Птичка

Уже темнеет, когда Лиам торопливо возвращается домой. Ноэл вынесет ему все остатки мозгов, в этом нет сомнений — найдёт до чего доебаться, злопамятный хер. Он обходит детскую площадку, съёживаясь от холода, — братец успел отжать у него любимую парку, на время, конечно же. Внутри подъезда каким-то образом холоднее, чем на улице, он бегом поднимается на шестой этаж и врывается в незапертую квартиру. — Эй! Ноэл, засранец, я здесь! Квартира отвечает Лиаму шумом телевизора из гостиной. Он забегает в неё, заранее злой и готовый к перепалке, но на диване сидит не Ноэл. Боунхэд со скучающим видом листает каналы с детскими мультфильмами и чешет бритый затылок. Лиам, тяжело дыша, спрашивает: — Где Ноэл? — Он тебя искал, кстати. — Ну, как бы знаю, бля, уже передали. Где он ошивается-то в поисках? Боунхэд явно не настроен на разговоры, он медленно моргает и продолжает пялить в ящик. Лиам чувствует как быстро закипает в нём ярость, а вместе с ней — желание выбить всё дерьмо из Боунхэда. Тот, будто почувствовав, что Лиам на грани, бубнит: — Белобрысый. — Чего? — Он трепался о белобрысом, прежде чем свалить. Думал, что ты у него. Лиам непонимающе морщится и хочет уже сказать, чтобы Боунхэд перестал над ним издеваться, а потом до него доходит. Белобрысый — Птичка. Его Птичка. Он закашливается, отворачиваясь от яркого экрана ящика, и спрашивает: — Что мне, блять, делать у белобрысого? Что еблан вообще у него забыл? Тут всё нутро Лиама холодеет — Ноэл вполне себе может познакомить его с товаром. Если Птичка подсядет — это будет крах, такие, как он не слезают. Он сглатывает и, не дожидаясь ответа Боунхэда, впопыхах покидает квартиру. Живот сводит судорогой. Лиам поражается своей нервозности, в такие моменты он осознаёт, что совсем не знает родного брата, да и самого себя тоже. Он довольно скоро оказывается на улице. Щурясь от яркого света уличных фонарей, Лиам выглядывает соседний подъезд и входит внутрь. Он чуть медлит, фокусируя взгляд в темноте, и начинает подниматься по лестнице, на втором этаже ему становятся приглушённо слышны голоса. Он различает голос Ноэла и понимает, что тот раздражён, второй голос звучит слишком слабо на его фоне. Лиам торопливо добирается до третьего этажа, поднимает голову и видит Птичку. Он стоит на пороге своей квартиры, в домашних вещах и с растрёпанными волосами. Лиам благодарен небесам за, что Птичка находится в свете лампы и он может рассмотреть его всего получше. Он выглядит спокойным, но Лиам почему-то знает, что он взволнован, тем более, он видит как нервно Птичка теребит пальцы между собой. В свете лампы его глаза, ресницы и волосы горят солнцем, кожа бледная, губы будто бы потрескавшиеся и искусанные, взгляд уставший и лилово-синие круги под глазами (которые он еле держит открытыми) в лишний раз напоминают о его сложных отношениях со сном. Лиам заставляет себя перевести взгляд на брата и видит, что тот ухмыляется, это настораживает. Он окликает Ноэла, спускается чуть ниже, вытаскивая и надевая очки, — он почему-то боится, что Птичка может посмотреть на него. Он видит харю Ноэла, свесившегося через перила, а затем слышит его шаги. И ещё чьи-то. Лиам чувствует на себе чужой взгляд и, стараясь не выдать собственное напряжение, зачем-то снимает очки, внутренне проклиная их. Он поднимает глаза и видит у перил Птичку, который внимательно изучает его, он ответно вперивается в Птичку взглядом. Тот впервые смотрит на Лиама в относительно вменяемом состоянии, и Лиам чувствует как табун мурашек пробегается по всему его телу, а в горле пересыхает. Он не может отвести взгляд, вовсе забывая о Ноэле. Становится жарко. Птичка чуть приоткрывает рот, а его глаза, подёрнувшиеся поволокой, расширяются в каком-то внезапном озарении. Лиам забывает как дышать. Ноэл что-то бубнит под нос, чертыхаясь, и Лиам, будто только проснувшись, поспешно отводит взгляд от Птички. Он надеется, что брат не заметит, как сильно он взбудоражен, и шмыгает носом для пущей убедительности. Он чувствует как пот стекает по спине и вспоминает, что пару минут назад ему было холодно. Лиам, надеясь перевести колотящийся в нём сейчас запал в перебранку, небрежно бросает: — Надо было действительно постараться, чтобы подумать, что я мог бы быть здесь. — Рот закрыл, — не особо обидевшись, кидает Ноэл и вплотную подходит к брату. Лиам слышит громкий хлопок и сглатывает. Птичка вернулся в квартиру. Облегчение накатывает на него приятными волнами, и он впервые за последние десять минут свободно выдыхает. Птичка в безопасности, с ним всё хорошо, только вот от этого тупорылость Ноэла меньше бесить не стала. — И чего ты здесь делаешь? Только не говори мне, что ты пытался ему впарить, — Лиам говорит это больше с шуточной интонацией, но его опасения более чем реальны. — Чего? Ты себя хоть со стороны слышишь, долбоёб? Может, мне теперь, как миссионеру, по чужим квартирам расхаживать, мол не хотите послушать о коксе, братья мои земные? Или, может, отведаете самую малость за скромную цену? — Да завались ты! Что ты тогда здесь забыл? Как могло взбрести в голову, что я окажусь тут, у... этого? — Если бы ты иногда прислушивался к самому себе, узнал бы много нового, знаешь, — хохотнув, говорит Ноэл и смотрит на него. — Пиздишь ты о нём много. Вот и всё. — Пиздел я много о его девке. — Слушай, чего ты докопался? Захотел и пришёл, достаточно для аргумента? Теперь захлопнись и шагай, бестолочь. Лиам выдыхает, возможно, Ноэл и впрямь ничего не подозревает. «‎Если бы он тогда нас застукал, он бы не промолчал»‎, — успокаивает себя Лиам, продолжая смотреть под ноги. Минутную тишину прерывает Ноэл: — Отнесёшь сегодня Томми. — И всё? Для этого был нужен? — Ну, я занят бываю, а ты обычно по углам ширяешься. — Напоминаю, что это ты сейчас искал меня у... — Я тебе бошку пробью, если ты ещё раз это упомянешь, пизда, — взбешённо прерывает его Ноэл. Лиама это смешит и он гогочет, брат больно тычет его локтем под боком, и Лиам даже находит в себе терпение не ответить тем же. — Что-то ты красный весь, перевозбудился? — Ноэла всё-таки задело. Он не упускает возможность съязвить. — Пришлось побегать, пока тебя искал, — технически Лиам не врёт — этажей десять одолел, но только одно воспоминание о полумутном взгляде Птички будит в нём то, что он чувствовать не должен. Птичка.* Почему так? Ну, во-первых, потому что смазливый. Нет, на самом деле, правда красивый, с объективной точки зрения даже. И по сути, Лиам не должен стыдиться за то, что считает его привлекательным, потому что так оно и есть. И если уж говорить честно, для него это далеко не самый важный критерий — Птичка был красивым и тогда, когда Лиам впервые его встретил, а в те, сейчас кажущиеся очень далёкими времена, он на дух Птичку не переносил. Во-вторых, потому что он то ли сова, то ли жаворонок. Лиам окончательно перестал понимать режим его сна около двух месяцев назад, когда тот буквально вышел из-под контроля. Птичка появляется на улице либо в пять утра, либо впадает в недельные спячки, вовсе пропадая из виду. Выходит он только в продуктовый и на почту, на этом его скромный мирок, видать, заканчивается. Началось всё с птичкиной девушки — красотка с железным нравом. Тёмные глаза, пацанская стрижка, волевой подбородок, этого было достаточно, чтобы пялиться на неё, как дегенерат, каждый раз когда она закупалась в продуктовом. Когда Птичка только переехал к Лиаму по соседству, второму было меньше девятнадцати, поэтому подкатывать к девушке постарше было довольно рисково. Джастин (её, кажется, так звали?) стояла напротив прилавка с молоком (судя по тому, как часто потом у этого же прилавка будет неуверенно мяться Птичка, становится очевидным, для кого оно покупалось), когда Лиам, собрав всю волю в кулак, решился заговорить с ней. Он нёс полную околесицу, за которую ему после было так стыдно, что он умудрился забыть всё сказанное в тот же день, не без вмешательства пойла, естественно. Девушка улыбнулась ему, а затем безапелляционно ответила: «‎Знаешь, у меня есть парень»‎. Лиам отчётливо слышал мерный стук молотка, вбивающего гвоздь в его гроб, и пристыженно уставился на свою обувь. Он пару раз рассеянно кивнул головой и отошёл от неё, не глядя в лицо. Лиам снова взглянул на неё, перед тем как она вышла, и тогда впервые увидел его: густые светлые волосы, голубые глаза, которые он держал широко открытыми, видимо, о чём-то задумавшись, чувственный рот и идеальный нос, забавный, чуть вздёрнутый, одет был во что-то аляповатое (сейчас в таком не ходит), на шее какие-то странные разноцветные бусы. Увидев девушку, он нежно улыбнулся, а его взгляд изменился, обнявшись, они удалились. Лиам чувствовал... злобу и больше, в общем-то, ничего. Появлялись они с Птичкой вместе не так уж и часто, и Лиаму хватило ума, чтобы понять, что жили они не вместе. Да и если учесть, что иногда Лиам видел Птичку, улыбающегося другим девушкам, их отношения вряд ли можно было назвать традиционными. Спустя год Джастин просто пропала. И вот тогда пришло время изменений: и состояния Птички, и отношения Лиама к нему. Лиам увидел его погожим апрельским днём того года бредущего к почте, смотрящего только на землю, трепет ресниц и расслабленный рот, словно ходит во сне, и тогда впервые подумал: «‎Красивый»‎. А через пару месяцев нашёл его поздней ночью на улице в одной лишь пижаме. Птичка был на детской площадке, он сидел на качелях, чуть покачиваясь взад-вперёд. Лиам недоумённо пялился на него, а потом сообразил, что что-то явно не так. Птичка был похож на куклу: бледный как смерть, сидевший в какой-то неестественной позе со стеклянными глазами, постороннего наблюдателя он не замечал в упор. Лиам медленно приблизился к нему, оборачиваясь по сторонам, но на улице, похоже, было пусто, разве что вдали слышался чей-то гогот. Когда он подошёл к нему вплотную, Птичка даже не шелохнулся. У Лиама не было каких-либо идей по поводу того, что он мог бы ему сказать. Он хотел было съязвить, что долбоёб одет не по погоде, но Птичка вдруг поднял на него свои большие глаза и все невысказанные слова застряли у Лиама в глотке. Птичка сморгнул и снова отвёл взгляд, он был не в себе. — Подумаешь, бросила и бросила, с кем не бывает, — бездумно выпалил Лиам, сам не зная зачем. Птичка дёрнулся и поджал губы, он выглядел так словно вот-вот расплачется, и Лиам ощутил несвойственный ему укол совести. Наплевав на все меры предосторожности, он подошёл к нему ещё ближе и приказал: — Встань. Птичка не шевельнулся. — Ты глухой, блядь? Я просто отведу тебя домой. Птичка помотал головой. Лиам вконец озлобился, сжав челюсти, он больно схватил его под локоть и потянул на себя, тот промычал что-то нечленораздельное и протестующе упёрся. Но он был слишком сонный, чтобы сопротивляться по-настоящему, поэтому Лиам довольно быстро стянул его с качелей и так же под локоть поволок в сторону многоэтажек. Всю дорогу до подъезда Птичка то ли всхлипывал, то ли стонал, иногда упираясь головой в спину Лиама, на секунду затихая, а потом всё начиналось заново. Лиам без устали молился небесам, чтобы не дай Господь, какие-нибудь там Ноэл, Боунхэд или Гигси увидели его в подобном положении. Внутри птичкиного подъезда, Лиам мрачно вспомнил о том, что не знает, в какой квартире он живёт, но тот, словно наконец проснувшись, поднял голову и по-детски начал крутить ею по сторонам. Он неожиданно взял Лиама за руку и сам повёл его вверх по лестнице. Четвёртый этаж, квартира под номером шестьдесят три справа. Они оба остановились и вперились глазами в облезлую дверь. Птичка обернулся и снова посмотрел Лиаму в лицо, на его губах появилась трогательная улыбка, глаза по-доброму сощурились. Он был уставшим, мягким и будто податливым, хотя до этого малость упирался. Лиам сглотнул, они раньше никогда не стояли друг к другу так близко. Он впервые заметил, что Птичка, оказывается, чуть выше него, на какой-то дюйм. Да и никакой он не белобрысый, как его издевательски кличут Ноэл и Боунхэд, его волосы заметно темнее, разве что на солнце горят ярче. Голова Птички начала клониться вниз. Лиам уже было подумал, что он падает в обморок или засыпает на ходу, но тот всего-навсего уткнулся носом в его плечо и громко засопел. Затем он придвинулся ближе, повернул голову и упёрся лицом Лиаму в шею, чем вызвал у второго неоднозначную реакцию. Лиам чуть было не ударил его от неожиданности, но это было бы так низко с его стороны — бить полумёртвого неудачника. Лиам, тяжело дыша, аккуратно положил руку Птичке на спину. И весь внутренне ужаснулся, подумав о том, что было бы найди Птичку на этих качелях не он. Это ж сраный Ист-Энд, в конце концов. Впервые он обрадовался их с Ноэлем повседневному срачу — после драки он чаще всего выходил наружу, чтобы перевести дух и успокоиться. Они стояли так некоторое время, а потом Птичка хрипло прошептал: — Грэм. Лиам плохо помнит то, как завёл его в квартиру, которая всё это время была отворена и как потом вернулся обратно. Он старался не вглядываться в скромные убранства, будто бы это могло сблизить его с Птичкой и тогда его жизнь уже никогда не вернулась бы в прежнее русло. Правда тот факт, что он его не запомнил немного бил по самолюбию. Хотя если уж говорить прямо, Птичка никогда не смотрел дальше своего носа, просто сейчас это вышло на нездоровый уровень. А размышлять о том, кто такой Грэм, Лиаму ничуть не чесалось. С той ночной прогулки начались сны, их было много и они были разные. Лиам отчётливо помнит самый первый. В тот день ему снилось, что они с Птичкой бегут по пустым улицам их двора, Птичка хохочет и хватает его за руку и Лиам гадает, почему в мире нет никого, кроме них. Он хочет спросить это у Птички, но не может сформулировать вопрос так, чтобы он звучал правильно. Тут земля начинает дрожать и они оба падают прямо на проезжей части, но это нестрашно, потому что никого, кроме них не существует. Лиаму приходит в голову мысль, что, видимо, это конец всего сущего, и люди попрятались, а они двое решили, что им это не нужно. Лиам приподнимается на локте и подползает к Птичке, который весело улыбается небу, а потом поворачивает к нему своё светлое лицо. Они смотрят друг на друга и тут случается второй толчок, Лиам непроизвольно падает на него, и земля под ними начинает сыпаться, как песок. Они обнимаются ещё немного, прежде чем Лиам приподнимается, чтобы снова посмотреть на Птичку. Тот внезапно серьёзнеет и спрашивает у него: — Хочешь быть ангелом на моей щеке? Лиам не знает, что ответить на это, да и если бы знал, то не смог бы. Он пробует собраться с мыслями, но только лишь открывает рот. У Птички мутнеет взгляд, он смотрит на губы Лиама и кладёт руку ему на щёку. И Лиам трётся щекой о его ладонь и радостно осознаёт, как много он хочет сказать Птичке и как благодарен ему за то, что тот решил провести конец света именно с ним. Лиам хочет сказать, что ему очень жаль, что земля под ними разрушается и что спаслись, наверное, все, кроме них, что он, Лиам, не заслуживает кого-то вроде него ни в жизни, ни в смерти. Он хочет спросить, что Птичка чувствует, страшно ли ему и можно ли Лиаму его поцеловать. Но язык, похоже, действительно отсох, потому что он молчит, хотя это делает ему больно и Птичке тоже, он нетерпеливо ёрзает под ним, ожидая ответа. Его взгляд вдруг становится водянисто прозрачным, он обеими руками обхватает лицо Лиама и зовёт его по имени: — Лиам. Лиам вздрагивает от удивления, откуда Птичка знает его имя? Вдруг по земле проходит третья волна и... Лиам подскочил на постели с громким вдохом. Весь потный и горячий, как печка, к голове прилила кровь, она адски кружилась, жутко хотелось плакать. Он мелко дрожал и жмурил глаза до разноцветных пятен. Ноэл, проснувшись от шума, испуганно подорвался со своей постели и включил свет. Он уже было сел на постель к младшему, как Лиам впопыхах свалился с кровати и выбежал из спальни в сторону ванной. Ноэл недоумённо глядел ему вслед, а потом, сообразив, прыснул и вернулся в постель. Самое ужасное в этой ситуации было то, что ему пришлось заново выработать привычку стирать трусы по утрам, словно ему опять было пятнадцать. И чем дальше, тем хуже, потому что сны начали приобретать всё более неожиданные формы, и Лиам даже примерно не знал, чего ему ожидать от грядущей ночи: мокрых от пота простынь или очередную утреннюю стирку. Иногда приходилось совмещать. Это начало переходить границы, когда Боунхэд в очередном мелком споре с Лиамом выпалил: «Спермотоксикозник престарелый!». Лиам издал возмущённый возглас и перевёл покрывающееся пятнами лицо на старшего брата. Ноэл неловко отвернулся в сторону окна, больше они к этой теме не возвращались. Жизнь не одного лишь Птички превратилась в туманный сон, Лиам уверен в том, что провалился в эту яму вместе с ним. Потому что он не понимает, как по-другому объяснить происходящее уже на протяжении года. Почему для него так важно, чтобы Птичку никто не трогал, почему он стабильно наблюдает за его походами до почты, почему мечется каждый раз, когда не видит его снаружи дольше трёх дней и почему он, ёб его мать, снится ему почти каждую ночь. Это не было любовью с первого взгляда, и Лиам до сих пор боится дать сему конечное название, но он знает, на что похоже это неясное, но постепенно приобретающее форму чувство. Месяц тому назад Птичка не объявлялся около недели. Лиам места себе найти не мог, он срывался то на старшем брате, из-за чего получал лишнюю порцию тумаков, то на Боунхэде, который лишь раздражённо отмахивался. Они с Боунхэдом сидели на уличной скамейке, то был май, наверное, и Лиам, кусая губу от нетерпения и тупого волнения, воевал с пачкой картофельных чипс, которая не собиралась поддаваться лузеру с проблемами контроля гнева. — Блядь! — вышло слишком громко. — Какая пизда паковала эти чипсы?! — Мне кажется, что ты малость перевозбуждён, — будничным тоном подметил Боунхэд, еле сдерживая улыбку. — А мне кажется, что ты еблан, — по-детски огрызнулся Лиам, потому что может и не в духе. — Осторожнее, — медленно проговорил Боунхэд и Лиам сразу стушевался. Драться всерьёз совершенно не хотелось. Хватило Лиама ненадолго, спустя секунд тридцать он, опять матюкнувшись, развернулся к Боунхэду, чтобы легонько врезать ему, но его рука застыла на полпути. Лиам, внезапно заткнувшись, уставился на детскую площадку. Мимо изрисованных беседок, угрюмо понурив голову, шёл весь сжавшийся Птичка, он хмуро поджимал губы, между бровями у него сформировалась складка, а руки были в карманах потёртых джинс. Лиам не видел его целую неделю, Лиам успел придумать ровно пятьдесят одну причину, по которой он мог не выходить из квартиры столь долго, и Птичка отмёл каждую из них, хотя бы потому что был жив. Лиам следил за ним вплоть до того момента, как он вошёл в маркет, и только затем отвернулся к Боунхэду обратно. Тот смерил его весьма красноречивым взглядом и отмолчался по этому поводу. Лиам, осознав всю комичность ситуации, побордовел и заплетающимся языком продолжил провокации. Боунхэд в свою очередь, уже что-то для себя решивший и понявший, перестал обращать на него внимание. В тот же период дела начали идти в гору. Нет, серьёзно начали, количество заинтересованных покупателей всё росло и многие из них жили неподалёку, что значительно упрощало мороку с перевозками, потому что самую ответственную часть Ноэл, конечно же, возложил на Лиама. При этом не забывая его засирать, естественно, ведь так поступают мудрые старшие братья, верно? Если рассматривать вечные помои в свой адрес как мотивацию к личностному росту, то Лиам вообще на Ноэла молиться должен, чего уж там. Парочка новых постоянных клиентов действительно проживают в Бетнал Грин. Ноэл перечислял ему названия улиц и номера квартир, услышав последний адрес, Лиам подавился воздухом: — Следующий подъезд? — Ага. — Несказанно фортит. — Да, за свою жопу можешь больше не бояться. — Ой, да иди нахуй, серьёзно. Он даже не особо разозлился на то, что Ноэл отнёсся к собственным поручениям так, будто делал Лиаму одолжение, хотя сам же во всё это его втянул. Он успел привыкнуть, во-первых, во-вторых, дилерство — это хорошие деньги, в-третьих, соседний подъезд — квартира Птички. Он сможет косвенно быть рядом и это не вызовет вопросов, в случае чего. «Это жалко. Ты педик и это жалко», — монотонно прозвучало в голове. В первую его встречу с Тони, проживавшем в соседнем подъезде на третьем этаже, то есть ровно на один этаж ниже Птички, он нервно переминался с ноги на ногу. Лиам был весь на взводе и бедняга Тони, который плюс ко всему страдает от паранойи, по-животному пучил на него свои серые огромные глаза, а затем расплатился, в ту же секунду захлопывая дверь. Внутрь пустить побоялся, придурок. Лиам стоял там ещё некоторое время, еле сдерживаясь, чтобы по-глупому не задрать голову на заветную дверь под номером шестьдесят три, потоптался и ушёл домой. Это случалось каждый раз, когда он относил товар Тони. Маленькая щёлка двери, быстрые нервные пальцы, деньги и невыносимое ожидание того, что Птичка выпорхнет из своей квартиры и что есть мочи закричит: «‎Попался, негодяй! Так и знал, что тебя нельзя доверять». Но этого не случалось и поэтому Лиам каждый раз понуро возвращался к брату. Зато около двух недель назад произошло кое-что странное. Была поздняя ночь, может, часа три и жутко уставший и злой Лиам, которого Ноэл не постеснялся в этот день поэксплуатировать, потому что «‎нехер огрызаться старшему брату, пизда»‎, брёл домой после целого дня сраных доставок, которые сами по себе представляли собой дикий стресс. Паранойя в какой-то момент стала чем-то самим собой разумеющимся для Лиама. Он мрачно подумал о том, что до положения Тони ему рукой махнуть, осталось разве что с кокса пересесть на хмурый. Из мыслей его вырвал громкий шлепок, будто под носом уронили груду сырого мяса. Лиам обернулся в сторону шума и увидел Птичку, полулежащего на земле и, слава Богу, одетого не в пижаму. Вспомнив их последнюю подобную встречу окологодовалой давности, он, нервно потея, приблизился к нему. Птичка шлёпнулся во второй раз и, внезапно чертыхаясь, начал потирать отбитую щиколотку. Лиам встал, как вкопанный, в тот раз Птичка был достаточно тихим, если сейчас он сознателен, то подходить к нему означало долгий или же, наоборот, короткий, глупый разговор. Лиам терпеливо наблюдал за его потугами подняться, а затем, не выдержав, подошёл к нему и коснулся плеча. Птичка тот час вздёрнул голову и уставился на него широко распахнутыми глазами. Бледный, челюсти сжаты, рот образовывал строгую линию. Он был, похоже, зол. Лиам, не ожидавший такой реакции, убрал руку. Он решил начать как ни в чём не бывало: — Что ты здесь делаешь, придурок? — он сказал это так, словно они славные друзья, которые могут позволить подобное по отношению друг к другу. Но если честно, Лиаму было насрать на то, как он говорит, он просто не хотел видеть Птичку лежащим на улице в три ночи. — Время не видел, нет? Птичка ожидаемо проигнорировал его и опустил светлую голову, утыкаясь в собственные колени. Это было... трогательно. Лиам чувствовал себя глупо и оттого сильнее злился, почему все одновременно решили устроить ему весёлую жизнь? «‎На самом-то деле, это сугубо мои проблемы. Птичка никогда не просил спасать его. Он даже лица моего не запомнил, живя здесь несколько лет», — констатировал один факт за другим глас разума в голове Лиама. Но так как Лиам никогда к нему не прислушивался, потому что не переносил, нахрен, зануд, он опять сделал по-своему. — Эй, тебе следует найти ночлег получше, вставай, — Лиам откровенно устал нянчиться то со старшим братом, то с парнем, имени которого до сих пор не знал. Он снова протянул руку, но Птичка встал сам, злобно зыркнув на него. Правда, секунду спустя, потеряв равновесие, сделал выпад вперёд и рефлекторно уцепился за Лиама. Лиам, заскрипевший зубами от ярости, схватил его под локоть как в прошлый раз и потащил было за собой, но Птичка решительно настаивал на своём. Он упёрся свободной правой рукой Лиаму в грудь и сбивчиво дышал. Это было похоже на какой-то дешёвый спектакль. Лиам всё сжимал его руку, пока Птичка не прикрикнул от боли. Он, оцепенев, ослабил хватку и тупо уставился на птичкино лицо, глядя на которое мало что можно было понять. У него редко когда получалось добиваться своего по-хорошему, но птичкина жизнь и так сплошное дерьмо, уж точно не лучше его, и Лиам не хотел быть ещё одной причиной, по вине которой Птичке плохо. Поэтому он молча, как можно мягче переместил руку с локтя Птички на его запястье. Ткань птичкиного бомбера приятно колола руку, а её хозяин громко сопел, смаргивая дрёму с глаз, абсолютно не сознавая, что с ним происходит. Когда Лиам коснулся голой кожи его запястья, он совсем некстати вспомнил содержимое своих околоэротических грёз и громко выдохнул. Он подумал, как бы Птичка отреагировал, поцелуй он его в запястье, Лиам часто проделывал это во снах, после которых просыпался мокрым и с бешено стучащим сердцем. Птичка весь задрожал и сгорбился, а потом ответил на все вопросы Лиама, не открывая рта — неосторожно выдернул запястье из его руки и, так же сгорбившись, побрёл в сторону своего дома. Лиам решил больше его не мучать. — А как ты узнал? — Что узнал? — Ну... Где он живёт. Я-то, понятное дело, я здесь почти что работаю. Мы с Тони теперь настоящие кореша, знаешь. Чувак хоть припизднутый малость, но... — Лиам, — серьёзным тоном перебивает его Ноэл. — Я много чего знаю. Лиам теряется и замолкает. Ему действительно следует быть осторожнее.