятал какую-то девчачью пахучку, боясь, что репетитор засмеёт его. После парочки вдохов в голове немного прояснилось и Реборн смог сделать последующую затяжку самостоятельно. Едва заметный пар, терпко пахнущий вишней, вырвался из его рта. Наконец он смог разгадать ту маленькую загадку, которая мучила его последние несколько месяцев. Тсуна не покупал ароматизаторы, он нашел способ успокоения в лице электронных никотиновых испарителей. Где-то на подкорке Реборн видел, как раз за разом небольшая пластмасска приближается к его губам. Иногда во рту ощущался вкус других фруктов, такой легкий, едва заметный. Это были воспоминания Тсунаёши, понял Реборн. Аркобалено пытался разобраться в ситуации, продолжая затягиваться, чтобы не спровоцировать новую волну паники этого истеричного тела. Руки всё ещё дрожали, но продолжали уверенно подносить к губам электронку. Сам Реборн курил редко, но, как говорится, метко, и сейчас как никто понимал, почему его никчемный ученик избрал именно этот способ успокоения. Равномерное дыхание, сладкий привкус вишни, рассевающийся пар способствовали медленному расслаблению. – Надо же, впервые получилось, – прошептал Реборн, попробовав выпустить пар колечком. Решив закончить неожиданную для самого себя релаксацию, мужчина убрал сигарету обратно под кровать в тот же момент, как открылась дверь в комнату. – Сынок, я, конечно, понимаю, что Реборна сейчас нет дома и ты можешь немного расслабиться, но это не значит, что ты можешь прогуливать школу. Тем более, у тебя сегодня контрольная по алгебре. Нана прервалась, принюхиваясь. – Тсуна, ты опять курил в комнате? – с долей упрека спросила женщина, складывая руки на груди. Реборн растерялся, не зная, что ответить. Тяжело вздохнув, Нана удалилась, попросив впредь хотя бы открывать окно. Вопросов прибавилось, а ответов всё еще не находилось. Реборн ощущал странное желание, хотя, скорее, это было похоже на потребность, пойти в школу, чего ему не особо хотелось. Тем не менее, он решил пустить это на самотек. Аркобалено был достаточно умен, чтобы за такой небольшой промежуток успеть проанализировать свое нынешнее положение и прийти к выводу, что тело вполне может двигаться и совершать действия без его прямого вмешательства и контроля. Будто марионетка, живущая своей жизнью. Путь до школы не доставил Реборну каких-либо проблем, Тсуна шел по заученному за пару лет маршруту, не демонстрируя никаких намерений свернуть в другую сторону. Вдалеке показались фигуры хранителей дождя и урагана юного Вонголы. Реборн ощутил в груди тепло. Это было похоже на то, что он испытывал, находясь рядом со своим небом – Луче, но в то же время были и существенные отличия. Он чувствовал, будто из груди тянутся два каната, по которым волнами идут эмоции его хранителей, а именно радость встречи от одного и ярое обожание вперемешку с нетерпением от другого. Тело прибавило шагу, растягивая на лице улыбку. Поравнявшись с хранителями, вместе с ними он продолжил путь в школу. Реборн решил отнестись к сегодняшнему опыту философски, упуская мысль о том, что проблема является достаточно серьёзной, а какого-либо объяснения или решения на горизонте не предвиделось. Каждый раз, когда он вспоминал о сложившейся ситуации, размышления раз за разом переключались на что-то другое, никак не связанное с этим. Это было схоже с легким опьянением, когда кажется, что еще можешь мыслить трезво и прямо, но почему-то всё в голове разбегается по углам, как тараканы после включения света. От спутанных размышлений Реборна оторвало легкое похлопывание по плечу. – Тсуна, с тобой всё в порядке? – Ямамото серьезно заглянул в глаза. Только сейчас мужчина почувствовал, как по связи от хранителей исходит волнение и беспокойство, отдавая легким покалыванием в пальцах рук. – Джудайме, вы сегодня будто бы сами не свой, – Хаято на секунду задумался. – Словно ваше пламя стало жестче. Реборн хотел пропустить бесполезный диалог, отдав это на откуп телу. Однако напряженные лица хранителей и отсутствие ответа помогли прояснить аркобалено еще один момент. – Я просто очень плохо спал сегодня, – неловко почесал затылок Тсуна, произнося наспех придуманную Реборном отмазку. «Видимо, тело не способно говорить само по себе», – пришел к выводу аркобалено. До самого класса хранители еще несколько раз кидали подозрительные взгляды, но рассевшись по партам, успокоились. Первым уроком была как раз алгебра и контрольная, которую упоминала маман утром. Реборн оторвал взгляд от выданных тестов и наткнулся на обернувшегося Гокудеру, который показывал ему большой палец, приободряя. Имея степень магистра в области математики, аркобалено не боялся какой-то там школьной контрольной по алгебре. Его уверенность быстро пропала, когда все его знания для решения элементарных, по его мнению, уравнений и задач, ускользнули, будто песок сквозь пальцы. Было практически невозможно ухватить какую-то конкретную мысль, внимание всё сильнее рассевалось с каждой минутой. С горем пополам он смог решить первое логарифмическое уравнение. – Мадонна, дай мне сил, – тихо прошептал под нос киллер, склонившись над тестом.