Птичка

Ключ прожигает карман, причём абсолютно любой: Лиам думает, может, это джинсы жмут, но в привычной мешковатой одежде всё только хуже. Каждые пять минут сердце тревожно замирает, он впопыхах нащупывает ключ, чтобы убедиться — на месте. Это тянется целую вечность, и Лиам понятия не имеет, как ему поступать дальше. В конце концов, он ведь взял его, значит, должен что-нибудь предпринять, но от Тони уже недели две тишина, а соваться туда без причины равно навести на себя лишние подозрения. Он кривится, представляя насмешливые расспросы Ноэла, в случае собственной неосмотрительности. Это будет катастрофа. Лиам стал рассеянным и угрюмым, в голове навязчивой шарманкой крутилось «Деймон, Деймон, Деймон, Деймон»‎. Теперь, когда у Птички появилось настоящее имя, всё изменилось. И продолжит меняться после того, как он дал Лиаму ключ от своей квартиры, до этого трясь о него щекой. Птичка во сне приобрёл узнаваемый голос и уверенность в себе. Лиам знает, что было бы легче, займи он себя чем, но график до ужаса свободный, поэтому он решается. Потому что чем раньше, тем лучше. Это странно, но как только у него получается убедить себя в этом, он начинает свой день как ни в чём не бывало: они с Гигси пытаются перепить друг друга, пока Боунхэд выкрикивает слова поддержки, Ноэл со скучающим видом потирает стакан виски, мрачно проговаривая: «Грёбаный Юнайтед»‎. Покидают бар они после полудня. Напиваться с утра было не самой удачной идеей, думает Лиам. Хочется либо подраться вусмерть, либо так же потрахаться. А ещё смести дорожку, а может две, но для этого рано. Какой-то очкарик налетает на него в час пик, Лиам с чешущимися до мордобоя кулаками радуется выпавшей ему возможности, тут же схватив беднягу за воротник рубашки. Лиаму пиздец как не нравятся его очки. Гигси нервно смеётся и оттаскивает его от парня, успокаивающе приговаривая. Внезапно для всех это срабатывает, Лиам отходит, сплёвывая, а парень, пользуясь случаем, в спешке исчезает в толпе. Ноэл хмурится, но ничего не говорит, и всё становится как прежде. Ближе к вечеру Лиам трезвеет, а его вчерашняя уверенность в дальнейших действиях испаряется. Он лежит на диване в гостиной, некоторое время вслушиваясь в шум телевизора: бойкий голос диктатора, крики с трибун, свисток судьи... Все шумы сливаются в один и мягко, ненавязчиво убаюкивают, словно шепчут что-то, но слов не разобрать. Деймон. Лиам смаргивает дрёму и приподнимается на диване. В гостиной никого, кроме него. Он встаёт, поднимает парку с пола и выходит из квартиры, никому ничего не сказав. Снаружи либо и впрямь жара, либо трезвость ему ещё не снилась. Это не так уж и плохо — можно будет оправдаться невменяемостью в будущем. Он вспоминает о ключе перед самой дверью, рассеянно пошарив в неглубоком кармане, Лиам достаёт его. Маленький и ржавый, он с трудом входит в скважину. Лиам относится к собственному спокойствию с некоторым подозрением. Ну ничего, времени опозориться у него навалом. Звучит щелчок механизма и дверь со скрипом приоткрывается. Лиам вытаскивает ключ из скважины, немедля заходит внутрь и запирает дверь на цепочку. Чёрт, повезло, что Птичка её снял, а то пришлось бы стучаться. Внутри тихо, в прихожей виден свет из кухни. Лиам прислушивается, не двигаясь. Блять, а что дальше? Что он будет говорить? С какой целью он вообще пришёл? Тусклый свет лампы мозолит глаза, и Лиам, наплевав на сомнения, медленно входит внутрь кухни. Стоит ему повернуть голову как справа он видит перепуганного до смерти Птичку, который тут же неуклюже встаёт из-за стола. Кажется, он ужинал. — Ты дал мне ключ, помнишь? — внутренне проклиная самого себя, спрашивает Лиам. Пиздец, ага, конечно. Он помнит это так же, как помнит всё то, что было до этого. Но Птичка вдруг кивает головой и потупляет глаза, мнётся. Лиам смотрит ему куда-то в живот, пока подходит ближе. Он даже предположить не может, что в таких ситуациях говорят, потому выкручивается привычным способом. Он кладёт руки Птичке на талию и поджимает губы. Птичка громко дышит, но не двигается, кладёт свои вспотевшие, липкие ладони поверх его. Он очень тёплый. Лиам тычется лицом в его щеку, лицо у него тоже липкое, горячее, краем глаза он замечает, как Птичка прикрывает глаза. Лиам лезет холодными с улицы руками под его растянутую, огромную футболку, и честно не знает, что делать дальше, но ему так хочется, что аж не по себе. Птичка дёргается от прикосновения, обнимает его, обвив руками шею, и тесно прижимается к нему всем телом. Лиам облизывает пересохшие губы, следом поворачивает голову, чтобы заглянуть Птичке в лицо, и они впервые целуются, коротко, неловко. Лиам даже не успевает полезть к нему в рот с языком, потому что тот, зажмурившись, вжимается лицом в его шею. Лиам чертыхается, подталкивает его к столу, а сам усаживается на шаткий с виду стул. Птичка поднимает на него растерянный взгляд. «Блять, да если б я сам знал, что к чему»‎. Но Лиам делает вид, что знает, тянет его за руку к себе и рассматривает снизу вверх. Птичка порозовевший, нечёсаный и пиздец какой липкий, видимо, после прерванной трапезы, выглядит настолько живым, искренним и красивым, что Лиаму буквально больно. Он жмурится и опускает голову, весь низ живота сводит судорогой, ещё немного и он точно свихнётся. Мелко вздрагивающий с полуприкрытыми глазами Птичка робко кладёт ему руки на плечи. Лиам снова тянет его на себя так, что тот, коротко ойкнув, усаживается ему на коленки. Стул под ними тревожно скрипит, Птичка подтягивается и прижимается к Лиаму вплотную, упираясь босыми ногами в стенку напротив. Теперь, когда он прямо-таки ёрзает на нём сверху, Лиам осознаёт, что всё серьёзно — пути назад нет. Он кладёт руки на птичкины бёдра, тонкая ткань пижамных штанов приятно покалывает ладони. Сидящий на нём сверху Птичка громко сопит, часто моргая. Лиам приподнимает край его футболки и, немного пораздумав, залезает под неё. Птичка прикрикивает от неожиданности и дёргается. Лиам еле сдерживает рвущийся наружу хохот, стул трясёт, но это последнее до чего ему сейчас есть дело. Он представляет как макушка его головы выглядывает из-под выреза безразмерной птичкиной футболки и ему становится ещё смешнее. Как же нелепо они, наверное, выглядят. — Тише ты, — голос дрожит от напряжения и смеха. Спинка стула больно впивается ему в копчик, шея затекла и вспотела (как, впрочем, всё остальное тело), ноги неудобно скребут по полу. Чёрт, он ведь не разулся. Лиам притягивает Птичку чуть ближе, тот в ответ крепче обнимает его и притихает. Жарко. Они всё ещё полностью одеты. Наверное, в этом есть какой-то смысл. Лиам целует его в ключицу, раз и два, затем переходит выше, на шею, Птичка нетерпеливо елозит по нему и что-то бессвязно лепечет, пахнет от него то ли молоком, то ли пылью. Когда Лиам проводит языком по впадинке между ключицами, Птичка издаёт этот влажный, плачущий звук, из-за которого Лиам, жмурясь, прикусывает самому себя язык. Он сейчас позорно обкончается в собственные штаны, даже к себе не притронувшись. Он сжимает пальцы на чужих бёдрах сильнее, Птичка под его руками напрягается, замирает. Они затекли, но если он начнёт их распускать, то вряд ли остановится. Птичка, словно услышав его внутренний монолог, кладёт вспотевшую, дрожащую ладонь ему на пах и там же, неподвижную, оставляет. Лиам на это свистяще выдыхает, по спине литрами стекает пот. Почему он просто не снял с него футболку? Рука Птички расслабляется, он невесомо перебирает пальцами вдоль и поперёк, изучая. Лиам зажмуривает глаза, поддавшись секундному порыву, нашаривает рукой затылок Птички и оттаскивает его голову назад за волосы. Тот мёртвой хваткой вцепляется в его руку, он хочет было возразить, но не успевает: Лиам оттягивает ткань его футболки и со всей дури кусает Птичку под кадыком. Птичка дёргается в обратную сторону, вскрикнув. Он сжимает ладонь на паху Лиама сильнее, но вдруг, весь содрогнувшись, расслабляется, прижимая Лиама к стенке, словно мешок картошки. — Лиам! Лиам... — Птичка частит его имя ещё пару раз и... этого вполне хватает для того, чтобы кончить вслед за ним. Они оба валятся со стула на холодный пол, Лиам наконец вылезает из-под птичкиной футболки и перекатывается на бок, лихорадочно набирая воздух в лёгкие. Чёрт, это было адски жарко и неудобно. Вместе с оргазмом на него наваливается тупая, тягучая боль в спине, отсиженные ноги сводит судорогой, а глаза ещё некоторое время не получается открыть по-нормальному. Он вслушивается в сбитое дыхание Птички, с трудом фокусируя на нём взгляд, перед глазами всё ещё малость плывёт. Лиам лежит слева от него и теперь рассматривает его как следует: вспотевший лоб, блестящие полуприкрытые глаза, влажные от слёз ресницы подрагивают, а грудь беспокойно вздымается. Мокрая от пота футболка безбожно растянута, чёлка налипла ко лбу, а остальная русая копна находится в очаровательном беспорядке. Проклятие. Лиам приподнимается, усаживаясь на пол. Первое, что он замечает — это тёмное, растёкшееся на серых штанах Птички пятно. Он, внутренне леденея, вперивается себе между ног, но ему везёт больше — штаны широкие и чёрные. Это действительно произошло. «Позорище»‎. И так краснющий как рак Птичка бордовеет сильнее, заметив, куда направлен его взгляд, съежившийся, он переворачивается на противоположный бок. Лиам думает, если уж Птичка такой красный, то взглянуть на собственное лицо подавно страшно. Он встаёт, пошатываясь, подходит к холодильнику. «Пиво, холодное пиво, пиво холодное»‎. Чёрт, если у него нет пива... Он, отчего-то вновь раздражённый, распахивает шатающуюся дверцу. Ситуация, честно сказать, удручающая. Пиво-то Лиам находит, на дне бутылки плещется самая малость, кто ж столько оставляет? Он достаёт её, мрачно разглядывая остальное содержимое холодильника. Похоже, Птичка питается одним воздухом. Лиам, не оборачиваясь, бросает: — Дай мне свой номер телефона. Удивительно, но три терпких глотка действительно возвращают его на землю. Он прикладывает уже пустую бутылку ко лбу и прикрывает глаза. Сзади доносится короткое копошение. Лиам вслушивается в шаркающие, мягкие шаги, нервный скрип бумаги под шариковой ручкой и снова шаги, теперь уже раздающиеся под самым ухом, неуверенные. Лиам отчего-то не может нарадоваться воцарившемуся умиротворению. Он скучал по повседневной рутине, но, к сожалению, не может задержаться в ней больше получаса. Он встаёт со свербящей внизу живота тоской, сглатывает, когда оборачивается к Птичке, уютному, живому со светящимися глазами. Тому, кто каким-то образом запомнил его имя. Тот дрожащей рукой протягивает Лиаму клочок бумаги, по-юношески взволнованный. Лиам не винит Птичку — это редкие в его жизни перемены, а если говорить точнее, в их жизнях. Он забирает бумажку, мельком бросая на неё взгляд, и косится в сторону прихожей. Они выходят в неё вместе, останавливаясь у двери. Лиам мнётся у выхода за незнанием того, как проститься после случившегося. Он разглядывает лицо Птички в темноте, словно бы нутром ощущая, что и сейчас его глаза по-озорному блестят. Птичка вдруг преодолевает и так небольшое расстояние между ними и целомудренно целует его в самый уголок губ. Лиам хватает его за руку, но тут же отпускает, довольно на сегодня прелюдий. Копошась, он выходит в подъезд и тотчас сбегает вниз по лестнице. Снаружи, под фонарями он разглядывает на помятом клочке бумаги под цифрами небрежное, второпях начирканное «Деймон»‎ и невольно улыбается.